Текст книги "Коснись зари"
Автор книги: Челли Кицмиллер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 18 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]
Глава 5
Хоакину уже не раз доводилось наблюдать за танцем Елены в лучших салонах Калифорнии и в мексиканских фиестах; она танцевала даже в походных лагерях, поддерживая боевой дух его людей… и все же он никогда не видел, чтобы Елена танцевала так, как сегодня вечером. Каждое ее движение было отточено до совершенства, она соблазняла, заставляла мучиться, ревновать… Она была великолепна, и он гордился ею.
И все же, хотя ее томные, полные страсти взгляды были для него, только для него одного, он неожиданно понял, что его чувства к ней изменились. Когда же это случилось? Как бы то ни было, он больше невосприимчив к ее эротическим знакам. Поднеся рюмку к губам, Хоакин залпом осушил бренди, затем глянул в зал…
Черт возьми, отчего они все уставились на него?
Медленно, не показывая гнева, бурлящего в крови, он перевел взгляд на сцену. С громким возгласом Елена простерла руки, затем повернулась и медленно прижала руки к груди, словно подзывая его.
Делая вид, что удивлен, Хоакин засмеялся, поднял руку и помахал ею, отклоняя приглашение. Ему не следовало приходить, он должен был догадаться, что Елена обязательно найдет способ поквитаться с ним за, как она выразилась, чрезмерную заботу о раненой бостонке.
Хоакин, прищурившись, откинулся назад, не отрывая взгляда от сцены, и чем дольше он смотрел, тем больше увядала улыбка на лице актрисы. Гитара требовала от нее продолжения танца, и когда Елена сделала следующее движение, ее нога запуталась в юбке, так что она даже на секунду сбилась с ритма…
Хеллер не смогла перебороть себя и теперь вместе с остальными наблюдала драму, разыгрывавшуюся между исполнительницей и доном Рикардо; ее лицо горело. Взяв программку, она помахала ею перед собой, жадно вдыхая воздух. Кресло, несмотря на его удобство, стало каким-то неуютным; пытаясь устроиться поудобнее, она проклинала свои три нижние юбки, отлично понимая при этом, что дело вовсе не в них.
Ее беспокойство не укрылось от Абигайль.
– Представление почти закончено, дорогая. – Старая леди покровительственно похлопала племянницу по руке. Хеллер выпрямилась и посмотрела прямо перед собой. Слава Богу, она, кажется, ничем не выдала себя. Если Абигайль что-то заметила, она не подаст виду; теперь ей надо заставить себя думать о чем-нибудь другом. Только вот как можно остановить поток мыслей? Пока это оставалось для нее загадкой.
Выйдя из театра, Хеллер наслаждалась прохладой ночного воздуха. Никогда в жизни она так не радовалась возможности покинуть душное помещение. К тому же у нее не было уверенности в том, что она смогла бы и дальше выносить это «представление».
Для нее было достаточно неприятно оказаться свидетелем такого непристойного зрелища, и уж тем более непростительно разрешать себе чувствовать их страсть как свою собственную. Увы, к ее стыду, без ответа до сих пор оставался главный вопрос: может ли она остановить это?..
Гордон Пирс любезно проводил двух женщин сквозь шумную толпу и затем, извинившись, покинул их, чтобы найти свой экипаж.
Хоть бы этот вечер побыстрее закончился! Хеллер вытащила из сумочки носовой платок и подняла руку ко лбу, чтобы вытереть пот.
– Дорогая, ты выглядишь как-то странно. Тебе нехорошо? Эта твоя рана – вдруг она открылась! – Во взгляде Абигайль сквозило беспокойство.
– О нет, что ты, я в полном порядке, спасибо! Это простая усталость – у нас был такой длинный день… – Хеллер убрала носовой платок в сумочку, затем подняла руку, чтобы прикрыть наигранный зевок.
Абигайль улыбнулась:
– Возможно, ты права, но должна признаться тебе, я никогда не получала большего наслаждения. И сколько вызовов на бис – их было шесть или восемь! А розы! Две дюжины букетов, не меньше. Я никогда не встречала ничего подобного. Это был настоящий триумф!
Хеллер редко приходилось видеть, чтобы Абигайль впадала в такое восторженное состояние. «Триумф!» Что ж, пусть порадуется, она не собирается ей мешать.
– Пожалуй, я напишу заметку об этом, – машинально сказала Хеллер, и тут же пожалела об этом.
Абигайль просияла:
Да, дорогая, ты должна это описать. И не жалей подходящих слов – ты понимаешь, что я имею в виду. Изложи все так же красочно, как это было на самом деле… – Секундой позже она умерила свой пыл и даже поправила себя: – Ну, возможно, не так красочно…
Хеллер кивнула, решив, что лучше всего воздержаться от комментариев.
– Ах да, дорогая, между прочим, – произнесла Абигайль, – что задержало тебя в холле так надолго, когда я ушла? Мне казалось, что ты идешь за мной, но я уже поднялась по лестнице, а тебя все не было…
Хеллер, конечно же, ожидала услышать этот вопрос, однако она надеялась, что Абигайль по крайней мере дождется того момента, когда они вернутся в гостиницу.
К счастью, появление Гордона Пирса спасло ее от необходимости придумывать какую-нибудь подходящую к случаю историю.
– Сожалею, что заставил вас ждать, леди. Кеб будет через несколько минут. Если бы я мог предположить, что соберется такая толпа, я бы приказал кучеру ждать нас здесь. Понятия не имел, что сеньорита Вальдес так популярна, – даже спектакль с Лоттой Крэбтри в прошлом месяце не собрал столько зрителей. – Наклонив голову, Пирс на мгновение задумался и затем пробормотал: – Знаете, это довольно странно…
– Что странно, мистер Пирс?
Его взгляд показался Хеллер непривычно рассеянным.
– Сеньорита Вальдес… она напоминает мне кого-то… – Он, очевидно, размышлял вслух. – Я слышал, она выступала в Европе перед несколькими королями, но могу поклясться, что видел ее здесь, в Калифорнии. – Он встряхнул головой, словно отгоняя наваждение.
– Возможно, вы думаете о Лоле Монтес. – Абигайль с готовностью поддержала разговор. – Я однажды была на ее представлении в Нью-Йорке. Их стиль очень похож.
Гордон Пирс кивнул:
– Согласен, но все же… Впрочем, это не важно. Позвольте проводить вас в гостиницу. Завтрашний день обещает нам много интересного. Утром мы отправимся в Клифф-Хаус, а затем вы сможете заказать костюмы для маскарада.
Хеллер едва слушала его; она уже знала, что запланировано на завтра в Клифф-Хаусе: Александр Райс смешает морскую воду, которую он привез из бостонской гавани, с водой из Калифорнии, что должно символизировать слияние культур и экономик атлантического и тихоокеанского побережий. Каждое слово его речи будет занесено в ее дневник наряду с описанием Клифф-Хауса, а также всех наиболее интересных деталей происходящего. Но все это потом, а сейчас даже думать об этом ей не хотелось. В чем она действительно нуждалась, так это в отдыхе от глупых мыслей, которые запутывали все больше, грозя лишить ее покоя до самого утра.
Хеллер уже хотела спросить, могут ли они обойтись без формальностей и сами пойти к экипажу, как вдруг почувствовала на себе чей-то взгляд, от которого по ее коже побежали мурашки. Она огляделась вокруг, пытаясь найти источник этого неприятного чувства, но ее поиск ничего не дал. И все же ощущение нежелательного вторжения упорно сохранялось. Девушка снова обернулась…
И тут она увидела его.
Дон Рикардо стоял позади нее на расстоянии примерно двадцати метров, небрежно прислонясь к фонарному столбу, скрестив руки на груди. Сомнений быть не могло: это он только что смотрел на нее. Но как долго этот человек наблюдал за ней, и зачем это ему понадобилось?
Она увидела, как Монтаньос извлек из кармана длинную тонкую сигару. Зажав ее зубами, он нагнул голову. Спичка загорелась у него в руках, отбрасывая теплый золотой свет на смуглое лицо, делая его точеные черты еще более отчетливыми. В этот момент их взгляды встретились, и она затаила дыхание.
Он знал! Хеллер почувствовала, как холодный страх коснулся каждого ее нерва. Казалось, Монтаньос читал мысли, которые неотступно вертелись в ее голове; но, что еще хуже, он определенно знал о ее чувствах. Это нетрудно было угадать по взгляду его дьявольски черных глаз и тому, какой нахальной выглядела его манера разглядывать ее.
– Ну вот, теперь мы можем двигаться, – объявил Гордон Пирс.
Не обращая внимания на предложенную им руку, Хеллер поспешила к экипажу, забралась в него и села на противоположную сторону, как можно дальше от тревожащего пристального взгляда дона Рикардо. Однако ей все же не удалось удержаться от соблазна: незаметно посмотрев в окно, она убедилась, что Монтаньос, стоя на прежнем месте, все еще наблюдал за ней, улыбаясь при этом дразнящей улыбкой.
Налетевший порыв ветра вырывал из рук дам программки, поднимал пыль и обрывки бумаги. Локон золотых волос выбился из прически Хеллер и хлестал ее по глазам, мешая ей сфокусировать взгляд. Когда она убрала волосы с лица и снова хотела посмотреть в глаза дона Рикардо, его на прежнем месте уже не было.
Нелицеприятный разговор, к которому Хеллер готовилась по возвращении в гостиницу, к ее большому облегчению, так и не состоялся. Наоборот, Абигайль, казалось, преднамеренно избегала любого упоминания о сеньоре Монтаньосе или Елене Вальдес. В благодарность за это Хеллер поцеловала тетушку и поспешно ушла к себе в комнату, где, закрыв дверь, попыталась расслабиться и разобраться в своих эмоциях. Однако вскоре ей стало ясно, что чем больше она думала о случившемся, тем больше расстраивалась. Ладно, в конце концов, решила девушка, пусть все идет, как идет. Что сделано, то сделано. Ей надо лишь немного везения, и она больше никогда не столкнется ни с доном Рикардо, ни с Еленой Вальдес!
Расстегнув крючки на платье, Хеллер села за туалетный столик и начала расчесывать волосы, одну за другой вынимая длинные шпильки. Волосы рассыпались по ее спине и плечам, и она, подняв руки, принялась массировать голову, пытаясь избавиться от накатывавшей волнами головной боли.
Мимолетный образ танцующей женщины, внезапно возникший у нее перед глазами, заставил Хеллер резко опустить руки. Разумеется, Елена Вальдес была из тех красоток, которых так страстно желают мужчины. Только слепой мог не заметить, сколь вожделенные взгляды бросали на нее мужчины.
Пристально глядя в зеркало, Хеллер всмотрелась в свое отражение, затем покрутила головой, вскинула брови и расправила плечи. Теперь осталось принять соблазнительную позу. Интересно, что подумал бы дон Рикардо, увидев ее такой? А еще интереснее – посмотрел бы он на нее так же, как на Елену Вальдес?
– Негодяй! Подонок! – Голос Елены дрожал от ненависти. – Сначала ты делаешь из меня дуру, потом посмешище!
– Считай, что тебе еще повезло. – Взгляд Хоакина был холодным и жестким как кремень. – Доброй ночи! – Он направился к выходу из ее гримерной.
– Прости меня! Подожди! Я не понимаю, почему ты злишься. Я только хотела разбудить в тебе страсть своим танцем.
– А возбудила внимание ко мне всего зала. Не ты ли недавно опасалась, что меня могут узнать?
– Поверь, Хоакин, я не нарочно!
– Не хватало еще, чтобы нарочно! Если бы я не вышел до окончания представления… – На его щеках заходили желваки. – Не знаю, что бы я сделал с тобой, Елена.
Тихо всхлипывая, она села на диван. Хоакин некоторое время стоял, покачиваясь, затем неохотно вернулся, присел рядом с ней, обнял. Ее слезы были настоящими, в этом не было никакого сомнения. Положив голову Елены себе на плечо, он подумал о том, сколько лет они знают друг друга. Если бы только он мог любить ее так, как она того хотела, его жизнь была бы намного проще.
Но что же все-таки с ним стало?
Превратилась ли ее любовь в навязчивую идею, или это всегда было так? Он вспомнил, что даже перед бракосочетанием с Роситой Елена пыталась уверить его в своей любви.
Она придвинулась ближе к нему и прошептала:
– Так тебе понравился мой танец или нет? Я заставляла тебя захотеть Елену?
– Ну… да, я был заинтригован. Более чем. Я даже сказал бы, что ты никогда не танцевала так хорошо…
– Я знаю. – Она расстегнула пуговицу на его рубашке. – Прошло много лет с тех пор, как я танцевала для тебя. Последний раз это было…
Хоакин схватил ее за руку.
– Мы должны поговорить.
– Я не желаю говорить, потому что я хочу заняться с тобой любовью. – Соблазнительная улыбка становилась все шире.
Хоакин отстранился от нее и встал.
– Сперва тебе следовало спросить, хочу ли этого я. Елена тоже поднялась.
– Это та сучка из Бостона, так? – Ее глаза расширились, лицо исказила гримаса. – Я знала. Я поняла это по выражению твоих глаз. Ты хочешь ее. Ты смотрел на нее так же, как смотрел на Роситу! – Елена протянула руку и провела пальцами по его щеке. – Я ждала тебя много лет и не позволю тебе уйти снова. Теперь ты принадлежишь только мне.
Хоакин схватил ее ладонь и сжал пальцы.
– Я принадлежу себе и никому больше! Ты стала слишком самоуверенной, Елена. А теперь – буэнас ночес!
По дороге в отель Хоакин достал из внутреннего кармана бутылку виски, которую контрабандой привез с собой, и, открывая ее, улыбнулся. Если бы он попался с этим в гостинице, его бы просто вышвырнули вон! Эта мысль позволила ему отвлечься от неприятной ссоры с Еленой. Он запрокинул бутылку и жадно припал к горлышку. Виски обжигало горло; его глаза увлажнились, лоб покрыла легкая испарина. Оторвавшись от бутылки, он посмотрел на этикетку: самое популярное виски Калифорнии, которым он наслаждался и прежде; однако сегодня вечером ему показалось, что он пьет чистый спирт.
Подойдя к раскрытому окну, Хоакин вдыхал ночной воздух и думал о взгляде, которым, по словам Елены, когда-то смотрел на Роситу, а теперь на Хеллер Пейтон.
Он поднес бутылку к губам. Тепло, разлившееся по телу, показалось ему почти столь же приятным, как и прикосновение к груди Хеллер. Воображение мгновенно перенесло его в театр, где он поцеловал ее. Высокомерие девушки растаяло подобно нагретому солнцем маслу, как только он ее обнял; маленькая, бледная, такая же хрупкая, как и Росита. После Роситы он переключился на женщин, имевших груди размером с дыню и обширные бедра. В конце концов ему стало казаться, что он предпочитает именно их, и казалось так до сих пор…
В мисс Пейтон не было ничего замечательного, кроме ее очевидной ненависти к нему и желания сообщить это всему свету. И все же он не мог забыть ощущение нежности ее груди и мягкости губ.
Раздевшись догола, Хоакин стоял неподвижно и смотрел на бутылку. Глаза Хеллер Пейтон были цвета прекрасного виски; маленький рот с полной нижней губой и изящный подбородок говорили об упрямой решительности. Он рассмеялся вслух, вспоминая, как она пару раз проявляла эту самую упрямую решительность.
Ее волосы – вот что с самого начала привлекло его внимание. Именно волосы делали ее больше чем просто симпатичной женщиной – они делали ее прекрасной. Хоакин сомневался, что забудет день, когда нес ее до комнаты Елены и укладывал на кровать. Тогда ее шляпка упала на пол и освободила волосы, взметнувшиеся, как языки пламени…
Он терпеть не мог женских модных причесок с их фальшивыми волосами и тщательно подобранными украшениями, с их перьями и даже чучелами птиц или бог знает чем еще. Если бы Хеллер Пейтон была его женщиной, он настоял бы на том, чтобы ее волосы были постоянно распущены, как велел Господь Бог. Цвет и текстура – вполне достаточное украшение.
Его женщина? Господи, о чем, он думает!
Губы Хоакина сжались в тонкую линию; он взял бутылку за горлышко и пошел с ней к кровати. Еще несколько глотков – и он освободится от необходимости рассуждать, по крайней мере на сегодняшний вечер, а значит, ему не нужно будет думать относительно того, как он собирается расстаться с Еленой. И почему не может стереть образ яр-коволосой красавицы, чье сердце было холодно, как бостонская зима.
Хоакин облокотился на железную спинку кровати, сделал большой глоток и опустил бутылку. Виски понемногу сделало свое дело. Он снова увидел перед собой прекрасную Роситу.
У него на глазах четверо негодяев изнасиловали и убили любимую жену. Никогда не избавиться Хоакину от этого страшного сна-воспоминания.
– Хоакин! Хоакин! Проснись!
Он открыл глаза и увидел встревоженное лицо Лино.
– Что с тобой, амиго? Ты в порядке?
Хоакин молчал, он был весь в поту; в его сне прошлое слишком тесно переплелось с настоящим.
Лино поднял с пола пустую бутылку из-под виски.
– Думаю, ты слишком много выпил.
Хоакин с трудом сел на кровати.
– Ты не прав, – он горько усмехнулся, – скорее я выпил слишком мало.
Глава 6
Раннее утро всегда было любимым временем Хеллер, однако на этот раз, проснувшись, она сразу погрузилась в размышления о вчерашнем вечере и о разговоре с доном Рикардо в фойе театра. Что он тогда сказал? Кажется, он остановил кровотечение…
Внезапно она поняла: «Он делал это, а не Абигайль! Он перевязал меня, а значит…» Хеллер схватилась руками за голову и откинулась на подушки. Ну конечно! К тому времени как Абигайль нашла ее, на ране уже была повязка!
Ее щеки вспыхнули от смущения. Сама того не желая, она представила дона Рикардо разрывающим ее одежду, снимающим с нее корсет… Он порвал ее костюм для путешествий, ее блузку и… ее корсет. О Господи! Он прикасался к ней! Конечно, прикасался – иначе у него ничего бы не получилось. Но почему Елена не помогла ему? Женщины обычно лучше разбираются в подобных вопросах. Впрочем, тут совсем другое дело. Хеллер представила, как Елена стоит неподвижно и с усмешкой наблюдает за доном Рикардо, осматривающим ее.
«Остановись!» Она закрыла лицо руками. Что толку сводить себя с ума вопросами, на которые ей никогда не получить ответа! Трудно будет забыть о происшествии, но ей это необходимо. Единственное, что она будет помнить, – это теплоту и успокаивающую силу его объятий и невероятный темперамент, пробудившийся в момент, когда его губы поцеловали ее. Его дыхание подобно ветру, а вкус губ подобен вкусу прекрасного бренди…
Наконец, отчаявшись остановить безудержный поток своей фантазии, Хеллер схватила журнал с прикроватной тумбочки и попробовала сосредоточиться на описании прошедшего вечера в театре «Фоксхолл». Напрасная попытка.
Пробормотав себе под нос какое-то ругательство, она отбросила в сторону одеяло, спрыгнула с кровати и отправилась совершать утренний туалет.
Часом позже, выйдя из гостиницы, Хеллер с удивлением посмотрела вокруг. Казалось, все экипажи города были собраны в одном месте для того лишь, чтобы доставить бостонцев и их сопровождающих за семь миль от города до Клифф-Хауса в конце дороги Пойнт-Лобос.
После того как Гордон помог Абигайль занять заднее сиденье, он подсадил Хеллер на место кучера и сам быстро поднялся к ней. Взяв вожжи, как заправский кучер, он тряхнул ими, и фаэтон тронулся с места.
Оглянувшись через плечо, Хеллер по вскинутым бровям и поднятому подбородку тетушки поняла, что Абигайль вовсе не в восторге от такого начала путешествия.
Проведя трудное утро, борясь постоянно с одолевавшими ее тревожными мыслями, Хеллер ожидала большего от этого дня, чем простая церемония в Клифф-Хаусе. Это был день, ради которого она прибыла в Сан-Франциско. Сегодня наконец ей предстояло проверить свои навыки в качестве секретаря по культуре Торговой палаты, записывая речи и выступая в роли хозяйки.
Дорога, по которой они ехали, сначала шла вдоль берега, а затем поднималась к всемирно известному курорту. Он расположился на отвесном утесе, живописно возвышавшемся над синевой Тихого океана. Вдалеке виднелись два больших корабля; влекомые наполненными ветром белыми парусами, они плавно скользили по освещенной солнцем водной глади к заливу Золотые Ворота.
Передав лошадей прислуге, Гордон Пирс вместе со своими спутницами присоединился к большой группе людей, спускавшихся по крутой деревянной лестнице к берегу. К шуму от разговора более чем двухсот человек добавлялся рев морских львов, лежбище которых находилось в восьмидесяти метрах от берега на Сил-Рок.
Ступая по песчаной прибрежной полосе, Хеллер поднесла ладонь к глазам и взглянула на Сил-Рок. Множество любопытных морских львов, приподнявшись, мотали блестящими головами, рассматривая странных гостей, собравшихся на берегу.
– Думаешь, кто-нибудь сможет что-то понять сквозь этот гам? – спросила Хеллер, наклонившись к тете так, чтобы та смогла расслышать ее.
Абигайль всплеснула руками.
– Не знаю, дорогая. – Она неожиданно засмеялась. – Матерь Божья, какие они забавные, не правда ли?
Хеллер согласно кивнула, затем открыла свой дневник и сделала краткое примечание: не забыть включить в описание местного быта морских львов и их проделки. Немного романтики не помешает, особенно после сухого и скучного описания театра, подумала она, и тут же Александр Райс сделал ей знак следовать за ним.
Хеллер подошла к краю воды и остановилась. Александр прошел чуть дальше, ступая по большим плоским камням, и, взобравшись на тот, что был повыше, протянул руки к толпе, привлекая внимание.
Хеплер открыла дневник и приготовилась. Она почувствовала особую гордость, когда Райс торжественно извлек на свет бутылку, содержащую воду из Массачусетского залива. Высоко держа бутылку в руке, он вылил половину ее содержимого в море, а затем наполнил доверху тихоокеанской водой.
– Сегодня действительно важный и торжественный день, – начал он. Его голос был отчетливо слышен, даже несмотря на несмолкающий рев морских львов. – В этой бутылке вода, которую привезли мы, и та, которая плещется у наших ног. Вы видите, что теперь это единое целое…
Как только Александр закончил речь, Хеллер закрыла дневник, сунула его под мышку и захлопала, ее дружно поддержали все присутствующие.
Когда аплодисменты стихли, она подняла руку.
– Уважаемые леди и джентльмены, члены правления Бостонской торговой палаты и Коммерческого совета Сан-Франциско! – Она повысила голос. – Пожалуйста, подойдите поближе друг к другу и возьмитесь за руки. Давайте споем песню, которая особенно подходит к этому моменту.
Набрав в грудь побольше воздуха, Хеллер начала воодушевленно петь «Америка, Америка». Песню охотно подхватили и дружно довели до конца. На этом, к большому ее облегчению, церемония закончилась.
Провожая ее назад к деревянной лестнице, Александр оглянулся на морских львов:
– Удивительно шумная компания!
Хеллер улыбнулась и уже собралась ответить, когда чья-то рука легла на ее плечо, а затем, опустившись ниже, подхватила под локоть, заставив остановиться.
– Гордон, это вы! – сказала она удивленно. Он ни разу не попался ей на глаза в течение всей церемонии.
– Пожалуйста, простите меня, я не хотел пугать вас. Вы не познакомите меня с вашим уважаемым спутником.
– Да, конечно. – Хеллер повернулась к Александру. Возможно, в данной ситуации это было не совсем уместно, но она представила их друг другу, стараясь при этом держаться как можно естественнее.
Войдя в здание местного курзала, все сразу прошли к большому столу, стоявшему вдоль ряда окон, откуда открывался вид на океан и Сил-Рок. Перед тем как приглашенные расселись по своим местам, Хеллер и Александр выслушали несколько восторженных отзывов по поводу организации мероприятия, и это заставило Хеллер почувствовать, что она действительно неплохо справилась с возложенными на нее обязанностями.
Наконец обед начался. Внезапно почувствовав голод, Хеллер оглянулась: в зал уже вносили подносы с мясными блюдами и красиво разложенными овощами. Недаром они выбрали самый лучший курорт на западном побережье. Хеллер представила Элизабет Пенниуорт читающей ее репортаж, и рассмеялась – то, что она видела вокруг, было весьма далеко от описания, данного когда-то ее наставницей.
Во время обеда Абигайль настойчиво расспрашивала Гордона о его деловых интересах, о том, как он собирается извлечь выгоду из только что состоявшегося мероприятия. Его ответы не были определенными, и Хеллер могла только предположить, что он предпочел держать наиболее важную информацию при себе.
– Вы удивляете меня, мистер Пирс, – внезапно сказала пожилая дама.
– Пожалуйста, зовите меня просто Гордон. Могу ли я вас тоже называть по имени?
Абигайль сделала вид, что не заметила вопроса.
– Как я уже сказала, мистер Пирс, вы удивляете меня. Большинство джентльменов не интересуются интеллектуальным и моральным развитием общества – именно поэтому Хеллер и я находимся здесь. Важно, чтобы каждый имел возможность знакомиться с выдающимися произведениями искусства, с передовыми достижениями в научной и социальной области. Полагаю, вы, конечно же, не будете с этим спорить?
Хеллер вжалась в кресло. Неприязнь ее тетки к Гордону была очевидна, и казалось, она не слишком заботилась о том, чтобы хоть как-то скрыть это.
– Я? Нет, конечно. – Лицо Гордона на мгновение омрачилось. – Впрочем, спешу сообщить вам, что недавно я начал собирать свою собственную художественную коллекцию.
Хеллер просияла и тут же поспешила подключиться к разговору:
– Это правда? Могу я как-нибудь посмотреть? Частные коллекции всегда невероятно интересны! – Она должна была остановить Абигайль, прежде чем ситуация окончательно выйдет из-под контроля.
– Ну, если обстоятельства вам позволят, я вовсе не против. А пока, возможно, мы сумеем посетить один из местных музеев. Я особенно люблю выставленные там картины.
Заскрипели отодвигаемые стулья, возвещая о том, что беседа окончена.
– Прошу простить, – сказал Александр, вставая, – у нас с мисс Пейтон есть несколько вопросов, которые мы должны обсудить перед тем, как вернуться в город. Рад был познакомиться с вами, мистер Пирс. – Он протянул молодому человеку руку. – А вам, Абигайль, обещаю не слишком задерживать вашу племянницу.
Оставшись один на один, Абигайль и Гордон Пирс некоторое время молчали.
Абигайль полагала, что сумела поставить нахала на место, и теперь, попивая чай, исподволь наблюдала за Пирсом, не отрывавшим взгляда от Хеллер, до тех пор пока она, идя вслед за Райсом, не скрылась за деревьями.
– Ваша племянница – прекрасная молодая девушка, – любезно сказал Гордон, судя по всему, вовсе не желавший ссоры. – Вы, должно быть, очень гордитесь ею. – Он небрежно взял с коленей салфетку и стряхнул крошки на пол.
Абигайль чуть не уронила чашку. Ее подозрения подтверждались: Гордон Пирс не был джентльменом!
– Действительно, я горжусь Хеллер. – Она все же справилась с шоком, вызванным нецивилизованными манерами собеседника. Бесшумно ставя чашку на блюдце, Абигайль добавила: – Она мне как дочь.
– Разве у вас нет своих детей?
– Видите ли, я никогда не хотела выходить замуж, и в этом мы с Хеллер похожи.
Гордон озадаченно посмотрел на нее:
– Прошу прощения, я, кажется, не совсем понял, что вы этим хотите сказать.
Абигайль вскинула подбородок и подняла одну бровь.
– Только то, что Хеллер не заинтересована в браке, мистер Пирс.
– Могу я спросить почему?
– Разумеется, вы можете спросить все, что хотите. Я просто констатирую факт. Хеллер не хочет замуж, вот и все. В этом нет никакого сомнения – она уже отвергла множество молодых людей.
Внезапно Пирс оперся локтями на стол и наклонился вперед.
– Я не нравлюсь вам, не так ли?
– Нравитесь вы мне или нет, это не имеет никакого значения.
– А я думаю, имеет. Ваше влияние на племянницу почти безгранично. Возможно, я понравлюсь вам больше, если скажу, что в Хеллер есть все, что только может хотеть мужчина от своей жены.
– Хочу еще раз повторить, – Абигайль встала и положила салфетку на стол, – она не имеет никакого намерения выходить замуж.
Несмотря на столь безапелляционное заявление, Гордон ничуть не казался смущенным.
– Нужно ли мне спрашивать у вас разрешения ухаживать за ней?
– Хеллер двадцать шесть лет, мистер Пирс; она давно принимает все решения сама.
– Что ж, благодарю. Я буду иметь это в виду.
Хоакин нервно вышагивал по комнате, когда вошел Лино.
– Теперь его зовут Гордон Пирс, – голос Хоакина был не менее зловещим, чем его хмурый вид, – сейчас он назначен Коммерческим советом Сан-Франциско сопровождать двух бостонок, Хеллер и Абигайль Пейтон, во время их передвижений по городу.
– Хеллер – рыжеволосая, та, о которой ты мне говорил?
– Она самая. Ты был прав насчет Мейджера – если бы я не знал его, то поклялся бы, что он в самом деле изменился, стал джентльменом. Прекрасный дом, сшитая на заказ одежда, цивилизованные манеры – пусть дурачит ими кого угодно, только не меня. – Хоакин зажег сигару и поставил ногу на край стула. – Какой позор – упорно строить новую жизнь только для того, чтобы потерять все. – Он глубоко затянулся, затем выбросил сигару в окно – она больше не давала ему прежнего удовлетворения.
– Позор, – как эхо повторил Лино.
– Ты немедленно пойдешь в офис Торговой палаты и спросишь о маршруте бостонской делегации – так нам будет легче следить за передвижениями мистера Пирса в течение последующих нескольких дней. Если они будут задавать вопросы, скажи им… Впрочем, придумай что-нибудь сам.
Лино отсутствовал почти час; к моменту его возвращения настроение Хоакина заметно улучшилось.
– Они спрашивали, зачем тебе это?
Лино вытащил клочок бумаги из кармана пальто, развернул его и протянул другу.
– Пришлось сказать им, что я из газеты. В итоге они так обрадовались проявленному к ним вниманию, что сами переписали для меня чуть не всю программу пребывания здесь.
Хоакин сел за стол и начал изучать то, что принес Лино. Когда он дошел до конца страницы, его щека чуть дернулась в улыбке.
– Итак, амиго, кажется, в субботу вечером мы идем на бал-маскарад. – Довольный, он откинулся на спинку стула.
Лино усмехнулся:
– Полагаю, для этого нам нужны костюмы. – Он повернулся и посмотрел на себя в зеркало. – К примеру, я мог бы нарядиться монахом-францисканцем. Что скажешь?
Хоакин одобрительно кивнул.
– Тогда ты будешь рыцарем Круглого стола. Король Артур! А? По-моему, неплохо. Впрочем, нет. – Лино покачал головой. – Римлянин! Цезарь! – Лино, прищурившись, вглядывался в лицо друга. – Ты будешь великолепен в тоге, а?
Убийственный взгляд Хоакина заставил его замолчать.
– Ладно. – Выпрямившись, он медленно вытащил нож. – Возможно, тебе лучше появиться в качестве Хоакина Мурьеты. Ты мог бы войти так эффектно, что они навсегда запомнили бы это. – Лино взмахнул рукой, и нож со свистом разрезал воздух.
Хоакин мгновенно сделал выпад и перехватил его руку.
– Как видишь, я еще не разучился владеть оружием.
Они рассмеялись, словно снова были мальчишками, так любящими хвастаться своей удалью.
– Хорошо, что ты по-прежнему рядом, – сказал Хоакин. – Вместе мы обязательно заставим Лютера Мейджера заплатить за его преступления.
Они принялись скрупулезно обсуждать дальнейший план действий. Было решено, что Лино проведет остаток дня за изучением подробностей нынешней жизни Лютера Мейджера, начиная от названия клуба, который он посещает, и успехов в политике до счета в банке.
Хоакин же попытается выяснить все, что только возможно, о его личной жизни. Поскольку внутреннее убранство дома очень многое могло рассказать о хозяине, а Мейджер проводил этот день с Хеллер и Абигайль, друзья договорились нанести ему несанкционированный визит в его отсутствие.
