Текст книги "Линия аллигатора"

Автор книги: Чингиз Абдуллаев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 15 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

12

Пить мексиканскую водку «текилу» – это особое искусство. Сначала нужно натереть лимоном участок ладони между большим и указательным пальцами.

Потом посыпать солью. И лишь затем, выпив текилу, лизнуть соль и закусить лимоном. При этом соль должна быть крупнозернистая, а лимон – зеленым и горьким, чтобы ощущение было полным. И конечно, должна быть настоящая мексиканская текила. Именно такую любил пить в ресторане «Санта-Фе» частенько приезжавший сюда Заика.

Свою кличку он получил от фамилии Заикин, которая была его первой и настоящей фамилией. На самом деле он никогда не заикался и в первые годы даже ужасно злился, когда его обзывали подобной кличкой. Но с годами успокоился и даже гордился кличкой, наводившей ужас на врагов. А врагов было слишком много. Вот и теперь он приехал в ресторан не один, а в сопровождении своего телохранителя, который обычно обедал с ним и выполнял функции его водителя.

Заике было сорок три года. Это был неприятный тип с прилизанными волосами, вечно недовольным мясистым лицом и худой фигурой, делающей его лицо особенно нелепым при таком теле. Одевался он обычно скромно, предпочитая носить темные костюмы и совсем дешевые галстуки.

Теперь, сидя в углу, Заика пил свою текилу, не обращая внимания на остальных посетителей. И когда в ресторан вошел невысокий коренастый мужчина в кожаной куртке и кепке, Заика даже не повернул головы. Это вполне мог быть водитель кого-либо из обедавших в ресторане или просто случайный посетитель, еще не осознающий, куда именно он попал.

Но этот нахальный тип, даже не снявший своей куртки, прошел прямо к столику Заики. Заметив приближающегося человека, телохранитель, сунув руку в карман, приготовил оружие. Но более опытный Заика отрицательно покачал головой. Во-первых, он любил сюда ходить и не собирался устраивать здесь разборок. Во-вторых, человек, который так нагло подошел к их столику, очевидно, имел на это какие-то основания. Либо он выполнял чье-то поручение, либо был просто сумасшедшим. Но вошедший не был похож на сумасшедшего. Кроме того, Заика просто чувствовал в пришельце какую-то скрытую силу. Обычно уголовники и милиционеры чувствовали друг друга каким-то шестым чувством, вычисляя чужого среди остальных. Такую силу Заика почувствовал и в этом пришельце.

– Разрешите присесть? – спросил пришелец.

– Ты не видишь, что мы здесь обедаем? – спросил телохранитель.

– Мне нужно с вами поговорить, – настоятельно произнес пришелец.

Сзади возник услужливый официант, взявший пришельца за руку.

– Этот столик занят, – сказал он, стараясь выслужиться перед постоянными клиентами.

Пришелец, чтобы освободить руку, как-то странно дернул локтем, и официант, согнувшись от боли, застонал и сделал несколько шагов в сторону. Телохранитель хотел вскочить, но Заика прикрикнул:

– Сиди! Садись и ты, – разрешил он незнакомцу, – и постарайся без глупостей. Иначе я вышибу тебе мозги.

Он увидел то, что не видели ни официант, ни телохранитель. Он увидел, как в зал вошли еще несколько молодых людей. И это ему очень не понравилось. Пришелец сел за столик Заики.

– Что тебе нужно? – спросил Заика. – Решили меня на понт взять?

– Нет. Просто хочу поговорить с тобой.

– Ты откуда такой храбрый? Среди мусоров в последнее время, говорят, герои стали появляться. Ты случайно не от них?

– Нет, я из другого ведомства.

– Из какого?

– Я из ФСБ, – просто сказал пришелец.

Телохранитель все-таки чуть потянул из кармана пистолет, готовый вскочить и выпустить всю обойму в неприятного гостя. А Заика нахмурился.

– Родину я не продавал, контрабанду не возил, – медленно сказал он, – «зеленые», правда, имею. Но кто их сейчас не имеет? Или это опять стало преступлением? На мне никаких дел не висит, ты мне ничего пришить не сможешь.

– А я и не собираюсь, – сказал Самойлов, – просто узнал, где ты любишь обедать, и приехал пообедать вместе с тобой.

– Шутник ты, однако. Какое у тебя звание в вашей конторе? Наверное, генерал, раз с такой охраной пришел, – кивнул Заика на стоявших у дверей молодых людей.

Телохранитель, увидев их, только теперь понял, какому риску он подвергался, пытаясь достать свой пистолет.

– Пока полковник. Но с твоей легкой руки могу стать и генералом, – улыбнулся Самойлов.

– Говори, полковник, чего тебе нужно. Я вообще-то с конторой твоей никогда дела не имел. Не мой калибр. У каждого – свое.

– Не волнуйся. Я пришел просто поговорить.

– Честный ты, однако. Ладно. Сережа, ты погуляй где-нибудь рядом. Только смотри дурака не валяй и этих ребят там не обижай. Они парни горячие, могут побить обстановку. И нас потом сюда пускать не будут.

Сергей, уже успевший выбросить свой пистолет на пол, кивнул и, поднявшись из-за стола, зашагал к выходу. Полковник улыбнулся ему вслед, но ничего не сказал.

– Чего надо, теперь говори, – прохрипел Заика.

– Как ты понимаешь, я тебе специально свое звание сказал, чтобы ты не дрыгался. Есть деловое предложение.

– Какое предложение? – нахмурился Заика. – Ты мне не заливай. Сам ведь понимаешь, с кем говоришь. Я еще не стал твоей «шестеркой».

– Да? – удивился полковник, доставая носовой платок. Он наклонился и поднял с пола пистолет, незаметно оставленный телохранителем. – Вот улика, и неплохая. На ней, наверное, и отпечатки твоего водителя сохранились. А я по новому указу о борьбе с бандитизмом могу вам с ним по тридцать суток влепить. А за тридцать дней столько разного дерьма всплывет, что ты сам выходить не захочешь. Просить будешь оставить тебя в КПЗ.

Заика дернулся. Он гневно посмотрел на полковника.

– Ты с кем разговариваешь? Меня на испуг взять хочешь? Да я в Нарыме сидел, в Магадане. Ты меня не испугаешь.

– Кончай свои блатные штучки, – поморщился Самойлов, – я не торговаться пришел. Мне нужен один твой человек. И ты его мне сейчас сдашь. А если не сдашь, значит, поедешь со мной. Сразу. И домой попадешь только через тридцать дней. Устраивает такая перспектива?

Заика взял бутылку водки, налил себе в фужер, залпом выпил, вытер рукавом пиджака рот и спросил:

– Кого?

– Крутикова.

– Кого? – не поверил услышанному Заика. Он был уверен, что полковник попросит его сдать кого-нибудь из авторитетов, и заранее был готов отсидеть не только тридцать суток, но и всю оставшуюся жизнь. И вдруг сотрудник ФСБ называет фамилию этого ничтожества, этой «шестерки» Крутикова.

– Зачем он вам? – удивленно спросил Заика.

– Это наше дело. Он в одном неприятном деле участвовал, – доверительно сказал полковник, – а там, сам понимаешь, государственные интересы задеты.

– Крутиков? – снова не поверил Заика. – Он же полное дерьмо. Какие государственные интересы? Опять на понт берешь?

– Поехали, – встал из-за стола Самойлов, – с тобой не договоришься.

– Подожди, – остановил Заика, – но все-таки зачем он тебе нужен? Я с ним уже давно не виделся.

– Ты едешь или нет? – спросил полковник.

– Да сядь ты. И успокойся. Я думаю, где он теперь может быть. Он уже месяц, как вышел в самостоятельное плавание.

Это означало, что Крутиков ушел на вольные хлеба и теперь действует в одиночку.

– С кем он работает? – спросил Самойлов.

– Я слышал, в паре с Казаком. Они сейчас в Зеленограде обитают.

– Адрес скажи.

– Откуда я тебе адрес знаю, – разозлился Заика, – я не твой платный стукач. Говорю – там, значит, там. Ты их там и найдешь.

– Хорошо, – согласился полковник, – дай твой мобильный телефон.

– А это еще зачем?

– Чтобы ты никому не звонил, пока я за ними поеду. И будешь здесь сидеть до тех пор, пока я не найду Крутикова и Казака. А когда найду, позвоню в ресторан и разрешу тебе уйти. Вот те ребята как раз и будут тебя «пасти».

– Как это «пасти»? – встрепенулся Заика. – Ты с ума сошел. Может, вы его будете месяц искать.

– Значит, месяц здесь сидеть будешь, – равнодушно сказал полковник, – денег у тебя полно, за много лет вперед сможешь заплатить. Личность здесь ты известная. Вон как официант за тебя глотку драл. Думаю, и в долг поверят.

Он повернулся, словно собираясь уходить.

– Подожди, – вскочил Заика. – Что они такого сделали?

– Это тебя не касается. Если, конечно, не ты им давал задания.

– Да говорю тебе, что их целый месяц не видел, – разозлился Заика, – а ты дурака валяешь. Тоже мне, конспираторы. Ушел он от меня, ушел. Говорит, «дело хочу свое открыть». Самостоятельное. А я никому не препятствую. Всем, кто хочет попробовать, разрешаю. Все равно потом ко мне приползут. А разбогатеют, тоже неплохо, долги отдавать будут.

– В общем, с любой стороны ты в выигрыше. Ну и паскудный вы народ, уголовники, – добродушно сказал Самойлов. – Ладно, давай адрес и катись к чертовой матери.

Заика прошипел адрес. Полковник записал, посмотрел на часы.

– Два часа еще все-таки посиди тут, никуда не выходи. Я своих ребят оставлю, пусть покараулят, чтобы ты никому звякнуть не мог. А если твой водитель дергаться будет, передай, что его «игрушка» у меня, и на ней его отпечатки пальцев. Пусть вернется и отъедается на десять лет вперед. Все равно рано или поздно загремит. А теперь давай свой телефон.

Самойлов протянул руку, и Заика нехотя вложил телефонный аппарат в ладонь полковника. Тот кивнул ему и пошел к выходу. Именно в этот момент, в каком-то порыве сознания собственной вины и решимости отстоять свой престиж, Заика вытащил свой пистолет и, поднявшись, выстрелил в спину уходящего.

Но еще раньше послышался крик одного из сотрудников полковника и грохнул другой выстрел. Его сделал один из официантов, все время стоявший у крайнего столика справа от беседующих. Это был уже давно внедренный в ресторан сотрудник КГБ, который должен был обеспечивать и безопасность сегодняшней встречи. Пуля попала Заике прямо в грудь, и он, выстрелив в уходящего, упал на столик. Его пуля не задела полковника, она прошла в нескольких сантиметрах от его головы.

Закричали женщины, послышались испуганные мужские голоса.

– Все в порядке, – громко сказал Самойлов, – мы просто снимаем кино. Прошу всех успокоиться.

«Кино», – подумал он, выходя из ресторана. У машины уже стоял арестованный водитель Заики.

«Кино, – еще раз подумал полковник, – ни в одном кино такого не увидишь. И в какой еще стране можно так долго и безрезультатно торговаться с вором в законе, а потом чуть не умереть от его пули в спину. Настоящее кино, со счастливым концом», – зло усмехнулся он, направляясь к своему автомобилю.

13

Вечером сенатор пригласил всех поехать с ним на прием в американское посольство. Машина, которую прислали из посольства, уже стояла у отеля. Мужчины терпеливо ждали Сигрид. Роудс даже улыбнулся:

– Молодые женщины всегда немного опаздывают. Я бы удивился, если бы она пришла вовремя.

Наконец появилась Сигрид. Она умудрилась успеть в парикмахерскую, и теперь красиво уложенные волосы дополняли ее великолепное серебристое длинное платье. Очевидно, она предчувствовала возможность таких приемов и захватила из Америки выходное платье.

Роудс одобрительно кивнул, а Дронго, чуть задержавшись, шепнул Сигрид:

– Ты очень похожа на свою мать. Думаю, она бы гордилась тобой, если бы была здесь.

Сигрид улыбнулась и вышла из отеля следом за сенатором. В автомобиле она села впереди, рядом с водителем, а сенатор и Дронго расположились на заднем сиденье.

– Мы были в прокуратуре, – негромко рассказывал Дронго, – дело в том, что эксперт Коротков, давший заключение вместе с Бескудниковым, погиб несколько месяцев назад. В прокуратуре уверены, что это несчастный случай.

– Может быть, – взглянул на Дронго сенатор, – а вы как считаете?

– У меня по этому вопросу пока нет определенного мнения.

– Когда именно он погиб? – Сенатор был достаточно проницательным человеком, умеющим мыслить логически. Он также рассудил, что два несчастных случая подряд, сначала с его дочерью, а потом с экспертом, давшим явно неверное заключение по факту гибели Элизабет, не могут быть случайностью. Хотя в жизни бывало и не такое.

Дронго понял вопрос Роудса, но покачал головой:

– Пока нет никаких данных, указывающих на связь между заключением эксперта и его собственной смертью. Да и прошло после этого несколько месяцев. Нет, пока никакого связующего звена нет.

Он не стал дополнять, что эксперт погиб через несколько дней после очередного приезда самого Роудса и что такие совпадения уже не просто невероятны, но и невозможны. Не стоило тревожить сенатора до того момента, пока он не найдет что-либо конкретное.

Водитель несколько раз посмотрел в зеркало заднего обзора.

– Кажется, за нашей машиной ведут наблюдение, – осторожно сказал Дронго по-английски, обращаясь к Сигрид.

Она резко обернулась:

– С чего вы взяли?

– Уже два раза нас обгоняла одна и та же машина. Вон тот синий «Форд». А вместо него за нами дважды пристраивалась темная «Волга». Это типичный трюк наблюдателей.

– Да, – сказал водитель, понимавший английский язык, – они следят именно за нами. Но ничего страшного. Иногда за нами следят машины ФСБ, которые, в свою очередь, и подстраховывают нас! Они знают, что это машина американского посла.

– А я думал, что «холодная война» давно закончилась, – пробормотал сенатор.

– Боюсь, что это не связано с такими глобальными проблемами, – пробормотал Дронго.

– Да, – снова подтвердил водитель, – они иногда просто следят за нашей машиной. Сейчас у них не так много автомобилей и не так много бензина. Поэтому нам легко удается заметить наблюдение. Мы к этому уже привыкли.

– Это, наверное, входит в понятие традиционного гостеприимства, – саркастически заметил сенатор.

Дронго обернулся.

– Это мы проверим, – предложил он. – Остановите машину, – попросил он водителя, – я выйду.

– Вы не едете с нами? – удивился сенатор.

– Нет, я просто хочу проверить, чем вызван такой интерес к нашим особам. У вас есть приглашение?

– Нет, конечно. Но я могу предупредить охрану, если вы немного задержитесь. Попрошу посла, чтобы вас пропустили.

– Будет очень любезно с вашей стороны, – кивнул Дронго.

Сигрид взглянула на него.

– Может, мне выйти вместе с вами?

– Думаю, в этом нет необходимости.

Машина остановилась, и он быстро вышел, хлопнув дверцей.

На этот раз преследователи быстро перестроились. «Форд» следовал за машиной посла, а «Волга» затормозила в ста метрах от Дронго.

Он быстро пошел по направлению к метро, отметив, что из «Волги» выскочили сразу двое наблюдателей и поспешили за ним. Он успел войти в павильон метро и, пройдя за аптечный киоск, остановиться. Почти сразу мимо пробежали эти двое, спеша попасть на эскалатор. Никаких сомнений не оставалось: за ними следили. При этом один из мужчин показал дежурной красную книжечку-удостоверение, так как у обоих не оказалось жетонов для входа в метро. На этом Дронго и строил свой расчет. Стоять в очереди, теряя драгоценное время, они не могли. Чисто рефлекторно, чтобы догнать на эскалаторе сбежавшего Дронго, они показали удостоверение, проскакивая мимо дежурной.

Проводив их взглядом, Дронго удовлетворенно кивнул. Теперь он знал точно, что за ними следят люди службы безопасности. Выйдя через другую дверь, спокойно зашагал по направлению к посольству, намереваясь остановить попутную машину на следующей улице. В посольство он прибыл с получасовым опозданием, но предупрежденные охранники сразу пропустили его, уже не спрашивая документов.

На приеме в Спасо-Хаусе, где находилась резиденция американского посла, было достаточно много народа. Оказалось, что сенатора увел сам хозяин приема, чтобы познакомить с посетившими посольство официальными лицами. Дронго, увидев знакомого журналиста, главного редактора популярной газеты, подошел к нему.

Лишь когда он закончил свой разговор с журналистом, к нему подошла Сигрид.

– Куда вы пропали? – шутливо спросил Дронго. – Неужели уходили отсюда?

– Нет, – улыбнулась она, – в другом крыле здания супруга посла проводила благотворительную лотерею.

– И вы приняли в ней участие?

– Да. Я была вместе с одним очень милым человеком. Вот он, идет сюда.

К ним приближался высокий подтянутый человек. Обращал на себя внимание его большой лоб, почти седая голова, крупный нос. Подойдя к ним, он, улыбаясь, сказал Сигрид:

– Мы с вами выиграли вместе вот этого медвежонка, – и протянул игрушку женщине.

– Спасибо, – поблагодарила она, – позвольте вас познакомить. Это наш друг, помогающий сенатору Роудсу в его делах. Он юрист по профессии и хорошо знает местное законодательство. – И, чуть поколебавшись, добавила: – И его зовут… – она мгновенно придумала какую-то несуществующую фамилию, – а это наш добрый друг, мистер Холт.

Дронго бросил быстрый взгляд на Сигрид и пожал протянутую руку.

– Я вас раньше не видел, – заметил Холт.

– Просто я не любитель бывать в столь шумных компаниях, – пробормотал Дронго. – И часто езжу в командировки.

– Понятно. А вы специализируетесь по гражданскому праву или международному?

– Скорее по международному, – чуть улыбнулся Дронго.

В этот момент Холта позвали. Извинившись, он отошел.

– Вы могли бы меня предупредить, – заметил Дронго. – Вы с ним лично знакомы?

– Почти нет. Мы познакомились только перед тем, как вылетели к вам. Он не знает, что я представляю его родное ведомство.

– Не уверен, что это правильно. В условиях нынешней России для успешных действий нужны скоординированные усилия, а у Холта наверняка здесь уже есть нужные связи и люди. Если наше расследование будет идти такими темпами, нам все равно придется обратиться к нему за помощью.

– Мы можем сделать это в крайнем случае.

– И все равно подобная постановка дела неправомерна, – упрямо закончил Дронго. – Я проверил: за нами следят сотрудники ФСБ. Мне не нравятся подобные совпадения, повторяющиеся слишком часто. Сначала смерть Элизабет, потом гибель Короткова, случившаяся сразу после визита в Москву сенатора Роудса. И, наконец, наблюдение за нашей машиной после визита в прокуратуру. Причем наблюдали не за машиной посла, как считал водитель. Наблюдали именно за нами. Я вышел из автомобиля, и двое сотрудников, ведущих наблюдение, последовали за мной.

– Вы думаете, в смерти Элизабет виноваты официальные органы?

– Пока ничего не думаю. Но что их внимание привлекли наши поиски, это очевидно. Похоже, мы недооценили нашего болтуна прокурора. Или нервного профессора. Хотя мне лично кажется, что это мог быть и Сарыбин.

– Тот самый следователь?

– Он помощник прокурора. Вы помните, как он у нас спросил: «А почему вас интересует это дело?» Он знал гораздо больше, чем его прокурор. Во всяком случае, смерть Короткова теперь уже не кажется столь загадочной. Вполне очевидно, что его просто убрали. Тогда понятно и поведение профессора. Это может быть либо от испуга, во что я лично не могу поверить, уж слишком он был отважным. Либо от нежелания скомпрометировать своего погибшего сотрудника. Второй мотив более сильный, и профессор вполне мог разозлиться на нас.

– Что же нам делать?

– Завтра с утра нам нужно будет найти адрес Короткова и поехать к нему домой. Опросить соседей, знакомых. Если человек неожиданно погибает, после него остаются слухи, сплетни, какие-то пересуды. Нужно поговорить с коллегами Короткова, с его соседями.

– Вы хотите снова отправиться в тот институт? А не боитесь, что вас снова увидит Бескудников?

– Нет. Даже наоборот. Я хочу с ним встретиться еще раз. Судя по всему, он человек искренний, честный. Такой специалист, как он, просто не мог дать ложное заключение. Если в крови Элизабет Роудс не было алкоголя, профессор никогда бы не подписал подобное заключение. В этой стране все еще уважительно относятся к иностранцам и тем более к иностранным журналистам. Я уже говорил вам об этом. Кроме того, профессор достаточно интеллигентный человек, и раз он так накричал на нас, значит, у него были свои очень веские основания. Нет, я убежден: нужно еще раз встретиться с Бескудниковым. Даже рискуя нарваться на новый скандал. Просто в этот раз я должен быть один.

– Вы не хотите брать меня с собой?

– Нет, в этот раз не хочу. Вам необходимо еще раз наедине встретиться с Магдой. С той соседкой Элизабет. Поговорить с ней, но без сенатора. Пусть более подробно расскажет о последних днях Элизабет. Сенатора брать с собой не нужно. Ему будет слишком тяжело все это слушать. А вы сами обязательно поговорите. Когда люди живут вместе, они знают некоторые интимные вещи, которые неизвестны даже очень близким людям. И потом, почему они жили вместе? Почему Элизабет не снимала отдельную квартиру?

– В интересах конспирации было решено, что Элизабет поселится в Москве с кем-нибудь из молодых женщин. Нельзя было показывать, что молодая неизвестная журналистка имеет достаточно денег для того, чтобы снять квартиру. Ведь жилье в Москве очень дорогое. Не всякий сотрудник ФБР может себе позволить такую роскошь.

– Убедили, – засмеялся Дронго, – в таком случае мы решили.

– Не называйте меня на «вы», – попросила она, – вы называете меня по-разному, то на «вы», то на «ты». По возрасту я вполне могла быть вашей дочерью.

– А ты не подчеркивай свой возраст, – обиженно заметил Дронго, – я, между прочим, был самым молодым тогда, в Индонезии.

– Вы и сейчас не старый, – с очаровательной улыбкой заметила Сигрид, – я удивляюсь только одному, почему моя мама предпочла Адама Купцевича вам.

– Он был великолепен, – возразил Дронго, – никто не смог бы с ним конкурировать. Не забывай, что мне тогда было только двадцать четыре года, а ему уже тридцать, он больше подходил твоей матери. И объективно был гораздо симпатичнее. Ты видела его только после ранения, когда он потерял твою мать и стал инвалидом. А это два совсем разных человека, Сигрид. Я до сих пор считаю, что твоя мать сделала тогда правильный выбор.

Сигрид посмотрела на него и вдруг сказала:

– Я бы сделала другой выбор.

У Дронго дернулась правая щека, но он промолчал. В такие минуты лучше всего молчать. Слова не всегда передают истинное состояние человеческой души.