Текст книги "Как выжить в НФ-вселенной"

Автор книги: Чарльз Ю

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 12 страниц)

из руководства «Как выжить в НФ-вселенной»:

Социально-экономическая стратификация

Мир-31 составляют три основных региона, называемые иногда также неофициально районами.

Нижняя часть социально-экономической шкалы представлена внешними областями, не выделяющимися заметными отличительными признаками и не относящимися к конкретному жанру. Следует отметить, что, несмотря на используемое иногда наименование «реальность», области эти отличаются от остальных регионов только в количественном, но не в качественном отношении. По природе своей они одинаковы и различаются лишь степенью развития.

На противоположном конце диапазона располагаются богатые районы с преуспевающим населением – верхний средний класс и выше. Движимые, как правило, стремлением к «аутентичности» либо ностальгией по определенной эпохе, они тратят много времени и средств, искусственно воспроизводя антураж внешних областей. Содержание таких «садиков реальности» обходится весьма недешево, однако в данной страте они являются необходимым символом статуса и предметом гордости владельца, тем большей, чем правдоподобнее стилизация.

Все остальное пространство занимают обширные благополучные районы среднего класса, поделенные на специфические НФ-зоны и составляющие основную часть Мира. Несколько десятилетий назад семьи из внешних областей так называемой «реальности» получили возможность переселяться сюда, однако далеко не все могут себе это позволить, с финансовой точки зрения. Хотя в последние годы на данном направлении отмечается некоторое улучшение, многим иммигрантам, несмотря на все усилия, иногда десятилетиями так и не удается влиться в число полноправных обитателей НФ-зон. Они вынуждены селиться в нижнесреднем пограничье между НФ и «реальностью».

Эти территории, хоть и относятся формально к НФ, реализованы с меньшей скрупулезностью, чем прочие части региона. Исходы хроноповествовательных линий могут носить здесь куда более случайный характер в силу фактически прямого контакта с несовершенной физикой Мира-31. Как результат – общее качество мировосприятия значительно проигрывает по сравнению со средним и высшим регионами и в то же время, в силу двойственной природы, стохастичности и отсутствия четкой направленности, не может сравниться с бесприкрасной, однако внутренне непротиворечивой реальностью.

13

Когда живешь так, как я, а потом вдруг оказываешься в городе, все сильно запутывается. Так странно – я вроде уже десять лет как работаю, а здесь только неделя прошла. Все техники на это жалуются. Только попадая сюда, вспоминаешь, что твоя жизнь, хоть и умещается в коротенький промежуток времени, все же в настоящем, и что она, настоящая жизнь, – здесь, ждет тебя, не понимая, куда ты пропал, и проходит без тебя. А еще тут, оказывается, есть люди, которые тебя знают, думают о тебе, может быть, даже рады были бы тебя увидеть.

Я, правда, ни с кем встречаться не хочу. Я здесь всего на одну ночь, и мне нечего предъявить за прошедшие десять лет, кроме зарплатных чеков, которые я аккуратно, каждые две недели, получал от той самой компании, что год за годом делала жизнь моего отца все более невыносимой.

Опять в метро. Еду на окраину города, выхожу за две остановки до конечной. Пробираюсь мимо старых домов, обхожу бетонированную спортплощадку – по ночам туда лучше не соваться, – взбираюсь на насыпь в месте, где подземка превращается в надземку, поворачиваю за угол, и я на месте.

Стоя рядом с контейнерами для мусора, смотрю на окно кухни. Мама там, моет овощи. Сейчас два часа тридцать одна минута и пятьдесят восемь секунд. Ровно в два тридцать два она поднимет голову и улыбнется. Да – взгляд в окно, улыбка.

Окно на втором этаже. Подпрыгнув, хватаюсь за перекладину пожарной лестницы, забираюсь по ней, перекидываю ногу через перила и оказываюсь на балконе. Мама стоит ко мне спиной. Пригнувшись, наблюдаю через окно, как она снует по кухне, накрывая стол на двоих.

– Входи, – говорит она. – Будешь апельсиновый сок? Я выжму.

Говорит она, конечно, не со мной. Ну то есть со мной, но не с тем мной, который я. Она в хроноцикле, повторяющем, раз за разом, один и тот же отрезок времени – один час, больше ей не по карману. Я обещал по возможности доплатить, чтобы было часа полтора, но она только потрепала меня по руке и сказала, что сперва мне нужно наладить собственную жизнь. Что бы это ни значило.

Подойдя к столу, мама накладывает тарелку и ставит перед моим местом. Поднимает голову, словно что-то припоминая, как будто почувствовав мое присутствие.

– Привет, мам, – говорит кто-то позади меня.

Она поворачивается и выглядывает в окно. Голос принадлежит тому мне, который голографическая копия. Он забирается на балкон тем же манером, что и я сам.

– Заходи быстрей, – говорит она. – На улице холодно.

– Я соскучился.

– Накладывай себе рис.

Мой двойник садится за стол, а мама все хлопочет вокруг, почти не глядя на него. Ничего не изменилось. Быть при деле, заботиться о ком-то – вот все, что было ей нужно, все, чего она хотела от жизни.

Так проходит какое-то время. Я смотрю на другого себя – ее представление обо мне. Тот смотрит на нее, как она занимается то одним, то другим. Уши и нос у меня уже порядочно замерзли, и я бросаю взгляд на часы. Да, уже двадцать восемь минут.

Мама выбрасывает оставшееся на тарелках, моет их и снова принимается за готовку. Так, значит, хроноцикл подходит к концу. Прежде чем он возобновляется, я стучу в окно – легонько, чтобы не напугать ее, но она все равно едва не падает в обморок.

Вырванная из хроноцикла, она выглядит потерянной и, кажется, не особенно мне рада. Мы столько не виделись, что это как бередить старую рану. Теперешняя короткая встреча – напоминание о том, как нескоро она увидит меня вновь.

Она открывает окно, но в квартиру не зовет.

– Ты не звонишь никогда. Никогда. Неужели трудно?

– Да, да, прости.

– Мне плохо здесь. Зачем ты меня сюда отправил? Забери меня отсюда, пожалуйста, забери. Мне плохо здесь.

– Мам, не я тебя сюда отправил.

– Да, правда, правда. Ты хороший мальчик.

– Нет, не хороший.

– Ну ладно, ладно, не хороший.

– Прости меня, мам.

– Ничего, ничего.

– Тебе неинтересно, за что я прошу прощения?

– Ты не звонишь.

– Нет, не за это.

– А за что?

– Так. Ни за что. Не знаю.

– Все хорошо, все хорошо.

– Я, наверное, пойду, мам.

– Да, иди, иди. Я понимаю. У тебя своя жизнь.

– Я буду звонить чаще. Обещаю.

– Не обещай, – говорит мама. – Подожди немного. – И выходит из кухни.

Мама помогала мне со школьными уроками, с грамматикой, например. Она неплохо в ней разбиралась, притом что английский был для нее не родной, и она не говорила на нем до того, как приехала сюда с того же самого затерянного посреди реальности маленького островка, что и отец. Дома, в быту, в семьях там говорили на своем, местном наречии, а в школах насаждался язык метрополии, язык основного населения страны, так что тот единственный язык, который знаю и на котором говорю я, она выучила только третьим и к тому же в зрелом возрасте.

И все же, особенно если учесть все это, английский она знала вполне прилично, хотя и не говорила так же свободно, как отец. Она всегда переводила все в голове и так и не научилась думать по-английски, что в общем-то неудивительно. Особенно сложно ей давались времена глагола, для нее они так и не стали чем-то естественным – в ее родном языке хватало, как правило, одного инфинитива.

Когда мы занимались грамматикой, я сидел за кухонным столом с тетрадью и карточками, на которые записывались спрягаемые глаголы, а мама мыла посуду, готовила ужин, вытирала пол. Мне было шесть, семь, восемь лет – еще маленький, еще ее, мамин. Я пока не успел выйти на линию «отец – сын», не вступил в мир оправдания или неоправдания надежд, соперничества и соревновательности, не вырвался из безопасного уюта материнского тепла, не покинул границ ее пространства ради огромной, бесконечно изменчивой НФ-вселенной. Так что грамматику я постигал с мамой, от нее мое первое понимание хронограмматических принципов – настоящее, прошедшее, будущее. Я падаю/я падал/я буду падать. Я люблю свою маму. Я всегда останусь с ней. Не знаю, что бы я без тебя делал. Не знаю, что я без тебя буду делать. Таким я узнал будущее время – беспокойство, закодированное в наклонении, беспокойство в предложениях, в мыслях, в языке, в грамматике.

Беспокойство для мамы было способом существования, механизмом сцепления с жизнью, якорем и опорной точкой в этом мире. Ящиком, в котором можно укрыться от настоящего, воскрешая прошедшее и пытаясь примириться с будущим.

Через несколько минут мама возвращается с какой-то коробкой в руках, подходит к окну и ставит ее передо мной на подоконник.

– Вот, вчера нашла в твоем шкафу.

Коробка размером примерно с обувную, завернута в коричневую оберточную бумагу, да так, что не видно ни единого шва, ни единой складочки.

– Вчера? Зачем ты выходила из цикла? И что тебе понадобилось в моих вещах?

– Ты ведь не живешь здесь уже. Столько одежды, которую не носишь.

– Ма, но ведь ей, наверное, лет пятнадцать, не меньше.

– И что? Она плохая? Я покупала, что ты просил. Помнишь? Для тебя покупала. Видишь, на мне твоя кофта? Сидит хорошо. И еще у тебя много комиксов. Они, наверное, дорого стоят сейчас. Ты мог бы их продать. Продай их. Я найду их, и ты их продашь. Они только лежат зря.

– Ты не ответила.

– Про что?

– Ты выходишь из цикла?

– А ты думаешь, мне хватает одного этого? Там неплохо, я не жалуюсь, но ты решил – это все, что мне нужно, ничего больше, до самого конца?

– Мам… Господи, мама. И ты мне только теперь об этом говоришь? Почему – как же так, почему ты мне раньше ничего не сказала?

– Раньше когда? Раньше сегодня или раньше в прошлом году? Или когда ты показал мне проспект?

– Мам, я… Прости, я… Прости.

– Ты не можешь остаться, я понимаю. Понимаю. Не можешь? Да, не можешь, конечно. Нет? Хоть ненадолго?

– Мам…

– Ничего, ничего.

– Ты же знаешь, я бы хотел, но не могу. Не могу. Ты ведь понимаешь.

– Да, да, ну иди, иди. Ничего, ничего. Ты хороший сын. Ничего, я не обижаюсь. Мне тоже пора готовить. Все хорошо, все хорошо.

Она закрывает окно, отворачивается и возвращается к своей жизни, умещающейся в шестьдесят минут.

По дороге домой мне встречается сексбот. Она одиноко стоит рядом с пустым стеклянным купюроприемником. Это устаревшая модель с пышными формами и кукольно-красивым личиком, на котором особенно выделяются глаза – кроме них почти ничего и не замечаешь. Я, правда, успеваю увидеть еще темные волосы. Прическа тоже, кажется, уже слегка вышла из моды, но тут мне, конечно, судить сложно.

Пытаюсь пройти мимо, но она жестом останавливает меня. Что-то в ее взгляде – хоть я и знаю, что это и не взгляд вовсе – заставляет меня подчиниться.

Она просит одолжить ей немного денег. «Зачем?» – спрашиваю. Отвечает, что никто не покупает ее, и она хочет купить сама себя.

Нашариваю в кармане пятерку.

– Боюсь, на много тут не хватит.

– Вообще-то это очень даже неплохо.

Она так радуется несчастным пяти долларам, что мне становится грустно. В этом мире даже сексботы одиноки. И нет ни по-настоящему плохих людей, ни по-настоящему хороших. А может, и не было никогда? Каждый как будто только изображает кого-то, все время думает – а сейчас я правильно сделал? А вот так хорошо? Похоже у меня получился негодяй, нормально вышел герой?

По улице движется облачко мелодии, чуть растрепавшееся, но практически целое. Прибавляю шаг и успеваю к самому концу. Это симфонический оркестр, чудесное, наполняющее все вокруг звучание. В такие моменты – ну вот бывает, что вдруг услышишь какой-то кусочек, и музыка именно та, которая нужна тебе именно сейчас, – ты вдруг ощущаешь, чувствуешь, что она не отсюда, она послана тебе кем-то, пришла из иного мира, из иной Вселенной, напоминая о том, чего ты никогда не видел, но о чем всегда знал в душе. Другой, особенный, необыкновенный мир касается тебя, и ты до последнего цепляешься за звуки скрипок, пытаясь задержать, остановить мгновение и гадаешь: попадешь ли ты когда-нибудь в этот, лучший мир или, может быть, он уже здесь, вокруг нас, и всегда был здесь, просто мы не замечали его.

К себе я возвращаюсь часам к пяти утра. Эд с трудом разлепляет глаза, но все же поднимается мне навстречу. С зубной щеткой и полотенцем иду к раковине в конце коридора. Зеркало показывает меня в прошлом, миг назад, в момент, когда отразились лучи света. Чищу зубы, сплевываю, тру лицо, смывая въевшееся в поры дыхание города. Слишком много новостного тумана, слишком много дешевого парфюма сексботов. Ночь в затерянном полумегаполисе осаждается на коже и волосах частичками мертвых роботов, пылью чьих-то снов, прахом кошмаров.

Засыпая, я вижу через окно расщепившую город линию излома – место, где наш мини-мир остался незавершенным. Уже засыпая, я вижу – не знаю, во сне или наяву – под завернувшимся краем неба другой, скрытый от наших глаз пласт реальности, присутствующий везде, всюду и всегда.

из руководства «Как выжить в НФ-вселенной»:

Организация быта, эмоциональные аспекты

Доступные в городе услуги включают:

– создание голограммы бывшей;

– просмотр альтернативных жизненных вариантов с поминутной тарификацией.

Доступные в городе товары включают:

– фальшивые воспоминания о родном доме (жевательная резинка);

– аэрозоль ностальгии по ушедшим летним денькам;

– около шести тысяч разновидностей сексботов;

– роботов-собутыльников;

– роботов-компаньонов различной степени человекоподобности.

14

Так вот оно и происходит: я стреляю себе прямо в живот. В смысле, не настоящему себе, а другому, будущему. Убиваю будущего себя.

А что мне еще оставалось? Разве я мог поступить как-то по-другому?

Мое тело отвыкло от таких нагрузок, и после целой ночи шатаний по холоду я свалился без задних ног. Проснулся оттого, что высоко поднявшееся солнце светило в глаза, и сообразил – дело труба. Проспал я неслабо, было уже четверть двенадцатого. Быстро побросав вещи в сумку, одной рукой я подхватил Эда, другой – сверток, который дала мне мама, и помчался в ангар 157.

Вот я уже здесь, внутри громады с кондиционированным воздухом. Время – одиннадцать сорок пять. У меня всего две минуты. Спускаю Эда на пол, и мы бежим вдоль бесконечных рядов совершенно одинаковых МВ-31. Направо, потом налево и прямо, прямо, прямо до самого отсека 31-31-А. Кажется, успеваем. По моим часам, у нас еще одиннадцать секунд в запасе.

Робот-ремонтник смотрит на огромное табло в воздухе, где отсчитываются секунды. Надеется, гад, что я опоздаю. На бегу я вдруг вижу этого парня, меня из будущего. Он выходит из машины вместе со своим Эдом, тоже будущим, и рюкзачок с инструментами у него такой же, и даже такой же коричневый бумажный сверток в руках, и я, кажется, совсем теряю голову, начисто забываю все занятия по технике безопасности в НФ-мире и вместо того, чтобы бежать, выхватываю свой корпоративный парадокс-нейтрализатор – опытный образец – и наставляю на него. Он выбрасывает вперед правую руку, хватает ствол, тянет вниз, и выстрел, один-единственный, случайный, приходится вместо груди в живот, и все это так быстро, он что-то говорит, и я успеваю разобрать: «Ты найдешь все в книге. Книга – ключ ко всему», ни хрена не понимаю: что за книга еще, а тут уже все ревет, мой выстрел запустил систему сигнализации, сирены воют, лучи света мечутся, официальный голос по громкоговорителю в шуме и треске вещает что-то официальное, и ангар в две квадратных мили сплошь наполняется оглушительным эхом. Эд – будущий Эд – в панике улепетывает, не разбирая дороги, и я близок к тому, чтобы рвануть следом, я ведь – мать, мать, мать! – только что своими руками уничтожил собственное будущее, но ко мне уже со всех четырех сторон бегут по проходам копы, и мне остается только запрыгнуть в машину времени, из которой вышел будущий я (не знаю даже – моя она? Его? Наша общая?). Я поздно замечаю, что люк открыт не до конца, вмазываюсь коленкой о сплав серебра и иридия, вмазываюсь так, что коленка только что на куски не разлетается, в каком-то кошмарном полупадении-полукувырке вваливаюсь внутрь и ору от боли, ору изо всех сил на МИВВИ: «Пошла-пошла-пошла-пошла-пошлааааааа!!!»

ФРАГМЕНТ СХЕМЫ ВРЕМЕННО́ГО ЦИКЛА ЧЮ

Расшифровка:

ЧЮ-1 – «настоящий» Чарльз Ю.

ЧЮ-2 – «будущий» Чарльз Ю.

А – ЧЮ-1 оставляет МВ-31 в ангаре 157.

В – ЧЮ-1 видит ЧЮ-2 выходящим из МВ-31 и стреляет в него.

С – ЧЮ-1 возвращается на МВ-31 обратно к событию В, зная, что при выходе из капсулы займет место ЧЮ-2 и будет застрелен ЧЮ-1.

D – неизвестное событие в будущем, которого ЧЮ-1 не может достичь.

X – некоторый момент времени, в который ЧЮ-1 узнает о себе что-то важное.

ВС – интервал между событиями В и С определяет «протяженность» цикла.

Примечания:

– Интеграл по объему от функции, определяющей параметры цикла, отражает максимальное количество жизни, отведенное ЧЮ-1, включая горе и радость.

– Традиционно считается, что для выхода из зацикливания хронопутешественнику необходимо отказаться от собственных воспоминаний.

– Истинная протяженность отрезка ВС может существенно отличаться от его субъективной продолжительности при ретроспективном анализе хронопутешественником своих ощущений, то есть одно мгновение может растянуться для него на месяц.

(Модуль «β»)

из руководства «Как выжить в НФ-вселенной»:

Что делать, если вы оказались заперты внутри временного цикла:

1) постарайтесь определить последовательность событий, составляющих цикл;

2) необходимо помнить, что, скорее всего, это ваша собственная вина;

3) очевидно, вы – не важно, по какой причине – вступили во взаимодействие с самим собой;

4) если вы хотите остаться в вашей нынешней реальности, вам необходимо воспроизводить все свои действия строго в том же порядке; в противном случае существует вероятность непреднамеренного изменения собственного прошлого и перехода в другую, альтернативную реальность;

5) установив, в какой последовательности происходят события, постарайтесь выяснить, чем обусловлен такой ход вещей;

6) выясните, не удастся ли вам, будучи запертым внутри цикла, узнать что-то о себе самом;

7) в большинстве случаев ничего узнать вам не удастся. Вы просто будете двигаться по кругу, пока это не надоест вам настолько, что вы решите вырваться из него любой ценой, даже ценой собственной жизни, ценой выхода из реального мира в некий иной мир.

15

Я в капсуле. Коленку разрывает пульсирующая боль. Пытаюсь завернуть штанину и посмотреть, что же там.

Черт бы все побрал. Сказать, что дело плохо – значит, ничего не сказать. Каждый боится, что однажды в его жизни наступит такой день – день, когда ты перестаешь двигаться вперед и начинаешь двигаться по кругу.

Я попал во временной цикл.

МИВВИ утешает меня, мол, не стоит себя винить. Со всеми случается, с некоторыми даже по собственной воле. Я отвечаю, что мама не в счет. Матери вообще не в счет. Да и, говорю я, когда обычно такое происходит? Когда ты уже что-то совершил, когда тебе уже есть что вспомнить, а не когда ты еще совсем молод, еще ничего в жизни не успел, а она вдруг взяла, да и кончилась, да еще так по-идиотски. Это надо же – самому пристрелить свое будущее. Прямо в живот. Я сам засунул себя во временную петлю. Видимо, теперь можно и успокоиться – мой хрономаршрут установлен раз и навсегда.

В довершение ко всему, когда мы выбираемся из ангара, я вдруг замечаю оставшегося внизу Эда. Свесив язык, он в замешательстве смотрит на меня.

Вызов от Фила. Не сообщение, как обычно, – в капсуле раздается его ненатуральный голос. Конвертер имитирует послоговое произношение, получается что-то среднее между игрушечным синтезатором речи и пятилетним пацаненком, изображающим робота, но Фил уверен, что говорит совершенно нормально.

– При ветдружи ще, чтота мутебя стря-аас лось?

– Сам не знаю, Фил. Кажется, я психанул. Увидел этого идиота и думаю – хрена с два я дам ему запихать себя в хроноцикл.

– Тебенеза чем бе-ежать. Вот! Слышишь? Правильно я говорю? Бе-ежать не-енужы но. Ва-азвращай сявгла выный офис.

– Не могу, Фил, ты сам знаешь.

– Еще ка-акмо жешь. Вы пьемпи вка и всепо решаем.

– Нет, Фил, ничего не получится. С пивком точно. А знаешь почему?

Вот опять та же самая фигня. Вы когда-нибудь ловили себя на том, что сейчас наговорите чего-нибудь такого, о чем потом будете жалеть? Ведь чувствуешь, что надо остановиться, что зашел слишком далеко, но в голове как будто рычажок какой-то щелкает и ты прешь все дальше и дальше.

– Фил, ты просто компьютерная программа. Ты не знал, да? Ты не в курсе? Ну давай, попробуй сам проверить, убедись.

На секунду повисает гнетущая тишина. Все как тогда. Я как будто снова сижу с отцом в машине, припаркованной перед видеопрокатом. Потом Фил откликается. Он уже не использует речевой синтезатор.

ВИДИМО, ТЫ ПРАВ. Я МЕНЕДЖЕРСКАЯ ПРОГРАММА. НАВЕРНОЕ, НУЖНО СКАЗАТЬ ЖЕНЕ.

ГОСПОДИ, ФИЛ, ПРОСТИ. НЕ ЗНАЮ, ЧТО НА МЕНЯ НАШЛО. Я ПРОСТО ПОШУТИЛ.

СТОП. Я ПОНЯЛ. ОНА ВЕДЬ ТОЖЕ НЕ НАСТОЯЩАЯ, ДА? И ДЕТЕЙ У НАС, ЗНАЧИТ, ТОЖЕ НЕТ?

ФИЛ, ПРОСТИ, ПРОСТИ МЕНЯ. ЗАБУДЬ О ТОМ, ЧТО Я СКАЗАЛ. ДАВАЙ СЧИТАТЬ, ЧТО ЭТОГО НЕ БЫЛО, ЛАДНО?

НЕ МОГУ. Я НЕ УМЕЮ ЗАБЫВАТЬ. ЗАБЫВАТЬ, НАВЕРНОЕ, ХОРОШО. ДА?

Хуже всего, что Фил даже не злится. Этого он тоже не умеет, у него нет такой функции.

НУ, МНЕ ПОРА. ДУМАЮ, ЭТО К ЛУЧШЕМУ, ЧТО ТЫ МНЕ СКАЗАЛ. ВСЕГДА ЛУЧШЕ ЗНАТЬ ПРАВДУ. НАВЕРНОЕ. А НАСЧЕТ ПИВКА ТЫ ВСЕ-ТАКИ ПОДУМАЙ. ШУТКА. ХА-ХА.

Я ЗНАЮ, ЧТО ЭТО НЕВОЗМОЖНО. НО МЫ ВСЕ РАВНО МОЖЕМ ВСТРЕТИТЬСЯ. ТЫ БУДЕШЬ ПИТЬ, А Я НУ, ЧИСЛА ПОСКЛАДЫВАЮ ИЛИ ЕЩЕ ЧЕМ ЗАЙМУСЬ.

Лицо МИВВИ на экране меняет выражение на «легкое неодобрение» – самое суровое из возможных. Я выхожу из себя: «Какого хрена ты на меня так смотришь?». Слишком грубо, грубее, чем я думал, так грубо нагрубить я не хотел.

МИВВИ уходит в спящий режим – ей нужно остыть. Я остаюсь один, в тишине, вне времени, вне пространства. Иногда мне кажется, что именно этого я и добиваюсь. Почему-то я всегда отталкиваю от себя всех и вся. Само так получается. Моментов, когда на самом деле приходится делать выбор, и без того немного – чаще всего мировая хронолиния просто несет меня вперед, но даже в тех редких узловых точках, на развилках, где что-то действительно зависит от свободы воли, я умудряюсь сделать больно кому-то, кого люблю, кого должен бы оберегать. Я по-доброму отношусь к незнакомым людям, которым чиню машины, к случайно встреченным сексботам, которые просят одолжить им денег, но с теми, кто мне по-настоящему дорог, все заканчивается вот так. С мамой, с Филом, с отцом.

Можно валить все на этот идиотский, недоделанный мир, где все так плохо, что даже не осталось по-настоящему плохих людей. Но что, если их и не было никогда? Были только вот такие, как я. А значит, я и есть плохой человек. И героев никогда не было. Герой – это тоже я. Герой с дырой – в животе и в будущем.

Может, будущий я и хотел, чтобы я понял – не стоит оно того. Пытался положить конец всему этому. Либо он стреляет в меня и получается временной парадокс, либо я стреляю в него и лишаю себя будущего. В любом случае проблема решена, и никаких больше ни забот, ни тревог. Я уже сейчас готов отправиться обратно, в тот момент, когда я еще не успел испортить Филу сегодняшний день и всю оставшуюся жизнь, и пусть прошлый я меня застрелит – я этого вполне заслуживаю. Но вообще, наверное, всему свое время. Мое от меня не уйдет.

Потом я замечаю на панели управления какую-то книгу. Беру в руки, провожу ладонью по задней обложке. Вижу вроде в первый раз, но чувствую – как будто что-то знакомое, как будто уже догадываюсь, что это. Переворачиваю и читаю заглавие. Книга, которую я держу в руках, называется «Как выжить в НФ-вселенной».