Текст книги "Допустимая погрешность"

Автор книги: Чингиз Абдуллаев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 10 страниц) [доступный отрывок для чтения: 4 страниц]

 – Девяносто процентов компаний так и делают, – усмехнулся Борис Алексеевич. – Сейчас никто не доверяет государству. И уж тем более никто не платит налогов. Хотя говорят, что платить налоги в России стало выгодно. Всего тринадцать процентов. Это гораздо лучше, чем сорок или пятьдесят в других странах. Но гораздо хуже, чем вообще их не платить.

– Учебник новой политэкономии, – указал на гостя Дронго, обращаясь к Вейдеманису.

– Учись, Эдгар. Это называется «новые рыночные отношения». Итак, что вы можете рассказать о своем секретаре?

– Юлия Геллер. Ей двадцать восемь лет. Не замужем. Образование высшее. Свободно владеет английским. Работает у меня более двух лет, точнее, около двух с половиной. Исполнительная, дисциплинированная, очень пунктуальная. Весьма целеустремленная. Собирается защищать кандидатскую диссертацию. В общем, идеальный секретарь.

– Вы взяли ее по чьей-то рекомендации?

– Да, конечно. В нашей компании существует жесткий отбор. Мы не берем людей с улицы, тем более секретарей. Она работала в телефонной компании. У нее были отличные рекомендации. Но на прежней работе она получала около четырехсот долларов. А ей хотелось роста. Когда у нас появилась вакансия секретаря для моего заместителя, она принесла свои документы.

– Откуда она узнала о вакансии?

– Наша служба безопасности все проверила. Ее двоюродная сестра работала в нашей компании. Сейчас не работает. Вышла замуж за дипломата и уехала с ним в Непал. А Юлия подошла нашему вице-президенту. Проработала она у него около пяти месяцев. Я обратил внимание на деловые качества этой молодой женщины. И мы решили, что будет лучше, если она будет работать у меня. И я должен сказать, что не ошибся. Она действительно хорошо справляется со своими обязанностями.

– Красивая? – неожиданно спросил Дронго.

– Что? – не понял Ратушинский.

– Мне кажется нормальным, если на эту работу вы взяли красивую женщину, – предположил Дронго.

– Да, – сдержанно согласился Борис Алексеевич, – она симпатичная. Нравится мужчинам, если вы имеете в виду именно это обстоятельство.

– И вы обратили на нее внимание только потому, что она хорошо работала или в силу других причин?

– В силу комплекса причин, – ответил, немного подумав, Ратушинский. – Конечно, я обратил внимание на эффектную молодую женщину, потом узнал, как она работает, потом проверил ее в деле. Да, она мне подошла, и я ее взял.

– Ваша супруга не ревнует вас к Юлии?

– Нет. Моя жена достаточно разумный человек. Она никогда не устраивает мне сцен. Во всяком случае, не стоит за дверью и не подслушивает о чем мы говорим.

– Ясно, – кивнул Дронго. – Итак, получается шесть человек. И кроме мужа вашей сестры, к которому вы испытываете естественное недоверие из-за его частых провалов в бизнесе, все остальные вне подозрений?

– Да, я думаю, что так. Именно поэтому я и пришел к вам.

– Вы убеждены, что документы, которые публиковал Лисичкин, попали к нему из вашего кабинета?

– Абсолютно. Там были некоторые детали, которые присутствовали только в моих документах. О них не знали даже в банке, который занимался переводом денег. Нет, нет, здесь нет никаких сомнений. Документы, которые опубликовал Лисичкин, попали к нему из моего кабинета. В этом нет никаких сомнений.

Дронго посмотрел на Эдгара Вейдеманиса. Тот пожал плечами: в любом случае все решал Дронго.

– Когда вы можете собрать всех шестерых, о которых мы сегодня говорили? – спросил Дронго.

– Когда угодно, – удивился Ратушинский.

– Хотя бы сегодня вечером. Они все в Москве, никуда не уезжали. Хотя летом мы обычно живем за городом. Я могу пригласить всех в свой загородный дом  и это не вызовет никаких подозрений.

– Лучше завтра, – предложил Дронго.  Завтра вечером вам нужно собрать всех шестерых на ужин. И пригласить нас с господином Вейдеманисом. Нужно придумать повод, чтобы мы у вас появились. Разумеется, никому не нужно сообщать о том, чем мы занимаемся и почему собираемся у вас ужинать. Возможно, в результате встречи, мы придем к какому-то конкретному результату.

– Значит, вы согласный – обрадовался Ратушинский.

– Я пришлю за вами машину.

– Во всяком случае, у меня есть время додумать до завтра, – уклонился от прямого ответа Дронго.  И если я соглашусь, нужно будет сделать так, чтобы я попал в ваш загородный дом раньше остальных.

– Договорились, – кивнул гость.  Я позвоню утром. Надеюсь, что, подумав, вы не откажетесь.

Борис Алексеевич поднялся. Настроение у него явно поднялось. Он поочередно пожал руки Дронго и Вейдеманису  и, попрощавшись, ушел.

 Когда дверь за ним закрылась, Эдгар вернулся в кабинет и молча забрал стакан, чтобы вымыть его на кухне. Дронго посмотрел на друга. Тот был чем-то явно недоволен.

–Тебе он не нравится? – усмехнулся Дронго.

–Да, – сказал, не оборачиваясь, Вейдеманис.

– Он мне не нравится. Ты сам говорил, что с такими людьми дел лучше не иметь. Иногда я тебя не понимаю. Зачем тебе нужен Ратушинский?

– Ты помнишь рассказ Артура Конан Дойла «Пестрая лента»? Там ведь тоже хозяин дома, куда собирался Шерлок Холмс, не очень нравился ни великому сыщику, ни его напарнику. И тем не менее, они поехали, чтобы помочь установить истину.

– Доктор Гримсби Ройлотт из Сток-Морона, – улыбнулся Вейдеманис. Отлично владевший английским языком, он был помешан на английской литературе и особенно любил Конан Дойла. Он понял, почему Дронго привел именно этот пример.

– Но ты забываешь, что Шерлок Холмс поехал туда по приглашению племянницы доктора Ройлотта, – напомнил Вейдеманис, – и все кончилось тем, что виновником убийства ее сестры оказался сам хозяин квартиры. Ты думаешь, что и здесь похожий случай?

– Во всяком случае, у Ратушинского нет павианов и змей, в этом я убежден, – рассмеялся Дронго.  А если серьезно, то я полагаю, что в любом случае вина хозяина квартиры будет очевидной. Конечно, он не брал документы и не передавал их погибшему журналисту. Но так или иначе он виноват в том, что среда окружающих его близких людей неожиданно оказался предатель. Подумай сам, кто был в доме Ратушинского в момент пропажи документов? Его жена, секретарь, сестра, муж сестры, их близкие друзья. Если кто-то из них совершает подобную подлость, то это означает как минимум, что Борис Алексеевич не разбирается в людях. А по максимуму можно предположить все что угодно. Именно поэтому мне так интересно расследовать это дело. Попытаться понять, что же произошло. Я думаю, нам будет интересно расследовать эту кражу.

– Хорошо, – согласился Вейдеманис, поставив стакан в мойку, – ты всегда знаешь, что делать. Если я смогу тебе помочь, то отправлюсь вместе с тобой на ужин. Посмотрим, что за люди окружают нашего гостя.

Борис Алексеевич позвонил в половине одиннадцатого утра. Дронго услышал, как он наговаривает на автоответчик свою просьбу поднять трубку. Недовольно поморщившись, Дронго взял трубку.

–Доброе утро, – возбужденно сказал Ратушинский.

 – Надеюсь, я вас не разбудил?

– Разбудили, – невежливо ответил Дронго,  но это не самое плохое.

– А что самое плохое? – насторожился Борис Алексеевич.

– Мне не очень хочется ехать к вам в гости,  признался Дронго и, услышав как шумно сопит его собеседник, пояснил:  мне не нравится ваша история. Мне не нравится, когда в вашем доме пропадают документы и приходится подозревать самых близких вам людей. Это говорит не в вашу пользу, господин Ратушинский.

– Я знаю, – неожиданно согласился Борис Алексеевич. – Меня эта история совсем свела с ума. Именно поэтому я и обратился к вам. Мне рекомендовали вас как лучшего… Хотя я об этом уже говорил. Впрочем, это ваше право. Если не хотите, вы можете, конечно, отказаться. Я не смею настаивать.

– Вы меня не поняли, – вздохнул Дронго, я сказал, что мне не очень хочется заниматься подобным делом, но я не сказал, что не буду им заниматься. В конце концов, возможно, вы правы и вам действительно нужна моя помощь. Если вор не будет найден, то боюсь, что в следующий раз он решит похитить еще более важные документы. Когда вы пришлете машину?

– Когда зам будет удобно, – быстро ответил Ратушинский. – В любой час, когда вы посчитаете возможным.

– Сколько туда езды?

– Минут тридцать-сорок. Это недалеко от Рублевского шоссе.

– Не сомневался, что именно там,  пробормотал Дронго.

– В общем, присылайте ваш автомобиль. К половине третьего я буду готов.

– Спасибо, – взволнованно поблагодарил Борис Алексеевич.

– Я приеду к пяти. У нас сегодня совещание, но я постараюсь побыстрее освободиться. Спасибо, что вы согласились.

Отключив аппарат, Дронго отправился на кухню завтракать. По утрам он избегал обильных завтраков, ограничиваясь кружкой чая с ломтиками кекса. Когда он бывал в зарубежных поездках, то, отправляясь на встречи, которые нередко назначались рано утром, он завтракал более основательно – омлетом с сыром и хорошо прожаренным куском бекона. Мясо с кровью он не любил, предпочитая, чтобы его хорошо прожаривали.

Позавтракав, он позвонил Вейдеманису, предупредив Эдгара, что заедет за ним в три часа. Затем позвонил женщине, убиравшей его квартиру. По взаимной договоренности, она приходила только в те дни, когда он куда-то надолго уходил или уезжал, чтобы не мешать ему своим присутствием. В последние годы он стал замечать признаки сильной меланхолии, которая иногда им овладевала. «Знание умножает скорбь», – часто повторял Дронго. Чем больше дел он расследовал, тем меньше оставалось иллюзий. И тем чаще ему хотелось остаться одному, с книгой в руках. Иногда он с удивлением отмечал, что не выходил из дома несколько суток, работая с Интернетом или копаясь в своей огромной библиотеке.

В половине третьего приехала машина, которую прислал Ратушинский. Дронго подумал, что вечерний прием подразумевает более официальную одежду, поэтому надел серый костюм, подобрав в тон светло-голубой рубашке соответствующий галстук. Спустившись вниз, он увидел стоявшую у ограды машину. Предупредительный молодой водитель, открыв дверцу, помог гостю сесть в просторный салон автомобиля. Дронго усмехнулся. «Как быстро эти нувориши привыкают к подобной жизни», – подумал он.

Водитель сел на свое место и обернулся, чтобы получить указания. Дронго назвал адрес Вейдеманиса и откинулся на спинку сидения. Водитель включил негромкую музыку.

Эдгар ждал у дома. Он был в темном костюме, выбритый, подтянутый, словно собрался на официальный прием. Усевшись рядом с Дронго, он поздоровался с водителем и тихо произнес:

– Ты все-таки решил поехать?

– Думаешь, я не прав?

– Как раз наоборот. Полагаю, что ты поступил правильно. В конце концов, никто лучше тебя не умеет разгадывать подобные загадки.

– Если ты будешь со мной разговаривать в подобном тоне, я сойду с ума от чувства собственного величия, – пошутил Дронго. Стыдно, но ничего другого я не умею делать. А заниматься подобными расследованиями мне стало надоедать,

– Ты обеспеченный человек, можешь все бросить и уехать в Италию к Джил и сыну. Почему ты остаешься в Москве?

– Именно поэтому и остаюсь, – пробормотал Дронго.

 – Во-первых, у меня несносный характер и я быстро надоем Джил.

– А во-вторых? – улыбнулся Вейдеманис.

– Во-вторых, мне нравится заниматься тем, чем я занимаюсь. Это как наркотик. Получаешь удовлетворение от успешно проведенного расследования. Каждая загадка волнует меня, требует докопаться до корней. Хотя иногда случаются и ошибки. В конце концов, я не могу гарантировать, что у меня не будет неудач.

– Это допустимая погрешность, – успокоил его Эдгар, – одна на сто расследований. Не стоит из-за этого волноваться.

– Не знаю. Иногда мне кажется, что я слишком увяз в этих расследованиях и больше никогда не смогу вернуться к прежней нормальной жизни.

– А тебе хочется вернуться? – поинтересовался Вейдеманис.

Дронго долго молчал. Очень долго, словно размышляя над вопросом своего друга. Машина с легким шумом неслась по шоссе.

– Нет, – наконец сказал Дронго, – не стоит возвращаться. Тем более, что это невозможно.

Через полчаса они въезжали в охраняемый поселок, на территории которого находился загородный дом Ратушинского. После беспредела, возникшего в России в начале девяностых годов, очень богатые люди быстро поняли, что собственными силами наладить охрану своих дачных поселков и загородных домов они просто не сумеют. Именно тогда стали возникать элитные дачные поселки, в которых селились политики и бизнесмены. Охрану обеспечивали хорошо подготовленные сотрудники из различных федеральных служб. Так было проще и безопаснее, чем размещать собственную охрану по периметру своего дома.

Машина остановилась у дома Ратушинского. Поселок состоял примерно из двадцати двухэтажных коттеджей, в каждом из которых было от трех до шести комнат. Дом Ратушинского был большой – в шесть комнат. Таких домов было всего два. Второй, расположенный на другой стороне дачного поселка, принадлежал первому вице-премьеру правительства. Борис Алексеевич приложил много сил и умения, чтобы попасть в этот поселок. Сначала он платил за аренду подобного «домика» более ста тысяч долларов, а затем получил разрешение приватизировать его за сумму, равную полугодовой аренде. В середине девяностых подобные «трюки» еще проходили, а особенно охотно власть шла на уступки перед девяносто шестым годом – перед президентскими выборами.

На площадке перед домом стоял темно-синий «джип». Водитель «мерседеса» остановил свою машину рядом с «джипом», из которого вышел второй водитель, очевидно, выполнявший и обязанности охранника. Он кивнул гостям, с любопытством взглянув на приехавших.

– Добрый день, – поздоровался Дронго, – в доме есть кто-нибудь?

– Да, – ответил охранник, – утром приехала Майя Александровна. Она в доме. И кухарка. Больше никого нет. Но нас предупредили, что вы приедете. Проходите, пожалуйста.

Дронго и Вейдеманис вошли в дом. На первом этаже располагались две комнаты – огромная гостиная и чуть меньших размеров столовая, примыкающая к кухне. Дронго обратил внимание, что в столовой уже был накрыт стол на десять персон. Охранник провел их в гостиную и оставил одних. Они не успели еще сесть в глубокие кресла, стоявшие рядом с диваном, когда в гостиную вошла женщина в длинном темно-синем платье. Ее длинные волосы были собраны и уложены на затылке. Красивое лицо, выступающие скулы, большие миндалевидные светлые глаза, чуть вытянутый нос. Для своего возраста она выглядела очень неплохо: Дронго помнил, что ей было за сорок. Она мягко кивнула гостям в знак приветствия.

– Здравствуйте, – сказала она и показала на кресла, в которые они не успели усесться. Жесты были плавные и мягкие, словно она была на сцене. – Можете садиться, господа. Я рада приветствовать вас в нашем доме.

– Добрый день, – в ответ поздоровался Дронго. – Мы приехали сюда по приглашению вашего супруга.

– Я знаю, – улыбнулась она, усаживаясь на диван, чтобы подать пример гостям. Она говорила по-русски с неистребимым грузинским акцентом. Борису Алексеевичу сказали, что вы лучший эксперт в Европе. Во всяком случае, он мне говорил именно так.

– Это преувеличение, – усмехнулся Дронго,  просто мне отчасти повезло , я сумел расследовать несколько дел, которые завершились достаточно успешно.

– Вы всегда такой скромный? – улыбнулась Майя.

– Наверное от смущения, – признался Дронго , я первый раз в вашем доме, поэтому чувствую себя несколько скованно.

– А вы – господин Вейдеманис? – спросила она у Эдгара.

Тот кивнул в знак согласия.

– Значит, вы приехали вместе, как Шерлок Холмс и доктор Ватсон, – рассмеялась Майя. Хотя в мировой литературе были и другие примеры вечных пар. У Рекса Стаута и Агаты Кристи встречаются подобные пары, у Ниро Вульфа и Эркюля Пуаро были напарники.

– Вы хорошо знаете детективную литературу, – сказал Дронго.

– Это вас удивляет?

– Отчасти. Обычно женщины предпочитают литературу другого плана.

– Это смотря какие женщины, – возразила Майя Александровна. – А вы знаете, что детективы любит читать баронесса Тэтчер?

– Не знал, – признался Дронго.  Неужели и вы любите их читать?

– Дело в том, что я писала научную работу на тему «Психология образов в детективной литературе». Поэтому мне было интересно встретиться и поговорить именно с вами. Что вы будете пить?

– Минеральную воду без газа, – вопросил Дронго.

– И только? – удивилась она.

– Можно еще апельсиновый сок, – добавил Дронго.

Она подняла правую бровь, но больше ничего не спросила. И посмотрела на Вейдеманиса.

– Вам тоже сок?

– Яблочный, – невозмутимо кивнул Эдгар.

Майя Александровна поднялась с дивана

– Очевидно, вы не пьете на работе, улыбнулась она.

– Это ваше право, господа. Надеюсь, что вечером вы будете более раскованны. С этими словами она вышла из гостиной.

– Странно, – неожиданно раздался голос Вейдеманиса.  Что может связывать таких людей, как Ратушинский и хозяйка дома? Тебе не кажется, что они разные люди?

– Иногда крайности сходятся, – задумчиво ответил Дронго.

– Хотя, я думаю, ты прав. Мне тоже интересно, какие качества она в нем нашла.

Хозяйка дома вернулась вместе с немолодой женщиной. Та внесла на подносе заказанные напитки. Дронго, взяв два стакана, поставил их на столик.

– Звонил Борис Алексеевич, – сообщила хозяйка дома, называя мужа по имени и отчеству,  он скоро приедет.

– Может, мы пока поговорим с вами? – предложил Дронго.

– Конечно, – согласилась она. Любопытно, что именно вас интересует хотя не думаю, что смогу вам чем-то помочь.

– Почему же.

– Я знаю, зачем вы здесь, – пояснила она, и знаю, почему Борис Алексеевич искал вас, надеясь, что вы ему поможете. Он обычно ничего не скрывает от меня.

– Тогда вы можете подсказать нам, кого можно подозревать. Как вы думаете, каким образом документы могли оказаться у постороннего человека?

– Не знаю. Мне кажется, что произошла какая-то ошибка. – Она нахмурилась.

– Дело в том, что в доме никого не было. Мы отпустили нашу прислугу и остались одни. В этот день у нас были моя подруга с мужем, сестра Бориса Алексеевича со своим супругом и секретарь моего мужа. Больше никого. Подозревать кого-то из них мне кажется не совсем правильным. Возможно, документы исчезли не из нашей квартиры. Но в любом случае неприятно, что документы оказались у этого Лисичкина, который опубликовал их со своими комментариями. Не очень честными комментариями…

– Тем не менее, ваш супруг настаивает, что документы исчезли именно из его кабинета, – напомнил Дронго.

– Да, – согласилась она.  Но не исключено, что кто-то чужой сумел побывать в его кабинете в наше отсутствие.

– У вас в доме есть охрана, – возразил Дронго,  и чужой, который сумел бы к вам проникнуть, наверняка взял бы нечто более существенное. Я не был в вашем доме, но не сомневаюсь, что в квартире есть вещи более ценные, чем эти документы.

Она промолчала.

– Вы всегда так беседуете? – осведомилась она. – Не могу понять, когда вы шутите, а когда говорите серьезно.

Я стараюсь говорить серьезно о несерьезных вещах и несерьезно о серьезных, – пошутил Дронго.

– Но разве я был не прав?

– Правы, – ответила она,

– я об этом долго думала. Но тогда нужно согласиться, что кто – то из наших близких – предатель. А это очень неприятно. И больно, – добавила она после паузы.

– И тем не менее документы были опубликованы, – напомнил Дронго. – Каким-то образом они попали к журналисту.

– Мы тоже об этом думали, – нахмурилась Майя Александровна. – Мне кажется, что это был рок. Журналист получил документы неправедным путем и сам себя наказал. Я человек неверующий, но иногда можно поверить в некий рок, который так страшно наказывает. Журналист погиб, и я думаю, что мы теперь никогда не узнаем, кто передал ему документы.

– Всегда можно определить конкретного исполнителя, если известны все подозреваемые, – возразил Дронго. Это как математическая задача с одним неизвестным.

– С одним? – быстро переспросила она.  Понять человека, которого ты знаешь, бывает очень сложно, а прочувствовать и понять незнакомых людей почти невозможно. В вашей математической задаче может быть любая погрешность. Здесь не одно неизвестное, а по меньшей мере шесть неизвестных. Из семи. Я не считаю, разумеется, самого Бориса Алексеевича, который вряд ли стал бы красть документы из собственного кабинета.

– Вы обсуждали с ним эту проблему?

Она удивленно взглянула на Дронго. Посмотрела на молчавшего Вейдеманиса и несколько неуверенно пробормотала:

– Это было бы ненормально, если бы семье не говорили о такой пропаже. Конечно, мы обсуждали это с Борисом Алексеевичем. Ему было очень неприятно, что такое случилось в нашем доме. Как и мне. Но мы никого не подозреваем. В тот день с нами были только самые близкие друзья. Самые близкие люди, – подчеркнула она. – И мы не имеем права кого – то подозревать. Мы решили, что Борис Алексеевич забыл, что не приносил документы домой или унес их вместе с другими на работу.

Лицо Эдгара казалось невозмутимым, но Дронго знал, что его друг нервничает, так как заметил, что тот несколько раз моргнул.

– Он тоже так решил? – переспросил Дронго.

– Мне кажется, да. Во всяком случае, мы с ним больше не возвращались к этому вопросу. И я очень удивилась, когда он сказал мне, что собирается обратиться за помощью к вам. Мне казалось, что после смерти журналиста вопрос был закрыт. Я думаю, что внезапная смерть Лисичкина вызвала у него подозрение, и он решил проверить все еще раз. Я с ним согласилась.

– Он мог поговорить с журналистом до его смерти и попытаться выяснить, кто передал документы, – предположил Дронго.

– Ну что вы, – хозяйка даже чуть усмехнулась. – Неужели вы думаете, что Борис Алексеевич способен на такую низость – перекупить у журналиста имя предателя. Недостойно и грязно. Нет, нет. Он не мог об этом даже подумать.

Вейдеманис моргнул еще несколько раз.

– Было бы правильнее попытаться узнать у журналиста, как к нему попали документы, – возразил Дронго. – Наверное, я бы так и поступил.

– Возможно, – улыбнулась она. – Но вы профессиональный эксперт, а Борис Алексеевич – бизнесмен, который обязан думать о своей репутации. Представляете, что могло бы случиться, если бы он предложил журналисту деньги, чтобы узнать, кто продал документы Лисичкину. Не говоря уже о том, что среди возможных сообщников журналиста мог оказаться близкий нашей семье человек. Неужели вы думаете, что такой опытный человек, как Ратушинский, пошел бы на такой скандал?

Вейдеманис пристально взглянул на Дронго, словно ему было интересно узнать, как отреагирует его напарник.

– Наверное, вы правы, – пробормотал Дронго.

У входа послышались громкие голоса. Очевидно, приехавший хозяин торопился войти в дом. Он что-то громко говорил водителю, на ходу отдавал указания. И через несколько секунд буквально ворвался в гостиную, где сидели его жена и гости.

– Добрый день! – громко приветствовал их Ратушинский.

На нем был темно-синий костюм, белая сорочка. Похоже, он примчался прямо с заседания. Дронго посмотрел на часы. Было около четырех часов дня.

Борис Алексеевич подошел к супруге и поцеловал ей руку. Затем поочередно пожал руки гостям, оглядывая по очереди всех присутствующих. Было видно, что он сильно нервничает. Очевидно, его состояние заметила и Майя Александровна.

– Принести что-нибудь выпить? – спросила она у супруга. – Ты сегодня какой-то запыхавшийся.

– Немного понервничал на работе, – натянуто улыбнулся Ратушинский.

– Я выпью квасу.

Когда хозяйка дома вышла из комнаты, он быстро обратился к Дронго:

– Вы успели ее расспросить?.

– Мы немного поговорили.

– Вы не спрашивали ее о Лисичкине? – уточнил Ратушинский значительно тише.

Вейдеманис нахмурился. Они с Дронго перетянулись. Обоим не понравился вопрос Бориса Алексеевича.

– Она знает, что документы опубликовал Лисичкин, – сказал Дронго.

 – Не понимаю, что вас волнует.

– Она не знает, что мы пытались договориться,  еще тише сообщил Ратушинский, оглядываясь на дверь.

– И я прошу вас никому не говорить об этом. Лисичкина уже нет, а вам я сказал об этом, чтобы вы поняли мое положение и согласились принять участие в расследовании.

– Поэтому вы так быстро приехали, – понял Дронго. – Вы ведь должны были быть здесь в пять часов.

– Да, – мрачно ответил Борис Алексеевич.

– Я вспомнил, что не успел предупредить вас об этом, поэтому бросил все дела и приехал сюда.

– Мне не нравится ваша забывчивость, – сказал Дронго. – Почему вы скрываете от своей супруги ваши переговоры с Лисичкиным?

– Вы же с ней уже говорили, – ответил Ратушинский.

– Неужели вы ничего не поняли? Она представить себе не может, как можно договариваться с непорядочным человеком. А погибшего журналиста она считала именно таким. Она бы не поняла, зачем мне нужно узнать имя вора.

– Странные у вас отношения с супругой, – вмешался Вейдеманис.

Он сказал эту фразу очень тихо, но Ратушинский его услышал и вздрогнул. Он всегда невольно вздрагивал, когда слышал свистящий шепот молчаливого напарника Дронго.

– Возможно, – повернулся он к Эдгару,  но это мое личное дело, что следует рассказывать в семье, а о чем нельзя говорить. Или я ошибаюсь?

В этот момент в гостиную вошла Майя Александровна. Передав стакан мужу, она села на диван.

– Вы о чем-то говорили? – спросила она.

Ратушинский чуть не поперхнулся.

– Мы говорили об этих документах, – выдавил он, чуть нахмурившись.

– Это становится похоже на навязчивую идею, – улыбнулась Майя Александровна. – Вполне возможно, что документы попали к журналисту без помощи людей, которые были в нашем доме.

– Мы с тобой уже обсуждали эту проблему, – возразил Борис Алексеевич, и ты согласилась, чтобы я пригласил наших гостей.

– Конечно, согласилась, – ответила она,  чтобы тебя успокоить. Я думаю, наши гости сумеют убедить тебя, что в нашем доме бывают только порядочные люди.

Ратушинский нахмурился, но промолчал.

– Ваша секретарь будет сегодня? – поинтересовался Дронго.

– Да, – кивнул Борис Алексеевич,  она подъедет к шести часам. А моя сестра с мужем приедет уже скоро. Они обещали быть пораньше.

– Вы их предупредили о нашем визите? – уточнил Дронго.

– Нет. Мы представим вас, как друга нашей семьи. Как друзей, – поправился Ратушинский, взглянув на Эдгара.

– А супруги Денисенко?

– Они приедут позже. У Миши сегодня дела, – ответил Борис Алексеевич.

– Я говорила с Инной, – добавила его супруга,  она приедет пораньше, а Миша – позже.

– У них две машины? – спросил Дронго.

– Да, – ответила Майя Александровна, Инна хорошо водит машину. У нее «фольксваген», а у ее мужа «девятка». Иногда Инна подвозит меня, хотя Борису Алексеевичу не очень нравится, когда я сажусь в другие машины. Он считает, что меня могут похитить. Хотя в мои годы я уже никому не нужна,  засмеялась хозяйка дома.

– Я не был бы столь категоричен,  сразу вставил Дронго,

– Вы настоящий джентльмен, одобрила его Майя Александровна.

Достав пачку сигарет, она вынула длинную сигарету, и Ратушинский сразу предупредительно щелкнул зажигалкой.

– Когда пропали документы, в квартире было пять человек, – напомнил Дронго, – если не считать вас двоих. Скажите, кто, кроме секретаря, мог войти в ваш кабинет, Борис Алексеевич?

– Никто, – уверенно ответил Ратушинский, – даже Майя Александровна не входит туда, если меня нет дома. И Юлия могла войти только когда я был в кабинете.

– Да, – согласилась его супруга, – никто без разрешения не может входить в кабинет Бориса Алексеевича, даже прислуга. Только когда он сам разрешает.

– И ваша сестра?

– И она тоже, – подтвердил Ратушинский.

– Вы не проверяли, не были ли знакомы Михаил Денисенко и погибший журналист Лисичкин? – спросил Дронго.

– Мне не нравятся ваши вопросы, – сказала Майя Александровна, чуть нахмурившись. Она держала сигарету длинными тонкими пальцами, высоко подняв руку.

– Вы считаете, что среди наших знакомых могут быть недостойные люди?

– Я не сказал, что муж вашей подруги украл документы, – возразил Дронго. Возможно, Лисичкин воспользовался его доверием. Или использовал близость Михаила Денисенко к вашей семье.

– Миша не такой человек, чтобы доверяться первому встречному, – возразила хозяйка. И вообще подобное расследование мне кажется немного несерьезным. Вы извините меня, господин Дронго – так, кажется, вас называют, – но каким образом вы думаете найти вора? Расспрашивая нас о каждом подозреваемом? Неужели вы думаете, что мы можем сказать о ком – то что-нибудь плохое? Мы знаем этих людей много лет и ничего такого за ними не замечали. У каждого из них могут быть свои слабости или недостатки, но ни один из них не способен на подлость, в этом я убеждена. Я понимаю, что вы специалист в этой области и постараетесь запутать всех своими вопросами но, уверяю вас, от этого ничего не изменится. Мы все равно не сможем кого-то подозревать.

– Я не пытаюсь вас запутать, – возразил Дронго, – это не мой метод. Я стараюсь понять, кто мог взять документы. И не обязательно из корыстных побуждений. В моей практике бывали случаи, когда документы воровали, чтобы помочь другому человеку или кого-то спасти.

– Это явно не тот случай, – буркнул Борис Алексеевич. – Документы были взяты только для того, чтобы меня «утопить».

– Возможно, – согласился Дронго, – но тогда нужен мотив. Должны быть ясны причины такого поступка. Если мы поймем причины, то сможем ответить на вопрос: кому это было выгодно.

– Я дам вам длинный список людей, которым был выгоден этот скандал, – предложил Ратушинский.

– Но, к счастью, ни один из них не вхож в мой дом.

Майя Александровна докурила сигарету и поднялась с дивана. Следом поднялись мужчины. В ее плавных движениях было нечто властное, поистине царское, заставлявшее остальных мужчин угождать ее прихотям.

– Я вас оставлю, господа, – сказала она,  надеюсь, что сегодня вечером, познакомившись с нашими гостями, вы поймете, что ни один из них не мог совершить подобную гадость. И вообще, мы привыкли доверять людям, которые у нас бывают.

С этими словами Майя Александровна покинула гостиную. Едва она вышла, Ратушинский неслышно вздохнул, ослабил узел галстука и, сняв пиджак, повесил его на спинку стула.

– Может быть, выйдем на воздух? – предложил он.  Пока остальные приедут, у нас есть время. Я быстро переоденусь и выйду к вам.

Хорошо, – согласился Дронго,  мы подождем вас у дома.

Он и Эдгар вышли на улицу. В дачном поселке густые кусты и деревья позволяли каждому обитателю отдельного дома чувствовать себя достаточно уединенно.

– Что ты об этом думаешь? – тихо спросил Дронго у Вейдеманиса.

– Интересная пара, – ответил Эдгар. – Ты обратил внимание, что она ни разу не сказала о нем: «мой муж» или «мой супруг». Называла его только по имени и отчеству. И он обращался к ней так же. В ее присутствии он теряется, смущается. Он явно скрывает от жены, что хотел купить у погибшего журналиста имя вора.