Текст книги "Рандеву с Валтасаром"

Автор книги: Чингиз Абдуллаев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 26 страниц) [доступный отрывок для чтения: 10 страниц]

– Я брошу, – не уступала Виржиния, – а он пусть дерется. Мы посмотрим, какой он человек.

– Виржиния, – мягко попросил Дронго, – я не могу ничего сделать с такой группой мужчин. Их там человек восемь. Неужели вы считаете меня суперменом?

– Вы струсили? – презрительно спросила Виржиния.

– В таком случае – бросайте! – предложил он. – С двумя, может быть, с тремя я справлюсь. Но восемь против одного – шансы слишком неравные. Меня убьют на ваших глазах. Бросайте бутылку.

Она взглянула на него с явным одобрением.

– Вы настоящий мужчина, я не буду бросать бутылку. Оставайтесь без нас. Спокойной ночи.

– Странно, – сказал он, – какой же я настоящий? Только что я признался вам, что меня могут побить. А вы говорите, что я настоящий. Я просто струсил.

– Вы меня не обманете. – снова качнулась она, и если бы Драгана ее не удержала, наклон мог стать достаточно опасным. – Только очень сильный мужчина может признаться в своей слабости.

Она попыталась подняться. Драгана ей помогла.

Женщины вышли из бара. Дронго почувствовал, что у него заболела голова. Он подозвал бармена.

– Сколько мы выпили? – недовольно спросил он.

– Восемнадцать рюмок, – любезно сообщил бармен. – по восемь рюмок вы и ваша спутница плюс еще две рюмки и две чашки кофе другая молодая женщина. Вы хотите счет?

– Нет. Крепкий чай. И с лимоном, если можно. – он взглянул на часы и устало подумал: «Надеюсь, до завтра никто уже не спустится вниз».

В половине пятого утра в холле появился заспанный Пацоха. Дронго кивнул поляку и отправился принимать душ, чтобы уже через два часа спуститься вниз и посмотреть, как будут отправлять чемоданы на вокзал. Оставалось ждать, когда Джеймс Планнинг расскажет о результатах проверки.

Москва. 14 июня

Полковник вышел на улицу. Он был профессионалом и знал, как важно не суетиться в подобных случаях. Значит, его пленник, войдя вместе с Голубевым, сумел каким-то образом отвлечь внимание своего сторожа, чтобы нанести ему точный удар и, невероятным образом отрубив наручники вместе с кистью, оказаться на свободе. Очевидно, Мирза сразу понял, что раскрыть эти наручники невозможно, и решил попытаться бежать другим, более кровавым способом. При воспоминании об отрезанной кисти полковник снова поморщился. Но на все это у Мирзы должно было уйти не меньше минуты. Или двух. Значит, далеко он уйти не мог.

Баширов убрал пистолет. Прошел дальше. Если Меликов сбежал… Но об этом думать не хотелось. У дальней стены стояли двое мужчин. Полковник шагнул к ним.

– Здесь никого не было? – спросил он. – Никто не пробегал?

– Нет, – ответил один из них, – там тупик. Высокая стена. Никто не проходил.

Полковник посмотрел в другую сторону. К выходу Меликов наверняка не побежит, зная, что там стоят двое охранников. Баширов повернулся и быстро зашагал в сторону ресторана. Скрываясь за кустами, пленник мог перебежать только туда. Вызывать своих людей полковник не хотел и не мог. Иначе эти двое наверняка запомнят, где именно произошел побег, и у них могут появиться неприятные ассоциации после возможного террористического акта.

Баширов подошел к ресторану. Прислушался. Он водил головой словно опытный хищник в лесу, прислушиваясь к малейшему шороху жертвы. Медленно поднялся по ступенькам. Прошел по деревянному настилу. Снова прислушался. Все было тихо. Полковник сделал еще шаг, второй, третий… Достал пистолет. И вдруг громко, требовательно приказал:

– Выходи Мирза, хватит прятаться.

Вокруг было тихо. Полковник снова повторил требование, глядя на закрытую дверь. Неожиданно она дрогнула и открылась. Баширов, не опуская оружия, смотрел, как выходит Мирза Меликов.

– Ну и сволочь ты, полковник, – почти восхищенно пробормотал пленник. Как ты меня вычислил?

– У нас одна школа. Меликов, – холодно заметил Баширов. – Я ведь понял, что ты сразу на улицу не побежишь. С наручниками на руках. У тебя кровь капает с рукава. Поэтому не дергайся. Стой там, где стоишь. И ни шага вперед. Чем ты его убил?

– Заточкой, – ухмыльнулся Меликов, – уж очень от него плохо пахло. Я ведь говорил ему, чтобы он чистил зубы…

– А откуда заточка? – поинтересовался полковник. – У тебя ведь была аллюминиевая посуда.

– При желании можно любую вещь приспособить, – облизнул губы Меликов.

Он стоял в нескольких метрах от полковника и видел, как тот держит свое оружие. Прыгнуть он не успеет – выстрел его обязательно достанет. А Меликову хотелось жить. Хотя бы несколько дней, несколько часов.

– Как это тебе удалось?

Они говорили так, словно разбирали на практических занятиях допущенные ошибки и не было убитого Голубева.

– Открыл дверь чуть сильнее, – ухмыльнулся Меликов, – он подумал, что я хочу ударить его дверью, и сделал движение в сторону. Ну я и загнал ему заточку. Потом было легче. Я ведь сразу понял, что не смогу раскрыть твоих наручников, полковник. Значит, твой громила должен был остаться без кисти.

– Быстро управился, – задумчиво заметил полковник. – У тебя и топорик был с собой?

– Зачем топорик? Твой громила всегда ножик с собой носил. Тот самый, которым он любил мне шею щекотать. Вот я его и позаимствовал.

– Умный ты, – как-то странно посмотрев на него, сказал Баширов, – похоже, я тебя недооценил. Где нож?

– Показать?

– Не надо. А его пистолет?

– У него не было пистолета. И ты это хорошо знаешь, полковник. Я ведь успел его обыскать. Это ты, наверно, не разрешил ему брать с собой оружие. Иначе я бы к тебе не вышел. Застрелился бы, но не вышел. Сам понимаешь, как мне не хотелось еще раз с тобой встречаться.

Он сделал движение, словно собирался прыгнуть. Полковник отступил на шаг.

– Не нужно, Меликов, – холодно сказал он, – я ведь тебе не дурачок Голубев. Лишнее движение – и у тебя дырка в голове. Мы сейчас выйдем с тобой из сада. Предупреждаю, что я хорошо стреляю. И пистолет не уберу. Если только я почувствую, что ты собираешься сделать хоть шаг в сторону, даже не шаг, а движение, если только ты попытаешься что-нибудь предпринять, я не задумываясь тебя пристрелю. И не сожалея, Мирза. Таких как ты не стоит заносить в «Красную книгу». Таких нужно отстреливать. Ты у нас хищник.

– Можно подумать, что ты сам из травоядных, – пробурчал Меликов.

– Мирза, – позвал его полковник.

Тот обернулся.

– Нож выбрось, – напомнил Баширов, – только не поворачиваясь ко мне. Осторожно брось нож.

Меликов чуть сгорбился, но ничего не сказал. Он достал нож и секунду держал его в руке, словно раздумывая, как быть. Баширов стоял за его спиной, ожидая решения своего пленника. У Меликова был выбор. Но обернуться и бросить нож он не сумеет. Полковник успеет выстрелить. Мирза принял решение. Нож упал на землю.

– Вперед, приказал Баширов.

Пленник двинулся к выходу. Полковник, не спуская с него глаз, поднял нож и двинулся следом. Так они вдвоем и вышли из сада. Охранники, не понимавшие, куда делся Голубев, недоуменно смотрели на полковника и его пленника.

– Руки, – приказал полковник, – подними руки.

Меликов поднял руки. Полковник передал ключи одному из охранников и тот открыл замок, все еще липкий от крови. Он вопросительно взглянул на Баширова, тот лишь кивнул в знак согласия. Охранник надел наручники на свою левую руку, щелкнул ключом.

– Садитесь в машину, все трое на заднее сидение, – приказал Баширов, – и достаньте оружие. Если он попытается хотя бы шевельнуться – сразу стреляйте. Не раздумывая. Я вам разрешаю. Он очень опасен.

Охранники сели вместе с Меликовым в машину. Полковник подошел к багажнику, достал брезент. Затем пошел в сад. Он возился долго, минут десять. Завернув тело погибшего в брезент, он затем долго искал его кисть. Она оказалась под одним из умывальников. Полковник выволок тело убитого и дотащил его до машины. Он даже не предложил охранникам ему помочь. Сам уложил труп в багажник и сел за руль автомобиля. Он все время молчал. И лишь когда они выехали из города, вдруг сказал:

– Не думаю, что ты поступил правильно. Это была ошибка. А я просил тебя не делать ошибок.

Меликов и сам понимал, что его неудачный побег был ошибкой. Он глядел на спину своего мучителя и молчал.

Лилль. 15 июня

Утром группы, погрузившись на Северном вокзале в поезд, отправились в Лилль. Поездка заняла чуть более полутора часов, и к полудню участники «Литературного экспресса» прибыли в Лилль. Торжественная встреча на вокзале плавно перешла в прием, который мэрия организовала для прибывших. Перед участниками выступил хор детей-арабов. Дронго, немного понимавший по-арабски, восхищенно слушал пение, когда к нему подошел Игор Дивжак.

– Мы медленно умираем. – несколько напыщенно сказал он, – скоро в европейских городах большинство жителей будут составлять негры, арабы и азиаты. Конец европейской цивилизации уже близок.

Дронго с некоторым любопытством взглянул на молодого словенца. Очевидно, тот уже успел принять с утра спиртного и сейчас находился в несколько возбужденном состоянии.

– Я не вижу ничего плохого в культурном многообразии, – отрезал Дронго. – Важно, чтобы одна культура не вытесняла другую.

– Все равно вытеснит, – угрюмо сказал Дивжак.

Это был молодой человек с коротко стрижеными волосами и большими запавшими глазами. Он был примерно одного роста с Дронго, но гораздо уже в плечах и не столь массивен.

– Важно понимать, что нельзя подавлять такие процессы искусственно, – возразил Дронго, – ведь есть опыт американской цивилизации, где все нации переплавлены в единый народ. Был опыт Советского Союза и даже Югославии.

– У Югославии печальный опыт. – безапелляционно заявил Дивжак, – и вы это хорошо знаете.

– Вы тоже, – быстро вставил Дронго.

– Да, – согласился Игор Дивжак, – но я не воевал, а был на боевых позициях как журналист.

– Тем не менее, вы видели войну, – заметил Дронго, – и должны понимать, что она не несет ничего хорошего.

– Смотря какая война, – упрямо возразил Дивжак. – Я видел, как вы вчера пили с нашими девочками. С болгаркой и югославкой. И вы думаете, что они знают правду про нашу войну в Югославии? Что может знать эта девочка из Белграда.

– Я всегда однозначно считал все войны пагубными…

– Не все, – перебил его Дивжак, – а только те, которые были в наших странах. В Югославии не было ничего хорошего, только тоталитарный режим Тито.

– Ты еще молодой и многого не знаешь, – заметил Дронго, – в той стране, которую ты знаешь только по имени Тито, было и много хорошего.

– У тебя крыша поехала, – зло отрезал Дивжак.

Дронго непроизвольно поднял руку и схватил парня за рубашку. Сжал кулак. Но вдруг опомнился. В глазах Дивжака мелькнул страх. Дронго опустил руку. Заставил себя улыбнуться. Он заметил, как за их беседой напряженно следит Яцек Пацоха.

– Не буду спорить, – сказал он, – ты все равно ничего не поймешь. Нужно видеть наряду с негативным и хорошие стороны.

Он отошел от молодого человека. К нему шагнул Пацоха.

– Я слышал, как ты с ним спорил. – сказал Яцек, – ты благородный человек. Но этому молодому оболтусу ты все равно ничего не докажешь. И хорошо, что ты сдержался. Я боялся, что ты размажешь его по стене или изувечишь.

– Это не в моих правилах, – ответил Дронго.

К нему подошли Екатерина Вотанова и Нелли Мёллер.

– Опять этот словенец с утра напился, – укоризненно сказала Вотанова, – он такой безапелляционный в своих суждениях. И часто допускает оскорбительные выходки.

– Молодым людям свойственно быть нетерпеливыми, – ответил Дронго. – Говорят, что настоящая женщина становится таковой только к тридцати годам, а мужчина умнеет лишь к сорока.

– Он не поумнеет. – засмеялась Нелли Мёллер.

Это была женщина лет двадцати пяти, среднего роста, коротко стриженная, в очках. По-русски она говорила абсолютно свободно: сказывалась учеба в Санкт-Петербурге.

– Странно, – подумал Дронго, – кажется, впервые в жизни я чуть не сорвался из-за пустяка. Или меня раздражает их молодой задор, тот апломб, которого не было у меня в двадцать пять? Или я пугаюсь их открытости, их способности высказывать свою точку зрения не смущаясь? Вот и Катя Вотанова такая, и ее муж, и грузин Важа Бугадзе, и сам Дивжак. Они все разные, но в них есть нечто общее. Нечто единое, что их объединяет. Их открытость миру, их внутренняя свобода. Ведь мне пришлось ломать себя, чтобы стать более свободным. А они уже рождаются таковыми. И не представляют себе мир иным.

После приема участников «Литературного экспресса» начали размещать по отелям. Первая группа, попавшая в отель «Ибис де Вилль», ждала свои багаж довольно долго. Наконец автобус с чемоданами прибыл, и несколько раздраженные такой задержкой писатели начали их разбирать.

Дронго, выйдя на улицу, увидел стоявший метрах в ста от отеля «ягуар». В нем находился сам Планнинг, а за рулем сидела красивая молодая женщина, которую Дронго видел с ним в Мадриде. Дронго прошел к автомобилю и без приглашения сел на заднее сидение. Машина сразу тронулась, словно ждали именно его. Они отъехали от отеля довольно далеко, когда автомобиль наконец остановился и Планнинг обернулся к своему спутнику.

– Вы нарочно придумали этот трюк? – зло спросил англичанин. – Вы ведь наверняка знали результаты, которые мы получим.

– Давайте спокойнее, – посоветовал Дронго. – Что вы обнаружили?

– Оружие было только в трех чемоданах. Причем ни один пистолет не подходит под описание того, из которого был убит Густафсон. Оружие было у вас, у Яцека Пацохи и…

– И у болгарина Павла Борисова, – кивнул Дронго.

– Я же говорил, что вы все знаете. Еще у Дивжака мы нашли газовый пистолет. Кстати, в некоторых чемоданах были наркотики. Хорошо, что ваш поезд не проверяют. Многие ваши спутники курят запрещенную травку, вы об этом знаете?

– Это не так страшно, как вам кажется. Здесь рядом Голландия, где подобное зелье продается вполне легально. Что еще?

– У двоих было зелье покрепче. Мужчина и женщина. У них с собой героин. У мужчины в багаже есть даже одноразовые шприцы.

– Я знаю, о ком вы говорите, – кивнул Дронго, – но это, очевидно, расплата за творческую деятельность. При том колоссальном напряжении, в котором живут творческие люди, наркотики помогают им снимать стресс.

– Хорошо, что мы не нашли героин в вашем чемодане. – зло пробормотал Планнинг, – или какую-нибудь травку.

– Я вообще не курю сигареты, – заметил Дронго. – Между прочим, вы не познакомили меня со своей очаровательной спутницей. А это невежливо. Какой вы, к черту, англичанин?

– Хватит издеваться. – обиделся Планнинг. – Нам важно знать, куда пропал Эшли и почему убили Густафсона. И мне не нравится, что вы ведете двойную игру.

– Я не знаю, кто убил Густафсона, – признался Дронго. – и не представляю, куда мог деться ваш Эшли. Тем не менее я настаиваю, чтобы вы познакомили меня со своей спутницей, иначе мы не сможем продолжать беседу.

– Изабель, – сказала женщина, взглянув на него в зеркало заднего обзора.

– Прекрасное имя, – восхитился Дронго. – Представляю, сколько гадостей обо мне рассказал вам Планнинг.

– Что вы думаете делать? – спросил англичанин. – Или вы подозреваете Борисова?

– Пока нет. Вряд ли убийца стал бы носить второй пистолет, избавившись от первого. Я думаю, что отрицательный результат наших поисков – тоже результат. И теперь мы примерно знаем, где искать. Ясно, что убийца предусмотрел подобный вариант.

– От этого нам не легче, – сказал Планнинг. – Что вы думаете делать?

– Я полагаю, что нам нужно продумать, кто из сорока человек, оказавшихся в мадридском отеле в ту ночь, был в номере Густафсона. В конце концов, это не так много. Всего сорок. Из них половину можно смело отбросить. Это известные писатели, люди пожилые, творчески состоявшиеся. Вряд ли среди них может оказаться хладнокровный убийца.

– Почему хладнокровный? – нахмурился Планнинг. – Может быть, убийца застрелил Густафсона в пылу ссоры или случайно.

– Нет, – твердо ответил Дронго. – он застрелил его не просто намеренно. Он застрелил его в нужный момент. Вы мне очень помогли, Планнинг, поэтому я расскажу вам обо всем. Я подъехал к отелю поздно вечером, когда Густафсон был жив. Его убийца ждал именно моего появления. Увидев меня, он застрелил Густафсона с таким расчетом, чтобы я оказался первым человеком, кто его найдет. Вы понимаете, что он обладает абсолютным хладнокровием и выдержкой.

– Почему вы раньше об этом мне не рассказали? – спросил Планнинг.

– Не считал нужным, – пожал плечами Дронго. – Пожалуй, многих писателей и поэтов из списка можно спокойно исключить. Творческие люди слишком эмоциональны, импульсивны, чтобы решиться на подобное расчетливое убийство.

– Вы можете конкретно сказать, кого именно подозреваете?

– Во всяком случае, не вас, Планнинг. В списке, который я себе наметил, осталось не так много подозреваемых.

– Почему убийца ждал именно вашего появления? – поинтересовался подозрительный Планнинг.

– Очевидно, хотел меня подставить.

– В таком случае он может попытаться нанести удар еще раз. – здраво рассудил англичанин.

– Может, – согласился Дронго, – но на самом деле у него не так много времени. Думаю, он догадывается, что у меня остается все меньше и меньше подозреваемых.

Вечером он рассказал о проверке Пацохе. Тот молча выслушал, никак не прокомментировав результаты. Потом спросил:

– Что ты думаешь делать?

– Нужно заставить убийцу допустить ошибку. Теперь мы уже точно знаем, что ни из твоего, ни из моего пистолета в Густафсона не стреляли. Оружие Борисова тоже не подходит. Наверно, мы могли бы поговорить и с ним.

– Ты ему доверяешь?

– Пока нет. Но в любом случае убийца не стал бы выбрасывать свой пистолет, чтобы оставить другой. Значит. Борисова можно подозревать чуть меньше, чем остальных.

– Надеюсь, что ты прав, – сказал Пацоха. – Теперь расскажи, как ты хочешь действовать, чтобы убийца себя выдал.

Москва. 15 июня

Вечером с Меликова не сняли наручники. Наоборот, ему разрешили поужинать и лечь спать только после того, как сковали обе руки. А утром приехал полковник. На этот раз он появился в сопровождении двух людей, удивительно похожих друг на друга.

– Это братья-близнецы, – показал на них Баширов. – Говорят, что близнецы умеют удивительно тонко чувствовать друг друга. Поэтому они будут постоянно находиться рядом с тобой, чтобы ты не мог понять, когда дежурит первый, а когда второй. И учти, Меликов, другого шанса ты не получишь.

– Я уже это понял.

– Нет, не понял, – жестко отрезал полковник. – Давайте, ребята, – неожиданно обратился он к близнецам.

Если бы руки у Меликова были не скованы наручниками, он бы попытался что-нибудь предпринять. Но даже если бы у него оказались свободными обе руки, он бы не справился с этими братьями, когда те неожиданно ловко и быстро опрокинули его на пол и понесли в спальную комнату. Мирза еще не понял, что произошло, когда его положили на кровать и один из братьев, быстро нацепив наручники на его ноги, прикрепил их к кровати. Сначала левую ногу, а затем правую.

– Спокойнее, – посоветовал вошедший следом Баширов. – я хотел тебе представить твоих новых охранников. Николай и Севастьян Изотовы. Можешь называть их по именам, если научишься различать. К сожалению, ты еще нужен нам некоторое время, поэтому я не могу разрезать тебя на кусочки, как это сделал ты с рукой Голубева. Покойный был хорошим сотрудником, но глупым человеком. Поэтому тебе удалось так легко убрать его. Он ведь даже не предполагал, насколько ты опасен. Но я уже узнал, на что именно ты способен. Согласись, вчера мне повезло. Хотя и тебе немного повезло. Но больше рассчитывать на везение я не имею права. Думаю, ты правильно понимаешь мои мотивы.

– Что ты собираешься делать? – усмехнулся Меликов, хотя губы у него предательски задрожали. – Хочешь отрезать мне кисть? Око за око, зуб за зуб?

– Зачем? Нам еще понадобятся твои руки для расчетов. Вполне достаточно, если мы отрежем тебе ноги.

– Что?! – не поверил Мирза.

Он дернулся изо всех сил, но наручники, сковывающие ноги, держали его плотно. Один из братьев закинул его руки в наручниках наверх и связал таким образом, чтобы Меликов не мог двигать и руками.

– Что вы хотите делать? – забеспокоился пленник. – Насчет ног я оценил твою шутку. Или ты собираешься устроить мне ампутацию?

– Конечно, нет, – полковник наклонился к нему. – Я ведь тебя предупреждал, чтобы ты даже не думал о побеге, – сказал он даже с некоторым сожалением. А ты вчера устроил мне такую неприятную историю. Испортил наши «дружеские отношения». И Голубеву твой поступок очень не понравился.

– Он тебе это сказал? – блеснул глазами Меликов.

– Продолжаешь шутить? – кивнул Баширов. – Ну что же, это твое дело. Можешь продолжать острить и дальше. Врач приехал? – спросил он, обращаясь к одному из братьев.

– Да, – кивнул тот.

– Значит, можем приступать, – спокойно заметил полковник. – Давай сначала укол.

Один из братьев принес чемоданчик и достал оттуда шприц с уже набранной жидкостью Меликов вздрогнул. Посмотрев на шприц, он глухо спросил:

– Что вы затеваете, полковник?

– Ты снова перешел на «вы»? – злорадно спросил Баширов.

– Я имел в виду всех вас, – сказал Меликов. – Я уже понял, что ошибся. И сожалею о смерти Голубева.

– Это ты расскажешь ему, когда вы встретитесь, – в свою очередь пошутил полковник. – Давай, – разрешил он одному из братьев, – только сначала укол в правую ногу, а потом в левую.

Пленник почувствовал, как в правую ногу чуть выше колена входит игла. Второй укол был сделан в левую ногу. Через некоторое время ноги начали терять чувствительность.

– Дальше, – приказал Баширов.

Из чемоданчика один из мучителей достал небольшой молоток и приспособление, очевидно, предназначенное для того, чтобы закрепить ногу в специальном футляре. Правую ногу подняли и положили так, чтобы она оказалась зажатой в этом футляре. Один из братьев поднял молоток.

– Нет! – крикнул Меликов, наконец понявший, что именно они хотят сделать.

Молоток опустился точно на кость. Раздался хруст сломанной кости. Боль была сильная, несмотря на укол. Меликов застонал от боли и бешенства.

– Вторую ногу, – спокойно приказал полковник.

– Не надо! – вырвалось у Меликова. – Не нужно! Я все понял… Нет… Не нужно!

Левую ногу тоже поместили в футляр. И молоток снова опустился, дробя кость левой ноги.

– Нет! – снова закричал Меликов, добавляя отборные ругательства на нескольких языках.

Он закрыл глаза, на лбу появились капельки пота. Но самое страшное уже произошло. Ему сломали обе ноги.

– Вызывайте врача, – скомандовал полковник, и когда один из братьев вышел из комнату, он обратился к пленнику.

– Как видишь, я сдержал свое слово. Я ведь предупреждал чтобы ты не пытался бежать. Но ты меня не послушался. Теперь будешь сидеть в инвалидной коляске. Ноги тебе не нужны, а голова и руки будут всегда при тебе.

– Сукин сын, – простонал Мирза, – я тебя убью.

– Не получится. – спокойно ответил Баширов, – в отличие от Голубева я знаю логику твоих поступков. И не стану уклоняться от двери, рискуя получить заточкой в сердце.

– Уйди, – попросил пленник, – убирайся отсюда.

В комнату вошел врач. Он смотрел на постель, не понимая, что здесь происходит.

– Снимите наручники с ног, – распорядился Баширов, – а вы, доктор, наложите ему гипс на обе ноги.

– Что случилось? – все еще ничего не понимая, спросил врач.

– Он пытался покончить с собой, – объяснил полковник, – но мы его вовремя спасли. Не задавайте лишних вопросов, доктор, лучше наложите ему гипс на обе ноги.

Врач был из их поликлиники, военный офицер, поэтому Баширов мог разговаривать с ним в подобном тоне.

– Конечно, – сконфуженно ответил он. – я все сделаю.

– Можете его усыпить, – предложил Баширов, – не обязательно, чтобы он все видел. Так ему будет легче.

– Я до тебя доберусь. – стонал раненый.

– Укол! Быстрее! – приказал полковник, повысив голос.

Первый укол сразу не усыпил Меликова. Он еще что-то бормотал, но второй, сделанный следом, заставил его окончательно умолкнуть и заснуть.

– Делайте свое дело, – приказал Баширов.

Он вышел во двор. Растерянные охранники смотрели на него. Они видели, как вчера полковник уехал вместе с пленником и Голубевым. А вернулись они вдвоем. Никто не решался спросить, что же произошло, но все понимали, что случилось нечто страшное. Полковник достал пачку сигарет, вытащил одну, щелкнул зажигалкой. Потом, подняв правую руку, взглянул на нее. Пальцы не дрожали, они были как застывшие железные палочки. Полковник курил молча, глядя куда-то вдаль.

Он выкурил одну сигарету и достал вторую. Так он молча стоял во дворе, пока, наконец, из дома не вышел врач.

– Все в порядке, – негромко сказал он, – я наложил гипс на обе ноги.

– Когда он сможет подняться? – спросил полковник. – Скажите мне минимально возможный срок.

– Вы имеете в виду, когда он придет в себя? Завтра к утру.

– Я спрашиваю, когда он сможет ходить?

– Не раньше чем через два месяца. Если кости срастутся правильно.

– Вы убеждены, что у него сломаны обе ноги?

– Я не делал рентген, вы ведь мне не разрешите отправить его в нашу лабораторию. Но кости, безусловно, сломаны.

– Хорошо. Вы свободны.

Врач, почему-то боявшийся этого сурового человека, поспешил к машине, ждавшей его у дома. Баширов докурил очередную сигарету и швырнул окурок на землю. За ним полетела пустая пачка из-под сигарет. Потом он подозвал к себе одного из братьев Изотовых, вышедшего во двор вслед за врачом.

– Он не просто опасен, – сказал полковник. – Это высокий профессионал. В любую секунду он может придумать какой-нибудь трюк. Не расслабляйтесь. Даже отсутствие ног не делает его менее опасным. От него можно ожидать чего угодно.

– Я вас понял.

– Нет, не понял. К нему нужно относиться, как к хищнику, как к зверю, не поддающемуся дрессировке. Абсолютно никакой. В любую секунду он может прыгнуть на вас.

Изотов, уже понявший, что лучше промолчать, ничего не сказал, ожидая, когда полковник выговорится. Баширов, поняв, что сорвался, резко дернул головой, заставляя себя умолкнуть, и пошел к своей машине. Резко нажав на газ, он выехал за ворота. До нужного дня пленник будет жить, а потом умрет, как и полагается в подобных случаях. И его похоронят, как Голубева, закопав где-нибудь далеко отсюда, без опознавательных знаков и в неизвестном никому месте.