Текст книги "Три четверти его души"

Автор книги: Чингиз Абдуллаев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 12 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]

– Вы думаете, что среди ваших коллег много похожих на вас людей? – ответила она вопросом на вопрос. – Я на два года младше вас. Как видите, я знаю даже ваш возраст. И знаю, что у вас два образования. Юриста и психолога. Вы ведь отчасти наш коллега. Верно?

– Дайте мне ваш бернский телефон, – попросил Дронго вместо ответа.

Она улыбнулась еще раз и, вытащив из своей голубой сумочки визитную карточку, протянула ему.

Модзони в это время подводил некоторые итоги:

– Примерно мы знаем кого искать. Остается только его найти. Наши офицеры переписали всех туристов, которые были на острове сегодня днем. Мы проверили все отели, все дома, все улицы.

– Он способен на нестандартные ходы, – пробормотал Мансини, – нужно продумать все способы его исчезновения. Варианты с собором вы отрабатывали? Может, он спрятался в соборе, переодевшись под священнослужителя?

– Абсолютно исключено, – возразил комиссар Модзони. – На входе в собор дежурили священник, которого мы просили обращать внимание на всех его коллег, входящих в храм, и двое сотрудников полиции, знающих в лицо всех работающих в соборе. Он не мог пройти незамеченным и спрятаться в здании. Кстати, по моему приказу после закрытия собор проверили еще раз. Никого из чужих там не оказалось. Гондольеры тоже никого не видели. Если бы появился кто-то, попытавшийся сбежать, они бы его остановили. Эти люди работают в городе всю свою жизнь, и мы не имели ни одного случая, когда бы они нас подвели. Венецианцы понимают, насколько уникальный у нас город и как он нуждается в нашей общей защите.

– Тогда выходит, что он растворился в воздухе, – предположил Даббс, – а я в такие чудеса не верю. Должно быть какое-то объяснение случившемуся. Куда он мог спрятаться?

– Утром мы начнем повторную проверку всех домов и отелей на острове. Обыщем каждый дом, каждую квартиру, каждую церковь, каждый магазин, – пообещал Модзони. – Если он еще на острове, мы его найдем.

– А если его уже нет? – спросил Даббс. Но ему никто не ответил.

Фрау Хайнман снова попросила слова. Модзони согласно кивнул.

– Он не просто скрытный и умный человек, – сообщила она. – Судя по его действиям, в нем ощущается некая двойственность, поведение, не характерное для людей такого типа. Он не должен играть с вами, не должен сообщать вам о своем появлении. Если мы правильно поняли, он сексуальный маньяк, который получает удовольствие от насилия над беззащитными женщинами. Именно в этом его настоящее удовольствие и его настоящая игра. Поэтому в общении с вами он не может получать удовольствия. Но, насколько я поняла, он заранее сообщил вам о своем визите в Рим, предупредил о готовящихся преступлениях во Флоренции и Венеции. То есть он идет на сознательное возведение препятствий для получения сексуального удовольствия. Такое поведение абсолютно не характерно для маньяков.

– Мы тоже так полагали, – вмешался Брюлей, – но не понимаем, почему он так делает.

– У него целый ряд комплексов, – задумчиво произнесла фрау Хайнман. – Ему важно не просто убивать женщин для удовольствия. Сначала он нуждался в партнере, который все это видел и сумел по достоинству оценить. Затем ему понадобилось некое общественное признание. Он вышел на Интерпол, попытался дать о себе информацию. Ровно в тех дозах, которые нужны для придания своей особе некой загадочности и интереса. Затем стал просто провоцировать работников полиции на свое задержание. Возможно, у него есть некий комплекс вины. Или желание стать более известным. Но его поступки гораздо шире привычных рамок поведения обычного сексуального маньяка.

– Он не остановится, – согласился с коллегой профессор Мансини. – Он уже не сможет сам остановиться. С одной стороны, такой способ общения с женщинами – единственный для получения настоящего удовольствия. Очевидно, он испытывает оргазм именно в тот момент, когда убивает. Но, с другой стороны, его настойчивое желание выйти с вами на связь, дать о себе знать тоже выглядит своего рода психопатическим отклонением. И пока не совсем ясно, с каким именно комплексом мы имеем дело в данном случае. Комплекс тщеславия? У подобных типов он не так развит. Сексуальное удовольствие от совершения противоправных действий перекрывает все остальные комплексы. Но не в данном случае. Он словно ищет какой-то выход, пытается перейти на другой уровень.

– Очень много всевозможных предположений, а в результате мы упустили преступника, – разочарованно заявил Террачини. – А мне лично нужно знать ответ только на один вопрос: где он сейчас? Куда мог исчезнуть? Все остальные тонкости его психики меня не интересуют. Я буду доволен, когда он попадет в тюрьму и получит пожизненный срок в одиночной камере. В общей ему нельзя. Там его разорвут на части сокамерники. А еще лучше будет, если его убьют при задержании и в мире станет на одного негодяя меньше.

– Нет, – прервал его профессор Мансини, – такой тип любопытен для изучения.

– Сначала его нужно найти, – прекратил все споры Брюлей. – Значит, завтра с утра начнем повторную проверку.

Дронго посмотрел на обоих гостей и понял, что они не удовлетворены таким окончанием разговора. Было очевидно, что убийца вызывал у них самый живой интерес, какой обычно вызывает подопытный экземпляр у настоящих ученых.

«Брюлей прав, – подумал Дронго, – сначала его нужно найти».

Глава 7

Холодное солнце, появившееся на горизонте, почти сразу спряталось за куполами храма. Дронго открыл глаза. На эту ночь они остались в Венеции, в отеле «Сатурина», рядом с площадью Святого Марка. Ему достался тридцать пятый номер, с видом на улицу. Отсюда открывался прекрасный вид на купола церкви, стоящей на другой стороне Большого канала. Можно было, лежа в кровати, смотреть на шедевр Бальдассара Лонгена, созданный в 1687 году. Церковь была названа Санта-Мария делла Салуте в честь счастливого избавления города от эпидемии чумы в 1630 году. Дронго бывал в этой церкви и знал, что внутри находятся изумительные работы Тинторетто и Тициана.

Его номер находился на третьем этаже и был очень небольшим. Настолько небольшим, что кроме одноместной кровати и двух тумбочек в комнате поместились лишь узенький столик перед выходом на балкон и стул. Телевизор был укреплен под потолком. Отель считался весьма престижным, поскольку находился в очень хорошем месте, но, как и многие другие венецианские отели, выгадывал каждый метр для предоставления гостям.

Проснулся Дронго рано. А открыв глаза, сразу увидел купола церкви. И вспомнил: раньше считали, что, пообещав соорудить церковь, можно избавиться от чумы. А как еще в те далекие времена можно было спастись от столь страшной опасности? Правда, Венецию защищало ее расположение на многочисленных островах и изолированность от континента. К тому же еще с XIV века был введен строгий карантин на все приходившие в город суда.

Однако чума все равно собрала свою жатву. Самая страшная эпидемия разразилась здесь в конце XVI века, когда погиб от нее и великий Тициан. Вторая эпидемия чумы пришла спустя полвека. А третьей не было – город принял меры, чтобы защитить себя от таких напастей в будущем. Церковь, которую Дронго видел из окна, благодарные венецианцы поставили в честь чудесного спасения от второй эпидемии чумы, ужасно потрясшей тогда всю Европу. Глядя на нее, он подумал о том, как сложно развивалась европейская цивилизация, пройдя после падения Римской империи через столетия варварства и мрак Средних веков. Потребовались инквизиция, торжество невежества, подъем в эпоху Возрождения, религиозные войны, истребившие миллионы людей, революции, заговоры, промышленное возрождение и, наконец, две мировые бойни, чтобы Европа осознала себя единым континентом и начала мучительный путь к объединению.

Теперь европейские страны отказались даже от собственных валют, бывших символами их исторического развития. Французы пожертвовали франком, немцы – германской маркой, испанцы – песетами, итальянцы – лирами, голландцы – гульденами… Они добровольно отдали часть своего суверенитета, решив создать общую Европу. И откуда было знать, что в этой единой Европе тут же появятся другие проблемы – миллионы эмигрантов, падение жизненного уровня, экономические трения, преступность, не ведающая национальных границ. Никто не мог даже предположить, что в Мадриде прогремят взрывы фанатиков, а по всему континенту начнет свободно разгуливать «стаффордский потрошитель»…

Дронго поднялся с постели и подошел к небольшому балкону. Внизу на улице находились самые дорогие бутики Венеции. Возле них темнокожие африканцы торговали поддельными сумками якобы от различных модных фирм по цене в десятки и сотни раз дешевле настоящих. Их призывные крики были слышны даже на третьем этаже отеля. Дронго еще раз посмотрел на купола церкви. Взял ручку, блокнот и сел на кровать.

– А что бы сделал я? – задал он себе вопрос. – Каким образом попытался бы скрыться с площади, понимая, что все пути для бегства отрезаны?

Он закрыл глаза. Нужно представить себя на месте этого убийцы. Прочувствовать его состояние, увидеть Венецию его глазами. Врачи, исследовавшие тело погибшего курсанта, загримированного под Луизу Фелачи, сообщили, что убийца уколол его обычной иглой, отравленной ядом. И хотя яд оказался примитивным, это означало, что убийца знаком с отравляющими веществами, иначе с чего бы ему пришла в голову такая идея? Из показаний обоих студентов следует: он точно знал, что площадь будет оцеплена полицейскими. Однако успешно провернул свой трюк. То есть этот тип в высшей степени смел и не боится наказания. Не опасался, что его могут схватить. Может, он готов умереть? Может, у него есть свой способ уйти от наказания?

Нет. Дронго открыл глаза. Судя по всему, убийца был готов к любой неожиданности, но знал, что уйдет с площади незамеченным. И успел дойти до ее конца, когда оба студента рванули в разные стороны. Если бы он договорился только с одним Леру, его наверняка обнаружили бы. Но два человека, побежавшие в разные стороны, сбили всех с толку. Один мог отвлечь на себя внимание, чтобы дать убежать второму. Именно поэтому все внимание полицейских оказалось прикованным только к бегущим. И даже ко второму больше, чем к первому. Надо же, как психологически точно «потрошитель» все рассчитал!

Так куда же он мог спрятаться? Уйти к лодкам или катерам немыслимо, именно там организовали самый строгий контроль. Это исключается. Если только он не сумел переодеться в гондольера и уплыть на своей лодке. Но такое – чистая фантастика. Чтобы управлять гондолой, нужно учиться много лет. При размерах чуть больше десяти метров в длину с правой стороны она на двадцать четыре сантиметра ниже, чем с левой, что сделано для удобства того, кто ее ведет. Научиться этому искусству за несколько часов или дней просто невозможно, не говоря уже о том, что все венецианские гондольеры знают друг друга в лицо.

Следующий вариант – собор Святого Марка. Предположим: он все-таки сумел каким-то неведомым образом туда проникнуть. Что дальше? Где он там затаился? Даже если сумел спрятаться и просидеть там всю ночь, то сегодня утром его обязательно найдут. Хотя и вчера должны были обнаружить. Никто из входящих в собор не миновал внимания офицеров полиции. Да и предупрежденные священники немедленно заметили бы незнакомца, ищущего укрытия. Нет, похоже, это тоже следует исключить.

А что, если этот негодяй все же сумел изменить свою внешность и, имея при себе чужие документы, уехал на лодке с группой туристов? Но где он мог переодеться? И почему его не остановили карабинеры? Ведь его приблизительный возраст был всем известен. А если, к примеру, он переоделся в женщину? Конечно, женщин проверяли не так тщательно, как мужчин. Что, если мы устроили друг другу похожие трюки? Мы выставили мужчину, переодев его в женщину, и преступник, совершив убийство, переоделся в женщину? Но где и когда? Во-первых, это большой риск. Его все равно могли опознать. Во-вторых, не так-то легко мужчине его комплекции загримироваться под женщину. И наконец, в-третьих, где это можно было сделать? На пленке видно, как он дошел почти до конца площади. А куда делся потом? Предположим, сумел куда-то забежать, чтобы переодеться. Куда именно? Нужно проверить все магазины и лавки под аркадами вокруг площади. Хотя это ничего не даст. Многие хозяева обратили внимание на происшедшее убийство и, если бы в их магазине начал переодеваться неизвестный мужчина, сразу же сообщили бы об этом в полицию. Тогда где?

Магазины, рестораны, церкви, бары, квартиры. Более всего подходят квартиры и дома, в которых никто не живет. Или, наоборот, живет. Нет, он не настолько глуп, чтобы покупать дом на свое имя, понимая, что это тоже будет проверено. Зачем ему в таком случае назначать свидание на площади Святого Марка, рискуя, что его сразу же вычислят? Нет, нет и еще раз нет. Бесполезно его искать среди владельцев квартир и домов в этой части города.

Дронго тяжело вздохнул и вычеркнул еще одну цифру, обведенную жирным кругом. Похоже, ничего путного придумать не удавалось. Он посмотрел на церковь, построенную в XVII веке. Тоже убежище, подумал он. Нет, в церковь этот тип не пошел бы. А может, пошел, именно потому, что мы считаем его неким подобием антихриста? Может, спрятался не в соборе, а в какой-нибудь другой церкви? Недалеко от площади Святого Марка находятся две церкви. К северу – Сан-Джулиано и прямо у причала – Сан-Дзаккария. Дронго развернул подробную карту города. Если убийца спрятался там, то до сих пор должен находиться внутри. Нужно попросить Модзони направить туда наряды полиции. Сан-Дзаккария пользовалась особым уважением венецианских дожей. Ныне это монастырь бенедиктинских монашек. Дронго внимательно посмотрел на карту. Если убийца решил переодеться, то проще всего в монашку. Не нужен грим, удобная для этого одежда. Под монашеским одеянием можно спрятать даже грузное тело мужчины. Но каким образом он остался на ночь в женском монастыре? Попросил убежища? Абсолютно нереально. Вот рядом с причалом есть еще одна небольшая церковь – Санта-Мария дель Пьетта.

Дронго вспомнил, что посещал когда-то и эту церковь. Ее стены расписаны самим Тьеполо, там на потолке его знаменитое произведение – «Четыре главные добродетели». Может, убийца решил так своеобразно пошутить и спрятаться именно под сенью добродетелей? Дронго покачал головой. Тогда следует предположить, что он достаточно хорошо знает искусство и культуру Италии. Хотя почему бы и нет? Судя по всему, этот тип любит путешествовать. Все-таки нужно внести эту церковь в список объектов, подлежащих сегодняшней проверке. Он глянул на часы и потянулся к телефону. Была половина восьмого утра.

В полицейском участке ему ответили сразу.

– Доброе утро, – сказал по-итальянски Дронго, – извините, синьор, что я вас беспокою. Это говорит эксперт Дронго. Я приехал в Венецию по приглашению комиссара Модзони.

– Я знаю о вас, – отозвался офицер. – Вы живете в отеле «Сатурина»?

– Да, я говорю из этого отеля. Мне показалось важным передать мои пожелания синьору комиссару. Необходимо провести проверку в близлежащих к площади церквах, особенно в Санта-Марии дель Пьетта, Сан-Дзаккарии и Сан-Джулиано.

– Не беспокойтесь, синьор, – услышал Дронго в ответ, – мы это уже сделали сегодня ночью. Проверили абсолютно все церкви вокруг собора. По специальному разрешению патриарха Венеции. Наши офицеры работали там вместе с его сотрудниками. И опечатали все двери. В первую очередь побывали как раз в тех церквах, которые вы назвали. Сегодня утром проведем повторную проверку, но мы убеждены, что там никого нет.

– Извините, – пробормотал несколько ошарашенный Дронго и положил трубку. Значит, в соборы этот тип не пошел. Тогда куда он мог деться?

Дронго поднялся с кровати, прошел в ванную комнату, чтобы побриться и принять душ. Когда он уже вытирался, раздался телефонный звонок. Это его удивило и насторожило. Брюлей знает, что он поднимается поздно. Террачини и Модзони тоже не стали бы звонить так рано. Или… Или кто-то опять сумел его вычислить? Дронго подошел к телефону, снял трубку.

– Доброе утро, – услышал он знакомый голос Вирджила Даббса. – Ты уже проснулся? Может, спустимся вместе позавтракать?

За время поиска «стаффордского мясника» они стали гораздо лучше понимать друг друга. Как и все американцы, Даббс вставал рано. Для него нормально позвонить в восемь утра своему напарнику.

– Хорошо, – согласился Дронго, – встретимся через десять минут в холле.

Когда он спустился, Даббс его уже ждал, изучая развешанные в холле картины.

– Потрясающе, – с восторгом произнес он, – здесь каждый клочок земли дышит историей.

– Да, – меланхолично отозвался Дронго, направляясь следом за американцем в ресторан.

Он редко завтракал в отелях, предпочитая высыпаться. К тому же всегда возил с собой небольшой электрический чайник, любимую кружку и чай. Кофе Дронго почти никогда не пил. Однажды он прочитал, что один из его кумиров – выдающийся режиссер Джим Джармуш – не пьет кофе, предпочитая ему хороший английский чай, и подумал, что они похожи. Правда, в отличие от Джармуша Дронго никогда не курил – за всю свою жизнь так и не выкурил ни одной сигареты. Когда его спрашивали, почему же не попробовал, очень удивлялся. Можно попробовать пройти по канату над пропастью, можно попробовать наркотик, можно попробовать просидеть в воде больше положенного времени, все что угодно можно попробовать, только зачем? В таких случаях он вспоминал, как дьявол предложил Христу прыгнуть с вершины горы, чтобы доказать, что он сын божий. А Христос ответил, что не стоит искушать господа. Если Христос не торопился прыгать, то зачем обычному человеку так торопиться доказать, что искушение стоит собственной жизни? Хотя в последние годы после беспрецедентной кампании, развязанной против курильщиков, и в связи с повсеместными запретами на курение он даже был готов закурить, чтобы бросить вызов всем этим дурацким запретам. Его возмущало такое ограничение свободы людей, их естественного права выбора.

За завтраком Дронго попросил чая, а Даббс выбрал кофе. Американец обратил внимание, что его коллега почти ничего не ест.

– По утрам я плотно не ем, – пояснил тот.

– А я наоборот. Утром основательно подкрепляюсь, чтобы продержаться до вечера. Бывают дни, когда не успеваешь пообедать, – пояснил Даббс, заказав себе омлет из двух яиц с беконом.

Дронго ограничился булочкой с медом.

– Я всю ночь думал, куда он мог подеваться, – признался Даббс. – Наверное, придумал какой-то трюк с переодеванием. Иначе ничего не получается. Не мог же он просто так пройти мимо офицеров полиции. Его обязательно остановили бы. И с усами, и без усов.

– Я тоже об этом думал, – поделился Дронго. – Но где он мог найти для этого место на площади? В соборе? Не подходит. Там даже нет туалетов, куда можно забежать. Остаются магазины и бары. Но если бы он вошел в туалет ресторана в одной одежде, а вышел в другой, на него сразу же обратили бы внимание официанты, бармен, метрдотель и клиенты ресторана. Этот вариант тоже не подходит. Тогда где? Я думал, что он добежал до какой-нибудь ближайшей церкви и спрятался там. Но сегодня я говорил с дежурным офицером, и он заверил меня, что с разрешения венецианского патриарха все соседние храмы взяты под особый контроль, проверены и опечатаны. Этот вариант отметается. Тогда куда он исчез?

– У него, безусловно, было убежище где-то рядом с собором, – решительно заявил Даббс.

– Что ж, придется его поискать, – согласился Дронго. – Обойти все квартиры, все дома, метр за метром, сантиметр за сантиметром. И постараться выяснить, куда он мог спрятаться. У вас будет очень сложная задача.

– У нас? – удивился Даббс. – Ты что же, решил не оставаться вместе с нами?

– Знаешь, в чем преимущество моего положения? – отозвался Дронго. – Вы все на государственной службе и не можете себе позволить никаких самостоятельных действий без согласования с руководством. А я могу. В этом мое несчастье и мое преимущество.

– Почему преимущество, мне понятно, – улыбнулся американец. – А в чем несчастье? Разве так плохо быть свободным?

– Это самое лучшее, что можно пожелать, – искренне ответил Дронго. – Но я отдал бы все, в том числе и мою свободу, за страну, которой у меня уже нет. Я слишком любил ту страну и никогда этого не скрывал.

– Господи, – растерялся Даббс, – ты же один из лучших экспертов-аналитиков в мире. Неужели ты действительно серьезно полагаешь, что ваша бывшая страна имела право на существование? Разве можно тосковать о Советском Союзе? Это была закрытая тоталитарная система, в которой не было места свободе. Ты не мог бы вылететь даже в Италию к Джил. Каждый раз приходилось бы проходить унизительную процедуру получения разрешения на выезд. А сегодня имеешь возможность ездить по всему миру. Как можно сожалеть о развале той страны, в которой вы были так несвободны?

– А я жалею, – возразил Дронго. – Можно считать, что у меня просто ностальгия по молодости. Хотя нет. У тебя слишком однообразное представление, Вирджил. В той стране не все было так уж плохо. Мне действительно пришлось бы брать разрешение на выезд в Италию. Но в той стране люди стояли по ночам в очередях, чтобы подписаться на собрание сочинений Диккенса или Бальзака, купить книги Чехова или Булгакова. Ты можешь себе представить, чтобы в Америке кто-нибудь не спал ночью перед книжным магазином, чтобы получить такую подписку? Или вообще купить книги?

– Зачем? Все есть в Интернете.

– Тогда не было Интернета. И люди были другими. Книги были самым большим дефицитом. И не только потому, что колбаса тоже была дефицитом. Впервые в истории человеческой цивилизации создавалось общество, свободное от проклятой власти денег. Вам, американцам, этого никогда не понять, Даббс. Вы все другие. Люди были несвободны от власти чиновников, но по-настоящему свободны от власти денег. Общество было совсем другим. Театр, кино, литература, музыка, искусство. Это была первая попытка создать не просто идеальное общество, а общество всесторонне развитых людей. И нужно сказать, что не все попытки сделать это оказались безуспешными…

– По-моему, ты лукавишь, – возразил Даббс. – Наше общество, конечно, лучше.

– Возможно, в чем-то да. А в чем-то и нет. Мы живем с тобой в эпоху победившего капитализма. Но история может сделать и другой оборот.

– Никогда, – убежденно отрезал Даббс. – Социализм на нашей планете уже умер. Навсегда.

– Не нужно утверждать так категорично. Хотя бы потому, что в Китае живет каждый четвертый житель земли. А там действуют несколько иные принципы жизненных отношений, чем в США. И вообще, это ненужный спор, Вирджил. Я не говорю, что мне все нравилось в той моей стране. Я лишь сказал, что сожалею о ее развале. Не люблю патетики, но я заплатил слишком большую цену за свободу. У меня не осталось моей страны, моей прежней работы, я потерял Натали, о который ты недавно вспоминал. По-моему, слишком много.

Даббс помолчал, не решаясь возразить, затем спросил:

– И что ты надумал делать?

– Начну с Севильи. Он ведь отправил последнее сообщение оттуда. Хочу понять, как он мог так быстро там оказаться. Если бы я знал, из какого города он выехал, мне было бы легче. Но я этого не знаю. Значит, нужно ехать в Севилью. К тому же там у меня есть одна знакомая.

– У тебя знакомые в каждом городе, – улыбнулся Даббс.

– Это не тот случай, – грустно возразил Дронго, – она в клинике, на лечении. И кажется, врачи считают, что шансов на выздоровление у нее почти нет. А я был невольным спусковым механизмом, который окончательно добил эту несчастную, разоблачив ее преступления.

Даббс поставил свою чашечку кофе на столик, аккуратно вытер рот салфеткой. И негромко произнес:

– В твоей жизни слишком много печальных историй. Более чем достаточно для одного человека.

– Наверное, – согласился Дронго. – И вчерашнее убийство в их числе. Мне кажется, синьора Фелачи так и не смогла мне простить, что я сумел сохранить ей жизнь. Правда, ценой жизни другого человека. И пока я не найду убийцу, я не смогу нормально спать. Он погиб отчасти и потому, что я так хотел помочь Луизе.

– Когда ты вернешься? – спросил Даббс, понимая, что отговаривать его собеседника бесполезно.

– Не знаю, – ответил Дронго, – когда найду наконец убийцу. Или он найдет меня. В любом случае не прекращайте ваших поисков. Даже если мы с вами никогда больше не увидимся.

– Это может быть опасно, – после недолгого молчания заметил Даббс.

– Именно поэтому я поеду один, – заявил Дронго.

Больше на эту тему они не сказали ни слова. Через два с половиной часа Дронго выехал в аэропорт на водном такси, чтобы вылететь в Севилью.