Текст книги "Коснись зари"
Автор книги: Челли Кицмиллер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 18 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]
Они наняли кеб у «Уот-Чир-Хаус». После того как Лино вышел в деловом районе, Хоакин приказал кучеру ехать в Китайский квартал, где рассчитывал подобрать Хоу Фана, По пути на Ринкон-Хилл Хоу Фан внимательно выслушал план действий, после чего назначил цену. Она оказалась выше, чем рассчитывал Хоакин, но мальчик проявил настойчивость, пообещав доказать, что он стоит этих денег.
Велев высадить их на холме, Хоакин расплатился с кучером, и они направились вниз к дому Мейджера, построенному в дорическом стиле.
– Я хочу, чтобы ты постучал в дверь; когда тебе ответят, скажи, что ищешь место помощника конюха. Если это не сработает, скажи, что голоден, и попроси чего-нибудь поесть. Твоя задача, пробраться в дом и сосчитать, сколько там слуг. Как думаешь, справишься?
– Не сомневайтесь. Вы говорить, я делать!
Когда мальчик отошел, Хоакин укрылся в тени и стал наблюдать. Тот самый слуга, которого он уже видел вчера, открыл дверь и пропустил Хоу Фана в дом. Хоакин прислонился спиной к стволу дерева – теперь ему оставалось только ждать.
Прошло почти полчаса, прежде чем мальчик вернулся, неся в руках большой пакет, полный ломтиков хлеба.
– Что тебя так задержало?
– Я сказал слуге, что голодный, и он дать мне есть.
Хоакин сердито хмыкнул.
– Хорошо, теперь, когда твой живот набит до отказа, я хотел бы узнать, сколько слуг ты насчитал…
– Один.
– А повар? Дворецкий?
– Чань Сун говорить, что они готовить, и убирать, и все такое. Его босс очень мало платить, поэтому никто больше не хочет работать.
В это время дверь дома открылась, и из нее вышел Чань Сун. Заперев дверь, он направился в сторону магазина.
Хоакин испытующе посмотрел на Хоу Фана.
– Ты точно уверен, что в доме нет больше слуг?
Мальчик энергично закивал.
– Ладно, пошли. Сейчас ты начинаешь зарабатывать те деньги, которые я обещал заплатить тебе.
Осторожно пробравшись за высокую ограду с восточной стороны дома, Хоакин поднял Хоу Фана к подоконнику. Окно подалось легко, и мальчик проскользнул внутрь. Секундой позже он открыл черный ход, и Хоакин вошел на кухню.
Сначала он решил осмотреть второй этаж. Все комнаты выходили в главный зал, освещенный переливчатым светом, и Хоакин открыл ближнюю из них; он не сомневался, что это и есть спальня Мейджера. На него пахнуло сожженным опиумом. Болезненный аромат наполнял комнату. У окна стояла кровать красного дерева, стены были затянуты красной парчой. Китайская мебель и винно-красные коврики напоминали Хоакину бордель, который ему как-то довелось посетить в Лос-Анджелесе.
Осмотревшись внимательнее, Хоакин заметил, что все личные вещи Мейджера аккуратно сложены. Слишком аккуратно, подумал он, открывая ящики бюро и изучая их содержимое. Все бывшее там содержалось также в совершенном порядке, выглядело новым и дорогим.
Подозвав его к столику у кровати, Хоу Фан указал на разбросанные по нему листы бумаги.
Хотя почерк выглядел не слишком разборчивым, Хоакину нетрудно было догадаться, что письмо адресовано Хеллер Пейтон.
Он со злостью швырнул письмо обратно на столик, и только тут обратил внимание на курительные принадлежности, сделанные из золота и слоновой кости. В коробке из рога буйвола находилось несколько унций опиума.
Вот, значит, как. У Лютера Мейджера появились дорогие привычки. Смертельные привычки. Это тоже надо будет принять в расчет.
Хоакин кивнул Хоу Фану, и они спустились на первый этаж, также обставленный в китайском стиле, но не производил того угнетающего впечатления, которое исходило от спальни.
Быстро обойдя все комнаты, Хоакин толкнул дверь в библиотеку, оказавшуюся не слишком большой.
На дубовых полках стояло около ста книг, содержание которых касалось китайских обычаев, американской политики, добычи золота, бухгалтерского учета и згикета. Хоакин удовлетворенно улыбнулся – теперь он начал лучше понимать своего врага.
Отвернувшись от полок, он сел за большое бюро. В его ящиках все также было разложено в строжайшем порядке, и прежде всего толстые бухгалтерские книги; на обложке одной из них отчетливо читалась надпись: «Сан-Франциско». В графу «доход» были внесены фейерверки, складные веера, нюхательные пузырьки, рисовые шарики, водяные трубы, шелк и другие самые ходовые китайские товары. Прибыль за первый год составляла не более пяти тысяч долларов. Не богато, подумал Хоакин, и, уж конечно, недостаточно, чтобы возместить статьи расхода, суммарно превышавшие двадцать тысяч долларов и состоявшие из многочисленных долгов.
Взяв со стола Мейджера карандаш, Хоакин тщательно переписал все в свою записную книжку, затем продолжил осматривать ящики, в которых лежали неоплаченные счета – за пару лошадей, фаэтон, алмазную булавку для галстука, одежду… Другие ящики содержали квитанции на покупку земли в рассрочку на пять лет, почтовую бумагу и корреспонденцию, однако то, что находилось в последнем из них, заставило Хоакина вздрогнуть.
Кнут. Он лежал, свернувшись подобно змее, на дне ящика. Хоакин узнал его в ту же секунду, как только увидел. На кованой золотой ручке ясно виднелись инициалы «Л.М.».
– Босс, что с вами?
Слова Хоу Фана заставили Хоакина поднять голову.
– Ничего. Просто я задумался.
– Хоу Фан очень довольный, что он мальчик, а не девочка. Кантон Чарли – негодяй, он всегда продать мать и сестру.
Хоакин взял из ящика кнут и обмотал его вокруг стула.
– Что ты сказал?
– Плохой человек, Кантон Чарли. Он покупать женщина сорок долларов, продать четыреста. Делать большие деньги. Плохой человек.
Хоакин высадил Хоу Фана у Китайского квартала. Он понял значение всех записей, кроме одного расхода Мейджера, но после слов маленького китайца все встало на место. Кантон Чарли был торговец рабами, чей бизнес заключался в продаже китайских детей, девушек и молодых женщин в сексуальное рабство. Рынок рабов, о котором Хоакин узнал от мальчика, стал большим бизнесом в Сан-Франциско и повсюду в Калифорнии. Большинству из таких рабов было от двенадцати до четырнадцати лет; они умирали, не дожив до двадцати. Высокая смертность требовала больше товара, что вызывало рост импорта. Дрейк, как пояснил Хоу Фан, специализировался на «хранении» рабов.
Когда Хоакин вошел в гостиницу, лицо его было мрачно. Подойдя к стойке, он взял протянутое клерком письмо и, узнав почерк Елены, сунул конверт в карман.
Войдя в свою комнату, Хоакин бросил кнут Мейджера на пол, затем расстегнул ворот рубашки и только после этого позволил себе немного расслабиться. Воспоминания об описанном Хоу Фаном механизме работорговли в Китайском квартале переполняли его гневом. Он взял стул, крутанул его на ножке и сел, обхватив руками спинку.
Хеллер.
Он должен предупредить эту милую барышню об истинной природе ее спутника. Но поверит ли она ему? И почему она должна верить? В ее представлении Мейджер был истинным джентльменом и уж никак не бандитом.
В дверь постучали: на пороге стоял Лино.
– Ты выглядишь, будто только что попал в ад. Что случилось?
Хоакин неохотно рассказал о своем посещении дома Мейджера, подробно описывая все, что ему довелось там увидеть. Записи из бухгалтерской книги он оставил на конец рассказа.
– Если верить Хоу Фану, продажа китайских женщин и девочек в сексуальное рабство – обычная практика. Разумеется, власти все знают, но не делают ничего, чтобы прекратить эту мерзость.
Лино сел и облокотился о стол.
– Сколько записей стояло против имени Кантона Чарли?
– Я насчитал по крайней мере дюжину с начала года и столько же против Дрейка. Кроме того, у меня есть еще кое-что. Я принес с собой небольшой сувенир. – Он обернулся и взял кнут.
Лино чуть не подпрыгнул на стуле.
– Кажется, это то, о чем я подумал! – Он взял кнут из рук Хоакина и осмотрел золотую ручку. – Красивая вещица и одновременно незабываемый опыт как для него, так и для тебя. – Кнут вернулся к Хоакину, а тот бросил его под кровать.
– Теперь говори, что ты выяснил.
Лино кивнул, затем не спеша, начал:
– Мейджер не богат, но все же довольно твердо стоит на ногах. Некоторые жены политиков полагают, что он является вполне приемлемым кандидатом для их дочерей, и упорно присылают ему приглашения на все званые вечера, но пока он не проявил интереса ни к одной из девушек. Друзья моего банкира сказали мне, что Мейджер редко бывает в местных мужских клубах; он также не имеет репутации чрезмерного пьяницы или азартного игрока. Кажется, этот человек нравится всем и все его уважают. – Лино сделал паузу и достал из кармана свои записи. – Я был в его банке, самом большом в Сан-Франциско, и обнаружил там закладную на дом на Ринкон-Хилл. В общем-то в этом нет ничего особенного, за исключением того, что он просрочил платежи и затем просил значительную ссуду. При подобных обстоятельствах я не могу представить, чтобы банк был заинтересован в выдаче ему денег. Тем не менее они удовлетворили его просьбу.
– Возможно, Мейджер имеет другие активы, чтобы обеспечить ссуду…
Лино пожал плечами:
– Я не узнал пока больше ничего. У меня есть некоторые источники информации, к которым я еще не обращался, но ты, пожалуй, прав: у него должно быть что-то еще, чтобы поддерживать его нынешний стиль жизни.
– А что ты можешь сказать о Сан-Квентине?
– Я работаю над этим.
Внезапно Хоакин порылся в кармане жакета и вынул оттуда записную книжку.
– Думаю, неспроста Мейджер сделал множество платежей по тысяче долларов некоему Т. Хендерсону. – Он протянул книжку Лино. – Тебе не кажется, что нам пора поужинать? Пошли вниз, мы можем закончить разговор там.
Кивнув, Лино ненадолго вышел, чтобы сменить одежду и вытереть пыль с обуви. Тем временем Хоакин взял график пребывания гостей в Сан-Франциско. До отъезда представителей Торговой палаты осталось чуть больше недели.
Неделя и один день. Не так уж много времени. Едва ли Мейджеру его будет достаточно, чтобы успеть поухаживать за Хеллер и получить ее согласие выйти за него замуж, если, конечно, именно это является его целью. Что касается самой Хеллер, она в сравнительной безопасности – Мейджер не станет рисковать, причиняя боль своей будущей жене, даже если он собирается извлечь выгоду из их союза. Впрочем, союзу этому вряд ли когда-нибудь суждено родиться. А пока Хоакин глаз с Хеллер не спустит – с нее и с Мейджера.
Глава 7
Утро пятницы Хоакин провел на причале, расспрашивая капитанов торговых судов об основных направлениях морской торговли в Сан-Франциско. Вскоре он уже знал, что китайские товары пользуются спросом не только среди самих китайцев, но также и среди англичан, причем все, что покупал Мейджер для перепродажи, приносило наиболее высокую прибыль.
Чтобы узнать имя торговца, у которого Мейджер брал товар, много усилий Хоакину не потребовалось. Расспросы привели его к складу в Китайском квартале, владельцем которого был некий Ким Ли, выглядевший как средневековый волшебник с серебряно-белой бородой, длинными усами и длинными, до пояса, волосами.
Шагая бесшумно в вышитых шелковых тапочках, Ким Ли вышел из глубины склада и направился к гостю.
– Вы пришли, чтобы делать бизнес? – Его дребезжащий голос отнюдь не показался Хоакину приятным.
– Да, у меня есть к вам деловое предложение.
Старый китаец с притворным смирением опустил глаза.
– Я – бизнесмен и готов выслушать ваши условия.
– Мне известно из достоверных источников, что вы ведете дела с человеком по имени Гордон Пирс: продаете ему фейерверки, веера и тому подобное. – Поскольку старик молчал, сохраняя непроницаемое выражение лица, Хоакин продолжил: – Я заплачу пять тысяч долларов, если вы согласитесь увеличить для него оптовые цены на тридцать процентов и потребовать предоплату.
Китаец немного подумал.
– Если я сделаю то, что вы просите, он прекратит покупать у меня товар и найдет другого торговца. Тогда я потеряю хорошего клиента и много денег.
– Вы потеряете его в любом случае, поскольку этот человек должен скоро умереть, – холодно сказал Хоакин.
На лице старика не дрогнул ни один мускул.
– Понимаю. Тогда, полагаю, самым правильным с моей стороны будет принять ваше щедрое предложение.
– Я так и думал. – Хоакин достал стопку долларов из кармана и вручил их старику. – Было бы не менее правильным не сообщать ничего обо мне и нашей сделке.
– Иначе вы убьете и меня тоже? – Китаец побледнел.
Хоакин понимал причину внезапного страха старика, но ничего не мог с этим поделать.
– Месть делает ненависть безумной. Очень сильное оружие, – неожиданно произнес хозяин лавки.
– Это одно из высказываний Конфуция?
– Нет. Это высказывание Ким Ли!
Позже в тот же день Лино и Хоакин снова встретились в «Уот-Чир-Хаус» и взяли кеб до делового района, где Лино представил Хоакина Фрэнку Миллеру, вице-президенту банка Сан-Франциско.
Банкир, высокий худощавый человек в очках с толстыми линзами, которые увеличивали его глаза до огромных размеров, приветливо протянул Хоакину руку.
– Сеньор Монтаньос, для меня большая честь познакомиться с вами. Господин Торал сказал мне, что вы заинтересованы в открытии довольно значительного депозита в нашем банке. – Он жестом указал на кожаные кресла перед его столом.
Лино тут же сел в одно из них, однако Хоакин, словно не замечая приглашения, начал ходить по комнате, с притворным интересом разглядывая расположившиеся вдоль стен украшения. Увидев коллекцию нюхательных флаконов, красовавшихся на бархатной коробочке, он пожал плечами.
– Это зависит от того, насколько безопасен ваш банк, мистер Миллер. – Говоря это, Хоакин продолжал тщательно исследовать один из нюхательных флаконов. Он никак не мог понять, почему все так хотят собирать эти вещицы.
Банкир вопросительно посмотрел на своего предполагаемого клиента.
– Я лично могу ручаться вам за его безопасность. Факты говорят о том же: наши активы сегодня больше, чем когда-либо.
Хоакин поставил флакон на место и обернулся.
– Я отлично осведомлен о ваших активах, мистер Миллер.
– Ну конечно. Тогда вы, разумеется, знаете, что…
Хоакин быстро пересек кабинет и, встав перед столом Миллера, посмотрел на банкира сверху вниз.
– Видите ли, по некоторым сведениям, вы имеете дело с моим конкурентом, Гордоном Пирсом. Возможно, и не стоило бы упоминать здесь его имя, но он задолжал мне большую сумму денег и, насколько я могу судить, планирует возместить мои убытки деньгами, которые собирается позаимствовать из этого банка. – Хоакин сделал паузу, выпрямился и, отступив, сел в кресло. – Теперь вы понимаете, – продолжат он сухо, – что у меня действительно есть основания для некоторых сомнений. Безопасность банка прежде всего зависит от политики предоставления кредитов. Поправьте меня, если я ошибаюсь, но мне казалось бы разумным как следует изучить финансовое положение людей, просящих ссуды.
Банкир, видимо, пребывавший в некоторой растерянности, принужденно кивнул и собрался что-то ответить, но Хоакин не дал ему даже раскрыть рот.
– Я рекомендовал бы также подвергнуть сомнению не только политику банка, но и его руководство в случае, если ссуда предоставлялась клиенту, чья задолженность больше его активов и дохода. – Он подался вперед. – Я – бизнесмен, как и вы, мистер Миллер, и воспользуюсь услугами вашего банка, если только буду уверен в его абсолютной надежности.
Миллер некоторое время внимательно изучал свои ногти, затем проговорил медленно, с напряженной интонацией:
– Если то, что вы сообщили сейчас, правда, сеньор Монтаньос, тогда мы, конечно, не сможем предоставить мистеру Пирсу ссуду. – Он провел пальцем по воротнику, как будто пытаясь ослабить его. – Дайте мне время до конца следующей недели, и я лично изучу финансовое положение мистера Пирса, а заодно проконсультируюсь с мистером Уильямом Ролстоном – президентом нашего банка.
Хоакин не спеша поднялся.
– Боюсь, что я не имею такой возможности, мистер Миллер, так как возвращаюсь в Сан-Диего в понедельник в полдень и хотел бы, чтобы до этого времени все мои вопросы были решены.
– Хорошо, тогда в понедельник утром я уже буду все знать, – сказал банкир, старательно скрывая раздражение.
– Благодарю, и всего наилучшего, сеньор! – Высокомерно кивнув, Хоакин вышел из кабинета. Лино шел позади. Как только дверь за ними закрылась, они обменялись крепким рукопожатием.
– Это было не слишком трудно, мой друг.
– Главное – сохранять терпение, Лино, я уже предчувствую появление множества проблем на нашем пути.
В письме Елены содержалось требование, чтобы Хоакин пришел к ее портнихе в пять часов; поэтому, договорившись с Лино о времени следующей встречи, он нанял кеб и направился по указанному Еленой адресу.
Ее Хоакин увидел на подиуме; Елена раздраженно поворачивалась то в одну, то в другую сторону, в то время как портниха крепила булавки к красному атласу нового платья. Он сразу понял, что эта встреча будет не из приятных.
– Ну, ты нашел Мейджера? – Елена вызывающе взглянула на него.
Хоакин в гневе сжал зубы. Похоже, эта стерва готова сделать все, чтобы раскрыть его. Он сел и вытянул ноги.
– Не думаю, что уместно обсуждать это здесь, но если тебе так уж не терпится узнать, да, я нашел его.
Елена, очевидно, не ожидала утвердительного ответа; она побледнела, но тут же пришла в себя, после того как портниха случайно уколола ее булавкой.
– Карамба! – Она недовольно посмотрела на несчастную женщину, затем перевела взгляд на Хоакина, и ее тон смягчился. – Прости, я не предполагала. И что же, он узнал тебя? После всех этих лет…
Несмотря на то что в ее глазах был явно заметен испуг, Хоакин отнюдь не стремился продолжать столь опасную беседу при свидетелях.
– Нет, и закончим на этом, – резко сказал он.
Елена посмотрела на него с досадой.
– Мы можем сделать это в другой день, Мария? – спросила она портниху.
– Да, конечно, госпожа, – поспешила заверить та. – Извините нас, сэр, но я должна удалить булавки…
Елена беспечно махнула рукой.
– Все хорошо, Мария, он может остаться.
Уже через несколько минут они вышли из салона, и Елена тут же забросала своего спутника вопросами, однако он продолжал упорно молчать. Они прошли почти весь квартал, прежде чем Хоакин повернулся к ней.
– Я не узнаю тебя, Елена. Я не понимаю, что ты делаешь. То ты умоляешь меня оставить поиски Мейджера, так как якобы боишься, что меня узнают и схватят, затем привлекаешь ко мне внимание целого театрального зала и называешь мое имя и имя моего врага перед портнихой, которая скорее всего является самой большой сплетницей в городе! Что я после всего этого должен подумать? Ты в самом деле хочешь моей смерти?
Слезы заполнили ее глаза.
– Дорогой, прости! Я была так глупа, не понимала, что говорю. Ты ведь простишь свою Елену? – Она капризно надула губы и остановилась, однако Хоакин не останавливался. – Хоакин! – Но он будто не слышал. Тогда Елена подняла свои пышные юбки и побежала следом за ним.
Как только она догнала его, Хоакин остановился и медленно поднял на нее глаза.
– Я больше так не могу. Мы начинаем мучить друг друга каждый раз, как встречаемся. Я всегда волновался за тебя, но никогда тебя не полюблю. – Он взял ее за плечи. – Ты знаешь это, Елена, и всегда знала. Так почему же ты упорствуешь?
Она обвила руками его шею и прижалась к нему.
– Дорогой. Поверь наконец, – глаза ее были полны отчаяния, – я могу сделать тебя счастливым. Дай мне хотя бы еще один шанс. – Ее руки скользнули по его рукам, крепко сжали пальцы. – Я всегда была рядом с тобой и всегда буду. Тебе не нужно любить меня, у меня хватит любви для нас обоих. Поверь, я устала ждать, когда твои воспоминания о Росите уйдут в прошлое. Я хочу выйти за тебя замуж, иметь детей, твоих детей. Сыновей, Хоакин. Я рожу тебе здоровых сыновей, чтобы продолжить род Мурьета, но для этого ты должен привести меня в свой дом в Мексике – на ранчо «Мурьета».
В ее словах звучало отчаяние. Хоакин не помнил, чтобы Елена когда-либо умоляла его. С трудом оторвав от себя ее руки, он раздраженно произнес:
– Черт возьми, Елена, ты, кажется, никогда не поймешь. Я дал клятву и не нарушу ее ни ради тебя, ни ради кого-либо еще! – Он попытался говорить более мягким тоном. – Не сомневаюсь, из тебя получится прекрасная жена и замечательная мать, а я… я просто использовал тебя. Боюсь, мне никогда не удастся отплатить тебе за твою преданность.
– Отплатить мне? Хоакин, я ничего такого не требую. Просто я нуждаюсь в тебе. – Ее голос прервался, и она снова прижалась к нему, но вдруг отпрянула назад и взглянула на Хоакина с неожиданной злостью. Ее пальцы вцепились в отвороты его плаща. – Эта гринга, она совратила тебя своей белой кожей и чересчур правильными манерами. Это из-за нее ты не проводил со мной все последние ночи, не любил меня, а теперь говоришь мне все эти гадкие вещи!
– Перестань, я не собираюсь выслушивать всю эту чушь. Думаю, мне следует поскорее проводить тебя до гостиницы. – Он отошел от нее и махнул рукой проезжавшему мимо кебу. – «Гранд-отель».
Они ехали в молчании, в молчании выходили из кеба, молча поднялись по лестнице. Достигнув своего этажа, Елена прошла вперед, отперла дверь и захлопнула ее прямо перед носом Хоакина.
Хеллер просыпалась несколько раз среди ночи, но, прислушавшись и убедившись, что вокруг царит полная тишина, снова засыпала. Наконец она села, обхватила руками колени и уставилась на окна. Еще даже не светало, но спать, отчего-то не хотелось.
Единственное, что ей оставалось, – поработать над дневником. В конце концов эта ежедневная работа начала ей нравиться. Она перечитала последнюю страницу, затем подробно описала поездку в Клифф-Хаус.
Как только ее записи коснулись поведения морских львов, Хеллер начала хихикать. Какие замечательные и забавные существа! Прежде она никогда не видела морских львов так близко. Потребовалось большое терпение, чтебы ограничить отчет об их проделках только одной страницей.
Неожиданно Хеллер вспомнила, что Гордон Пирс обещал показать ей свою коллекцию картин. Сегодня вечером, когда члены двух правлений соберутся вместе за ужином, у нее будет возможность напомнить ему об этом и назначить дату. Правда, сначала она должна сообщить о своем намерении Абигайль и попробовать убедить тетушку, что Гордон Пирс интересует ее только как коллекционер и ценитель прекрасного.
То, что Абигайль не любит мистера Пирса, для Хеллер, разумеется, не являлось секретом. Накануне, не далее как в полдень, на обратном пути из Клифф-Хауса Абигайль со свойственной ей прямолинейностью заявила: «Прошу прощения, мистер Пирс, но я решила, что моей племяннице и мне больше не требуется личное сопровождение». Хеллер выслушала эту тираду с приоткрытым от удивления ртом – она была слишком потрясена, чтобы произнести хоть слово; Пирс же, как будто заранее ожидая отказа, немедленно стал заискивать, но был быстро и решительно остановлен Абигайль. Позже тетушка объяснила свое решение тем, что ее утомили прогулки по расписанию и она предпочитает самостоятельно возвратиться к их первоначальному плану осмотра города. Разумеется, это была отговорка, но Хеллер решила пока воздержаться от дальнейших расспросов.
Пятницу Абигайль и Хеллер провели в компании Александра Райса, Роберта Суэйна и других уважаемых граждан Бостона и Сан-Франциско. К полудню им был составлен обширный список лучших актеров, художников и лекторов с восточного и западного побережий; Хеллер тем временем писала приглашения, оговаривая дату и условия их приезда.
К тому моменту, когда заседание было закончено, она едва держалась на ногах от усталости, и утешало ее только сознание того, что еще одна ее цель достигнута.
Вечером, стоя перед зеркалом в своей комнате, Хеллер не могла сдержать довольной улыбки. Наконец-то все пошло именно так, как было задумано, и она выполняла то, что намеревалась сделать. Впервые она без злости вспомнила свою мать, которая очень хотела, чтобы из ее единственного ребенка вышла настоящая леди.
