Текст книги "Человек на поводке"

Автор книги: Чарльз Вильямс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 12 страниц)

Глава 12

Полетт по-прежнему с мольбой смотрела на Ромстеда. Он указал в сторону гряды и согнул указательный палец, как бы спуская курок. Непонимающе пожав плечами, она закрыла глаза; он понял, что она держится из последних сил. Такое длительное напряжение способно сломить кого угодно. Он снова оглянулся. Кэррол вытащил из машины два больших чемодана и направился к ним. Чемоданы, похоже, были тяжелыми; иначе и не могло быть. Два миллиона долларов в любых купюрах представляют собой приличное количество плотно упакованной бумаги. Тени становились все длинней; через час совсем стемнеет.

Брукс приближался. Вот он уже в пятидесяти ярдах. Ромстед высунул голову в окно и крикнул:

– Que tal, amigo? Hace muchos anos2222
  Как дела, друг? Сто лет не виделись (исп.).


[Закрыть].

Кэррол ни слова не понимал по-испански, да и ответ его все равно не был бы услышан. Он только покачал головой, продолжая идти.

Кэррол подошел к машине сзади и поставил чемодан на землю.

– Давненько не виделись, Бруки, – произнес в окно Ромстед. Он никогда не называл его Бруки. – Помнишь ту резню в barrio2323
  Селение (исп.).


[Закрыть] на озере Титикака? – Кэррол был единственным человеком, кому он рассказывал эту историю.

– Когда они прислали нам Ромиреса в двух ящиках вместе со скатанным пончо? – подхватил Брукс. – Разве такое забывается? – Так, все в порядке, он готов. Кэррол поднял крышку багажника. Конечно, он видел снимки и знал, для чего предназначался стальной ящик…

И тут Ромстед заговорил прямо в подслушивающее устройство.

– Чем ты их наполнил? – спросил он. – Термитом или кислотой?

– Кислотой, – тут же сообразил, что ответить, Брукс. – Слишком уж муторно возиться с зажигательным устройством для термита.

– Азотной? – поинтересовался Ромстед, подмигивая Бруксу в зеркало.

– Серной. – Брукс осторожно, словно в чемодане лежали яйца, положил его на место. – В каждом чемодане по две литровых фляжки с глубокой насечкой бок о бок лежат. Если он взорвет все это, то получит два миллиона долларов в виде чудненькой зеленой слизи.

– С пузырьками, – добавил Ромстед. – Не торопись укладывать второй чемодан. На этой гряде засел снайпер. Я дал маху, сразу не сообразил что к чему. Его ружье пристреляно на двести ярдов, но мне удалось увеличить расстояние где-то до восьмисот – девятисот ярдов, однако он виртуоз. Он не станет стрелять, пока ты не закроешь багажник, поэтому как только его захлопнешь, бросайся на землю по эту сторону машины; я дам задний ход и прикрою тебя, чтобы ты мог добраться до своего грузовика.

– Нет. – Брукс покачал головой. – Тогда он взорвет все к чертям собачьим. Чтобы достать меня. Он это сделает, стоит мне двинуться к шоссе.

– Вряд ли, – возразил Ромстед. Брукс поднял второй чемодан. Потом не торопясь, словно времени у него целая вечность, закрыл крышку стального ящика.

– Не слишком уж полагайся на это, – сказал Брукс. Потом резко захлопнул багажник, развернулся и бросился бежать, низко пригнувшись и петляя.

Кэррол явно застал стрелка врасплох, так же как и Ромстеда, поэтому первый выстрел прогремел лишь тогда, когда Брукс отбежал ярдов на двадцать, сразу же вслед за выстрелом, раздавшимся со стороны гряды впереди Кэррола, но в добрых десяти футах от дороги. К тому времени Ромстед подал машину задним ходом, пытаясь прикрыть Брукса. Поднялся еще один фонтанчик пыли, уже на самой дороге, но когда Брукс резко рванул вправо и оказался от него футах в пяти, Ромстед тоже круто взял вправо, но понял, что от него будет мало толку. Брукс бросался с одной стороны дороги на другую, и Ромстед мог случайно наехать на него. Кэрролу оставалось до грузовика уже меньше тридцати ярдов.

Прогремел еще один выстрел, но Ромстед не видел, куда попала пуля; видимо, пролетела над машиной. И тут, не добежав двенадцати – пятнадцати ярдов до пикапа, Брукс упал. Следом раздался звук выстрела. Ромстед выругался и снова подал машину задним ходом, однако Брукс почти тут же вскочил на ноги. Он прихрамывал и держался за левую ногу. В тот момент, когда Кэррол схватился за дверцу, в ней разлетелось стекло. Наконец он забрался в кабину, взревел мотор, пикап в бешеном развороте занесло на неровной дороге, и, резко набирая скорость, он умчался прочь.

Трудно определить, насколько серьезно ранен Брукс. Много ли крови он потерял, как долго продержится, сможет ли добраться до шоссе? На эти вопросы ответа не было. Ромстед с яростью врубил переднюю передачу. Машину бросило вперед. Он вдавил педаль акселератора и услышал визг покрышек. Интересно, собирается ли стрелок заняться теперь им? Если это Центровой, то вполне возможно. Ему известно, как разрядить заряд взрывчатки. Ведь он может забрать деньги прямо здесь, хотя прекрасно знает, что округа наводнена полицией. Ну а Техасец слишком глуп, чтобы на что-то решиться. На скорости шестьдесят миль в час машина почти уперлась в ближний край гряды. Очнувшись от мыслей, Ромстед понял, что Полетт кричит ему, повторяя снова и снова:

– Разве мы не возвращаемся? Бога ради, ответьте, мы не возвращаемся?

– Нет, – ответил он.

И тут треснула форточка бокового стекла со стороны Полетт. Сначала в нем появилось отверстие, а потом оно покрылось диковинным узором, похожим на паутину; осколки стекла полетели внутрь машины. Полетт закричала, судорожно захватывая воздух, потом пригнулась вперед. Когда машина снова двинулась, Ромстед услышал, как вторая пуля ударилась о кузов. Им нельзя возвращаться. В ту самую минуту, как он развернет машину, Кесслер взорвет ее. Кислота кислотой, но ему теперь нечего терять – деньги-то все равно уйдут от него. И Кесслер сделает все, чтобы остаться победителем. Теперь известно, кто он такой, и даже если ему повезет и он скроется, то ФБР отыщет его через несколько дней. Все это так, но пока Ромстед двигался вперед, направляясь в выбранное указанное ему место, Кесслер не станет торопиться со взрывом.

«По крайней мере в течение ближайших нескольких минут, – подумал Ромстед. – Потом они еще раз хорошенько все обдумают». Разве сможет кто-то вот так, впопыхах, взять и уничтожить два миллиона долларов? А раз появилась трещина сомнения, то она будет расти. А он, Ромстед? Он тем временем должен выбраться из машины, пока никто не сообразил, что у него на уме, – ведь им же слышно все, абсолютно все, что он делает. Очень может быть, что все его старания окончатся взрывом, однако наступают моменты, когда неизбежность катастрофы становится слишком вероятной, тогда уже шансом больше или меньше, особого значения не имеет.

Ромстед оглянулся назад. Он больше не видел пикапа, тот взвинтил такой пылевой смерч, что разглядеть, что происходит с машиной, было невозможно. Кажется, погони за Бруксом не было, но и в этом не было полной уверенности, все скрывали клубы пыли, поднятые их машинами. Впереди начиналась пересеченная местность; где-то там цель, к которой стремился Ромстед.

Однако он гнал машину слишком быстро. Глубокая выбоина – и на какое-то мгновение все четыре колеса зависли над землей. Ромстеду показалось, что он парит в вышине и наблюдает за всем с невозмутимостью постороннего; если они не взорвутся и в целости и сохранности спустятся на землю, то ему следует слегка поостыть. Он перевел рычаг и сбавил скорость. Теперь справа от них тянулась скальная гряда с разбросанными по склонам здоровенными валунами и прямо впереди, как раз между двух таких валунов, дорога ныряла в глубокий каньон. Въезжая в него, Ромстед сбросил скорость сначала до тридцати, а потом и до двадцати миль. Кесслер – где бы он ни засел – теперь не видел их, но по-прежнему мог слышать.

С обеих сторон склоны постепенно сближались и становились все круче. И тут Ромстед увидел, то, что искал. Вдоль подножия склона с левой стороны дороги лежало несколько огромных валунов размером с машину. Видимо, они сползли вниз во время сильного обвала, причудливо нагромоздившись внизу. По форме один из них вполне годился для задуманного. Дав задний ход, Ромстед отъехал на несколько ярдов и остановился рядом с этим валуном. С этой стороны камень почти вертикально уходил вверх, а небольшой выступ на его поверхности должен был помочь делу. Высунувшись в окно, Ромстед посмотрел на дверцу машины.

За шайбой и гайкой торчал еще полутора-дюймовый конец стержня с резьбой. Придется бить по нему, двигаясь задним ходом; если двигаться вперед, то стержень может разрезать их пополам – если его вообще удастся вырвать из обшивки двери. Он подал машину чуть-чуть вперед, вывернул колеса и оглянулся, чтобы определить направление удара. Подняв голову, Полетт Кармоди смотрела на Ромстеда в каком-то оцепенении, пытаясь угадать его намерения. А он снова включил заднюю передачу и резко двинул назад, слегка выворачивая руль, чтобы проехаться дверцей по зазубренной, почти вертикальной поверхности валуна.

Послышался скрежет рвущегося металла, и дверная ручка отвалилась вместе с куском обшивки. Но колеса машины вертелись на месте, с визгом врезаясь в землю. Видимо, он выбрал слишком крутой угол и машина зависла на валуне. Ромстед переключил передачу, дернулся на несколько футов вперед и снова двинулся назад.

– Господи помилуй! – промолвила Полетт Кармоди и закрыла глаза.

Ромстед старался не думать о реле взрывателя. Они с грохотом врезались в валун; снова заскрежетал металл, и Ромстед изо всех сил надавил на акселератор, чтобы не застрять на месте. Дверца прогнулась внутрь, на мгновение машина замерла. И среди хаоса звуков разрываемого металла, оглушенный визгом колес, он услышал, как молится Полетт:

– ..да святится имя Твое, да приидет царствие Твое…

Он еще раз повторил маневр, и, когда машина оторвалась от поверхности валуна, в обшивке дверцы зиял пролом, а металлический стержень торчал в четырех дюймах впереди Ромстеда. Он остановился и выглянул наружу.

Стержень проломил металлический лист дюймов на пять, и отверстие имело почти такую же ширину, как и шайба, один край которой уже и так вошел в дыру. Ромстед ухватился за стержень обеими руками, как штангист, ладонями вверх, вжался локтями в спину сиденья и надавил. Ничего не произошло. Он расслабился и снова надавил вверх. Раздался звук, подобный звуку рвущейся гитарной струны, шайба проскочила в отверстие, и стержень подался вверх. Ромстед вырвал его из внутренней обшивки дверцы, снял кольцо своей цепи и протолкнул конец стержня между скованных рук Полетт. Конечно, стержень не мог пройти сквозь отверстие в правой дверце: мешали шайба и гайка, все еще остававшиеся на месте. Избавиться от них можно было лишь с помощью ножовки, но теперь решающего значения это уже не имело.

Полетт Кармоди открыла глаза и смотрела на него, не в силах произнести ни звука. В ее взгляде было все: и благоговение, и ужас, и благодарность, и возрождающаяся надежда. Она хотела что-то сказать, но Ромстед оборвал ее коротким, почти грубым жестом, призывающим к молчанию, открыл дверцу с ее стороны и махнул рукой – «убирайся отсюда к чертовой матери, беги». Полетт испуганно посмотрела на Ромстеда, словно боялась его не меньше динамита, затем выбралась из машины и бросилась бежать вдоль дороги.

Ромстед толкнул дверцу со своей стороны, заклинило. Он уже хотел перебраться на правую сторону и вылезти через неповрежденную дверцу, но тут дверца с его стороны подалась и открылась, точнее, отвалилась. Болты, крепившие верхнюю петлю, оказались срезанными. Оттолкнув груду железа, он выбрался наружу и откинул сиденье вперед.

Кесслер уже давно должен был догадаться о его намерениях, поэтому если он собирался взорвать машину, то сделает это в ближайшие несколько минут. К тому же теперь у него должны появиться большие сомнения по поводу истории Брукса о кислоте. Кесслер не оставит их в живых в любом случае, ведь никакие деньги не спасут его, если они сбегут и расскажут, кто он такой. Солнце уже совсем ушло из каньона, и за сиденьями на полу было почти темно. Ромстеду с трудом удалось различить детонаторы и присоединенные к ним провода. Слава Богу, они оказались не припаянными, а только прикрученными. Он оторвал сначала одну пару, потом другую. Заряд обезврежен.

Он вздохнул, и на мгновение его колени ослабли, напоминая о долгих часах страшного напряжения. Надо спешить; собрав силы, Ромстед снова подался вперед. Он выдернул оба детонатора и, выпрямившись, швырнул их на дорогу. Черт с ними, пускай взрываются. Они не взорвались. Он ухватился за связки динамита, оторвал их от пола машины и положил взрывчатку у основания валуна. Взобравшись вверх по склону, Полетт Кармоди следила за ним из-за большого обломка скалы. Ромстед подал знак, что она может вернуться.

Оборвав крепление электронного оборудования, он отбросил его в сторону. Все провода сходились в один кабель. Резко дернув за него, он разрушил всю систему электронных элементов сразу и с размаху ударил о валун. Все развалилось на части, осколки посыпались к его ногам, прямо на динамитные шашки. И тут подошла Полетт.

Ромстед открыл крышку багажника, вытащил из него не то передатчик, не то приемник и тоже швырнул о валун. То, что осталось от аппаратуры, с шумом рухнуло на динамит. Полетт как-то странно всхлипнула и затихла: казалось, она впала в транс. Ромстед схватил левую дверцу машины, все еще висевшую на одной петле, крутанул ее вниз. Нижняя петля тоже оторвалась. Он отбросил дверцу в сторону.

– Теперь мы можем вернуться? – почти робко спросила Полетт.

– Нет. Заберитесь на холм и спрячьтесь. И не высовывайтесь, пока не увидите машину с полицейскими опознавательными знаками.

Ромстед откинул крышку стального ящика и поднял один из чемоданов.

– На тот случай, если машина загорится, – пояснил он, зашвыривая чемодан за валун, подальше от глаз.

Чемодан упал с глухим стуком, и Полетт вздрогнула.

– Но… там же кислота? Ромстед взял второй чемодан и отправил вслед за первым.

– Нет там никакой кислоты. Это блеф, чтобы помешать ему взорвать машину до того, как мы сможем выбраться. – Он махнул рукой. – Спрячьтесь. Найдите себе укрытие.

– Чт-т-то вы собираетесь делать? Ромстед уже сидел за рулем и пристегивал ремни безопасности. Он усмехнулся, и Полетт затрясло от страха.

– Мне нужен Кесслер, – ответил он. – К тому же у меня в запасе есть еще один забавный трюк – если только он получится.

Ромстед повернул ключ зажигания. Колеса завертелись на месте, потом схватились с землей, и машину, с торчащим с правой стороны стержнем, бросило обратно на дорогу. Она стала набирать скорость. Полетт посмотрела вслед и лишь шевельнула губами, шепотом повторяя:

– Сумасшедший… сумасшедший… – Потом повернулась и принялась карабкаться вверх по склону.

Каньон сворачивал налево. Взвизгнув покрышками, Ромстед повернул машину. Справа послышался грохот – это стержень за что-то зацепился, и его отбросило назад, вдоль борта. Каньон еще около полумили шел прямо между крутых стен. Он был таким узким, что в нем с трудом разъехались бы две машины. Ромстед гнал со скоростью семьдесят миль в час. Вот самое подходящее место для задуманного – если у него еще осталось время. Кесслер идет по горячим следам, и только одному Богу известно, на сколько он отстал.

Дальше дорога выныривала из каньона, взбираясь на крутые холмы. Слева от Ромстеда виднелся след джипа, он поднимался вверх по скалистой гряде. Машину занесло на повороте, и Ромстед, подпрыгивая, поехал прямо по следу, сопровождаемый стуком камней о днище машины. С вершины гряды он увидел бескрайнюю долину, простиравшуюся к югу. На юго-западе возвышались три холма. И шлейф пыли. Он улыбнулся той, похожей на волчий оскал улыбкой, так напугавшей Полетт Кармоди. Ну вот и Кесслер.

Со стороны трех холмов на огромной скорости двигалась машина, направляясь к дороге, по которой прибыли они. Стрелок оставался на своем месте и Кесслер собирался вначале подобрать его, а потом погнать на север за своими двумя миллионами долларов и безоружными жертвами.

И тут Ромстед заметил еще кое-что. Далеко на юге, за несколько миль от первой машины, двигалось сразу несколько шлейфов пыли, направляющихся на север. Ромстед с облегчением вздохнул. Значит, Кэррол добрался до шоссе.

Теперь Кесслер свернул на север, на ту дорогу, по которой недавно проехали они. Машина поравнялась с невысокой грядой, за которой притаился стрелок, и сбавила ход, потом на мгновение остановилась. Того, кто садился в машину, нельзя было разглядеть из-за расстояния. Затем она на большой скорости помчалась дальше, по-прежнему на несколько миль опережая машины с юга.

Ромстед осмотрелся. Оставалось еще по меньшей мере четверть мили до самого узкого места. Дорога до него была засыпана острыми обломками скал и темнела глубокими выбоинами. К тому же она шла между зарослей кактусов и то и дело огибала валуны. Его машина вовсе не джип с высокой посадкой и приводом на все колеса. Сможет ли он здесь проехать? Ромстед снова улыбнулся и, вывернув руль, сошел со следа джипа. Машина развалится на кусочки, но выбора не оставалось.

Прорвавшись сквозь заросли опунции, он выбил ветровое стекло о засохшую ветку, потом чуть было не застрял в куче щебня, но со второй попытки проскочил ее. Задев за валун, машина потеряла оба крыла, а за сотню ярдов до цели под ним заскрежетало днище, задев им камень. Ромстед обернулся и увидел за собой черный масляный след. Значит, пробит поддон и мотор может заглохнуть в любую минуту. Он посмотрел вниз. Ладно, годится.

Под ним был узкий каньон с довольно крутым – градусов пятьдесят – склоном и примерно футов триста глубиной. Кесслер мчался по равнине, приближаясь к входу в каньон. Ромстед свернул и остановил машину на краю склона, придерживая тормоз, пока отстегивал ремень. Кесслер скрылся за верхним краем гряды, затем его занесло на повороте при выезде на узкий прямой участок где-то в полумиле. Ромстед отпустил тормоз и придержал руль; машина на мгновение зависла, он направил ее точно вперед и выпрыгнул.

Ромстед положил трубку на место и взял свой стакан. Майо стояла и угрюмо смотрела в окно на огни Ист-Бэй, над которым сгущались сумерки. Он подошел к ней.

– Это Брубейкер, – сказал Ромстед. – Я просил его позвонить. Они нашли его сегодня днем. Там, на ранчо «Старый Ван Сиклы».

– Кого нашли? – спросила Майо.

– Помнишь, Центровой, то есть Делеван, говорил, что старик убил одного из них…

– И ты бы убил тех двоих, если бы полиция не подоспела вовремя и не остановила тебя. Наследственная черта совершенствуется.

– Да ладно тебе, Майо…

– Еще два-три поколения, и я предвижу генерацию суперрометедов, сметающих со своего пути целые цивилизации…

– Послушай, если тебе так хочется поругаться со мной, то будь хотя бы объективной и придерживайся фактов. Я не пытался их убить. Я пытался вытащить их из-под обломков – пока те не вспыхнули. Там все вокруг залило бензином…

– ..и даже не обращающих на это внимания, – словно не слыша его, продолжала Майо. – Они только сосуды, стеклянные пробирки, носители генофонда, как в фантастическом новом мире. Посейте где-нибудь семена, например, в получившей утонченное воспитание андалузской девушке из Гаваны, ведущей свой род от пяти поколений университетских профессоров, и они прорастут, подобно зубам дракона, и двинутся вперед, продирая себе когтями путь из материнского лона, – стопроцентные ромстедики, подавляющие в себе на генном уровне все остальные случайно унаследованные тенденции к цивилизации…

Ромстед вздохнул. Это он уже слышал и раньше; единственное, что можно сделать, это залечь на дно и переждать. Держи задницу пониже или, как говорят нынешние бюрократы, не высовывайся.

– Миссис Кармоди сказала, что, когда ты, как конфетти, разбрасывал динамит и раздирал голыми руками машину, она тебя просто испугалась, а ведь ты был на ее стороне.

Полиции теперь почти все было известно. Техасец и в самом деле оказался из Техаса – участник провинциальных родео по имени Билли Херд, который отбывал срок в федеральной тюрьме за переправку наркотиков через границу ниже Эль-Пасо. В тюрьме-то он и познакомился с Кесслером. Эти двое, да еще девушка по имени Дебра и тот человек, чье тело Брубейкер нашел сегодня днем, и разработали план похищения его отца.

Роль Джери Боннер в этом деле состояла лишь в том, чтобы узнать, где у старика деньги и сколько их. Она согласилась, хотя и неохотно, поскольку пристрастие к наркотикам уже довело ее до магазинных краж, эпизодической проституции, в конце концов – до полного отчаяния. Но она не знала, что они собирались убить его. Старик тоже не знал, что она сидела на героине, и спал с ней, когда приезжал в Сан-Франциско. Ромстед никогда особенно не верил заявлениям миссис Кармоди о том, что отец не гоняется за молоденькими девушками. Этот старый жеребец вполне мог положить глаз на любую девицу, лишь бы она оказалась смазливой, доступной и конечно же совершеннолетней. Он хорошо относился к Джери и даже нравился ей, поэтому она ничего не напутала, когда прихватила только первую страницу из трех листков списка. Она надеялась, что о других никогда не узнают.

Узнав, что старика убили, Джери сбежала. Она укрылась в Колвиле. К тому времени Кесслер узнал, что она надула их с акциями. Это да еще тот факт, что они боялись, как бы она с перепугу не выложила все полиции, стало причиной ее убийства. Это сделал Херд; он же выступил в роли стрелка и убил Лью Боннера, потому что тот, прочитав письмо от Дебры, адресованное Джери, начал собственное расследование. В тот день по Сан-Франциско за Боннером неотступно следовал Делеван-Центровой.

Делеван присоединился к ним только тогда, когда они решили сыграть по-крупному, то есть похитить мисс Кармоди и самого Ромстеда. Именно благодаря ему их разведывательные операции так усовершенствовались. Делеван был когда-то совсем неплохим частным детективом, пока его не обуяла страсть к большим деньгам. Он заменил парня, убитого отцом; полиции об этом ничего не было известно, кроме того, что его звали Крофт.

На ранчо «Старый Ван Сикль» не было телефона, а отвезти старика в мотель, чтобы позвонить первый раз в банк, они, естественно, не могли, поэтому и отвезли его прямо к нему домой. Ночью, в крытом пикапе, так что никто не видел, как они приезжали или уезжали. Пикап поставили в гараже и заставили старика позвонить на следующее утро. Они переждали день в его доме, чтобы поздней ночью снова увезти старика на ранчо. Именно тогда он и убил Крофта.

Старик находился в собственной спальне с кляпом во рту. Его запястья и лодыжки были замотаны клейкой лентой. Бандиты вначале недооценили его – по крайней мере, пока он не преподал им урок. Короче, он смог разорвать не слишком крепкие для него путы на запястьях. Но не успел он освободить лодыжки, как в спальню вошел Крофт. Отец, очевидно, услышал его шаги и спрятал руки за спину. Когда Крофт наклонился через него, чтобы убедиться, что все в полном порядке, он тем самым совершил последнюю в своей бестолковой жизни ошибку. Крофт не издал ни звука, однако, дергая в предсмертной судороге ногами, уронил стул. На шум сбежались все остальные. Они отвезли Крофта назад и закопали в отдаленном углу ранчо.

Они тогда еще не взяли в оборот эту девицу – нимфоманку из соседней комнаты. Пока никому не известно, что случилось с Деброй. Ни Ромстед, ни полиция не знали наверняка, зачем Дебра спрятала упаковку героина в машину старика на ранчо «Старый Ван Сикль». Она была подружкой Херда, и он скорее всего застал ее за этим занятием и отобрал наркотик. Сам он только переправлял наркотики и презирал тех безмозглых дураков, которые их употребляли. С Кэрролом Бруксом теперь полный порядок; он быстро поправлялся после огнестрельного ранения бедра в больнице Сан-Диего. Полиция нашла пока лишь двести пятнадцать тысяч долларов из тех двухсот пятидесяти. Они были помещены в нескольких депозитных сейфах в банках Сан-Франциско. Однако полицейские не теряют надежду найти остальные деньги.

– Она наблюдала за тобой – я имею в виду мисс Кармоди – и молилась, чтобы полиция подоспела вовремя. А ты стоял возле одной машины, на крыше которой раскачивалась, готовая в любую минуту свалиться, другая машина, и пытался выбить камнем остатки ветрового стекла, чтобы добраться до тех двух внутри и убить их…

«Ну теперь ее понесло, – нежно подумал Ромстед, – начинает брызгать слюной, отыскивая новые поводы для обвинений». Из полицейских отчетов Майо не хуже него было известно, что Херд и Кесслер находились без сознания, и она теперь не упустит случая обвинить его в попытке убить двух беззащитных и беспомощных людей, которые и без того могли умереть от потери крови. Она требовала, чтобы Ромстед признался ей, намеревался ли он убить Кесслера, если бы тот стоял на ногах и был вооружен.

И он лгал ей, как делал это уже не раз, что конечно же нет. А если бы он сказал правду, то мог потерять ее. А это выше его сил. Похоже, Майо была единственным человеческим существом, в котором он и в самом деле нуждался.