Текст книги "Фактор страха"

Автор книги: Чингиз Абдуллаев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 21 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]

ЧАСТЬ ВТОРАЯ

Москва. 11 мая

Они направились в сторону Курского вокзала, и, когда подъехали к нужному дому, сидевший за рулем Вячеслав Савин обратился к Романенко:

– Не вызвать ли подкрепление? Там может оказаться засада.

– Не стоит, – возразил Дронго, – мы пойдем с Галиной вдвоем. Только дайте мне ваш пистолет.

– Не следует так рисковать, – повернулся к нему Романенко.

– Я восточный человек, – ответил Дронго, – и у меня свой кодекс чести. Подлец обманул женщину. За нее некому вступиться, нет ни брата, ни мужа. Как должен в этом случае поступить мужчина?

– Надеюсь, вы не имеете в виду кровную месть. Действуйте по своему усмотрению, только без ненужных эксцессов.

– Спасибо, – Дронго положил руку ему на плечо. Затем взял у Савина пистолет и следом за Галиной вышел из машины. Пока шли, Галина молчала и лишь у самого дома спросила:

– Зачем вы пошли со мной? Неужели думали, я не смогу постоять за себя?

– Боюсь, он не сможет, и мне придется слегка его от вас защищать.

– Странный вы человек, – произнесла она дрогнувшим голосом.

Набрала знакомые цифры, но дверь не поддалась – видимо, сменили шифр.

В отчаянии стала изо всех сил дергать дверь, потом взглянула на Дронго, словно ожидая от него чуда.

– Вы можете как-нибудь открыть эту дверь? Или мне ему позвонить?

– Это вызовет у него подозрение, и он не впустит тебя в квартиру, – возразил Дронго, – надо застать его врасплох.

– Но что делать с этой проклятой дверью?

Дронго достал из кармана небольшой дешифратор. И через минуту они уже были в подъезде. Когда они поднимались по лестнице, Галя спросила:

– А если в квартире еще кто-нибудь есть?

– Не думаю, чтобы они устроили засаду. Они ничего не подозревают. Романенко объяснил Бергману, что просто беседовал с Ахметовым, потому что ему показалось, будто Ахметов хочет сделать признание. Так что адвокат в полном неведении.

Они поднялись на второй этаж, и Галя сказала:

– Мы пришли.

– Позвони в дверь, скажи, что соскучилась и приехала.

– Он не поверит, – прошептала она, – я без звонка никогда не приезжала.

– Поверит. Мужчины самовлюбленные самцы. Когда войдешь, оставь приоткрытой дверь для меня, иначе мы не достигнем цели.

Дронго спустился на несколько ступенек вниз, чтобы его не было видно из квартиры, а Галя позвонила. Ее вид не предвещал ничего хорошего, и Дронго опасался, как бы она не сорвалась.

Голос за дверью дважды спросил «кто там», прежде чем Галя ответила:

– Это я. Хочу поговорить с тобой.

Дверь открылась, Дронго взбежал по ступенькам и буквально вломился в квартиру, едва не сбив с ног мужчину среднего роста, с залысинами, с редкими рыжими волосами, острым носом и хитрыми, бегающими глазками. Как такой мог понравиться, мелькнула у Дронго мысль. Мужчина переводил испуганный взгляд с Дронго на Галю. В майке и длинных трусах он выглядел комично и жалко.

– Не дергайся, – сказал ему Дронго, закрывая дверь.

– Кто это? – спросил хозяин квартиры. – Галя, Галочка, Галчонок...

Он не договорил. Женщина шагнула к нему и залепила три увесистые пощечины. Он даже не успел отшатнуться. Дронго буквально оттащил женщину от него.

– За что... Почему... Почему ты так, – всхлипывая, бормотал он, схватившись за разбитый нос и размазывая кровь по лицу.

– Я все объясню, – пообещал Дронго, – только иди в ванную и умойся. И, пожалуйста, без глупостей. Иначе у тебя будут серьезные неприятности.

– Да, да, конечно, – Роман бросился в ванную. Дронго прошел следом за ним, наблюдая, как тот умывается. Было смешно и грустно. Вместо матерого бандита Дронго увидел жалкого шута и бросил взгляд на Галю. Ей было стыдно. Будто с глаз спала пелена, и она впервые разглядела человека, с которым собиралась связать судьбу.

Роман умылся и осторожно, бочком, вышел из ванной, видимо опасаясь нового нападения бывшей возлюбленной.

– Поторапливайся, – приказал Дронго, пропуская его в комнату.

Роман Хатылев сел напротив двери, и Дронго оказался прямо перед ним. Галина не стала садиться, помешало чувство отвращения, так и стояла на пороге.

– У меня мало времени, – сурово сказал Дронго, – так что на вопросы отвечай быстро и четко!

– Позвольте, – возмутился было хозяин квартиры, немного оправившись после шока.

– Не позволю, – оборвал его Дронго, – ты, Роман Хатылев, четырежды судимый. Дважды за мошенничество, один раз за хищение и еще за многоженство. Брачный аферист, сукин сын, подонок и мерзавец. Беспринципный, аморальный тип. Если будешь увиливать от вопросов, хитрить, оставлю тебя с ней наедине, а сам уйду. Устраивает такая перспектива?

Роман испуганно переводил взгляд с Дронго на Галину, но она не смотрела на него. И это больше всего пугало Романа Хатылева.

– Первый вопрос. Кто велел тебе познакомиться с Галиной Сиренко? Мне нужно имя.

– Не знаю... не знаю... Не понимаю, о чем вы...

– Повторяю. Кто велел тебе с ней познакомиться? Назови имя!

– Меня привезли к нему, имени я не знаю. Меня привезли...

– Кто тебя привез и куда. Подробнее. И учти, каждое твое слово будет проверено сегодня ночью. Пока не проверю, не отпущу тебя.

– Мне действительно предложили с ней познакомиться, – пробормотал Хатылев, – но она мне сразу понравилась, и я стал с ней встречаться.

– Без лирики. Кто именно предложил?

– Толик Шпицын. Сказал, что очень нужно. Объяснил, как ее найти. Сделал несколько книг с моей фотографией. Я всегда мечтал быть писателем.

– Об этом расскажешь потом, – перебил его Дронго. – Кто такой Толик Шпицын?

– Все его знают. Он юрисконсультом был, адвокатом, но его выгнали из коллегии еще в советские времена. Затем работал на Истребителя.

Пришлось Дронго снова звонить Зиновию Михайловичу.

– Слушаю, – раздался сонный голос оператора. – Опять вы? Совесть у вас есть?

– Дорогой мой, это последний раз. Мне нужны данные на Анатолия Шпицына. По сведениям, он в свое время работал в адвокатуре, но его уволили. Потом был юрисконсультом, работал на Чиряева. Узнайте, чем он занимается сейчас.

– Хорошо, – чуть не плача произнес Зиновий Михайлович, – данные передам на ваш компьютер.

– Кому вы звоните? – испуганно спросил Хатылев.

– Кому нужно, тому и звоню. Сказал же, что буду проверять каждое твое слово. Итак, Шпицын предложил тебе познакомиться с Галиной и сделал несколько книг с твоей фотографией. Верно?

– Да. Они узнали, что она поедет в Тулу. Извини, Галочка, но это страшные люди. Меня чуть не силой посадили в поезд.

– И ты познакомился с ней, выдавая себя за писателя, – продолжил Дронго. – Рассказывай дальше.

– Потом мы стали встречаться, – сказал Роман, – я действительно увлекся Галиной. Она редкой души человек, умница, красавица, талантливая.

– Прекрати, мразь! – не выдержала Галина.

– Напрасно ты так, – пробормотал он.

– Полученные сведения ты передавал только Шпицыну или еще кому-нибудь?

– Ему не передавал – Очеретину, – сказал Роман. – Матвею Очеретину. Слышали, наверно, о нем. Он был правой рукой Чиряева.

– Почему был? – сразу насторожился Дронго.

– Чиряев в тюрьме, – удивился Хатылев, – все знают, что Истребитель приземлился в немецкой тюрьме.

– Это мы обсудим в следующий раз. Где ты встречался с Очеретиным?

– В его загородном доме.

– Подожди, – Дронго снова достал мобильный телефон.

– Опять вы? – взбешенный, спросил Зиновий Михайлович. – Разбираюсь с вашим Шпицыным. Никакой он не Шпицын, с Спицын. Но по паспорту почему-то Шпицын. Я проверял его связи. Он из Свердловска. Работает на банду Чиряева.

– Проверьте еще Матвея Очеретина.

– Слышал о таком. Кличка Бык. Туп, как животное. Зачем он вам?

– Проверьте, пожалуйста, – попросил Дронго, закончил разговор и посмотрел на Хатылева.

– Я не очень-то верю тому, что ты говоришь. Вряд ли юрисконсульт и простой уголовник могли провернуть такое непростое дело. Давай сначала. Кто велел тебе познакомиться с Галиной Сиренко? Кто дал книги? Говори правду! Не ври! Кто-то поумнее Очеретина и Шпицына стоит за всем этим. Кто? Говори!

– Не знаю, честное слово, не знаю.

– Знаешь. Писательскую «легенду» не ты придумал. Кто-то тебя проинструктировал, сказал, что именно нужно говорить, о чем спрашивать. Так я тебе и поверил, что ты мечтал стать писателем. Такие прохвосты о другом мечтают. Твое внедрение явно не дурак придумал, все было тщательно спланировано. Месяц назад ты о Труфилове знать не знал. Тебе придумали не только писательскую «легенду». Ты выдавал себя за вдовца, вырастившего двух детей, бил на жалость. А у тебя было пять жен, и все живы-здоровы. Мне надоело тебя уговаривать, на счету каждая минута. Говори правду! Я жду!

– Я сказал правду, – выдохнул Роман.

– Очеретин и Спицын пешки. Тебя инструктировал кто-то другой. Не простой уголовник. Тебе не отвертеться, Хатылев. Говори!

Хатылев понял, что малой кровью тут не обойтись: он думал выдать только Очеретина и Шпицына. Не получилось. Хатылев вздохнул. В конце концов, своя рубашка ближе к телу.

– Я не ожидал, что вы так быстро меня раскроете, – мрачно произнес Хатылев. – И все-таки Галина мне нравилась.

– Ну что за мразь! – воскликнула женщина и вышла в коридор.

– Мне нужно знать, кто тебя инструктировал, – напомнил Дронго, – кому ты сегодня звонил. Уже второй час ночи.

– Не могу, – вдруг сказал Роман, – боюсь. Он меня из-под земли достанет.

В этот момент в комнату вбежала Галина и направила на Хатылева пистолет. Тот задрожал.

– Говори, сволочь, или я тебя прикончу!

Дронго даже не успел встать со стула.

– Нет, – бледнея, закричал Роман, – не стреляй. Я скажу. Это Попов. Арсений Попов. Я звонил ему сегодня три раза. Он меня инструктировал. Не стреляй!

Дронго подошел к Галине.

– Ты мне обещала, – сказал строго.

Но женщина, не помня себя, бросилась на Хатылева, снова надавала ему пощечин, даже пыталась ударить рукояткой пистолета по голове.

Он отлетел к стене, пригнулся, защищая лицо и голову от ударов. Она начала пинать его ногами.

– Подонок, – кричала она, – какой же ты подонок!

Дронго снова пришлось оттаскивать разъяренную женщину от незадачливого «писателя». Хатылев сидел на корточках, весь в крови, и тихо плакал, очевидно не ожидая такой развязки.

– Успокойся, – удерживал он Галину, – пожалуйста, успокойся.

Она вырывалась, кричала.

– Это из-за него убили людей...

– Хватит! – Дронго выпроводил Галину в коридор и повернулся к Хатылеву, все еще сидевшему в углу. Из носа у него капала кровь, и он, всхлипывая, размазывал ее по лицу вместе со слезами.

– Ну и дурак же ты, – сказал ему Дронго, – разве можно играть на чувствах такой женщины. Она могла тебя убить...

В этот момент он услышал характерный щелчок и как безумный выскочил в коридор. Галина, держа пистолет у виска, спустила курок... Но выстрела не последовало. Она тряслась всем телом, глядя на пистолет. Затем подняла его и, целясь себе в сердце, снова нажала на спуск. Потом еще и еще. Выстрелов не было.

– Нет! – закричала она. – Не может быть!

– Успокойся, – Дронго вырвал у нее оружие, – хватит истерик! – крикнул он и ударил женщину по лицу. Она вскрикнула не столько от боли, сколько от неожиданности, и изумленно посмотрела на Дронго.

– Вы меня ударили. – И тут же поправилась: – Ты меня ударил...

– И еще ударю. Если будешь фокусничать.

– Зачем мне жить, – в отчаянии произнесла она, – если из-за меня погибли люди.

– Не из-за тебя, а из-за подлости Хатылева. Хватит себя терзать.

– Ты вытащил патроны? – спросила она.

– Конечно. Я боялся, что ты сорвешься. И не ошибся. Не хотел отдавать тебе оружие, но разве сладишь с тобой? Тебе больно?

– Больно.

– Извини, – пробормотал он, – впервые в жизни ударил женщину. Пройди в ванную, намочи полотенце и приложи. Хотя нет, не трогай его полотенце, противно. Возьми мой носовой платок.

– А поможет?

– Не уверен.

Она пошла в ванную, а Дронго снова позвонил оператору.

– Я передал всю информацию на ваш компьютер, – простонал тот, – хватит меня мучить.

– Последний вопрос, проверьте Арсения Попова. По-моему, он бывший офицер либо спецназа, либо ГРУ, либо КГБ.

– Вы знаете, сколько людей с такой фамилией работает в органах? – не без ехидства спросил оператор.

– Номер телефона и адрес Попова, – бросил Дронго Хатылеву.

– Не знаю, – пробормотал Хатылев, – у меня есть только номер его мобильного телефона. Встречались мы на даче у Очеретина.

– Давай номер мобильного, – потребовал Дронго и передал его Зиновию Михайловичу. – Узнайте, кто такой и где живет.

– Я уйду на пенсию, – сказал Зиновий Михайлович, – одна ночь с вами стоит целого месяца работы.

– Будь вы женщиной, я бы с вами согласился, – невесело пошутил Дронго.

– Вы самый настоящий садист, – заявил Зиновий Михайлович и бросил трубку.

– Одевайся, – приказал Дронго Хатылеву, – поедешь с нами. Это в твоих же интересах.

Он снова взял аппарат, но на этот раз набрал номер Всеволода Борисовича.

– Все в порядке, – сообщил он, – мы выяснили, кто готовил операцию по внедрению Хатылева. Через несколько часов, возможно, познакомимся с ним.

Хатылев прошмыгнул в спальню. Дронго последовал за ним, на всякий случай, осторожность никогда не мешает. Галина вышла из ванной с распухшим лицом и, когда появился из спальни Хатылев, дрожащими руками застегивая брюки, даже не посмотрела в его сторону, настолько он был ей противен.

Москва. 11 мая

Ровно в полночь к известному в городе казино «Империал» стали подъезжать автомобили. Первыми из них выскакивали телохранители с бритыми затылками и накачанными мускулами, и лишь потом их хозяева, известные не только в столице, но и далеко за ее пределами люди. В этот день здесь собирались уголовные авторитеты из разных концов города, видимо, на сходку.

Гости проходили в специально отведенный для них зал и рассаживались за большим столом. Всего собралось человек тридцать. У каждого за спиной стоял один помощник и один телохранитель. Таковы были правила, и никто их не нарушал. Когда все заняли свои места, слово взял Георгий.

– Прошу извинить, что собрали вас в такое позднее время, но дело срочное. Все вы знаете, что один из наших друзей задолжал нам три миллиона долларов, но отказывается платить. Давайте посоветуемся, что делать. У нашего друга серьезные неприятности, однако речь идет об общих деньгах. А теперь прошу вас высказать свое мнение.

Георгий закончил, и в зале наступило молчание. Все переглядывались, но никто не решался заговорить первым. Примерно половину собравшихся составляли южане. Они хмурились и молчали, ожидая, когда выскажется другая сторона. В каждой национальной группе был свой негласный лидер. Свои авторитеты, чье слово было решающим для той или иной группы. Среди южан больше всего было грузин, остальные армяне, азербайджанцы, чеченцы, татары, лезгины, таджики, киргизы и узбеки. Напротив сидели главари подмосковных криминальных группировок, а также гости из Санкт-Петербурга и Екатеринбурга. Все смотрели друг на друга в ожидании, когда кто-то заговорит.

Наконец нашелся смельчак – Амаяк Самвелян, известный бизнесмен и глава крупной группировки, действующей и в городе, и за его пределами. Он был маленького роста, почти лысый, с багрово-красным лицом и крючковатым носом. Окинув взглядом собравшихся, он хрипло заговорил:

– Не понимаю, зачем мы здесь собрались. Ежу ясно: Чиряев нам должен – пусть платит. Мы не включили «счетчик», но так нельзя. Он уже не первый месяц сидит в немецкой тюрьме. Правила для всех общие.

– Можно и подождать, – перебил его Алик Галкин, по кличке Шахматист, глава крупной подмосковной группировки, известной своим беспределом, высокий, худой, с дергающимся от нервного тика лицом. Имевший пять судимостей, он стал вором в законе, мотая свой срок в колониях, и презирал южан, коронованных благодаря деньгам или связям. Некоторые из них вообще не нюхали колонии и не знали, что такое лагерный хлеб. Кликуху свою Алик Галкин заработал еще совсем молодым, когда ограбил шахматный клуб.

– Как это подождать? – недовольно спросил Самвелян. – Может, он там всю жизнь просидит?

Шахматист с Чиряевым были друзьями. И это все знали. Вот почему Самвелян психанул.

– Наш друг попал в беду, – дернулся Галкин. – Зачем же на него давить? Зачем устраивать истерики? Все проблемы в городе мы привыкли решать полюбовно.

Георгий взглянул на него с ненавистью и с благодарностью на Самвеляна за его поддержку, но Шахматист, похоже, собирался использовать все свои козыри. Слова «привыкли решать свои проблемы в городе» относились ко всем собравшимся. Шахматист не мог оскорбить всех собравшихся, зато ему удалось привлечь внимание к нетерпимости южан по отношению к Истребителю и сыграть на разногласиях между славянскими и кавказскими группировками.

– Три миллиона долларов, – напомнил Георгий, – думаю, Шахматист не совсем прав. Это не истерика. Это деловые отношения, партнерские обязательства, которые нужно выполнять. До пятнадцатого мая мы должны заплатить налоги. Около миллиона долларов. Откуда их взять, если в казино, которое строилось на наши с вами деньги, висит долг в три миллиона долларов?

Он обвел взглядом собравшихся. Все молчали. Шахматист, похоже, затронул слишком болезненную тему. Никто не хотел начинать новую войну в городе. Отношения между кавказскими и славянскими группировками и без того были обострены до предела. Деньги, конечно, нужны, но мир тоже необходим, пусть даже и хрупкий. Все ждали следующего выступления. И в этот момент раздалось старческое покашливание.

Все обернулись. Георгий обрадованно кивнул. Это был известный во всех странах СНГ Хромой Абаскули – знаменитый наркоторговец, раскинувший свои сети по всему пространству бывшего Советского Союза. Ему подчинялись многие среднеазиатские преступные группировки. Благодаря поддержке чеченцев он пользовался колоссальным влиянием среди уголовных авторитетов. Хромой Абаскули был настоящей легендой наркомафии и, как и остальные наркодельцы, редко приезжал в Москву. Жил у себя в Киргизии, контролируя доставку наркотиков в столицу и другие города. Появление старика на сходке было запасным козырем Георгия Чахавы.

– Я не совсем понимай, – начал старик, самый старший среди собравшихся. Как правило – девять из десяти уголовных авторитетов не доживали до его возраста, а дожившие отходили от дел. В их бизнесе нужно было всегда быть в форме, оказываться сильнее не только своих конкурентов, но и своих помощников. Итальянский вариант «Коза Ностры», когда во главе мафии стояли пожилые люди, не годился для России. Здесь не было семейной традиции, существовавшей в итальянской мафии. Даже южане, традиционно почитавшие старших, не стали бы ставить их во главе преступных группировок. Лидерами могли быть только сильные, молодые.

Хромой Абаскули плохо говорил по-русски, но его понимали все. Говорили, что в молодости, спасаясь от преследовавших его сотрудников милиции, он спрыгнул с высокой скалы, сломал себе ноги и после этого почти не мог самостоятельно передвигаться – его привозили обычно в инвалидной коляске. Но раз или два в год он выбирался в Москву, чтобы лично проконтролировать все вопросы и обговорить новые условия поставки товаров.

– Почему такой собраний, – спросил Абаскули, высохший старик с умными проницательными глазами, – почему решил столько народа звать, – сказал он, – ведь все понятно. Чиряев деньги должен уважаемым людям. Пусть он их вернет. Нельзя, чтобы мужчина должник оставался. Это некрасиво. А казино тоже платить деньги должен.

Он помолчал и продолжил:

– Чиряй всегда законы не уважал. Ни наши, ни государственные. Еще несколько лет назад хотел с наших людей оброк брать. Тогда не получилось...

Георгий усмехнулся. Он хорошо знал эту историю. Тогда люди Чиряева приехали в один из перевалочных пунктов Хромого Абаскули вымогать деньги. Чем это кончилось, было известно всей Москве. Во время операции погибли четыре чиряевских боевика. Тогда Чиряев понял, что не может начать войну, и отступил, затаившись. Свалил все на своего помощника Толика Шпицына, и конфликт был улажен. Про погибших боевиков забыли. Но Хромой Абаскули всегда говорил, что раненую змею нужно добивать, нельзя оставлять в живых. Может, нужно было тогда добить Чиряева, с неожиданной ненавистью подумал Георгий.

– Тогда не получилось... – продолжал хромой Абаскули, – но разве можно так жить. Нельзя так поступай с друзьями. Нельзя деньги не отдавать. У нас говорят, что такой человек, как хромой верблюд, все равно рано или поздно выйдет из каравана. И подведет всех остальных. О чем тут говорить? Пусть платит деньги. Все должны платить. Я все сказал.

Он замолчал, обведя взглядом присутствующих. Шахматист нахмурился. Никто не решился возражать. Во-первых, формально Абаскули был прав. Долги нужно отдавать. Во-вторых, все знали о беспределе Чиряева, пытавшегося наехать несколько лет назад на поставщиков наркотиков и получившего сокрушительный отпор. Кроме того, все понимали, что Хромой Абаскули высказывает не только свою точку зрения, но и Георгия, собравшего в казино столь почтенных людей.

– Мы уважаем вашу точку зрения, – осторожно сказал подмосковный авторитет по кличке Вольф. Светловолосый, с серыми красивыми глазами. С совершенно бесстрастным, похожим на маску лицом. Он никогда не проявлял своих эмоций. Никто не видел, чтобы он смеялся или улыбался.

– Мы понимаем вас, – говорил Вольф, – но ведь Истребитель сейчас в тюрьме, а мы требуем у него денег.

– Он в тюрьме уже почти год, – не выдержал Георгий, – а мы ждем, не увеличиваем суммы. Но он вообще отказывается платить. Может, есть желающие сделать это за него?

Все молчали. Шахматист отвел глаза. Он вовсе не хотел платить, даже за своего корефана. Вольф посмотрел на него, затем на остальных лидеров славянских группировок. Никто не хотел брать на себя долги Истребителя.

– Он должен заплатить, – подвел итог Вольф, – таков порядок.

– Должен заплатить, – как эхо повторил Георгий, – с сегодняшнего дня мы предъявляем ему счет и начисляем проценты. С вашего согласия.

– Правильно, – поддержал его Хромой Абаскули.

Остальные промолчали. Это была почти победа. Теперь, если Чиряев не заплатит, с ним можно будет говорить уже по-другому.

– Спасибо, – сказал очень довольный Георгий.

Ему казалось, что все прошло относительно гладко. Он даже не предполагал, что садившийся в свой автомобиль Шахматист громко выругался.

– Ты видел, – спросил он у своего помощника, – видел, как эти черножопые себя ведут. Будто они в нашем городе хозяева. Привозят свои поганые наркотики, убивают, грабят и с нашей братвы деньги вымогают. Сволочи, – он хватил кулаком по сиденью.

– Настоящие беспредельщики, – поддакнул помощник, – все эти кавказцы, азиаты, чечены, грузинцы. – Он не знал, что надо говорить «чеченцы» и «грузины».

– Мы им покажем беспредел. Всех перестреляем к чертовой матери, – зло пообещал Галкин, – пусть только Женька вернется в Москву. Мы им такую Варфоломеевскую ночь устроим. Надолго запомнят.

– Ты только знак дай, сразу рвать их начнем. Весь город завоняли! И «мусора» нас поддержат. Они этих черножопых еще больше ненавидят.

– Рано пока, – чуть поостыл Шахматист, – пока не время. Дождемся Женю Чиряева. И тогда раздавим их всех до единого.

Он достал свой мобильный, набрал нужный номер:

– Соедини меня с Тумасовым. С адвокатом, который в Берлине.

Через минуту мобильный зазвонил.

– Здравствуй, Тумасов, это друг Жени говорит. Галкин моя фамилия. Передай ему, что Георгий сходку собирал, требовал денег. И Хромой тоже с ним. Только не забудь передать. Будь здоров.

Закончив разговор, он обратился к помощнику:

– Пусть Женя решает. У него сейчас «крыша» надежная. Скажет платить, базарить не станем, заплатим. А откажется, всех их будем мочить.

Как раз в это время Георгий стоял возле инвалидной коляски и с чувством благодарил Абаскули за поддержку.

– Вы нам всегда помогаете, – говорил Георгий.

– Будь осторожен, – сказал вдруг старик, – они тебя боятся. А раз боятся, значит, ненавидят. Так что поостерегись!