Текст книги "Искусство выживания"

Автор книги: Чингиз Абдуллаев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 12 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]

В общем, все эти рассуждения никому не нужны. Мужья двух сестер моей супруги оказались востребованными и полезными нашему обществу людьми. А я всего лишь неудачник, никчемный актеришка и неприспособленный болтун, против которого давала показания его собственная дочь. И судья приняла единственно правильное решение – нас развести. Самое поразительное, что вынесли еще и решение о выплате алиментов, которые я должен буду пересылать из своей зарплаты. Двадцать пять процентов, пока Эльвире не исполнится восемнадцать. Я был уверен, что моя бывшая жена откажется от этой подачки, но она промолчала, видимо, хотела еще каким-то образом меня достать, но мне было уже все равно. Двадцать пять процентов они могут вычитывать с меня до конца жизни, тем более что никаких официальных заработков у меня все равно не было.

Суд закончился, и жена увезла дочь, даже не разрешив мне с ней попрощаться. Я приехал домой, где меня встретили заплаканные сестра и мать. Было полное ощущение какого-то большого несчастья, хотя на самом деле надо было только радоваться, что я наконец избавился от своей супруги, которая столько лет издевалась надо мной. Но печальное настроение родных передалось и мне. Я угрюмо сидел за столом и пил чай, не отвечая на их вопросы.

Даже в такой момент, когда бывшая жена настроила против меня дочь, я считал себя отчасти виноватым во всем, что с нами произошло. Было обидно и очень неприятно. На следующий день я улетел в Москву. Еще через несколько дней сестра получила по почте решение суда о нашем разводе. Дочка взяла фамилию матери, а мать поменяла свою фамилию на девичью, как будто она никогда и не была замужем. Уже позже я узнал, что они не имели права менять фамилию дочки до ее шестнадцатилетия, когда она сама должна была выбрать себе фамилию либо отца, либо матери. Но они сделали и такую мелкую пакость. Только отчество сменить не удалось, так что моя дочь пожизненно будет оставаться дочерью Ильгара, хотя я думаю, что моя бывшая жена и мой бывший тесть и здесь придумают какой-нибудь трюк – например, этот бывший заместитель министра, а ныне владелец двух универмагов решит удочерить мою собственную дочь при живом отце и дать ей свое отчество. От этих бывших родственников можно ожидать всего, чего угодно.

Я вернулся в Москву и снова отправился в Берлин. Во время перегонов часто вспоминалось лицо дочери. А когда однажды я увидел в Германии девочку, так напомнившую мне Эльвиру, я впервые за всю свою взрослую жизнь заплакал.

Но я еще не знал, какие трудности и жизненные испытания ждут меня впереди.

Глава 8

На часах было около двух, когда я наконец снова появился у себя дома. Вернее, в своей комнате. Ввалился туда и сел на единственный стул, стоявший у стола. В комнате у меня, кроме стула и стола, было потертое старое кресло, кушетка, служившая мне кроватью, и еще большой шкаф. Я подозреваю, что этот шкаф сюда притащили прежние жильцы с какой-нибудь свалки или помойки, но мне он вполне подходил.

Я сидел на стуле и, закрыв глаза, вспоминал все, что сегодня со мной произошло. Если пойдет так, как я задумал, уже завтра к вечеру я буду более или менее состоятельным человеком, хотя скорее менее. В Москве невозможно развернуться, даже же имея пятьдесят тысяч долларов. Но можно хотя бы не умирать с голоду и не жить в этой комнате, набитой уцененной рухлядью, рядом с гастарбайтерами из Средней Азии. Хотя, должен сказать, они мне нравились. Оба были людьми достаточно спокойными, терпеливыми, рассудительными. Не пили, не ругались, утром уходили с восходом солнца, а вечером возвращались, когда уже было совсем темно.

Только по праздникам они позволяли себе приходить немного раньше, чтобы приготовить вкусный узбекский плов, когда нарезались лук, морковь, мясо и все это вместе с рисом тушилось в общем котле в отличие от азербайджанского плова, где мясо с зеленью или мясо с курагой и каштанами подавали отдельно от риса, и каждый мог сам выбирать, сколько именно мяса или сладостей хочет добавить к своему плову.

Итак, я сидел на стуле и размышлял. Завтра будет решающий день за все десять лет, что я провел в этом городе. Целых десять лет. С одной стороны, я могу гордиться собой, мне удалось выжить в очень сложных условиях. А с другой – пока нечем гордиться. Я живу, как обычный полубомж или гастарбайтер, находящийся в более приемлемых условиях, чем те, кто ночует в вагончиках или в подземных трущобах. Но в то же время у меня на сегодняшний день ужасные долги, которые я сделал за последнее время и которые нужно отдавать.

Сегодня мне просто необходимо немного отдохнуть перед завтрашней встречей, а до этого принять душ. Включив колонку, я разделся и встал под горячую воду. Я всегда любил горячий душ и не понимал людей, которым нравится холодное обливание. Такой «массаж» явно не для меня. Когда я вышел из ванной, в коридоре появилась бдительная хозяйка в своем неизменном красно-буром халате. Она укоризненно посмотрела на меня и предупредила:

– Прибавите к своей квартирной плате еще пятьдесят рублей.

– Конечно, – согласно кивнул я. Это честно, я ведь действительно потратил газ и воду на свое купание. И даже немного электричества, ведь все это время в ванной комнате горел свет.

– Хотите чаю? – спросила Клавдия Матвеевна, и я знал, что она предлагает мне абсолютно бескорыстно. У нее бессонница, и она не спит по ночам. Видимо, захотелось хоть с кем-нибудь поболтать.

– Большое спасибо, – вежливо поблагодарил я хозяйку, – извините, что купаюсь так поздно. Просто очень устал и забегался. Больше подобного не повторится.

– Ничего страшного, – улыбнулась она, – вы хороший жилец, Ильгар. Я ведь повидала много разных жильцов. Кажется, на этот раз у меня тройка самых лучших.

– Надеюсь, что так, – улыбнулся я в ответ.

Я вернулся к себе в комнату и лег на кушетку. Но в эту ночь мне почему-то не спалось. Казалось, что белье дурно пахнет. Или у меня просто обострилось обоняние? До утра я беспокойно проворочался в своей постели и с трудом поднялся, понимая, что сегодня решающий для меня день.

В восемь утра я позвонил Арвиду, а в половине девятого – Кириллу. Это тот самый молодой человек, которого я встретил у Леонида Иосифовича. Он молча выслушал меня и согласился на встречу у здания московской мэрии. Я специально выбрал такое известное и людное место, где обязательно должны дежурить сотрудники полиции. Кирилл согласился привезти мне деньги к десяти часам утра. Я перезвонил Арвиду и сообщил ему, где произойдет передача денег. Потом снова позвонил Кириллу и предупредил его, что за мной будут следить. После всех этих звонков оделся и поехал на встречу.

Конечно, Кирилл ждал меня, сидя в огромной «Тойоте» с затемненными стеклами. Вместе с ним там сидели еще двое неизвестных мне молодых людей. Кирилл вышел из машины и протянул мне портфель. Он знал, что за ним следят, и было заметно, как он нервничает, ведь другая сторона вполне могла его пристрелить прямо у здания московской мэрии, не обращая внимания на дежуривших повсюду офицеров полиции. Но в него никто не стрелял. Кирилл уселся обратно в свою машину, и она быстро отъехала. Я не сомневался, что где-то на площади стоит еще одна машина, которая следит за мной по приказу Леонида Иосифовича.

Затем подъехал пятисотый «Мерседес» с Арвидом и еще одним амбалом. Я сел на заднее сиденье и протянул деньги Арвиду. Тот внимательно пересчитал их и удовлетворенно кивнул. Здесь было ровно двадцать пять тысяч долларов, как я и говорил его шефу, плата за мое возможное предательство. Вернув их мне, он достал телефон и позвонил своему шефу:

– Они заплатили ему двадцать пять тысяч.

– Дай ему столько же, – сказал Палехов.

Арвид достал пять пачек стодолларовых купюр, перевязанных оранжевой лентой, и протянул мне:

– Это твои, за то, что не обманул. Что они от тебя хотят?

– Сообщить им о вашем плане. Сообщить после того, как вы мне о нем расскажете.

– Очень умно, – недовольно проворчал Арвид, – эти ребята явно придумали какой-то план, чтобы нам не просто помешать, а конкретно подставить.

– Возможно, – согласился я с ним. – И что мне теперь делать?

– Позвони и расскажи все, что здесь произошло, – посоветовал Арвид, – но в пять вечера будь перед станцией метро «Цветной бульвар», откуда тебя заберет наша машина. Скажи, что пока мы приняли решение ничего не менять. Авария состоится сегодня вечером, ближе к семи, когда Миша Лихоносов будет возвращаться к себе на дачу. И больше никаких подробностей.

– Обязательно, – кивнул я и вышел из машины, осторожно оглянувшись по сторонам.

Неподалеку стояла другая машина, и сидящие там двое людей внимательно за мной наблюдали. Я не знаю, кто именно их послал, а гадать просто глупо. Прямо все как в кино. За мной следят сразу несколько человек из разных машин, а я до сих пор не знаю, кто есть кто. Хотя мне все равно. Пусть следят, лишь бы не захотели узнать, за какие заслуги ко мне приставлена такая «охрана». Я пошел в сторону метро, понимая, что за мной следят и те, и другие. Уже у входа остановился и набрал известный мне номер телефона. На этот раз ответил не Кирилл, а сам Леонид Иосифович.

– Что они решили? – спросил он, не дожидаясь, пока я поздороваюсь с ним.

– Сказали, что пока ничего не будут менять, – сообщил я. – Ровно в пять часов вечера меня заберут у станции метро «Цветной бульвар».

– То есть ты прыгнешь на машину Лихоносова и зальешь ее своей кровью, – спокойно уточнил Хейфиц.

– Они сказали, что пока ничего менять не будут.

– Значит, их цель не подставить Мишу, а подставить меня, – начал рассуждать Леонид Иосифович, – иначе они не стали бы настаивать на исполнении своего плана, отлично зная, что я могу узнать, что именно ты собираешься сделать. Видимо, с самого начала они собирались подставить именно меня, поэтому намеренно разрешили тебе на меня выйти.

Он так ненавидел Палехова, что готов был предположить любые гадости, которые мог придумать его конкурент. Если бы они так не враждовали, любой из них мог бы догадаться и перезвонить другому, чтобы сразу меня изобличить. Но мой расчет как раз строился на том, что они боятся и ненавидят друг друга до такой степени, что ни при каких обстоятельствах не станут контактировать.

Я зашел в метро, сел в поезд, проехав несколько станций, сделал пересадку и поехал в другую сторону. Затем дважды менял поезда, чтобы окончательно запутать возможных наблюдателей. И только потом вышел из метро у Курского вокзала, чтобы пойти в камеру хранения. У меня с собой пятьдесят тысяч долларов, и я постараюсь их спрятать, чтобы иметь хотя бы небольшие гарантии. Я купил в вокзальном магазинчике сумку, сложил туда деньги и положил в одну из ячеек камеры хранения. Себе оставил чуть больше трех тысяч долларов, чтобы вернуть долг, который числится за мной уже два месяца.

Затем перезвонил Арвиду:

– Я уже сообщил им о том, что ничего не нужно менять.

– С кем ты разговаривал?

– С самим Хейфицем.

– Что он сказал?

– Он с самого начала подозревал, что вы планируете акцию не против Лихоносова, а против самого Леонида Иосифовича.

– Так и сказал?

– Да. Он считает, что эта провокация изначально была спланирована против него.

– Старый дурак! – не выдержал Арвид. – А больше ничего не сказал?

– Нет.

– Они не будут тебе мешать?

– Не знаю.

– Но он тебе что-то посоветовал?

– Ничего.

– Ладно. В пять вечера будь у станции метро, как мы договаривались. И больше ни с кем в контакты не вступай. И учти, что мы тебе еще не до конца верим. Деньги ты получил, но наше доверие еще нужно заслужить.

– Это я понимаю, – уныло согласился я с Арвидом.

– И хорошо, что понимаешь. Значит, сегодня ровно в пять часов вечера.

Он отключился, а я вдруг вспомнил, что с самого утра ничего не ел, и пошел перекусить в соседнее кафе. На часах был полдень, времени у меня не так много. Поэтому я поймал машину и отправился в гостиницу «Украина», где проживал Назим. Этот человек поверил мне на слово и одолжил деньги в тот момент, когда я в них очень нуждался. Теперь же я собирался вернуть их с процентами.

В гостинице у него свой офис на двенадцатом этаже. Раньше там жил Маир, еще до того, как его убили. А теперь живет и работает его друг и напарник Назим. Конечно, подержанные машины он давно не перегоняет и вообще ими не занимается. Этот бизнес уже не приносит такого дохода, как раньше. Зато Назим согласился помочь мне в трудную минуту, за что я ему всегда буду благодарен.

Приехав в гостиницу, я поднялся на двенадцатый этаж, где находился арендуемый Назимом номер, и постучался в дверь. Он открывает мне сам. Назим был маленького роста, не доходил мне даже до плеча, но он деловой и достаточно прагматичный человек, умеет делать деньги, крутится и вообще пытается не пропасть в таком гигантском мегаполисе, как Москва. Увидев меня, он приветственно кивнул, пропуская меня в номер.

– Извини, Назим, что приехал так поздно, – начал я, усевшись на коричневый кожаный диван.

– Ничего, что случилось?

– Принес деньги. – Я достал три с лишним тысячи долларов.

Он посмотрел на деньги и улыбнулся:

– Откуда? Неужели ограбил банк?

– А ты думаешь, что иначе я не могу заработать деньги?

– Если до этого не мог, то каким образом сейчас смог?

– Так получилось, что мне предложили одно дело.

– И выдали три тысячи долларов аванса? – недоверчиво уточнил Назим.

– Даже больше. – Я не собирался посвящать его в подробности моих дел, чтобы лишний раз не подставлять. Иначе потом сюда могут прийти либо убийцы от Палехова, либо киллеры от Хейфица. А мне совсем не хотелось, чтобы с Назимом что-то случилось.

– Может, часть денег оставишь себе? – предложил Назим.

– Нет, спасибо. Теперь они мне не нужны. Я уже начал понемногу вылезать.

– Устроился на работу?

– Почти.

– Ну и хорошо, – рассудительно произнес Назим, – всегда лучше иметь гарантированный кусок хлеба, чем заниматься разными подработками. Чем-нибудь нужно помочь?

– Нет, ничем, спасибо. Я собираюсь поехать в Минск.

– Опять к своей знакомой, – понимающе кивнул Назим.

Он знает, что именно случилось семь лет назад, когда я перегонял машину. А я знаю, про кого именно он спрашивает. Хорошо, что Женя живет в другом городе и в другом государстве, иначе я бы не решился на такую сложную авантюру. Со мной может произойти все, что угодно, но нельзя подставлять близкого мне человека.

– Нет, не к знакомой. Просто собираюсь туда поехать.

– Хочешь переехать в Минск? – удивился Назим.

– Пока не знаю, посмотрим, – уклончиво ответил я.

Если бы в тот момент я знал, что Женя уже в Москве, наверное, я не стал бы так спокойно рассуждать о своем предстоящем отъезде. И вообще не стал бы появляться в гостинице, не отправив Женю домой. Пусть даже насильно, лишь бы она не оставалась в Москве. Но если бы мы знали, что с нами произойдет через несколько часов, мы смогли бы избежать многих ошибок и неудач. В жизни на самом деле так никогда не бывает. Каждый обречен на свои ошибки и свои неудачи.

– Кофе хочешь? – предложил Назим.

– Нет, спасибо. Я лучше пойду. Спасибо тебе за все, Назим. В самый сложный момент ты меня очень выручил, и я этого никогда не забуду.

Несколько месяцев назад, когда позвонила плачущая сестра и сообщила, что умерла мать, я принял решение поехать в Баку. Я понимал, что не имею права появляться там без денег. И понимал, что муж моей сестры не обязан хоронить мою мать, когда у нее есть сын, пусть даже такой непутевый, как я. Приехав к Назиму, я рассказал ему о трагедии в нашем доме, и он не раздумывая дал мне три тысячи долларов на поездку в Баку и похороны матери.

Я прилетел ночью, а на следующий день ее должны были хоронить. По нашим обычаям, покойных хоронят до заката солнца, но из-за меня похороны задержали на один день. Видимо, мой зять просто хотел разделить оплату похорон пополам. Что мы и сделали. Конечно, трех тысяч было недостаточно, но мы поставили палатку, в которой принимали всех пришедших. И еще я оплатил все расходы на поминки на три дня. Муж моей сестры остался доволен. Он не ожидал такой материальной поддержки от своего заблудшего родственника, каким считал меня.

Через четыре дня я улетел. Оставшиеся деньги передал сестре и улетел…

Попрощавшись с Назимом, я вышел из гостиницы. И почти сразу услышал телефонный звонок. Достал свой мобильный телефон и к своему ужасу услышал знакомый голос Жени:

– Здравствуй, Ильгар. Я приехала сегодня в Москву. Где ты находишься? Куда мне можно подъехать?

Только этого мне не хватало для полного счастья! И именно сегодня, возможно, в самый сложный день моей жизни. Я сжимал в руках аппарат и не знал, что именно следует отвечать. Поэтому молча стоял, опасаясь принять какое-то решение.

Глава 9

С Женей я познакомился примерно семь лет назад, когда мы с Расимом еще перегоняли машины для Маира. Уже тогда было понятно, что это «последние ласточки», которые мы гоним в Россию. Или предпоследние. Там принимали все более и более строгие законы против подержанных машин. Делалось все, чтобы подобные автомобили не появлялись в городе. Это было справедливо и понятно – нельзя превращать страну в склад уцененных автомобилей. Повсюду строились новые автомобильные заводы, ввозились новые иномарки, которые продавались с рекордной скоростью. Потом, спустя много лет, напишут, что нулевые годы были лучшими в истории России, а бывший министр финансов даже скажет, что подобной благоприятной экономической ситуации, возможно, не будет в стране еще лет пятьдесят. И понятно, что на этом фоне ввоз в страну старых автомобилей становился просто экономически невыгодным. Появились корейские и китайские машины, которые по ценовым категориям совсем не уступали подержанным немецким. Хотя некоторые упрямо предпочитали европейские марки. Многие по-прежнему готовы были платить за десятилетний «Мерседес» больше, чем за новую корейскую машину. Но такие времена постепенно уходили в прошлое.

На этот раз мы перегоняли три автомобиля, каждый из которых был десятилетним «старичком», – два «Ауди» и один «БМВ». Кроме меня и Расима, за рулем третьей машины сидел Игнат, он уже несколько раз помогал нам с перегоном старых автомобилей. Обычно с нами ездил «запасной» водитель, чтобы подменить одного из тех, кто устал или нуждался в отдыхе. Отправлять по два водителя для охраны и безопасности уже не было никакой необходимости. Тандем Путин – Лукашенко навел такой порядок на дорогах, что теперь происшествия с убийствами или угонами чужих автомобилей на трассах считались особо опасным ЧП. Бандиты значительно присмирели, а профессиональных угонщиков на трассах почти не осталось.

И именно в той самой поездке у Игната неожиданно заболел живот. Он был старше нас лет на десять, и мы не придали значения, когда он пожаловался на боль в правом боку. Да и сам он шутил, что переел дома какую-то острую еду, но потом морщился от боли в Германии и Польше. А когда мы на обратном пути проехали границу с Белоруссией, он начал стонать. Это уже было совсем некстати. Мы с Расимом видели, как ему становится хуже буквально с каждой минутой, именно поэтому, доехав до Минска, приняли решение остановиться. Расим остался у машин, а я вместе со скорчившимся от боли Игнатом отправился в больницу, находившуюся недалеко от железнодорожного вокзала.

Когда мы вошли в приемный покой, Игнат неожиданно побледнел, словно ждал именно этого момента, и рухнул на пол. Сразу появились врачи и медсестры. Нужно отдать им должное: их не интересовало его российское гражданство или его страховка. Они увидели, что человеку плохо, и бросились ему помогать. Удивительный народ эти белорусы – такие отзывчивые и добрые люди.

Я сидел в коридоре и ждал, когда наконец мне сообщат, что с ним случилось. Через некоторое время вышел пожилой врач в очках и в белом халате и строго посмотрел на меня:

– Это вы привезли больного?

– Что с ним? – поднялся я со стула.

– Хорошо, что мы успели. Как вы могли довести его до такого состояния! Взрослые люди, а ведете себя как неразумные дети. Если бы мы хоть немного опоздали, он бы просто умер у нас на операционном столе. У него обычный аппендицит, который можно было удалить, когда начались боли. А вы довели его буквально до последней стадии, чуть ли не до перитонита.

– Он сам себя довел, – признался я, – у него давно болела правая сторона, но он уверял нас, что съел острую пищу, и не обращал внимания на усиливающиеся боли.

– Так нельзя, – убежденно произнес доктор, – идите в нашу регистратуру и все оформите. Он должен остаться у нас хотя бы на одну или две недели. Надеюсь, что никаких осложнений не будет. Мы ему все почистили.

Он повернулся и пошел по коридору, а я стоял такой растерянный, что даже постеснялся спросить, где находится регистратура. Потом я, конечно, узнал и отправился на первый этаж. В комнате, куда я вошел, никого не было, и я удивленно оглянулся по сторонам. В это время дверь с другой стороны открылась, и вошла миловидная женщина лет тридцати пяти. Я сразу отметил ее приятное лицо, короткую стрижку и печальные глаза, словно она была чем-то огорчена. Женщина взглянула на меня и спросила:

– Вы ко мне?

– Не знаю. Я пришел в регистратуру.

– Значит, ко мне. – Она прошла к столу и села на стул. Голос у нее был приятный, это я тоже отметил.

– Садитесь, – предложила она, доставая какой-то журнал и бланки, – вы, наверное, хотите зарегистрировать своего друга? Или он ваш родственник?

– Нет. Он мой коллега, мы с ним работаем вместе, – пояснил я, усаживаясь напротив нее.

– Давайте его паспорт, – потребовала врач.

Я растерялся. Паспорт и автомобильные права Игната были у него всегда с собой, все-таки мы перегоняли машины через несколько стран. А когда его увезли, я даже не подумал о его документах, оставшихся во внутреннем кармане его куртки.

– Извините, – пробормотал я, – дело в том, что все документы моего товарища остались в его куртке, которая была на нем.

– Ничего страшного, скажите мне его имя и фамилию, год рождения.

– Игнат Павлович Сумишин, – вспомнил я, – а год рождения могу перепутать.

– Вы не знаете, сколько ему лет? – удивленно посмотрела она на меня. Глаза у нее были тоже красивые, лучистые, необычные.

– Примерно знаю, но по паспорту никогда не уточнял. У него документы остались в куртке, – снова повторил я.

– Да, вы уже говорили. Он не гражданин нашей республики?

– Нет. Он российский гражданин. Вы думаете, его могут отсюда выгнать? – задал я дурацкий вопрос.

Она усмехнулась. Улыбка у нее тоже приятная, хотя губы тонкие и у рта при улыбке образовывались две морщины. Интересно, почему у такой молодой и красивой женщины такие печальные глаза и такие резкие морщины у рта? Гадать можно сколько угодно, но я понял, что в жизни этой молодой и симпатичной женщины уже были свои проблемы.

– Никто его не выгонит, – пояснила она, – просто нужно все правильно зарегистрировать. Вы меня подождите здесь, а я пойду и выясню, куда положили его одежду. Может, смогу найти и паспорт.

Она вышла из комнаты, а я остался сидеть. Минуты через две дверь открылась, и какой-то молодой врач быстро спросил:

– А где Евгения Андреевна?

– Она вышла, – ответил я.

Он раздраженно закрыл дверь и куда-то поспешил. Евгения. Значит, ее звали Женей. Я вспомнил, что у нас в школе была Женя Щеглова, которая потом переехала куда-то в Казахстан. Она была не очень красивой девочкой, но занималась спортом и уже в четырнадцать лет получила звание мастера спорта по гимнастике. Интересное сочетание, когда все мальчики в школе знают о твоих успехах, но при этом никто не хочет за тобой ухаживать. Наверное, можно нажить немало комплексов. Разумеется, ее всегда ставили в пример остальным ученикам.

Евгения Андреевна вернулась с документами Игната.

– Они были у него в куртке, – сказала она, усаживаясь на свое место, – сейчас мы все оформим, но документы останутся у нас. Мы вернем их владельцу.

– Конечно, – согласился я, – никто и не собирался их забирать. Спасибо, что вы их нашли.

– Это было нетрудно. Сейчас я все быстро заполню…

– Вы можете дать мне свой телефон? – неожиданно перебил я ее.

– В каком смысле? – В ее вопросе, кажется, прозвучала ирония.

– Извините. Я имел в виду телефон вашей больницы. Я хочу позвонить его жене и сообщить, что с Игнатом все в порядке и у него обычный аппендицит. У нее больное сердце, и ей нельзя волноваться, а если он долго ей не звонит, она начинает нервничать.

– Похвальная забота о супруге вашего друга. Люди редко думают о таких вещах, – одобрительно произнесла она и внимательно посмотрела на меня.

– Люди вообще в последнее время стали редко думать, – заметил я, – так удобнее.

– Вы считаете?

– Конечно. Мы все стали делать на автомате. Жить, любить, ненавидеть, работать, даже умирать.

– Наверное, вы правы, – задумчиво проговорила Евгения, думая о чем-то своем. – Кем вы работаете?

– Мы перегоняем автомобили из Германии в Россию, – честно ответил я, – поэтому он держался до последнего, не хотел ехать в больницу, чтобы не срывать наших сроков.

Она кивнула головой, глядя в его паспорт. Как мне не хотелось говорить, чем именно мы занимаемся, но и лгать почему-то не хотелось. А когда я сказал правду, стало неприятно и стыдно. Перед женщиной-врачом сидел обычный перегонщик подержанных автомобилей. Представляю, что она подумала о моем интеллекте.

– Ему в конце сентября исполнится пятьдесят, – вдруг сказала она, глядя в его паспорт.

– Он самый старший из нас, – подтвердил я, – хотя считал себя уже почти стариком. Для нашей работы. Но все относительно. В молодости мне казалось, что сорок лет – ужасная цифра.

– А теперь? – улыбнулась она.

– А теперь я думаю, что пятьдесят – это очень далеко. Хотя, наверное, и здесь я не прав. Когда будет пятьдесят, как ему, буду считать шестьдесят роковой датой. Впрочем, действительно все относительно. Как говорит Гамлет своему другу Горацио, «жизнь человека – это молвить «раз».

Евгения снова улыбнулась и покачала головой. Положила паспорт на стол и, с интересом взглянув на меня, сказала:

– Перегонщик автомобилей, который цитирует Шекспира по памяти, – интригует.

– Я не всегда был перегонщиком автомобилей, – пояснил я, – у меня высшее театральное образование, я актер по профессии и даже был лауреатом какой-то премии.

– А потом решили переквалифицироваться в перегонщики? Бросили свою профессию?

– Не бросил. Просто нужно было кормить семью, и я уехал на заработки в Турцию.

Она вздрогнула. Я видел, как она испугалась, словно я сказал нечто непристойное.

– Почему в Турцию?

– Понятный язык, общий менталитет, много знакомых и друзей. Я ведь из Баку, – пояснил я своей собеседнице.

– Турецкий и азербайджанский так похожи?

– Почти одинаковые. За редким исключением некоторых слов.

– Странно. Я об этом никогда не знала. – Кажется, она немного успокоилась. – Занимались ширпотребом? – уже с некоторой иронией уточнила Евгения.

– Занимался. Отправлял грузы из Стамбула в Баку.

– И не преуспели?

– И не преуспел, – согласился я с ней. – Вы так уточняете, словно среди ваших знакомых тоже были люди, совершавшие подобные поездки.

– В девяностые таких было очень много, – ровным голосом произнесла она. – Один мой знакомый тоже уехал на заработки в Турцию. Только в отличие от вас он преуспел, наладил свой бизнес, открыл магазин сначала у нас в Минске, а потом в Стамбуле. Говорят, есть такой район – Агсарай, и там все разговаривают только по-русски.

– Правильно говорят, – улыбнулся я, – там в основном живут выходцы из стран СНГ и Восточной Европы. Россия, Украина, Белоруссия, Польша, Чехия. И, конечно, общий язык – русский. Даже вывески в этом районе написаны по-русски. Правда, лично мне это не помогло. В результате этих поездок я просто потерял свою семью. Длительное отсутствие одного из супругов явно не способствует укреплению семейных уз. В этом я теперь убежден. Хотя, если бы я сумел наладить свой бизнес и заработать больше денег, возможно, все было бы совсем иначе.

– Необязательно, – возразила она, – нельзя оценивать успех только в денежном эквиваленте. Даже если вы преуспели в этой непонятной Турции.

– Вы туда не ездили?

– Никогда там не была.

– Ваш знакомый вас туда не приглашал?

– Нет. Он был занят своим бизнесом. Интенсивно делал деньги, как он мне говорил. Нужно уметь выживать в любых условиях. Вот он и «выживал». Даже преуспел. Правда, многое потерял во время этого долгого пути к процветанию. – В ее словах прозвучала непонятная горечь.

Кажется, я начал догадываться, почему она вздрогнула. Во всяком случае, так близко приняла к сердцу эту историю об уехавших на заработки в Турцию людях.

– Это был ваш муж, – неожиданно даже для самого себя выпалил я.

Она так взглянула на меня, что даже если бы начала возражать, я бы все равно понял, что попал в точку. Конечно, это был ее муж, который в отличие от меня сумел преуспеть, открыть магазины в Минске и Стамбуле, разбогатеть и потерять при этом свою жену. Интересно – почему?

– Я вам этого не говорила, – прошептала она, опустив глаза.

– Это было понятно, когда вы вспомнили о том, как он преуспел, но при этом потерял что-то самое важное…

– Свою семью, – глухим голосом проговорила Евгения. – Нельзя добиваться успеха такой ценой и оставаться прежним человеком. Он был нормальным инженером. Работал на военном заводе, был руководителем отдела. Жили, конечно, трудно. В начале девяностых все жили очень трудно. Ну а потом он уехал, как и вы, на заработки. Начал ввозить товары – кожу и текстиль. Пропадал в поездках неделями и месяцами. Делал деньги, налаживал связи. От него все время пахло этим запахом залежалых товаров, запахом кожи и текстиля. А потом я узнала, что у него в Стамбуле появилась новая пассия. Какая-то полька, которая жила в его квартире. Он даже пригласил ее в Минск, где снял для нее квартиру. Я подумала, что с меня достаточно… Сама не знаю, почему я говорю вам это. Может, потому, что вы рассказали о своей семье. Видите, как бывает в жизни. Вы отправились туда на заработки, не смогли ничего добиться, и в результате у вас появились семейные проблемы. А мой бывший муж тоже отправился на заработки и сумел сделать неплохие деньги. Но в результате у нас тоже появились свои проблемы. Когда ваш супруг круглосуточно думает только о своих товарах и своих деньгах, он превращается в обычного мешочника и спекулянта, с которым просто невозможно жить рядом.

– Вам не говорили, что вы слишком категоричны?

– Говорили. И много раз. Даже возмущались, мол, муж зарабатывает приличные деньги, а я так странно себя веду. Я же хотела, чтобы он чаще бывал дома, ходил со мной в театры, читал книги, смотрел фильмы. Чтобы он не был беспрерывно занят этими поставками и перепродажей товара. Чтобы его польская помощница не ждала его в Стамбуле, где он оставался гораздо дольше, чем у себя дома в Минске. Я, наверное, слишком многого хотела. В результате мы развелись, я сама подала на развод. – Она замолчала. Потом невесело усмехнулась: – Вот такая взаимная исповедь у нас получилась. Сколько лет вашей девочке?