Текст книги "Отель Трансильвания "

Автор книги: Челси Куинн Ярбро

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 19 страниц)

ГЛАВА 2

Ну? – резко произнес Сен-Жермен, входя в «Логово красного волка», и невольно поморщился.

В ноздри ему ударила кисловатая вонь. Красноватые лучи заходящего солнца с трудом пробивались сквозь маленькие окошки, с которых годами не счищали паутину и копоть, пол был завален объедками и залит вином.

Беверли Саттин, одиноко сидевший посреди этого хаоса, проворно вскочил на ноги.

– Ваше высочество! – произнес он по-английски и поклонился. – Простите, что пришлось вас обеспокоить…

– У меня мало времени, – так же по-английски перебил его Сен-Жермен, – а вопросов к вам накопилось более чем достаточно. Сделайте милость, будьте полаконичней. – Он неторопливо снял плащ и бросил его на спинку стоящего перед ним стула.

Саттин вытаращил глаза, словно студент, вытянувший билет, который он не готовил.

– Ле Грас сбежал, – пробормотал он наконец.

– Знаю. Я ведь велел содержать его под охраной. – В голосе графа звякнул металл. – Почему мой приказ не был исполнен? – Многолетний опыт показывал, что суровость подчас более действенна, чем учтивая речь. – Я не очень-то терпелив, – добавил он, видя, что Саттин смешался.

– Мы охраняли его, – собравшись с духом, произнес англичанин, чувствуя себя более чем неуютно. – Он сидел на чердаке, это третий этаж. Окно мы не запирали – там высоко и стены отвесные. Мы и не думали, что он решится бежать этим путем.

– Похоже, вы ошибались. Саттин безнадежно развел руками.

– Да, мы ошибались. Я понимаю, ваше высочество, что это не оправдание. Но мы были уверены, что Ле Грас надежно закрыт. Первую ночь караулил Доминго-и-Рохас, вторую – Сельбье. Сторожа регулярно менялись. Кроме того, мы следили, чтобы Ле Грас вовремя ел и мог малость размяться – комнатка там очень мала. Однажды он попросил принести парочку одеял, мы принесли. Погода портится, печки на чердаке нет. А он разорвал одеяла, сплел из них веревку и спустился по ней Мы ничего и не знали, пока Оулен не понес ему завтрак.

– И вы не сочли нужным немедленно мне сообщить?

– Я думал, что это ничего не изменит. Да и о чем сообщать? Ле Грас не дурак, он, скорее всего, уже удрал из Парижа. Кораблей, уходящих в Америку, много, а в море его не достать.

– Вы снова ошиблись – он еще в здесь. Продолжайте.

Саттин покрылся холодным потом.

– Вас мы тревожить не стали, но кое-кому сообщили. Маги, во всяком случае, не станут ему помогать. Падший брат делается изгоем. Изгоем станет и тот, кто нарушит закон.

Сен-Жермен кивнул.

– Что еще?

– Ничего. Ле Грас словно в воду канул. Но… вы говорите, он тут?

– Да. Мой слуга его видел. – Сен-Жермен оглядел зал кабачка. – Алхимией вы занимаетесь здесь же?

Саттин отрицательно мотнул головой.

– Нет. В смежном доме. Как раз сейчас Доминго-и-Рохас с сестрой вызывают зеленого льва.

Значит, это алхимики нынешней школы. Они делят процессы на женские и мужские, с последними работают братья, с первыми – сестры. Раз Доминго работает с дамой, значит, процесс смешанный, требующий присутствия представителей обоих полов.

– Когда они освободятся? – спросил Сен-Жермен.

– После заката. Когда солнце скроется, делать что-либо бесполезно, – автоматически произнес англичанин, потом вскинул голову и удивленно прищурился. Глупее вопроса не мог бы задать даже невежда. Так ли уж сведущ в алхимии этот загадочный князь?

– Видите ли, – счел нужным пояснить Сен-Жермен, – я обучался этому искусству не здесь. Разные школы, разные направления. Одни делают так, другие не так. В Персии, например, женщин к работе не допускают. В Китае предпочитают кастратов. Не удивляйтесь, Саттин.

– Но процесс не может идти по-иному, – возразил англичанин, глядя на графа как инквизитор, заслышавший речи еретика.

– Разумеется, – устало поморщился Сен-Жермен. Ему было не до дискуссий. – Расскажите-ка лучше, как вы умудрились прошляпить тигль?

– Не знаю, – глухо произнес Саттин, пристально изучая провал камина. – Сельбье не в себе, от него толку мало. Оулен словно сквозь землю ушел. Никто его не видел. Никто. Ваше высочество! – Англичанин прижал руки к сердцу. – Умоляю, помогите нам во всем разобраться. Это просто невероятно. Ведь тигль уже был горячим. Там шел процесс!

– Ах вот даже как!

Сен-Жермен некоторое время обдумывал ситуацию.

– Что ж, Саттин, либо кто-то из ваших снюхался с какой-нибудь шайкой, либо кому-то удалось выследить вас. В любом случае ваша гильдия на крючке. Вывод: вам надо отсюда убраться, и как можно скорей. Если вас не настигнет полиция, это сделают похитители тигля.

Граф мельком взглянул в окно. Комната была погружена в полумрак, который едва рассеивали две одинокие свечи.

– Пойдемте-ка в вашу лабораторию. Уже стемнело – думаю, Доминго-и-Рохас покончил с охотой на зеленого льва.

Саттин неохотно поднялся.

– Идите за мной, – пригласил он графа, чувствуя себя совершенно сконфуженным.

Сен-Жермен накинул плащ и завязал его у горла, коснувшись рубина, упрятанного в шейном платке.

– А не причастен ли к краже тигля Ле Грас?

– Это невозможно.

– Невозможно? – поднял брови Сен-Жермен. – Не говорите так, Саттин. Это путь к слепоте.

Он двинулся было к двери, но англичанин остался стоять, глаза его странно блеснули.

– В чем дело? – спросил граф.

Саттин колебался секунду, потом решился.

– Я вспомнил одну историю, о которой читал. Почти век назад Гельветиуса посетил человек.

– Да что вы? – любезно произнес Сен-Жермен.

– Он подарил магу кусок философского камня…

– Гельветиусу повезло.

– Маг описал гостя. Это был мужчина среднего роста, темноволосый и темноглазый. Он отлично, правда с акцентом, говорил по-голландски и всем своим видом внушал почтительный трепет, хотя голоса не повышал.

Сен-Жермен безразлично кивнул.

– И что же из этого следует, Саттин?

– Теперь до меня вдруг дошло, – сказал медленно англичанин, – что между вами и тем незнакомцем есть несомненное сходство.

– Сколько же лет было гостю Гельветиуса? Соизволил ли достойный алхимик упомянуть о его возрасте?

– Чуть более сорока, – озадаченно произнес Саттин, упираясь руками в стол.

– А сколько лет, по-вашему, мне?

– Не более сорока пяти.

Сен-Жермен выразительно указал глазами на выход.

– Вы сами разрешили свои сомнения, Саттин.

Пошли.

Они окунулись в парижскую ночь, еще полную звуков, и через подворотню прошли на задворки. Из окон пристроек несло подгорелым маслом. Всюду шныряли тощие кошки, шарахаясь от людей.

– Сюда, ваше высочество, – пригласил Саттин, толкнув какую-то дверь. – Наша гильдия небогата, но у нас есть все, что нужно.

В лабораториях алхимиков (даже страны Кем, названной позже Египтом) Сен-Жермену доводилось бывать множество раз. Он приготовился окунуться в атмосферу, полную удушливых испарений, и ожидания его оправдались.

– Князь Ракоци! – прокричал Доминго-и-Рохас, поворачиваясь к двери. – Я уж и не надеялся вас повидать. Мы ограблены, а Ле Грас убежал. – Маг рассмеялся.

– Не важно, – улыбнулся в ответ Сен-Жермен. – Я знаю, где прячется ваш беглец и постараюсь выяснить, причастен ли он к пропаже. Мадам? – он обернулся к женщине и поклонился.

Та с большим достоинством поклонилась в ответ, обдергивая рабочий передник, и низким грудным голосом произнесла:

– Добрый вечер, ваше высочество.

Доминго-и-Рохас, поколебавшись, решил поклониться тоже.

– Ее зовут Ифигения Анцела Лэрре. Она из Марселя и кое-что смыслит.

– Очарован, – произнес Сен-Жермен, с удовольствием всматриваясь в умное, проницательное лицо. Своими чертами и неколебимым спокойствием эта женщина очень напоминала Оливию, но та умерла истинной смертью около ста лет назад.

– Вы, как я знаю, преследовали зеленого льва. Успешно ли?

– Мы настигли льва, и солнца он не наглотался, – ответила Ифигения, улыбнувшись.

– Мои поздравления.

Сен-Жермен прошелся по комнате, окидывая рассеянным взглядом змеевики, сосуды, реторты, перегонные кубы и прочие принадлежности, сопутствующие весьма непростому занятию, посредством которого пытливый ум человеческий пытался постичь природу вещей. Все затертое, захватанное, закопченное – хлам, а не инвентарь. В дальнем конце комнаты находилось странное сооружение, напоминавшее улей.

– Вижу, у вас есть еще один тигль.

– Старенький, – торопливо откликнулся Саттин. – Ваши сосуды из платины в него не влезали.

– Ну разумеется, – произнес граф, рассматривая миниатюрную печь. Кирпич, из которого она была сложена, похоже, изготовляли еще в стране Кем, почитавшейся прародиной алхимического искусства.

– Даже тигль поновее пришлось переделывать… для кого-то, как оказалось.

– Кто бы это ни был, он знал что искать.

– Боюсь, что так, князь, – согласился Саттин и торопливо добавил: – Но это все-таки не Ле Грас. Тот не знал, чем мы занимаемся.

– Вы уверены? – спросил Сен-Жермен, окинув примолкших алхимиков пристальным взглядом. – Ну, вы двое его ни о чем в известность не ставили, а как с остальными? Где Оулен? Кто оглушил Сельбье? Вы можете поручиться за всех?

Доминго-и-Рохас сердито нахмурился.

– Князь Ракоци, это просто немыслимо. Если вам верить, то наше положение швах. Мы покойники, мы просмотрели предателя, а против предательства оружия нет. Однако все мы еще здоровехоньки, и, значит, не стоит паниковать.

Взгляд Сен-Жермена сделался жестким.

– Теперь мне понятно, почему инквизиция сумела добраться до вас. Предательство – страшная вещь, но беспечность – страшнее.

Ифигения внезапно кивнула.

– Мне кажется, князь прав. Тигль исчез, и мы в любом случае под ударом. – Огладив фартук, она спокойно добавила: – Надо бежать.

– Мудрый вывод, мадам, – кивнул Сен-Жермен.

– Но это же невозможно! – вскричал англичанин на своем родном языке. – Куда нам бежать? Мы не можем все бросить. Нас тут же настигнут. Нет, это конец!

Доминго-и-Рохас не понял ни слова, но горячо закивал.

– Бежать бесполезно. Ифигения, замолчи! Куда ни сунься, нас выследят и накроют. А опыты? Ты что, предлагаешь от них отказаться? Париж огромен, но поди-ка сыщи в нем пристанище. Мы и здесь-то осели с трудом.

– Пристанище надо искать за городскими пределами, – твердо произнесла Ифигения. – И мы будем его искать. А как только оно отыщется – покинем Париж.

Сен-Жермен восхитился. Маги в своем большинстве – существа неуравновешенные и импульсивные, а уж житейская рассудительность не свойственна им вообще. Но эта женщина вела себя более чем достойно, и здравого смысла ей было не занимать. Она спокойно взглянула на графа.

– К сожалению, нам и вправду некуда идти, ваше высочество. У магов много приятелей, но мало друзей. Мы попробуем что-то сделать, но всем остальным распорядится судьба.

– И Сельбье, – пробормотал Саттин, кусая губы. – Он, здесь, наверху. Разве можно его оставить?! За ним нужен уход.

Сен-Жермен раздраженно повел головой и, проклиная себя за глупость, сказал:

– Вы проглядели одну очевидность.

Три пары глаз устремились к нему и застыли в немом ожидании.

– Есть одно безопасное место, и вы можете туда перейти.

Граф был крайне недоволен собой. Соваться в чужие дела не стоило. Что до сих пор обеспечивало ему долголетие? Разве не скрытность, возведенная в абсолют? Так почему же он собрался ослабить свою оборону? Чтобы выручить жалкую горстку алхимиков из беды? Ну нет, подумал Сен-Жермен, конечно же нет. Прежде всего он беспокоится о себе. Маги слабы, они не будут молчать, если гильдия попадет в руки закона. Впрочем, главной угрозой являются даже не власти, а Сен-Себастьян. Круг опаснее, чем полиция, – за ним стоит сила.

– Что это за место? – выдохнул Саттин. Он был встревожен больше других – от него не ускользнули колебания графа.

Сен-Жермен с кривой улыбкой сказал:

– Подвалы известного вам отеля.

* * *

Письмо мадемуазель де Монталье своему отцу маркизу де Монталье.

«19 октября 1743 года.

Дорогой батюшка!

Мне с трудом верится, что родной дом далеко, ибо сердцем я неизменно с вами Особенно в часы размышлений или молитв. Париж – город красивый, тут все хорошо, но у нас все-таки лучше. Буа-Вер – прекрасное место для конных прогулок, однако я очень скучаю по дикости, какой изобилует наш старый заброшенный парк.

Тетушка наверняка вам писала, что 3 ноября они с графом устраивают прием в честь моих именин. Я в хлопотах, голова идет кругом. Графиня ко мне невыразимо добра, я успела ее полюбить – искренне и всем сердцем, а не по долгу родства – впрочем, к ней по-иному и нельзя относиться. К тетушке так и льнут все, кто с нею знаком, чувствуя ее великодушие и сердечность. Вы говорите, что светская жизнь портит людей – возможно, все так и есть, однако ваша сестра ничем этого не подтверждает. Она чудесная женщина, набожная и добродетельная, и поддержка, какую я в ней нахожу, попросту неоценима.

Впрочем, меня опекает также и аббат Понтнеф. Недавно он изъявил желание поприсутствовать на одной из репетиций, которые проводит со мной Сен-Жермен. (Кстати, песни, которые граф для меня написал, просто прелестны.) Аббат – человек очень милый, преисполненный намерения защитить меня от искушений мира сего, он чрезвычайно усерден. Я стараюсь не подавать ему ни малейших поводов к беспокойству. Спросите его, он ответит, что это действительно так.

С Сен-Жерменом мы встречаемся только на репетициях Иногда он дает мне книги. Из римской философии, а также жизнеописания отдельных святых. Жизнь требует от нас жертв, говорит он, мы должны быть к ним готовы. Граф отличается обширными знаниями и возвышенным образом мыслей, и я убеждена, что разговор с ним был бы интересен и вам.

Завтра в отеле «Трансильвания» фуршет и концерт. Мы, разумеется, тоже идем, этого требует положение. Будут и карты, но для азартных игр отведены особые помещения. Не беспокойтесь, мы с тетушкой туда ни ногой, дочь ваша благоразумна.

И часто, очень часто вспоминает о вас. Ах, дорогой батюшка, как верны ваши остережения! Теперь я и сама воочию вижу, что за внешним блеском жизни парижского общества скрывается пустота. Люди, окружающие меня, мелки, надменны, чванливы. Взять де Ла Сеньи – тетушка утверждает, что с его стороны вот-вот ожидаются решительные шаги, – возможно, он незлой человек, но у него холодное и равнодушное сердце. Его никто не учил, что надо уметь заботиться о ком-либо, кроме себя, а высший свет этому также не учит. Он богат, кое-как образован, довольно красив и держится очень учтиво, но я сама видела, как он проехал мимо плачущего ребенка и даже не обернулся на плач. Не удивительно, что вы бежали от этих людей. Но подумайте и о другом, ведь вы могли бы служить им примером. Долго ли вы будете хорониться в Провансе? Неужели в том, чтобы, слыть замкнутым чудаком, есть какая-то доблесть? Я высылаю вам приглашение на прием и всем сердцем надеюсь на скорую встречу. Приезжайте, я буду на седьмом небе от счастья. А вы своими глазами увидите, как повзрослела ваша проказница-дочь.

И впрямь, в Париже, я многое осознала. Размышления о божественном промысле породили во мне новое ощущение веры. В нашем мире, дорогой батюшка, кроме жизни и смерти есть еще и сострадание, позволяющее нам, смертным, преодолеть наш скорбный удел.

Если матушка уже возвратилась из дядюшкиного имения, передайте ей уверения в моей глубочайшей любви. С самыми искренними чувствами и в полной покорности вашим велениям остаюсь вашей любящей дочерью,

Мадлен Роксана Бертранда де Монталье».

ГЛАВА 3

Лакей в синей ливрее с красной отделкой с поклоном распахнул двери небольшого салона и объявил:

– Граф д'Аржаньяк!

Сен-Себастьян оторвался от чтения и небрежно кивнул вошедшему. Граф, опешивший от такой неучтивости, растерянно замер в неловкой позе, явно не понимая как быть.

– Барон Сен-Себастьян? – дрогнувшим голосом спросил он. – Так это вы хотели меня видеть?

– Да, дорогой граф, – барон встал из глубокого кресла и беззастенчиво воззрился на гостя. – Я, как вы, возможно, догадываетесь, друг Жуанпора.

Жервез д'Аржаньяк инстинктивно дернулся, и Сен-Себастьян довольно кивнул. Очевидно, предварительные переговоры прошли более чем успешно.

– Вам вовсе незачем так волноваться.

Барон отошел к залитому солнцем окну и положил книгу на маленький столик, потом возвел глаза к потолку. Расписной плафон с весьма реалистичным изображением похищения сабинянок всегда приводил его в хорошее настроение.

– Я и не волнуюсь, – солгал д'Аржаньяк. Он все еще держал в руке шляпу и трость. – Однако, признаюсь, – продолжил граф после паузы, – я не вполне понимаю, что происходит.

– Да ничего, собственно. Вы не хотите присесть?

Граф уселся, положив шляпу и трость на колени. Сен-Себастьян перешел к камину. Несмотря на то что дождь прекратился, от окна ощутимо веяло холодком.

– И все же мне как-то странно, барон, – опять произнес гость с наигранной бодростью. – Слуга принес приглашение от Жуанпора, а приехали мы почему-то сюда.

– Ага, вы заинтригованы? – Сен-Себастьян медленно обернулся к д'Аржаньяку и с удовольствием отметил, что тот смутился как школьник. – Этого я и добивался.

– Но… но зачем?

Графу было не по себе. Какая все-таки глупость, что он не догадался надеть свой парадный костюм из красного атласа с расшитыми золотом рукавами. Тот сразу добавил бы ему веса. А посетитель в обычном камзоле из английского голубого сукна, конечно же, не способен вызвать почтение… Внезапно в его сознании шевельнулась неприятная мысль.

– Надеюсь, я ничего вам не должен?

Хозяин кабинета испустил долгий вздох.

– Лично мне – ничего. Но по стечению обстоятельств все же выходит, что вы у меня в долгу. На днях де Вандому понадобились наличные деньги, и он перепродал мне несколько ваших расписок.

Барон подошел к одному из столиков (их было в комнате три) и, открыв неглубокий ящик, достал оттуда связку бумаг. Демонстративно пересчитав расписки, он с сочувствием произнес:

– Дорогой граф, ваши ставки просто чудовищны! Опрометчивость не помогает в игре.

Жервез ощутил, что его бросило в краску.

– Не верьте слухам, барон. Эти деньги… они не проиграны.

– Неужели? – в голосе Сен-Себастьяна прозвучало вежливое сомнение. – Что ж, разницы в том никакой, – добавил он, бросая бумаги на столик.

В комнате воцарилось молчание.

– И?… – наконец произнес д'Аржаньяк.

– О, я просто хотел поинтересоваться, когда вам будет удобно мне заплатить?

На этот раз пауза затянулась, а когда Жервез снова заговорил, слова давались ему с трудом.

– У меня нет… такой крупной суммы… при себе… в данный момент…

Граф судорожно подергал шейный платок, ставший внезапно слишком тугим.

– Мой управляющий… он все… устроит. Это может потребовать нескольких дней.

– Мне не хотелось бы причинять вам излишнее беспокойство, – любезно сказал Сен-Себастьян. – Я слышал, ваше основное поместье заложено? Возможно, я ошибаюсь, но так говорит Жуанпор.

Барон поигрывал золотой табакеркой, но угоститься гостю не предлагал.

– Да… оно, похоже, заложено, – признал д'Аржаньяк. – Но, думаю, я смогу раздобыть необходимую сумму, чтобы покрыть… это.

Он указал на кипу расписок.

– Вы хотите сказать, что заставите раскошелиться вашу жену? – участливо спросил Сен-Себастьян.

Гримаса, перекосившая лицо д'Аржаньяка, сказала Сен-Себастьяну больше, чем он мог ожидать.

– Да, именно это я и имел в виду. Она заплатит. Не беспокойтесь.

Сен-Себастьян с невозмутимым выражением на лице неторопливо прошелся по комнате.

– Вижу, вам не хотелось бы прибегать к помощи вашей жены, – заметил он, вновь останавливаясь у камина.

Жервез пожал плечами.

– Если бы вам представилась возможность, – продолжил Сен-Себастьян, глядя в огонь, – если бы нашелся способ погасить ваши долговые обязательства, не затрагивая состояния вашей жены, вы бы воспользовались им?

– Такого способа нет.

Отчаяние, прозвучавшее в этих словах, вызвало на лице барона улыбку, но граф ее не заметил – он был глубоко удручен.

– Скажите, – промурлыкал Сен-Себастьян, – племянница вашей жены, мадемуазель де Монталье…

– Редкостная гордячка, – фыркнул Жервез.

– Весьма вероятно. Семейство де Монталье всегда отличалось… высокомерием. Как я понимаю, ваша жена устраивает прием в ее честь?

– Да, третьего ноября, – со слегка удивленным видом ответил Жервез. – Вы бы хотели прийти?

– Я? Нет. Пока нет, – теперь Сен-Себастьян смотрел д'Аржаньяку прямо в лицо, но его выпуклые глаза были лишены всякого выражения. – Я только подумал, что вы могли бы оказать мне любезность, позволив кое-кому приватно с ней пообщаться…

– С Мадлен? – теперь Жервез был по-настоящему удивлен.

– Да, с Мадлен. С единственной дочерью Робера де Монталье, брата вашей супруги.

– А что вы хотите?

Горло д'Аржаньяка сжало волнение, но он очень быстро его подавил. Собственно, какое ему дело до этой девчонки?

– Я хочу взыскать с ее батюшки один застарелый долг. Убежден, она сможет мне посодействовать.

– Посодействовать чем?

Жервезу весьма не понравилось то, что барон смолчал. До чего неприятный тип. И глаза у него змеиные, и улыбочка такова же.

Он чуть подался вперед и сказал:

– Маркиз де Монталье приедет на праздник. Вы можете взыскать долг с него самого.

– Ах вот как?

Сен-Себастьян прищелкнул языком и подошел к окну.

– Прошло столько лет, но все возвращается на круги своя! Кто бы мог подумать?

– Я… я не понимаю, – пробормотал д'Аржаньяк.

– Вас это не касается.

Сен-Себастьян вернулся к камину, теперь в глазах его бушевало пламя.

– Это дела прошедшие, граф, притом личного свойства. – Он забарабанил пальцами по каминной полке. – Значит, у нас мало времени. Но ничего, мы успеем.

Барон обернулся к Жервезу и резко спросил:

– Ваши долги – вы намереваетесь погасить их?

Жервез сделал жест отчаяния и признался:

– Боюсь, что это невозможно, барон. У меня совершенно нет средств.

– Предположим, это возможно, – продолжал Сен-Себастьян. – Например, я мог бы этому поспособствовать. Могу ли я рассчитывать на крошечную услугу взамен?

Жервез ощутил, что его ладони покрываются потом. Смотреть в горящие глаза Сен-Себастьяна он больше не мог.

– Какую услугу? – вопрос прозвучал глухо.

– Я же сказал, крошечную, – ласково произнес Сен-Себастьян. – Недалеко от Парижа у вас есть небольшое именьице. Называется оно Сан-Дезэспор, очень миленькое название. Если вы кое-что для меня сделаете, у вас не останется больше забот. Кроме, разумеется, тех, которые вы доставите себе сами, если вновь решитесь играть.

Барон цинично взглянул на д'Аржаньяка – он знал, что тот не бросит игру. У таких людей эта тяга граничит с болезнью, все, что ни попадет в их руки, – уйдет.

– Что я должен сделать? Что вы мне предлагаете?

Графу отчаянно захотелось, чтобы замысел Сен-Себастьяна и впрямь оказался чем-то невинным. Или, по крайней мере, выглядел так. А в подоплеку можно и не вдаваться. И так голова идет кругом. Надо взять себя в руки и выслушать что говорят.

– Это местечко, как мне помнится, окружено обширнейшим парком. Охотничьи угодья там просто отменные. Вы их делите с кем-то, ведь так?

– Да. На севере – с герцогом де Руиссо-Роялем, восточней – с бароном дю Шассордором. Наши семейства соседствуют уже шесть веков.

План в мозгу Сен-Себастьяна родился легко и быстро. Он коротко хохотнул. Мадлен де Монталье попадется в ловушку еще до того, как ее отец приедет в Париж.

Д'Аржаньяк, словно примерный школяр, положил на колени руки, но тут же их спрятал, заметив, что они затряслись.

– Впрочем, я не охотник. Кому-то, может быть, и по душе эти забавы, а я их не люблю.

– Но Монталье – любит. Я слыхал, что она как настоящая амазонка скучает по бешеной скачке верхом. И уж, наверное, в преддверии праздника не откажется выехать за город на пару деньков. Устройте охоту, граф. В небольшой приятной компании. Возможно, графиня сама вам укажет, кого пригласить. Не стоит отказывать ей в этом маленьком удовольствии. Главное, чтобы в число участников вошел де Ла Сеньи. Он давно восхищается вашей племянницей, и я хочу дать ему шанс узнать ее чуть получше.

– Понятно, – взволнованно кивнул Д'Аржаньяк, отчаянно пытаясь обнаружить в словах барона подвох.

– Разумеется, сначала охота. Ничего грандиозного: зачем утомлять девушку накануне триумфа? Несколько выездов по утрам, а вечерами – приятные прогулки вдали от городской суеты. Я убежден – эта поездка доставит ей величайшее наслаждение. И графиня будет довольна, зная, что девочке хорошо.

Жервез задумался, ему вошло в ум, что затея действительно неплоха. Она может выставить его перед женой в лучшем свете. Но червячок сомнения не исчезал.

– Но я-то что от этого выгадаю? Для чего мне оплачивать развлечения де Монталье?

– Сейчас вы поймете. Главное, проследите, чтобы там был де Ла Сеньи.

Граф недовольно скривился. Он вдруг прозрел, он понял, что затеял барон.

– Я не хочу, чтобы девушку скомпрометировали под моей крышей. Если де Ла Сеньи вознамерился ее соблазнить, пусть занимается этим в Париже.

Сен-Себастьян усмехнулся.

– Что вы, граф, де Ла Сеньи не таков. Ручаюсь, ничего подобного не случится. Просто дайте им поохотиться вместе, и все. Вознаграждение себя ждать не заставит.

От его иронических уверений Жервезу легче не стало.

– За что?

Вопрос этот следовало задать. Хотя бы для формы. Граф встал.

– Я же все объяснил. Де Ла Сеньи хочет узнать мадемуазель Монталье поближе, а я обещал ему помочь чем могу.

Сен-Себастьян пошарил в кармане и с небольшой заминкой вытащил из него то, что искал.

– Вот, граф, примите – как свидетельство моей доброй воли.

– Что там?

Жервез отступил на шаг, подозрительно глядя на сжатый кулак.

– Часть оплаты. Ну что же вы, граф, возьмите. Поверьте, вам это пригодится.

Граф неохотно шагнул вперед и протянул ладонь, ожидая какой-нибудь каверзы.

– Ну вот. Найдите Гильома Голландца, он его для вас огранит.

На ладонь Жервеза упал неограненный алмаз. Граф с изумлением уставился на него. Барон улыбнулся.

– Он подлинный, не сомневайтесь. И стоит немало.

Жервез конвульсивно сжал алмаз в кулаке.

– Я не понимаю, – пробормотал он.

– Вам и не надо ничего понимать. Еще четыре подобных подарка вы получите после поездки в Сан-Дезэспор. Также я буду иметь удовольствие передать вам расписки. А вы получите удовольствие, бросив их тут же в камин.

Сен-Себастьян позвонил, вызывая лакея.

– Желаю удачной охоты, граф. Не забывайте об уговоре.

– О, безусловно, – пролепетал д'Аржаньяк. Он слегка ошалел, но понимал, что пора убираться. Лакей уже открывал перед ним дверь. Граф ринулся к ней, облегченно вздыхая. Счастье вновь ему улыбалось, но на какую сумму – следовало еще оценить.

Сен-Себастьян позвонил еще раз и вызвал Ле Граса. Алхимик вошел, извиняясь за перепачканный фартук, зов господина застиг его в мастерской.

– Неважно, – отмахнулся Сен-Себастьян. – Скажите, сколько алмазов вы сможете вырастить из того, что у вас есть?

Ле Грас потер подбородок.

– Не знаю. Штук десять-пятнадцать, если все пойдет хорошо. Пока уголь плавится, а посуда выдерживает азотные испарения, можно не унывать. Однако что будет дальше – загадка. Знает о том только Ракоци, но его тут нет.

– Ракоци, опять этот Ракоци! – Сен-Себастьян забегал по комнате. Полы его роскошного клетчатого халата воинственно развевались.– Ле Грас, он мне просто необходим. Тот кто владеет одним секретом, может владеть и кучей других. Я хочу, чтобы вы отыскали этого человека.

Маг побледнел.

– Но барон!… Вы же знаете, меня изгнали из гильдии и, появись я на улице, никто не даст за мою жизнь и гроша…

– Никто не даст за вашу жизнь ни гроша, если вы еще раз мне возразите. Помните об этом, Ле Грас. Еще помните, что положение ваше здесь шатко. – Он обернулся к алхимику и поглядел ему прямо в глаза. – Вы нужны мне, поскольку изготавливаете алмазы. И как только нужда в вас отпадет…

Он пожал плечами и подошел к огню.

– Но я не смею опять вернуться туда, – умоляюще произнес Ле Грас.

– Вы не смеете препираться, – надменно проронил Сен-Себастьян. Он взял с подставки позолоченные щипцы и пошевелил ими в камине. Взметнулась туча искр, огонь запылал ярче.

– Вспомните мадам де Кресси. После меня вы, кажется, овладели ей первым. Это было всего лишь насилие. Не пытки, не месса крови. Вспомните о ней и подумайте, стоит ли вам мне перечить.

У Ле Граса пересохло во рту, он с трудом прохрипел:

– Я попытаюсь, барон.

– Хорошо.

Сен-Себастьян не глядел на алхимика.

– Я пойду сегодня, сейчас же.

Ответом было молчание.

Маг уже перешагивал через порог, когда вновь прозвучал голос барона:

– Не вздумайте попытаться сбежать. Милосердие мне незнакомо.

– Я и не помышлял об этом, мой господин.

Ле Грас поклонился, хотя барон так и не повернулся.

– Не лгите, Ле Грас. Найдете Ракоци – получите щедрый дар. Не найдете – ваша участь будет ужасной.

На пылающие поленья вновь обрушились жестокие удары щипцов.

Ле Грас брел по коридору, зажав рот ладонями, чтобы не закричать. Чердак над «Логовом красного волка» казался ему теперь самым желанным прибежищем в мире. О, если бы можно было опять оказаться там! И чтобы Оулен стоял за дверью – живой, невредимый. Этого увальня не стоило убивать. Ле Грас сам уничтожил последнюю возможность вернуться. Сначала он заставил туповатого малого перенести тигль в экипаж, а потом заколол, безжалостно, хладнокровно. И избил Сельбье, но убить не сумел. Ему нет прощения. Ле Грас заставил себя мысленно повторить: «Я найду Ракоци» – и вышел из дома.

Услышав, как вдалеке хлопнула дверь, Сен-Себастьян усмехнулся. Он стоял у камина и улыбался видениям, встающим перед ним из огня.

Отрывок из письма маркиза де Монталье своей сестре Клодии д'Аржаньяк.

«24 октября 1743 года.

…Я был поражен, как быстро пришло ко мне письмо от Мадлен. Каких-то пять дней, это просто невероятно. Можете мне говорить все, что угодно, об иностранцах, дурно влияющих на короля, но работа внутренних служб Франции убеждает в обратном. Вести от дочки наполнили сердце мое благодарностью к вам, дорогая сестра, и к ее исповеднику аббату Понтнефу, который мне также недавно писал. Я понял, что прелестям мимолетной жизни она по-прежнему предпочитает вечные добродетели.

Это дает мне новые силы и снимает с души невыносимую тяжесть.

Мадлен спрашивает, приеду ли я на праздник, присоединяя тем самым свое приглашение к вашему. Когда два самых родных мне голоса призывают меня, могу ли я устоять? Вы утверждаете, что мне будет приятно вновь окунуться в парижскую жизнь и восстановить старые связи. О некоторых из них, разумеется, лучше забыть навсегда, но к другим я тянусь всем своим сердцем и потому собираюсь прибыть к вам как можно скорее Я выеду послезавтра и приеду в Париж первого или второго ноября, надеясь воспользоватьсярадушием графа и погостить у вас несколько дней. Я напишу также аббату Понтнефу, чтобы мы смогли провести вместе то время, какое он сможет мне уделить. Я давно мечтаю услышать его благодатные речи, проливающие на мои душевные раны бальзам. Он почти убедил меня, что несбыточное возможно и что Господь в своем милосердии позволит душе моей обрести мир и покой.