Текст книги "Моя любимая ошибка (ЛП)"
Автор книги: Челси М. Кэмерон
сообщить о нарушении
Текущая страница: 14 (всего у книги 21 страниц)
Глава 21
– Я волнуюсь, – сказал Хантер мне на ухо во время лекции по человеческой сексуальности.
– Естественно, мы же говорим о ЗППП, у кого-чего болит, – шикнула я в ответ. Не играло бы никакой роли, если бы мы говорили в полный голос. Большинство так и делало, так что был постоянный шум от разговоров, который профессор не трудилась прерывать.
– По поводу нашего свидания. Я знаю, что тебе надо надеть.
– Ты уверен, что ты не гей? У тебя слишком глубокие знания касательно моего гардероба.
– Нет, у меня глубокие знания о тебе. Я имею ввиду, мы же спим в одной комнате.
Это было правдой. Я знала почти весь его гардероб, включая боксеры, которые я или видела слишком часто или слишком редко, в зависимости от дня.
– Ты сегодня очень красивая. В смысле, ты всегда красивая, но я недостаточно часто это говорю.
– Ого, ты действительно ко мне подмазываешься, – сказала я, когда Марджери велела помощникам раздать маленькие корзиночки с презервативами. Подобные вещи разрешено делать в университете. Мне оставалось надеяться, что она не начнет устраивать демонстрацию с бананом.
– Надень, прежде, чем действовать,[8]8
рифма – Wrap it before you tap it
[Закрыть] передай дальше, – сказала Карисса, одна из помощников, подавая мне корзину.
– Как думаешь, ты cможешь это запомнить? – спросила я Хантера.
– Тебе придется напомнить мне об этом, – сказал он, заставляя мою спину покрыться мурашками.
– Я преподам тебе урок с бананом чуть позже, – прошептала я, пока Марджери пыталась призвать нас к порядку, чтобы рассказать о хламидии. Как мило.
– Жду с нетерпением, – подмигнул он.
Мы вместе возвращались домой и Хантер был на удивление тихим.
– Пенни за твои мысли? – сказала я.
– Я просто подумал, что моя мама полюбила бы тебя.
– Какой она была?
– Красивой. У меня есть ее черно-белая фотография, я тебе покажу. Она тратила большую часть времени на благотворительность, но у нее также была степень по архитектуре. Она всегда шутила, что люди думали, что она жена-трофей, пока она не открывала рот и не ставила их на место. Папа говорил, что она острая как хлыст. У нее был ответ на все. Я не думаю, что эта женщина хоть раз проигрывала спор.
– Как она выглядела? – я представила себе темные волосы и улыбку Хантера.
– У меня ее голубые глаза. И некоторые говорят, что улыбка. Я больше похож на отца, чем на нее. У меня есть и его фотография, если ты хочешь увидеть.
Я хотела. Я хотела увидеть, откуда он появился, раз уж я не смогу их узнать. Если он не собирался позволять тому, что сделал его отец, определять его чувства к нему, то я тоже не собиралась.
– Ты не злишься на него? Действительно?
– Я злился какое-то время. Я много думал и говорил с тетей и психологами, и все такое. Я ломал и поджигал вещи. Меня арестовывали больше, чем несколько раз.
– Не может себе представить, – сказала я, притворяясь шокированной.
– Я был панком какое-то время.
– Дай угадаю, – сказала я, поворачиваясь и шагая спиной, чтобы видеть его. – Ты был скейтером с ирокезом и у тебя было, или не было, проколото ухо. И твои штаны наверняка спадали.
Он уставился на меня.
– Я не был скейтером. Я был просто парнем, который часто катался на скейте.
– Одно и то же. То есть я права во всем остальном?
– У меня все еще есть шрам от сережки.
Он остановился и нагнул голову, чтобы я могла увидеть малюсенькую дырочку в его левой мочке. Я повернула голову и поняла, как близко мои губы к его и как они хотят соединиться с ними. Нет. Плохие губы.
Я повернулась и снова начала идти.
– Могу я тоже попробовать?
– Давай. – Он никогда не угадает.
– Давай посмотрим. Спорю, что ты носила порванные черные сетки, много подводки для глаз, ты утопала в поэзии и изучала французский.
– Далековато, – сказала я, насмехаясь. Он не был даже близко.
– Я знаю. Я просто шутил. Спорю, ты занималась всем понемногу. Искусство, может быть какой-то спорт, вроде тенниса, ты много читала и полагаю состояла в Национальном Обществе Чести. О, и конечно же ты танцевала. Ты двигаешься, словно когда-то занималась. Ну как, я справился?
Черт. Он угадал все точно.
– Cталкер, – сказала я, убыстряя шаг. Он не мог знать все это без серьезного расследования.
– Подожди. Я клянусь, что не преследовал тебя. Я говорил, я просто наблюдательный. Думай обо мне, как о Шерлоке Холмсе, только без плохих социальных навыков и кокаина.
– Холмс употреблял кокаин?
– Как еще он мог не спать всю ночь и расследовать преступления?
– Правда, – он пошел рядом со мной. – То есть ты меня не преследовал?
– Я мог проверить несколько твоих старых публикаций на Фейсбуке, но это все. – Я забыла об этом. Чертова социальная сеть. Никто больше не был анонимен.
– Я танцевала несколько лет, но это стало слишком дорого и мне пришлось прекратить. А еще меня выгнали.
– Тебя выгнали с танцев?
– Да. Я, вроде как, сказала девушке, что собираюсь вырвать ей глотку.
Он начал смеяться, закидывая назад голову.
– Почему?
Я вздохнула.
– Потому что она сказала, что мой папа изменял маме еще до развода и у моей мамы тоже был кто-то на стороне.
– Сколько тебе было?
– Четырнадцать. Она просто повторяла то, что услышала от своей мамы, но она уже была достаточно взрослой, чтобы отвечать за свои слова.
– Боже, девушки такие сучки.
– Расскажи мне об этом.
– Так вот, я попыталась вырвать ее платиновый хвостик из ее головы и все. Меня попросили уйти и не возвращаться. Так закончилась моя танцевальная карьера.
– Жаль. Ты до сих пор отлично двигаешься, – я остановилась и немного покрутилась. – Ты могла бы брать уроки.
– Может быть.
– Ты должна. Тебе же это нравилось.
– Да.
– Так давай.
Рене училась на диване, пока Пол распластался на обеденном столе с чем-то вроде математической головоломки. Пол был ужасно умный и учился одновременно на механической и химической инженерии. Рене всегда шутила, что он получит хорошую работу, как нефтяной магнат, а она будет его медсестрой-трофеем. Все, чего она хотела, это работать в неонатальной реанимации, ухаживая за детьми.
– Эй, вы уже помирились? – спросила Рене, не отрывая глаз от тетради.
– Вроде того, – сказала я.
– Хорошо.
– Привет, – сказал Пол, махая и не поднимая глаз от калькулятора. Два сапога-пара.
– Мы собираемся сегодня пойти куда-нибудь, а потом к Полу, для вашего сведения, так что нас не будет на ужин.
– Поняла. Нас тоже не будет, – сказала я.
– Оу, правда?
– Я веду Тейлор на свидание, – Хантер улыбался, словно выиграл в лотерею.
– Хорошо. Ты должен ей миллион ужинов. Надеюсь, ты отведешь ее в хорошее место.
– Так и есть.
– Ооо, расскажи мне, расскажи мне, – затребовала она.
– Ни за что! Если я не знаю, то и ты не должна знать, – сказала я.
Но Хантер нагнулся и прошептал Рене на ухо.
– Очень мило. У тебя хороший вкус, парень.
– Спасибо. Теперь, если вы не возражаете, нам обоим надо сделать домашнее задание перед свиданием.
– Наслаждайтесь, – сказала Рене, опять возвращаясь к учебнику.
Хантер приготовил закуски, пока я собирала свои вещи. Каким-то образом мы могли работать и учиться, не отвлекая друг друга. По крайней мере, большую часть времени. Периодически я замечала, что он смотрит на меня, или сама поглядывала в его сторону. Мне нравилось смотреть на него сосредоточенного. Его лицо становилось таким спокойным и красивым. Я не могла отрицать силу его улыбки, но любила смотреть, как он учится.
Я устроилась на кровати, поправляя подушки, чтобы приготовить себя к горе чтения Европейской истории, а потом к просмотру кучи заметок по французскому о сослагательном наклонении. Убейте меня. Я собиралась сделать сначала французский, поскольку он был хуже всего. Не поймите меня неправильно, я любила эту страну, но сослагательные глаголы не были моим любимым занятием.
Хантер вернулся с крекерами грубого помола, между которыми была Нутелла и пастила. И с двумя стаканами чая со льдом.
– Держите, Мисс Колдвелл. Приятной учебы.
– Спасибо, Мистер Заккаделли. Вам того же.
Мы сели на наши отдельные кровати и начали работать. Наши столы были так прижаты нашими кроватями, что там было невозможно сидеть. Учеба на кровати была намного предпочтительнее.
Единственными звуками были шелест страниц, скрип ручки и наше дыхание. То и дело я ощущала на себе взгляд Хантера и поднимала глаза, чтобы встретиться с этими впечатляющими голубыми глазами. Я всегда отворачивалась первая.
Я закончила все, что хотела выучить по французскому и начала читать о средневековой одежде. Это было интересно, но не так, как смотреть на Хантера, изучающего скучные учебники по экономике. Ням.
– Ты пялишься, – сказал он.
– Не очень долго. Я восхищаюсь твоим сексуальным мозгом.
– Продолжай. Я не возражаю. Я делаю тоже самое с тобой.
– Да, я знаю, – сказала я, закатывая глаза.
– Если тебе не нравится, я могу перестать. Ты должна только сказать о чем-то, и я перестану это делать.
– Тебе не надо останавливаться.
– Тогда ладно, – сказал он.
Мы еще немного поработали, пока мои глаза не начали закрываться. Недостаток сна прошлой ночью не помогал моим попыткам запихнуть кучу информации себе в голову.
– Я закончила, – сказала я, закрывая книгу.
– Я тоже. Мне нравится экономика, но ты мне нравишься больше.
– Надеюсь.
– Можешь пойти в душ первая. Я знаю, что твои волосы дольше сохнут.
– Это правда, – его волосы сохли за пять секунд.
Я схватила одежду и запрыгнула в душ, напевая Тейлор Свифт так громко, как хотела, зная, что Хантер слышит меня сквозь дверь.
Я побрилась слишком тщательно, зная, что если мы идем в хорошее место, то он заставит меня надеть платье. Я протерла запотевшее зеркало и оценила обнаженную себя, поворачиваясь из стороны в сторону. Нет. Ничего особенного, но и ничего отвратительного. Не казалось, что Хантера это особо волнует, но он не видел меня полностью обнаженной.
Самый голый мой прикид, который он видел, состоял из майки и коротеньких шортиков. Он никогда не видел моего живота и я была уверена, что он не знает о пирсинге в моем пупке. Я смогла сохранить это своим маленьким секретом.
Я надела халат и пошла обратно в комнату, просушивая волосы полотенцем.
– Жестоко, этот халат – это жестоко, – сказал он, поднимая глаза от книги, которую я купила в последний поход по магазинам с Меган.
– Почему?
– Потому что он все скрывает.
– Именно. Это он и должен делать.
Он покачал головой и собрал свои принадлежности для душа. Я никогда не говорила ему, но иногда, когда его не было, я открывала его гель для душа и вдыхала запах, что было странным. Он бы не сделал ничего настолько жуткого.
Пока я ждала его возвращения, я расчесывала волосы наверх, чтобы они лучше высохли и стали волнистыми. Я недавно увидела крутую идею для пучка и собиралась попробовать. Хантер вернулся и нашел меня засовывающей шпильки в волосы.
– Что ты делаешь? – на нем было только полотенце. Ну конечно. Он стоял позади меня и потянулся к моим волосам.
– Что ты делаешь? – я увернулась от вмешательства его руки. – Я делала это десять минут.
– Распусти их. Так выглядит лучше.
– Я буду носить их так, как захочу.
– Ладно, – сказал он, отворачиваясь, но остановился и вытянул маленькую прядь, чтобы она обрамляла мое лицо. – Вот. Идеально.
Я изучила результат в зеркале и вздохнула. Прическа была милой, но это не была я. Словно я нарядилась адвокатом на День Всех Святых. Я никогда не смогу найти все шпильки.
– Ладно, ты победил. Помоги мне. – Хантер и я провели следующие десять минут ища в моих густых волосах все шпильки. Наши руки все время натыкались друг на друга.
– Ты как-то по особенному ухаживаешь за ними?
– Нет, а что?
Он убрал руки и отступил. Мы все еще были осмотрительными по поводу друг друга после ссоры.
– Потому что у тебя потрясающие волосы.
– Хорошие гены, я думаю, – я то и дело делала маску из майонеза, но только когда знала, что его не будет рядом. Мне было все равно, если он видел, как я устанавливаю фиксатор, но косметические процедуры были личным.
– Вот, думаю это последняя, – сказала я. Мои волосы упали мне на плечи. Я встряхнула ими и решила, что пойдет.
– Вот такими мне нравится их видеть. Натуральными. Я собираюсь одеться, так что думаю, ты бы хотела отвернуться. Если конечно не хочешь мне помочь…
– Нет, все в порядке. Я пойду, эм, почищу зубы? – прозвучало как вопрос.
– Повеселись.
Я все таки почистила зубы и вернулась в комнату только когда убедилась, что Хантеру хватило времени одеться.
– Ого, – сказала я. На нем была черная рубашка с бежевыми брюками и даже пара туфель. Откуда они взялись? Я их никогда не видела.
– У меня тоже есть секреты, Мисс Колдвелл.
– Хорошо выглядите, Мистер Заккаделли.
– Твое платье ждет тебя на кровати.
Он выбрал черное коктейльное платье, которое я купила на распродаже по сумасшедшей прихоти, поскольку Меган сказала, что у каждой девушки должно быть маленькое черное платье.
– Я подумал, что оно будет хорошо на тебе смотреться. Тебе не надо его надевать, если не хочешь.
– Нет, нет. Оно мне нравится. Мне просто некуда было его носить.
– Ну теперь есть куда.
– Я собираюсь одеваться, – сказала я и он вышел.
Я заперла дверь, перед тем как надеть платье. Оно было облегающим и заканчивалось чуть выше колен, но высоко закрывало шею спереди. Оно напомнило мне об Одри Хэпберн. Я нашла ожерелье из черного бисера и подходящие серьги, которые я как-то взяла у Тони и так и не вернула. К тому времени, как вернулся Хантер, я накладывала тушь.
– Не попади себе в глаз.
– Я думаю, что смогу справиться с этим.
– Ладно, ладно, – он смотрел на меня какое-то время, а затем ушел, наверное, чтобы дать мне немного уединения. Хороший мальчик.
Я была уже почти готова, когда он постучал в дверь.
– Вы готовы, Мисс Колдвелл?
– Да, Мистер Заккаделли. Теперь можете меня сопровождать.
Он открыл дверь и, хотя он уже меня видел, его глаза все равно округлились.
– Великолепно.
– Спасибо.
– Пойдем? – он протянул руку. Я взяла ее и мы вышли.
– Где Дара?
– Ей надо было работать.
– О, она не попрощалась.
Хантер пожал плечами. Хм.
Он делал все, что должен был: открывал двери, провожал и все такое. Моя внутренняя феминистка сопротивлялась мысли, что я не могу сама себе открыть дверь, но было мило не делать всего этого один вечер. Позволить Хантеру отодвигать мой стул на один вечер не воспрепятствует движению по свободе для женщин. Я надеялась.
– Ты напряжена, Мисси. Я вижу это выражение у тебя на лице.
– Какое выражение?
– Это не грех, позволить мне открыть тебе дверь. Я знаю, что ты отлично умеешь это делать сама.
– Кто так сказал?
– Ну, ладно.
Ресторан, The Broadway Public House, располагался в кирпичном здании, в деловом районе Бангор, в нескольких минутах от университета. Каким-то образом Хантер нашел место для парковки для своего Pontiac Sunfire, прямо рядом с рестораном.
– Я везучий, – сказал он, открывая для меня дверь.
Ресторан был в ряду кирпичных зданий, которые располагались по всей главной улице, со старой кирпичной мельницей в конце.
Повсюду был белый лен, свечи и французские штуки в меню. Слава Богу я знала его достаточно, чтобы понимать, что они означают.
У официанта был акцент, что, вероятно, означало, что он из франко-канадской семьи, которая не так давно пересекла границу. Мы заказали закуску из французского хлеба, соус из козьего сыра и канапе с моццареллой, базиликом и томатами в бальзамическом соусе.
Мы не хотели рисковать с поддельными документами, поэтому оба попросили газированную воду.
Когда пришло время заказывать, я остановилась на феттучини с чесночным хлебом, а потом пришел черед Хантера.
– Арахисовое масло и джем с гарниром из спаржи, – официант смотрел на него секунду, но потом записал.
– Какой джем вы хотите?
– Клубничный, – официант записал и ушел, слегка покачивая головой.
– Мы идем в хороший ресторан, а ты заказываешь арахисовое масло с вареньем?
Он пожал плечами, не обеспокоенный тем, что скорее всего официант сейчас всем рассказывает о психе, который заказал арахисовое масло.
– Я никогда тут не ел и не знаю, что вкусно. А арахисовое масло с вареньем всегда вкусно. Его нельзя испортить. Арахисовое масло и варенье всегда помогали мне и они постоянны в моей жизни. Они никогда не предавали меня. Я люблю их. – его глаза проникали в меня, пока он это говорил, и у меня было чувство, что мы говорим не о сендвиче.
– Может мне оставить вас с сендвичем наедине? Кажется, я вам не нужна.
– Я вероятно спроецировал свои мысли о ком-то на сендвич.
– Совсем немного.
Официант уже пришел в себя к тому времени, как принес наш ужин. Они изрядно постарались, чтобы заставить сендвич выглядеть красиво, но это все еще был сендвич. Он выглядел глупо на тарелке с петрушкой и каким-то соусом по краям.
– Я предлагаю тост, – сказал Хантер, поднимая бокал. Я подняла свой. – За арахисовое масло и варенье. Мой любимый сендвич.
– За сендвич, – сказала я и мы чокнулись бокалами. Некоторые странно посмотрели на нас, но я их проигнорировала. Они просто не понимали удивительности арахисового масла и джема.
– Хочешь кусочек? – сказал Хантер, протягивая сендвич. Одна женщина была в совершенном ужасе от того, что он только что протянул мне свой сендвич.
Я перегнулась через стол и откусила. Он был очень вкусным. Арахисовое масло должно быть было органическое и в нем было как раз достаточно хруста. Джем тоже был домашним. Ммм.
– Хочешь попробовать мое? – я скормила ему немного моей потрясающей пасты.
– Не так вкусно, как мое.
– Как угодно. Ешьте свой сендвич, Мистер Заккаделли.
– Да, Мисс Колдвелл.
Мы еще немного пожевали и расслабились в тихом окружении ресторана. Мягкие звуки рояля доносились из угла, где играл профессионал, а мягкие звуки фарфора добавляли уюта. Это определенно было милым местом и я чувствовала себя слегка неподходящей.
– Хочешь сыграть в игру? – спросил он.
– Какую игру? – зашевелились мои мысли.
– Я говорю что-то, а ты говоришь первое что приходит тебе на ум. Потом твоя очередь.
– Ладно, – он вытер губы салфеткой и сделал глоток воды.
– Что первое пришло тебе в голову, когда ты увидела меня в первый раз?
– Черт.
– Как "черт, этот парень горячий"?
– Нет, больше похоже на "Черт, это не девушка".
– Справедливо. Что было вторым, о чем ты подумала?
– Беда.
Он громко засмеялся, поражая остальных ужинающих.
– Моя очередь? – спросила я.
– Давай, – ответил он, откидываясь назад, словно подготавливается..
– Первое, о чем ты подумал, когда увидел меня?
– У меня было три одновременные мысли. Первое – он поднял палец, – сногсшибательная, вторая – другой палец – это не может быть правдой, и третья, – я очень, очень надеялся, что буду делить комнату с тобой, чтобы я мог все время смотреть на тебя.
– Ты должен был использовать одно слово.
– Мисси, одно слово не может описать тебя, – я могла тоже самое сказать о нем.
– Ладно, как насчет этого. О чем первом ты думаешь, когда просыпаешься?
– О тебе.
Я закатила глаза.
– Как насчет тебя? – спросил он.
– Первое, это "Черт, надо вставать", а второе – "Я надеюсь, что одеяло Хантера не упало".
– Лгунья.
Я покраснела. Иногда это было ложью.
– О чем ты подумала тем утром, когда мы проснулись вместе? – спросил он.
– Безопасность, – сказала я не раздумывая.
– И я. И тепло.
– Ты становишься очень горячим, когда спишь. Тебе это говорили?
– Мисси, я всегда горячий, – сказал он, наклоняясь ближе и улыбаясь.
– Все равно. Ладно, а в тот раз, когда я тебя ударила?
– Сначала, "Ого, вот это хук правой, – а потом, "Это одна из самых сексуальных вещей, которые я видел".
– Правда?
– Мисси, нет ничего сексуальнее женщины, которая может за себя постоять. Насколько я знаю, 1950-е закончились. Хотя ты выглядела бы очень мило в широкой юбке и цветных туфлях. Но мне больше нравится, когда ты можешь показывать колени и говорить то, что думаешь. Не то что бы ты следовала этим правилам.
– Чертовски правильно. Я была бы ужасной домохозяйкой.
– Да, я не могу представить тебя говорящей "Как прошел день, милый?" и протягивающей мне трубку и домашние тапочки.– Я бы скорее бросила их в тебя.
– Вероятно.
И мне пришлось бы наказать тебя, – сказал он с озорной улыбкой.
– Ты бы выставил меня за дверь? – его улыбка исчезла.
– Я сожалею, – он уставился на пустую тарелку. У меня еще оставалась паста на тарелке, но я сделала это специально, чтобы забрать ее домой. Я никогда не уходила из ресторана без собачьего пакетика.
– Я знаю. Я просто…я боюсь, что ты будешь сейчас милым и хорошим, и все будет в порядке, а потом я сделаю что-нибудь и это опять случится. Я…я видела, как работает агрессия и я не хочу такого.
– Я хочу, чтобы ты меня никогда не боялась. Никогда.
– Тогда постарайся, чтобы этого не случилось. Потому что, если это еще произойдет, то я уйду, а ты вероятно расстанешься с парочкой органов.
– Вот это моя девочка, – сказал он. Я положила вилку и официант пришел узнать, хотим ли мы десерт. – Хотите разделить что-то?
– У вас есть красный бархатный торт? – спросила я.
– Конечно, – сказал официант, словно это был нелепый вопрос. Как я посмела предположить, что у них нет красного бархатного торта. Какая наглость.
– Принести, пожалуйста, две вилки, – сказал Хантер. Официант кивнул. – Хочешь продолжить игру?
– Почему нет?
– Ладно, как насчет такого: о чем ты подумала, когда увидела меня на занятии по человеческой сексуальности? – Женщина, которая подслушивала за соседним столиком чуть не подавилась своим бифштексом. Вот что она получила за подслушивание.
– Честно? "О черт!" – я прошептала последнюю часть, чтобы она не подавилась на самом деле. Я не хотела быть ответственной за это. – Ты?
– "Хочу".
– "Задница".
Принесли торт и он был чудесным, с тонной сливок и шоколада, и он был почти слишком красивым, чтобы его есть.
– Дамы вперед, – сказал Хантер, когда мы взяли вилки. Чертовски правильно.
От торта у меня чуть не случился оргазм за столом. Мои глаза закатились и я застонала.
– О Господи, – я открыла глаза и увидела, что Хантер смотрит на меня с самым странным выражением лица. – Что? Он очень вкусный. Тебе надо попробовать. – сказала я, подталкивая к нему тарелку. Это было свидетельством того, что я смущена торт-оргазмом, раз я даже готова была поделиться.
– Клянусь, если бы между нами не было стола, я бы уже целовал тебя. И не слишком нежно.
Я отложила вилку и сглотнула, чтобы не подавиться.
– Ты не возражал по поводу кресла, – сказала я.
– Правда. Но там не было публики и это было очень уродливое кресло. А это очень милый стол. И еще здесь стекло и острые предметы, а я не хочу поранить тебя.
– Хороший ответ. Пожалуйста, попробуй.
– Если ты будешь издавать этот звук или делать такое лицо, то я не знаю, могу ли я позволить тебе съесть еще.
– Я буду хорошо себя вести. Обещаю.
– Ты не хорошая. Вот в чем проблема.
– Ты прав. Я не такая, – сказала я, ухмыляясь. – Но я пытаюсь.
– Жестокая. Вот как тебя сейчас можно описать.
– Просто попробуй торт.
Он поднял вилку и взял кусочек.
– Черт. Это вкусно. – Он съел еще и мне пришлось сражаться с ним за остаток десерта. Я могла воздержаться от дальнейшего показа моей привязанности к тортам.
– Я же говорила.
– Это очень вкусный торт, – сказал он с южным акцентом. Моя челюсть слегка отпала. – Что? Ты же знаешь, что я наполовину Техасец. Я могу использовать это время от времени. Я пытался избавиться от него, но иногда это вылезает, особенно когда я провожу время с семьей.
– У тебя есть еще родственники в Техасе?
– Семья моего отца переехала из Нью-Йорка, когда я был ребенком. Я не часто их вижу.
Официант забрал нашу тарелку и я отклонилась на стуле. Я была удовлетворена.
– Ты извинишь меня? – я подняла бровь от его явной вежливости. – Я веду себя как джентльмен, не порти все.
– Да, вы можете выйти, Мистер Заккаделли.
– Благодарю, Мисс Колдвелл. Я вернусь через мгновение. – Он поднялся и вышел из ресторана. Что?
– Принести счет? – официант вернулся.
– Эм, конечно. – он смотрел на место Хантера с неодобрением, словно он сбежал и оставил меня.
– Он скоро вернется, – почувствовала нужду сказать я.
– Конечно. – он сооовсем мне не верил.
Я провела следующие тридцать секунд, глядя на дверь и молясь, чтобы Хантер поскорее вернулся. Наконец он появился, и нес что-то с собой. Гитару.
Что он собирался делать?
Он не вернулся за стол, а пошел к парню, который играл на пианино, прерывая его на середине песни. Хантер наклонился к пианисту, который, надо отдать ему должное, продолжал играть. Хантер жестикулировал, как когда он пытался донести свою точку зрения. Пианист кивнул и Хантер сказал что-то, что заставило его улыбнуться.
Он закончил песню и встал. Весь ресторан повернулся туда. Пианист помахал официанту и быстро объяснил ситуацию. Официант встал, принес стул и отодвинул микрофон от пианино. Я видела, к чему все идет.
Хантер сел и установил гитару, чтобы играть на ней. Все зачарованно смотрели.
– Привет всем. Мне жаль прерывать ваш ужин. Это займет всего несколько минут вашего времени. – Он поправил ремень и я могла сказать, что он нервничает. Его колено дергалось с большой скоростью. – Я просто хотел бы сыграть эту небольшую песню для моей девушки, Тейлор, вон там. Она согласилась прийти сюда со мной, даже после того, как я не очень хорошо повел себя с ней. Это часть моего извинения. Надеюсь вам понравится.
Все уставились на меня и я почувствовала себя под прожектором ярче солнца. Я не часто краснела, но сейчас именно это и делала.
Он начал играть и я сразу узнала Fix You группы Coldplay.Это была старая песня, но я ее всегда любила. Я никогда не говорила ему об этом и поэтому гадала, узнал ли он откуда-то или выбрал сам. Это не имело значения.
Его голос окружил песню, и теперь я с уверенностью могла сказать, что он пел ее уже сотню раз. Я сидела и смотрела на него. Он начинал, смотря на гитару, но потом поднял взгляд и нашел мои глаза. Слова были идеальными для нас.
Мы оба были поломаны, пытались стать целостными снова. Может, нам просто надо было немного помощи. Не для того, чтобы вылечить друг друга, а чтобы вылечить себя.
Разговоры в ресторане прекратились, когда Хантер пел об огнях, ведущих домой. Подслушивающая женщина вытирала глаза салфеткой.
– "Я постараюсь починить тебя". – Он закончил и помещение молчало пол-секунды. Потом раздались аплодисменты, которые длились, пока Хантер не встал и не поклонился.
– Прости меня, Мисси. Спасибо, что выслушали. – сказал он в микрофон, возвращаясь за стол. Он медленно сел, словно ждал, что я закричу на него.
– Ну? – сказал он, когда я не ответила.
– Я не знаю, что сказать.
– Ты никогда не теряла дар речи. Давай я скажу. Тебе не понравилось.
– Нет, не правда.
Я чувствовала, как все слушают нас.
– Ох, дорогая, прости его! Мой муж никогда не сделал бы ничего такого романтичного, – сказала подслушивавшая женщина. Я ждала, что кто-то еще выскажет свое мнение, но никто не высказывался больше.
– Я не любитель публичных выяснений, но полагаю ради этого могу сделать исключение. Как ты узнал, что я люблю эту песню?
– Я не знал. Счастливая случайность.
– Самая счастливая. – я встала со стула и подошла к нему, целуя его в щеку. – Спасибо. Это было идеально.
– Не было, но для меня самое главное, что ты так думаешь. Я действительно так думал. Мы оба поломанные, но даже такие люди заслуживают счастья.
– Я тоже так думаю, – я еще раз поцеловала его, задерживаясь на мгновение, чтобы вдохнуть его запах. Он обнял меня за талию и я прислонилась головой к его на секунду. Вот он, наш пузырь, снова окружает нас.
Сплетница счастливо вздохнула позади меня.
– Пойдем? – сказал он, убирая гитару в чехол.
– Конечно, – он достал свою карточку и положил в счет. Официант подошел забрать его, выглядя слегка ошеломленно.
– Это было потрясающе. Серьезно, у вас талант. Вам рады в любое время. – Хантер попытался дать ему счет, но официант отказался. – О вашем ужине позаботились. Хорошего вечера. – Хантер попытался еще раз, но официант был тверд.
– Можно узнать ваше имя? – спросил Хантер.
– Уилл.
– Спасибо, Уилл. Хорошего вечера. – сказал Хантер, пожимая ему руку. – Ты готова, Мисс?
Я взяла свой собачий пакетик в одну руку, и руку Хантера в другую, а он взял свой чехол. Сплетница помахала нам.
– Позаботься об этой милой девушке.
– Обязательно.
