Текст книги "Похищение автобуса"

Автор книги: Чавдар Шинов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 7 страниц)

Глава шестая. «SOS, нас похитили!»

Толстый дядечка, видя, что всеобщее внимание привлечено к страдающему товарищу Гюлеметову, решил этим обстоятельством умело воспользоваться. Его звали Власакиев. Так вот, этот Власакиев неожиданно ловко для своего телосложения сел позади женщины с книгой и шепнул ей на ухо:

– У вас случайно не найдется губной помады?

– Найдется, – смешавшись, ответила женщина.

– Дайте мне, пожалуйста, но только осторожно, чтоб никто не заметил.

– А зачем она вам, простите?

– Не задавайте лишних вопросов. Необходимо сообщить о нас на волю. Ведь пока что никто в городе не подозревает, что мы похищены. Все думают, что мы – самый обыкновенный автобус № 80, который от Университета едет в Студенческий городок.

Женщина принялась суматошно рыться в своей сумочке, а найдя губную помаду, она с такой осторожностью передала ее гражданину Власакиеву, что тот ее упустил. Хорошо, что все были заняты Гюлеметовым и не заметили, как блестящий металлический патрончик соскользнул на пол.

Власакиев склонился к уху соседки:

– Какая же вы, право, неловкая!

А потом, вытянув ногу, нащупал маленький патрончик и подтолкнул его к себе… Теперь лишь оставалось нагнуться, что он и сделал: поднял помаду с пола, посидел так в глубокой задумчивости, держа ее в руке, и знаете, что сделал потом? Стянул с себя голубую рубашку, оставшись голым до пояса, потом расправил рубашку на коленях и, поглядывая время от времени на других пассажиров, начал что-то быстро писать на ней губной помадой! Должен вам сказать, что это очень приятное занятие – писать красной губной помадой на ткани. Вы, наверное, догадались, что написал толстый дядечка Власакиев? Разумеется, сигнал бедствия!

Очень он это хитро придумал, не правда ли?

Впрочем, ему помогло то, что Гюлеметов в это время кричал, грозился и взывал к милосердию похитителей, и все взгляды были устремлены на него. Но в один прекрасный момент Лидуся, Панчо, шофер и остальные пассажиры заметили голого до пояса толстяка – уж очень его тело было белым, белым и мягким, как подушка.

Увидев, что все на него смотрят, Власакиев было растерялся и, заикаясь, сказал:

– Что-то, э-э-э, слишком жарко, вы… это… не находите? Я позволил себе э-э-э… снять с себя лишнюю одежду… Надеюсь, вы не-не против?

– Мы, конечно, не против, – после недолгого колебания сказал Панчо.

– А губная помада зачем? – спросила Лидуся.

– Какая помада? – сделал невинное лицо толстяк Власакиев. – А, эта! А что, обыкновенная помада…

И он заставил себя засмеяться. Но все равно было совершенно ясно, что он не знает, как объяснить присутствие этой абсолютно дамской вещи в своих руках.

– Видите ли, очень люблю разрисовывать себе щеки. Это у меня с детства! Я, знаете ли, в детстве, как многие детишки, страсть как любил размалевывать себе щеки и рисовать усы маминой губной помадой. И эта привычка у меня и осталась – стоит мне сесть в автобус, я…

И тут же в подтверждение своих слов он нарисовал себе красный клоунский румянец на щеках…

От изумления все в автобусе потеряли дар речи. Шофер даже нажал на тормоза и остановился посреди улицы. Повернувшись, уставился на странного пассажира.

Между тем Власакиев до безобразия разукрасил себе лицо. И удивительно стал похож на клоуна из бродячего цирка…

– Что поделать, – приговаривал он, при этом – такая уж у меня привычка!

– Странная привычка! – первым опомнился шофер.

– Отчего же странная! Напротив, самая обыкновенная! – не согласился с ним Власакиев. – Не правда ли, мне идет?

Шофер только покачал головой.

– Да ведь так гораздо красивее, согласитесь! – не унимался Власакиев. – Я даже выгляжу моложе… и здоровее! С красными-то щеками!

А потом он почему-то внезапно рассердился на глазеющих на него Панчо, Лидусю и остальных пассажиров и совсем невежливо сказал:

– Ну что вы на меня уставились? Это же невоспитанно! Большое дело! Словно вы никогда не видели человека, который красит себе щеки губной помадой, стоит ему сесть в автобус…

Что верно, то верно – так откровенно глазеть на человека – невоспитанно, и поэтому все быстренько отвернулись, показывая, что им совершенно безразлично, что проделывает над собой толстый пассажир. Шофер снова включил мотор, и автобус поехал дальше; Панчо присел, делая вид, что завязывает шнурки ботинок; Лидуся уставилась в обрамленные в деревянную рамочку «Правила для пассажиров городского транспорта»; женщина повернулась к окну и начала смотреть на прохожих. И только выпачканный машинным маслом пассажир ничего не стал делать. Он словно и не заметил всей этой истории с помадой, глубоко погрузившись в скорбные и мрачные раздумья…

Власакиев же, воспользовавшись, что на него никто не смотрит, опять склонился над рубашкой и быстренько что-то на ней дописал. Затем открыл окно и зацепил край рубашки за скобу – словно флаг вывесил. Потом быстро задвинул стекло и вытер рукой вспотевшее лицо… От волнения он позабыл, что разрисовал себе щеки губной помадой, и так ее размазал, что сделался похожим на толстого краснокожего из кинофильмов про индейцев и ковбоев…

Посидев так некоторое время и облегченно переведя дух, краснокожий Власакиев скоренько пересел на прежнее место и вновь прижал свой пакет к груди, как мать младенца…

А автобус мчался по улицам, и за одним из его окон полоскалась на ветру голубая рубашка толстяка Власакиева. На ней красными буквами было выведено: «SOS, нас похитили!»

Глава седьмая Другие пассажиры тоже протестуют

Разумеется, женщина, читавшая роман, давно перестала его читать. Надо иметь очень крепкие нервы, чтобы читать роман, зная, что ты сидишь в похищенном автобусе, который едет в неведомую страну, где есть прерии, космический корабль, где водятся крокодилы, аллигаторы и кайманы, и которая совершенно необычно называется Южная Хахохихиландия. А ко всему прочему, какой-то неизвестный человек просит у тебя губную помаду и самым безобразным образом размазывает ее у себя по лицу, потому что, видите ли, это вошло у него в привычку, и стоит ему сесть в автобус, как он тут же просит у какой-нибудь женщины губную помаду и начинает размалевывать себе щеки, как клоун…

К тому же у женщины было важное дело. Не думаете же вы; что она села в автобус № 80, чтобы покататься! Взрослые никогда не садятся в автобус, трамвай или машину, чтобы покататься. Они всегда едут куда-то по важному делу… Может, это вам покажется странным, но, увы, это так…

Когда автобус проехал остановку, на которой женщине нужно было выйти, она вскочила с места и громко сказала шоферу:

– Пожалуйста, остановитесь! Мне нужно выйти на этой остановке!

Разумеется, автобус не остановился. Он продолжал мчаться по проспекту и в скором времени должен был свернуть к Южной Хахохихиландии. Панчо и Лидуся крепко сжимали в руках пистолеты – Лидуся стояла возле шофера, а Панчо – на задней площадке, и никто не подозревал, что эти пистолеты, в сущности, фальшивые.

– Алло, вооруженные лица! – чуть повысила голос женщина с книгой. – Надеюсь, вы слышали? Мне непременно нужно выйти!

– Простите, пожалуйста, а по какому делу?

– У меня очередь к парикмахеру. Разве вы не видите, в каком состоянии моя прическа? Голова похожа на бритвенный помазок!

Все было как раз наоборот – у женщины с книгой была очень красивая прическа. Но женщина есть женщина. Платье на ней – ну просто картинка, а она сердито выговаривает мужу: «Посмотри, какие старые тряпки мне приходится носить! Видел бы ты, какой костюм сшила себе жена Иванова! Но Иванов – порядочный муж. Он никогда не допустит, чтобы его жена одевалась не по моде. Одна только я хожу в платьях, которые давно вышли из моды…»

Шофер обернулся, глянул на женщину с книгой и сказал:

– А что, по-моему, прическа у вас в полном порядке! И вообще вы во всех отношениях очень симпатичная женщина…

Женщина с книгой, разумеется, улыбнулась. Ведь всегда приятно, когда делает комплимент молодой и веселый мужчина с белоснежными зубами (среди которых один золотой). Вот и пассажирке с книгой тоже стало приятно. Однако улыбка быстро сошла с ее лица, и она снова начала протестовать:

– Я вечером иду в гости, и вы не имеете никакого права мешать мне.

– А дети у вас есть? – спросила ее Лидуся.

– Есть! – ответила женщина. – Двое прекрасных, послушных детей, которым и в голову никогда не придет похищать автобус и мешать пассажирам заниматься важными взрослыми делами!

– Ясно! – мрачно произнесла Лидуся. – Вы пойдете вечером в гости, а ваши дети останутся дома одни! Мне теперь все абсолютно ясно!

– И мне! – подал голос с задней площадки Панчо.

– Что вам ясно? – рассердилась женщина.

– А вы перед сном рассказываете своим детям сказки? – снова спросила Лидуся.

– Зачем мне им рассказывать сказки, когда есть такие прекрасные пластинки со сказками? Каждый вечер я им ставлю пластинку со сказкой, и они слушают…

– Эх! – вздохнул Панчо. – Одно дело, когда перед сном сказку расскажет мама, и совсем другое – пластинка…

– Не вижу абсолютно никакой разницы! – отрезала женщина. – Пластинка даже лучше… В последнее время появилось много пластинок с музыкальным сопровождением. Например, если в сказке рассказывается про зимнюю метель, то на пластинке записано, как она воет! Или, скажем, герой – козленок. И артист, который играет козленка, блеет на пластинке, как настоящий, потому что этот артист – специалист по блеянию, и он знает, как это делается. А твоя мама? Разве она сможет блеять, как артист?!

– А вот и неправда! – запальчиво крикнула Лидуся. – Неправда!

– Что – неправда?

– А то, что на пластинке сказка лучше!

– Ну, если вы все пластинки уже «заездили»… тогда, может, и не лучше! – вмешался толстый дядечка с красными клоунскими щеками. – С пластинками нужно обращаться бережно. Я убежден, что вы нарочно включаете не на те обороты, чтобы потешаться над актерами! Пластинка от этого портится! А вот теперь вы говорите, что сказка на граммофонной пластинке никуда не годится…

– Да не поэтому!

– Тогда почему же?

– Вы когда-нибудь видели граммофонную пластинку, которая перед сном целует ребенка?

– Чего не видела, того не видела! – согласилась женщина.

– А мама, когда расскажет сказку, подоткнет со всех сторон одеяло, склонится к самому лицу и скажет: «А теперь, малыш, спи!» И поцелует, чтобы хорошие сны снились! – объяснила Лидуся.

– И так тебе станет хорошо, так легко и приятно, что ты сразу засыпаешь и видишь самые интересные и красивые на свете сны!

В автобусе воцарилась тишина. Выражение лица женщины с книгой стало немного задумчивым и виноватым. Шофер, неизвестно зачем, несколько раз нажал на клаксон, а потом повернулся к своим пассажирам, покачал головой и сказал:

– А ведь верно!..

А Панчо задал женщине с книгой такой вопрос:

– А когда в последний раз вы водили своих детей в цирк?

Женщина немного смешалась – она очень давно не водила своих детей в цирк.

– Как вам сказать… Пожалуй… Если я не ошибаюсь… – начала она. – Вероятно…

Но ничего вразумительного по этому вопросу она так и не смогла сказать.

– Ну вот, говорите, что у вас распрекрасные дети, а даже в цирк их не водите! – с укором сказал Панчо. – Знали бы вы, как детям интересно в цирке, где дрессированные львы и обезьяны, фокусники… Неужто вы позабыли, как радовались в детстве, когда ваши папа или мама говорили вам: «Завтра идем в цирк».

Женщина молчала.

– А какие там веселые клоуны!.. Прямо обхохочешься, когда они намыливают на лицо целое ведро мыльной пены, чтобы побриться огромной бритвой, или когда падают на какую-нибудь толстую тетеньку из первого ряда… или когда, надев огромные башмаки, играют на крохотной такой скрипочке и при этом жалобно причитают, что башмаки им жмут…

Панчо мог рассказать еще великое множество всяких интересных историй про цирковых клоунов… Ему только дай о клоунах поговорить… Или же о какой-нибудь кинокартине про войну! Но Лидуся его прервала:

– Значит, вы сегодня идете в гости, – обратилась она к женщине с книгой. – Так? Голову даю на отсечение, что и вчера вы тоже ходили в гости!

Разумеется, голова Лидуси осталась бы цела, потому что женщина с книгой минувшим вечером действительно была в гостях, и позапрошлым тоже…

– А про зоопарк я даже и спрашивать вас не стану, – гнул свое Панчо. – В последний раз вы, небось, водили ваших детей в зоопарк пять-шесть лет тому назад!

В этот момент толстяк Власакиев, который, как вы знаете, тихо сидел на месте, раздетый до пояса, раскрашенный, как клоун, губной помадой, и изо всех сил прижимал к груди таинственный пакет, вскочил и начал громко кричать, потому что именно в этот момент автобус проехал нужную ему остановку.

– Прекратите это безобразие! – бушевал он. – Немедленно остановитесь и дайте нам всем выйти отсюда! Слышите?

– Да, да! Остановитесь! – поддержал его мечтающий стать Большим Начальником товарищ Манчо Гюлеметов.

– Через полчаса я должен быть в суде! У меня на сегодня назначено слушание очень важного дела! – кричал толстый гражданин Власакиев.

– Вы что, в таком виде пойдете в суд? – оглянулся на него шофер. – Голый? С разукрашенными губной помадой щеками?

– А вы не суйтесь не в свое дело! – оборвал его гражданин Власакиев. – Я им там все объясню! Когда судья меня спросит, почему я явился в таком виде, скажу, что хулиганы похитили автобус, в котором я ехал, и потому я в таком виде!..

– И совсем не хулиганы, а вооруженные лица! – строго одернул его Панчо. – Или вы хотите, чтобы я пальнул из пистолета?

Как видите, наш Панчо почти совсем оправился от смущения. И даже собирался пальнуть из своего пластмассового пистолета… Интересно знать, как бы он это сделал?.. Впрочем, он только потому и грозился, что наперед знал, что ему не придется этого делать. Так и получилось: толстяк Власакиев плюхнулся обратно на сиденье и сказал:

– Лучше не пали! У меня плохо с нервами.

Некоторое время они ехали в полной тишине, пока Лидуся не спросила:

– Извините, пожалуйста, а какое важное дело будет слушаться в суде?

– Очень, очень, важное! Самое важное из всех дел, которые у меня были!

– А что, вам часто приходится бывать в суде?

– Нет, только когда это необходимо… Знаете, из-за чего я в этот раз сужусь? – Толстый гражданин Власакиев вскочил на ноги и, как фокусник, который через секунду вытащит из цилиндра живого зайца, развернул пакет.

– А вот из-за этого!

Угадайте, что он вынул из пакета? Ни за что не угадаете! В бумаге был самый обыкновенный коврик. Такой, что кладут перед входной дверью, чтобы вытирать ноги…

– Вот, мой сосед Генчев закапал его краской! Зеленой!.. Можно сказать, цвета резеды! – возмущенно продолжал толстяк Власакиев. Во всяком случае, глаза его так и сверкали гневом. – Закапал! Но я ему этого так просто не спущу, он меня еще попомнит!

– Как же это случилось? – спросил Панчо.

– Я же сказал, сосед красил дверь, и…

И толстый пассажир Власакиев рассказал историю своего коврика. А дело было так: сосед Власакиева по лестничной площадке Генчев решил заново покрасить входную дверь своей квартиры и закапал краской коврик Власакиева…

– Может, он нечаянно? – предположила Лидуся.

– Может, нечаянно, а может, и нарочно! – с жаром откликнулся Власакиев. – Красит, значит, а я – что? А я стою за дверью и в глазок посматриваю! И что же, вы думаете, я вижу? Вижу, как он стряхивает кисть прямо на мой коврик… Тогда я распахиваю дверь и говорю ему: «Слушай, Генчев, как же ты мог стряхнуть краску прямо на мой коврик!» А он даже не извинился. Знай себе красит и посвистывает. «Генчев, – говорю я ему, – в нашей Конституции написано о неприкосновенности личной собственности, а этот коврик, стало быть, и есть моя личная собственность!..» А он… знаете, что он ответил: «Раз коврик – твоя личная собственность, ты б его и убрал подальше, чтоб я его не запачкал!» А я… а я, стало быть, схватил этот коврик и прямиком к адвокату… – все больше распалялся толстый пассажир, будто перед ним была не Лидуся, а сам сосед по лестничной площадке Генчев. – Восемь лет прошло с тех пор! Я уж и не помню, сколько раз судился. Целых сто восемьдесят левов потратил на уплату судебных издержек!.. Но ничего, я своего добьюсь, рано или поздно его осудят!

– А отчего бы вам не сделать самое простое? – предложил шофер. Надо сказать, что он пришел в такое изумление от всей этой истории, что даже остановил автобус у бровки тротуара. И даже мотор выключил и повернулся лицом к пассажирам.

– И что же, по-вашему, самое простое? – спросил его толстый пассажир.

– Как что? Это же яснее ясного! Покупаете себе новый коврик за четыре лева, и все! Зачем входить в такие расходы! Да на эти деньги можно купить целых пятьдесят ковриков!

– Да! – сказала Лидуся. – Очень просто!

– Я бы тоже так поступила, – произнесла женщина с книгой.

– Да с вами только зря время терять! – махнул безнадежно рукой Власакиев и вытер ладонью свое раскрашенное лицо. – Вы должны меня немедленно выпустить. Я опаздываю. Через полчаса слушание моего дела, а я не могу на нем присутствовать!

– Ну для чего вам судиться! Почему бы просто не купить новый коврик! – не унималась Лидуся.

– Разве дело в деньгах! – мрачно сказал толстяк Власакиев.

– А в чем же?

– Генчева нужно проучить, вот в чем! Неужели вы думаете, что я могу позволить кому-то безнаказанно пачкать краской мой коврик! Да еще при этом не извиняться! Никогда!

– Но ведь на те деньги, которые вы истратили на ведение дела, можно купить по крайней мере сорок новых ковриков! – воскликнул шофер.

– Я вам уже сказал: не вмешивайтесь не в свое дело! – гневно сверкнул на него глазами толстый пассажир. – Ваше дело – нажать кнопку, которая открывает дверцы, чтобы я мог выйти и успеть к разбору моего дела в суде…

– Никаких кнопок! Дверцы откроются только в Южной Хахохихиландии! – строго сказала Лидуся. – Товарищ шофер, трогайте!

Шофер ухватился за руль и включил зажигание. Автобус тут же тронулся с места.

– Ах так, вы за это дорого заплатите! – внезапно взвыл толстый пассажир. – Если из-за вас я проиграю дело, то подам на вас в суд!

При этих словах товарищ Манчо Гюлеметов тоже пропищал своим дискантом:

– И меня вы тоже попомните! Из-за вас я не смогу присутствовать на важном заседании, не смогу сесть в первом ряду, чтобы меня показали по телевизору…

Женщина с книгой и грустный пассажир в выпачканной машинным маслом одежде молчали. Просто сидели на своих местах и смотрели прямо перед собой… И никто не заметил синего автомобиля, что вот уже добрых десять минут шел в хвосте у автобуса. Вид у него был совсем обычный, но, в сущности, это был совершенно необыкновенный автомобиль.

Глава восьмая. Почему синий автомобиль был необыкновенным

А синий автомобиль, ехавший вслед за похищенным автобусом, был необыкновенным, потому что в нем сидели инспектор уголовного розыска Пантифлюшек и его помощник сержант Макрев.

Инспектор с такой редкой фамилией был не слишком высок и не слишком худ, даже скорее его можно назвать низеньким и полноватым. Он сидел рядом с сержантом Макревым, который вел синий автомобиль, и задумчиво попыхивал трубкой. Вы ведь знаете, что во всех детективных романах и фильмах, которые показывают по телевидению, инспектор в самый решительный момент вытаскивает из кармана старую трубку и раскуривает ее с загадочным видом.

– Это, пожалуй, самый странный случай во всей моей практике! – говорил, попыхивая трубкой, инспектор уголовного розыска Пантифлюшек. – Просто уму непостижимо… Похищение автобуса! И кто похитители? Дети! Нет, просто в голове не укладывается!

– Неслыханная история, товарищ инспектор! – поддакивал ему сержант Макрев. – Такое случается раз в сто лет!

Сержант Макрев был усатый, совсем еще молодой человек с высоким лбом и честными голубыми глазами.

– Если бы речь шла о самолете, то еще можно было бы объяснить! – продолжал размышлять вслух инспектор. – Но автобус?

– Да, автобус! – эхом отозвался сержант.

Скажу вам по секрету, он был прямо-таки влюблен в своего начальника – знаменитого и очень опытного инспектора уголовного розыска, раскрывшего на своем веку великое множество загадочных преступлений.

Покурив минуту-две с задумчивым и сосредоточенным видом, инспектор сказал сержанту Макреву:

– Сержант, ну-ка, посмотрим еще раз снимки!

– Что ж, посмотрим, товарищ инспектор! – согласился сержант Макрев и вынул из кармана несколько фотографий.

Что же было на этих фотографиях?

На одной из них был запечатлен автобус с развевающейся как флаг голубой рубашкой толстого Власакиева, на которой, как вам уже известно, губной помадой кто-то вывел крупными буквами: «SOS, нас похитили!» На других снимках можно было видеть Лидусю и Панчо с пистолетами в руках, Лидусю, что-то говорившую шоферу, который слушал ее с широкой улыбкой на лице, обнажающей все его белоснежные зубы и среди них один золотой. А вот Лидуся и Панчо, нахмурясь, смотрят на товарища Манчо Гюлеметова, который грозит им пальцем. Еще один снимок: Панчо почесывает рукоятью пистолета у себя за ухом. И еще – гражданин Власакиев, голый до пояса и пухлый, как подушка, развернул свой бесценный коврик перед изумленными пассажирами…

– Девочке не больше тринадцати, а пареньку лет этак девять, – размышлял вслух инспектор, всматриваясь в снимок, где особенно ясно можно было разглядеть брата и сестру. – Интересно, чем это они вооружены?

– Пистолетами! – доложил сержант Макрев. – Какой-то неизвестной системы! Лично мне они очень напоминают пластмассовые игрушечные пистолеты венгерского производства. Но не могу утверждать это с полной уверенностью.

Инспектор уголовного розыска снова погрузился в свои мысли.

– Если бы мы могли каким-то образом проникнуть в автобус! – сказал он через некоторое время. – Но, как видишь, он не останавливается!

– Да, не останавливается! – подтвердил, покачав головой, сержант Макрев.

– Ежели бы он останавливался на остановках, мы могли бы в него сесть, как все пассажиры…

А похищенный автобус мчался по широкой улице, ожидал на перекрестках, когда загорится зеленый свет, с легкостью обгонял легковые машины и грузовики, и никто из пассажиров не замечал синего автомобиля инспектора Пантифлюшека, который пристроился в хвост автобусу.

– Может, этим ребятам просто захотелось покататься? – предположил сержант Макрев. – Дети есть дети – они страсть как любят кататься… Будь то автобус, поезд или пароход… И эти тоже – сели в автобус и похитили его, чтобы вволю покататься.

– Но почему они пассажиров не выпустили? – в недоумении поднял брови инспектор уголовного розыска Пантифлюшек. – Отпустили бы пассажиров с миром, а сами с шофером поехали бы дальше! Да и вообще, зачем им понадобилось похищать целый автобус! Они преспокойно могли бы купить себе два билета, сесть возле окошка – и катайся себе хоть целый день!

– А может, это опасные преступники, замаскированные под детей? – выдвинул новое предположение сержант Макрев.

– Чепуха! Яснее ясного, что это – дети! У опасных преступников не может быть такого невинного детского взгляда! – отверг это предположение инспектор Пантифлюшек, указав на фотографию Панчо, смотрящего во все глаза на размахивающего руками гражданина Власакиева.

И инспектор снова задумался и запыхтел трубкой… Должен вам сказать, что быть инспектором уголовного розыска и разыскивать преступников или же распутывать истории, подобные этой, с похищением автобуса – дело нелегкое.

– Так или иначе, мы должны во что бы то ни стало проникнуть в автобус! – нарушил молчание сержант Макрев. – А для этого нет лучше средства, чем представиться контролерами… Сядем в автобус и со строгим видом скажем: «Граждане пассажиры, предъявите билеты!..»

– Контролерами представиться нетрудно, да что толку, если они проезжают все остановки! – занервничал инспектор.

– Эх, жаль, что сейчас не зима, – вздохнул сержант Макрев.

– А зачем нам зима? – покосился на него инспектор Пантифлюшек.

– А затем, что тогда мы могли бы одеться во все белое, как снежинки, взобраться на эстакаду и спрыгнуть с нее на крышу автобуса. Автобус проходит под эстакадой, а мы – бух вниз, и на крыше! А что? Идет снег, а мы – просто-напросто две крупные снежинки… А уж с крыши как-нибудь да проберемся внутрь.

Инспектор уголовного розыска молча попыхтел трубкой, а потом задумчиво повторил:

– Прыгаем вниз, как две крупные снежинки, когда автобус будет проходить под эстакадой… Интересно!

– Да, но для этого нужно, чтобы была зима, а сейчас, как известно, лето! – вздохнул Макрев. – И то такое жаркое…

– Интересно, интересно! – словно про себя пробормотал инспектор. А потом оглядел внутренность своего автомобиля.

Сейчас я вам постараюсь описать, что там находилось, чтобы вы действительно уверились в том, что автомобиль этот был поистине необыкновенным.

Сразу же за сиденьем шофера в нем было устроено нечто среднее между небольшой театральной гримерной и магазином готовой одежды. С зеркалом, двумя табуретками, с разными полочками, на которых теснились десятки баночек с гримом и всевозможными помадами, пудрами и румянами, а также лежали парики – белобрысый парик младенца, светловолосый парик самоуверенного молодого человека, парик с профессорской плешью, парик с кудрявым казацким чубом, с девчоночьими косичками и еще всякие разные парики. На крючках была развешана одежда – мужская, женская, детская… Рабочие комбинезоны, черный дирижерский фрак, лохмотья бродяги, тирольское платьице с буфанчиками, малярский передник, весь заляпанный краской, гимнастическое трико… Стояли разные трости, зонты, всякие ботинки, туфли, кеды, сапоги и боты… Там еще были разнообразные головные уборы – кепки, фуражки, шляпы и даже пожарная каска, водолазный скафандр, огромные темные очки, искусственная борода, лыжи, виолончель, старинный фотоаппарат, метла и всякая другая всячина.

Я думаю, что у вас уже нет ни малейших сомнений по поводу синего автомобиля. Синий автомобиль инспектора уголовного розыска Пантифлюшека действительно был единственным в своем роде из всех прочих синих автомобилей, которых хоть пруд пруди на улицах нашего города… Сам же инспектор задумчиво смотрел на все это обилие реквизита и попыхивал трубкой, а сержант Макрев молча крутил баранку. Из опыта он знал, что инспектор обдумывает сейчас очень хитрый план, потому что каждый раз, когда он вот так, прищурясь, смотрел на собранный в их машине реквизит, в его голове рождался очень хитрый и очень умный план…

– Еще немного, и начнется магистраль, не так ли? – спросил инспектор сержанта.

– Так точно, товарищ инспектор!

– А с магистрали свернуть некуда, кроме как к аэропорту?

– Точно, шеф!

Инспектор вынул изо рта трубку и произнес:

– Приказываю обогнать автобус. Нам нужно добраться до эстакады, пока он не свернул с магистрали.

– Есть обогнать автобус, чтобы добраться до эстакады, пока он не свернул с магистрали! – ответил сержант и резко нажал на педаль.

Мотор громко взревел, и машина с огромной скоростью помчалась вперед, оставив позади себя облачко черного дыма. Это был исключительно мощный мотор. Хотя с виду автомобиль был совсем обыкновенный – все, что скрывалось за этой обыкновенностью, было необыкновенным…

Машина инспектора Пантифлюшека неслась со скоростью сто пятьдесят километров в час!