Текст книги "Признание"

Автор книги: Чарльз Тодд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 22 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

А может, как раз совершал?

Снова достав фотографию, Ратлидж спросил:

– Вы совершенно уверены, что этот человек – Бен Уиллет?

– Вы их спросите. – Барбер жестом указал на посетителей.

Так Ратлидж и поступил; он показал фотографию каждому из трех завсегдатаев по очереди. Хотя те мерили его недружелюбными взглядами, в их глазах Ратлидж прочел узнавание и уверенность.

Выйдя в центр зала, он сказал:

– А теперь скажите, кто из вас знал Уайата Рассела?

Наступило молчание. Один из игроков в криббидж, наконец, нехотя ответил:

– Знать – знали, а вот знакомство не водили. До войны он жил в усадьбе «Берег».

– Бен Уиллет был хорошо с ним знаком?

– Вряд ли они разговаривали больше одного-двух раз, – ответил Барбер. – Расселы презирали нас, всех, кто жил в Фарнэме. Вся их семейка… – Он как будто собирался добавить что-то еще, но передумал.

– Мне говорили, что жители Фарнэма помогали в розысках миссис Рассел, когда она пропала.

– Да ведь это полицейские приказали нам прочесать болото, – ответил пожилой посетитель. – Они, а не Расселы.

– Ну а что вы можете сказать о Джастине Фаулере?

Пожилой завсегдатай поерзал на стуле, но, когда Ратлидж повернулся к нему, сказал только:

– Имя его я слыхал, а лицо вряд ли вспомню.

– Он тоже почти никогда не появлялся в Фарнэме, – сказал Барбер. – От «Берега» легче было ехать на запад, чем на восток. А у нас им ничего не было нужно, и ходить в деревню они не любили.

– Но ведь кто-то время от времени продавал им рыбу, – предположил Ратлидж, вспомнив слова Нэнси Бразерс.

– Нед приносил улов кухарке, миссис Бродли. И расплачивалась с ним она. Сомневаюсь, чтобы он видел миссис Рассел больше пяти раз за год.

– Однажды она приехала его поблагодарить, – вспомнил одинокий посетитель паба. – Надо отдать ей должное.

– Кто-нибудь из вас знает, что случилось с Уайатом Расселом или Джастином Фаулером?

Барбер отозвался не сразу:

– Они оба ушли на войну, ведь так? После войны дом не открывали. Значит, они не вернулись.

Впрочем, Ратлидж не был уверен, что трактирщик говорит правду. Когда он повернулся к другим посетителям паба, заметил, что те отводят взгляды в сторону и смотрят на реку.

Он сказал:

– Мне бы хотелось побеседовать с миссис Барбер. Она наверняка больше помнит то время, когда ее брат еще жил дома – до того, как пошел в услужение, а потом в армию. Где мне ее найти?

– Слушайте! Не смейте показывать моей жене фотографию! Как-никак покойник – ее родной брат! – Барбер вскочил с места. – И потом, как ей утаить новость от отца, я вас спрашиваю?

– Тогда давайте договоримся. Придумайте, как мне поговорить с миссис Барбер, а уж я проведу разговор так, чтобы она… пока… ничего не узнала о судьбе брата.

Барбер бросил на него мрачный взгляд:

– Даете мне слово?

– Даю.

Барбер повернулся к завсегдатаям:

– Я ухожу. Если хоть одно слово из того, о чем здесь говорилось, выйдет за пределы этого зала, будете иметь дело со мной. Все ясно?

Все трое торопливо закивали в знак согласия. Барбер обернулся к Ратлиджу и бросил:

– Пойдемте со мной.

От «Гребной шлюпки» они повернули налево, в переулок, застроенный более старыми домами. Барбер остановился у последнего дома в ряду, почти неотличимого от соседних.

– Так не забудьте, вы слово дали, – напомнил он перед тем, как отодвинуть засов и распахнуть дверь.

Ратлидж кивнул.

В гостиной оказалось на удивление уютно. Мебель была старой, но хорошо отполированной; стулья и диван обтянуты выцветшей темно-красной материей. На полу лежал тонкий ковер с завитушками синего, красного и кремового цветов. Ковер казался здесь не совсем уместным, но придавал комнате вид потертого изящества. Ратлидж невольно подумал: уж не из «Берега» ли он. Солнце высветило подставку для растений; на подставке в синем глазурованном горшке пышно цвел папоротник. Ратлиджу он показался французским.

Барбер оставил Ратлиджа стоять в гостиной, а сам пошел за женой.

Через несколько минут он вернулся в сопровождении невысокой, пухленькой женщины. Ее зеленые глаза на красивом бледном лице были обведены темными кругами. Судя по всему, она давно уже не высыпалась.

– Мистер Ратлидж, – произнес Барбер, – я сказал Абигейл, что вы разыскиваете всех, кто знал хозяев «Берега».

– Я их почти и не знала, – произнесла его жена, словно извиняясь. – И не знаю, зачем вам понадобилось беседовать со мной.

– Я хватаюсь за соломинки, – объяснил Ратлидж, улыбнувшись, и Абигейл как будто немного успокоилась. – А вы были знакомы с мистером Расселом или его матерью?

– Если мы встречались – например, в лавке, – то здоровались, конечно, вот и все. Не настолько мы были хорошо знакомы, чтобы разговаривать. Да они и нечасто выбирались в Фарнэм.

– Пожалуйста, опишите их внешность, – попросил Ратлидж и, заметив удивление Абигейл, пояснил: – Насколько мне известно, их фотографий не сохранилось.

– Да что вы… даже в доме? – Она робко предложила гостю есть и спросила: – Да в чем же дело?

Санди Барбер, стоявший за спиной у жены, бросил на него угрожающий взгляд.

– Увы, дом закрыт. – Ратлидж вспомнил, как его отец беседовал с клиентами. Джон Ратлидж считался очень хорошим адвокатом, умевшим скрывать острый ум за непринужденными манерами. – А меня привели сюда юридические дела, – продолжал он. – Они связаны с одной вещью, которую недавно нашли. И оказалось, что мы не знаем, кому ее вернуть.

Осмелев, миссис Барбер сказала:

– Ну, тогда ладно. Мистер Рассел был высокий и светловолосый. И держался очень приветливо. Если встречал нас с мамой на улице или в лавке, притрагивался к шляпе и говорил: «Добрый день, дамы», когда проходил мимо. Мама всегда хвалила его за хорошие манеры. И все-таки он был не из тех, кто остановится, спросит о детях, если кто болеет, или поинтересуется, как состояние отцовской лодки после шторма. Ну а миссис Рассел… та заговаривала с мамой, если встречала ее в магазине. Она и отца нашего знала, иногда он возил рыбу миссис Бродли, кухарке из «Берега». После миссис Рассел, бывало, говорила ему при встрече: «Вот славная была камбала. Спасибо, Нед, что не забываете нас». Грустно, что она вот так пропала.

Ратлидж поймал на себе многозначительный взгляд Барбера. Владелец паба старался создать впечатление, что семья Рассел почти не зналась с Уиллетами. Почему?

– Что у вас говорили после того, как она пропала? Как по-вашему, что с ней случилось?

– Мы думали, что она утопилась. А что еще можно было предположить? В последний раз ее видели, когда она спускалась к воде.

– Люди не топятся без причины, – тихо ответил Ратлидж. – Миссис Рассел была… несчастна?

– Не то чтобы несчастна, – ответила Абигейл Барбер, наморщив лоб. – Правда, помню, мама говорила: она последнее время как будто сама не своя, как будто ее что-то гнетет. Тогда все только и говорили, что будет война, а у ее сына и мистера Фаулера как раз возраст был подходящий.

– Насколько я понимаю, у вас были братья – примерно ровесники мистера Рассела. Они когда-нибудь проводили вместе время – может, ходили по реке на лодке?

Абигейл искренне рассмеялась и даже порозовела:

– Да что вы, мистер Ратлидж! Не могло такого быть, и все тут. Правда, Бен присматривался к тому, как мистер Рассел одевается. Он мечтал поступить куда-нибудь на службу лакеем, а со временем и стать камердинером. Пару раз он наведывался в «Берег» вместе с отцом, а по возвращении, бывало, говорил: «Интересно, чем он чистит туфли?» или «Он, должно быть, сегодня одевался второпях. Спинка его сюртука не выглажена как следует». И голосам их он тоже здорово умел подражать. У него все получалось как будто само собой.

– В самом деле? Может, он надеялся, что Расселы возьмут его к себе на службу?

– Нет, что вы, сэр, он и не думал устраиваться в «Берег». Бен говорил: лучше он поедет туда, где его никто не знает. Но то, чему он выучился, поможет ему вписаться – вот его подлинные слова. – Абигейл покосилась через плечо на мужа. – Здесь-то он был рыбацким сыном, а в другом месте, как он думал, может стать кем угодно.

Оказывается, Бен Уиллет был тщеславным.

– Как ваш отец отнесся к его желанию пойти в услужение?

– Бен ведь был не единственным сыном. Другие братья пошли по стопам отца… Еще до войны. Томми и Джозеф не вернулись из Франции. Но Бен всегда был у отца любимчиком; по-моему, отцу жаль было, что Бену не хочется ходить на промысел.

– Вы знали Джастина Фаулера?

Абигейл Барбер покачала головой.

– Он, кажется, доводился Расселам родней… Но я его никогда не видела. В Фарнэме он не показывался. Мы между собой решили, что он сноб.

– Имеется ли кровное родство между Расселом и Фаулером?

– Чего не знаю, того не знаю, сэр…

Откуда-то из задней комнаты послышался слабый голос, звавший Абигейл.

– Отец. – Она быстро встала. – Плохо ему!

Ратлидж тоже встал.

– Еще один вопрос. Мисс Фарадей, случайно, не наведывалась к вам в деревню?

Абигейл сразу как будто застыла.

– Да, я знаю, о ком вы говорите. Если хотите знать, она ни одного парня не пропускала, а на нас и внимания не обращала.

– Вы имеете в виду кого-то в особенности? – спросил Ратлидж.

– Один или два раза я видела, как она разговаривала с Беном. А он потом уверял – ничего, мол, подобного.

Абигейл извинилась и поспешила на свою вахту у постели больного. Ратлидж сказал:

– Спасибо. Миссис Барбер мне очень помогла.

– Правда? – отозвался Барбер, провожая его к двери. У порога он понизил голос: – А по-моему, вы сейчас немногим больше знаете о Бене, чем знали до того. Я же говорил вам, расспрашивать мою жену без толку.

– Да… возможно, я не ближе к тому, чтобы найти его убийцу.

– Тогда зачем вам все это понадобилось? – полушепотом поинтересовался Барбер.

– Я несколько раз поймал вас на лжи.

– На какой еще лжи?

Но Ратлидж не ответил. В неловком молчании они вернулись к тому месту, где он оставил машину.

Ратлидж понял, что пробыл в Эссексе дольше, чем намеревался. Он пустился в обратный путь в Лондон. На выезде из Фарнэма он испытал облегчение, когда деревня исчезла в зеркале заднего вида, скрылась в маленьком прямоугольнике стекла.

На войне его много раз выручало чутье, шестое чувство, которое неоднократно сохраняло ему жизнь, чего он, как сам считал, не заслуживал. Чутье, как ни странно, осталось с ним и после того, как он вернулся на службу в полицию.

В Фарнэме что-то было не так. Дело не только в убийстве Бена Уиллета. Что-то темное, мрачное как будто въелось в самые кирпичи и раствор тамошних домов. Франс тоже что-то почувствовала; она призналась, что ей не по себе от шепота травы. Ратлидж подумал: если в самом деле существует такое понятие, как коллективная совесть, у жителей Фарнэма она нечиста.

Барбер хочет оградить от неприятностей свою жену и ее родню, что вполне понятно. Но легкий переход от простой грубости к желанию убить едва ли можно назвать обычным. Дубинкой, которую отобрал у Барбера Ратлидж, вполне можно разбить человеку голову. К тому же окна с тыльной стороны зала выходят на реку. Совсем нетрудно избавиться от нежелательного трупа! Узкое устье реки примерно в четверти мили от деревни; мелей там почти нет, а течение быстрое. Труп наверняка унесет в море…

Больше всего его поражала уверенность Барбера в том, что его завсегдатаи будут держать языки за зубами, даже если ему придется убить незваного гостя!

Хэмиш сказал: «Если твоего покойника прикончил кто-то из тамошних, ты ни за что его не найдешь».

И Ратлидж вполне с ним согласился.

Что бы ни связывало так прочно жителей деревни, Бен Уиллет оттуда сбежал. Неужели именно за побег его наказали, хотя прошло столько лет? Верится с трудом… Что же Бен Уиллет натворил в последние несколько месяцев своей жизни? За что его объявили вне закона?

И что теперь делать с тем, что обнаруженное в Грейвсенде тело принадлежит не Расселу?

Почему Бен Уиллет, признаваясь в убийстве, выдал себя за другого?

Может быть, именно признание поставило Уиллета вне закона? Может быть, угрызения совести побудили его привлечь к убийству внимание Скотленд-Ярда единственным доступным ему способом?

Значит, теперь ему необходимо сделать следующий шаг – найти майора Уайата Рассела. Интересно, что он скажет?

Глава 6

Увидев впереди ворота «Берега» с ананасами наверху, сулящими гостеприимство, которое осталось далеко в прошлом, Ратлидж, хотя и опаздывал, остановил машину и вышел.

В прошлый раз он приезжал сюда совсем с другим настроением. Тогда он считал, что дом принадлежит убийце, который добровольно признался в своем преступлении. По крайней мере, его гость на том настаивал. Если учесть, что человек, выдававший себя за Уайата Рассела, очень не хотел рассказывать подробности совершенного когда-то преступления, труп убитого по-прежнему мог находиться где-то здесь.

Когда Ратлидж приезжал сюда с сестрой, он решил, что достаточно лишь бегло осмотреть дом и парк. В тот день Ратлидж заметил, что оба берега реки, в том числе и там, где кончается ровная лужайка, заболочены. Ему показалось тогда, что он вполне понимает чувства владельцев. Возможно, они не возвращаются сюда потому, что «Берег» пробуждает в них неприятные воспоминания.

Теперь, пробираясь по длинной, заросшей подъездной дорожке и обходя дом с тыла, к берегу реки, Ратлидж имел более ясное представление о людях, которые когда-то здесь жили.

Выйдя на террасу, он посмотрел на реку. На поверхности воды злорадно, как ему показалось, плясали солнечные блики. В теплый августовский день, когда на горизонте собирались тучи войны, угрожавшей отобрать у нее сына, как другая война отняла мужа, миссис Рассел спустилась с террасы по пологим ступенькам на лужайку и пошла к реке.

Что погнало ее туда – тревога за сына? Неужели она так сильно волновалась, что решила покончить с собой?

Как бы там ни было, миссис Рассел пропала без вести. Полицейские закрыли дело. А если следствие велось не слишком тщательно? Возможно, следователь из Тилбери услышал лишь то, что хотел услышать. А поскольку доказательств противного не нашлось, пришлось остановиться на наименее вероятном объяснении…

Впрочем, сын миссис Рассел не оспаривал вердикт и не попросил начальника полиции графства обратиться за помощью в Скотленд-Ярд.

Было бы проще, если бы фальшивый Уайат Рассел признался в убийстве матери, а не Джастина Фаулера.

Отсюда вытекает еще один вопрос: способна ли была Элизабет Рассел покончить с собой, бросив троих детей, за которых она когда-то благодарила Господа?

Подозревать здесь убийство как будто не было оснований.

Если, конечно, Уайат Рассел не узнал почти год спустя, что Фаулер убил его мать, а труп спрятал.

Допустим, так все и было. Но тогда откуда у Бена Уиллета оказался медальон миссис Рассел?

Глядя, как река молча и быстро несет свои воды в Северное море, Ратлидж вдруг подумал о другом. Почему, когда пропала миссис Рассел, ее родственники обратились в полицию в Тилбери? Ведь отсюда до Тилбери больше часа езды. Кстати, не сам Уайат Рассел, а представители полиции Тилбери обратились за помощью к жителям Фарнэма.

Ни в прошлый свой приезд сюда, ни теперь Ратлидж не заметил в деревне ни констебля, патрулирующего улицу, ни полицейского участка. Сам он не стал разыскивать местного представителя закона, потому что следствие только началось. Кроме того, Уиллета убили в Лондоне, а не здесь. Но ведь должен быть в деревне констебль? Наверняка…

Его раздумья прервал сердитый женский голос; Хэмиш велел ему быть осторожным.

– Вы что здесь делаете? Это частная собственность! – Женщина быстро вышла из застекленных дверей у него за спиной. Едва повернувшись, Ратлидж сразу узнал ее, хотя выражение на живом лице сильно отличалось от лица на фотографии в медальоне.

– Мисс Фаррадей, полагаю? – любезно осведомился он.

Женщина остолбенела, словно превратилась в мраморную статую.

– Кто вы такой? – настороженно и холодно спросила она.

– Моя фамилия Ратлидж, – ответил он. – Кстати, я могу задать вам тот же самый вопрос. Что вы здесь делаете? Насколько мне известно, прежний владелец не передавал вам усадьбу во владение.

Он стрелял наугад, однако попал в цель.

– Вы – поверенный Уайата? – сухо осведомилась его собеседница.

– В данный момент я представляю его интересы, – уклончиво ответил Ратлидж, разглядывая Синтию Фаррадей.

Она оказалась весьма привлекательной и более одухотворенной, чем на фотографии. Конечно, прошло время, и она сильно изменилась. Изменилась не только внешне. В ней угадывалась зрелость, которой не было шесть лет назад. Хорошенькая девушка превратилась в очень самоуверенную молодую женщину.

– Я собираюсь купить усадьбу. Она продается? – спросила Синтия Фаррадей. – Вы ведь поэтому сюда приехали?

– Сомневаюсь, что вам по карману купить усадьбу – даже в ее теперешнем плачевном состоянии – и содержать ее.

Синтия вспыхнула и надменно ответила:

– Я получила наследство. Если не верите мне, можете поговорить с моими адвокатами!

– Как вы сюда добрались? Я не заметил у ворот ни машины, ни экипажа.

– Приплыла на лодке.

Ратлидж бросил многозначительный взгляд в сторону причала. Никакой лодки там не было.

– Это моторная лодка, я арендовала ее выше по течению. Она пришвартована в таком месте, которое не видно отсюда. – Заметив его недоверчивый взгляд, Синтия пояснила: – Неподалеку есть еще один причал.

– Так сказать, служебный – для доставки товаров?

К его удивлению, она рассмеялась:

– Собственно говоря, да. Тот Рассел, который построил «Берег», не желал видеть, как провизию, уголь и прочие товары тащат по его лужайке, которую он с таким трудом отвоевал у болота. Тропинка от причала ведет прямо на кухню. А вы что же, приезжаете сюда раз в две недели, чтобы проверить, все ли в порядке? Когда я побывала здесь в последний раз, я заметила, что кто-то ходил по дорожке. Трава была примята, а ветки кое-где сломаны.

– Вы часто бываете здесь?

– Когда появляется настроение, – вызывающе ответила Синтия Фаррадей.

– Как вы попали в дом?

– Когда я уезжала, никто не велел мне отдать ключ.

– Когда вы покинули «Берег»?

– До войны, – уклончиво ответила она.

– Почему вы отсюда уехали?

Она задумалась; в ее глазах появилось выражение, какое бывает, когда кто-то вглядывается в давнее и суровое прошлое.

– Какой интересный вопрос! Наверное, я уехала потому, что решила, что так будет правильно.

– В самом деле?

– Сегодня очень славный день. Вы не вынесете сюда два стула? Мы посидим на террасе и полюбуемся видом. К сожалению, никто не подаст нам чаю. Что ж, не важно. Должна предупредить вас, я обещала вернуть моторную лодку не позже пяти часов.

Выполняя ее просьбу, Ратлидж впервые вошел в дом.

Комната за застекленными дверями оказалась просторной; противоположную от окон стену украшал большой мраморный камин, а высокий потолок – алебастровые розы в орнаменте из цветочных венков; узор на обоях изображал лимоны на шпалерах и плетистые розы. Стулья и диваны, насколько Ратлидж видел через закрывающие их чехлы от пыли, были обтянуты светло-зеленой и бледно-желтой материей. Комната производила умиротворяющее впечатление. Она походила на садик внутри дома, созданный ради удовольствия женщины.

Увидев два подходящих стула, он снял с них чехлы и вынес на террасу.

Синтия Фаррадей стояла на том месте, где он ее оставил, и смотрела на реку.

Она обернулась, когда Ратлидж поставил рядом с ней стул. Улыбнувшись, она села и вытянула перед собой ноги, обутые в сапожки.

– Божественно! – воскликнула она, когда Ратлидж сел на другой стул. – Всегда любила сидеть на террасе. Тетя Элизабет… то есть миссис Рассел… бывала в зимнем саду чаще, чем в других комнатах, и я вполне ее понимаю. Зимний сад и терраса очень хорошо сочетаются, вы не находите? Я провела там много счастливых часов.

– Когда вы приехали сегодня? – спросил Ратлидж.

– После полудня. Кстати, я забыла пообедать и не подумала захватить с собой сэндвичи.

– И долго вы намерены тут пробыть?

– Не очень. Сами видите, мне не хватило храбрости войти в дом и вынести оттуда стул. Показалось, что трогать мебель будет… как-то неправильно. Как будто она спит.

– Вы, кажется, жили здесь в детстве… Что вам запомнилось ярче всего?

– Для адвоката вы очень любопытны. Но раз уж вы оказались настолько любезны и принесли нам стулья, я отвечу на ваш вопрос. Помню, что большей частью я бывала здесь счастлива. Конечно, вначале я ужасно скучала по родителям. Уайат как мог старался меня развлечь – по доброте душевной. Он знал, как сильно я горевала. А вскоре сюда приехал еще один кузен – Уайата, не мой – и мы втроем провели вместе несколько приятных лет. А потом мы выросли, и все сразу изменилось. – Голос ее сделался печальным.

– Что с ними случилось?

– Вы же адвокат, вот вы мне и скажите.

– Джастин после войны не вернулся сюда. А Рассел женился и почти сразу потерял и жену, и ребенка. Но, овдовев, он все равно продолжал любить вас. – Последние слова были лишь догадкой; Ратлидж вспомнил, что говорила ему Нэнси Бразерс. Впрочем, он сразу понял, что его слова попали в точку.

Синтия Фаррадей неловко поерзала на стуле.

– Вы слишком много знаете. Вы что же, шпионите за нами?

– Нет, что вы. Просто дополняю деталями сухие факты. Как вы ладили с миссис Рассел?

– Сначала я ей понравилась. Я была несчастным ребенком, которого нужно было опекать, и она обращалась со мной, как с дочерью. Я привязалась к ней; приятно было снова обрести дом. Когда умерли родители и все сразу изменилось, я очень растерялась. Мне не позволили остаться в лондонском доме, где я чувствовала себя в безопасности и все было знакомым. Мне сказали, что лучше будет, если я поживу у незнакомых людей.

– Кто вам сказал?

– Поверенные моего отца. Очень назойливые старикашки – ну, в то время они казались мне старикашками – постоянно твердили, что именно этого хотели бы мои родители. А мне казалось, что мама с папой, наоборот, ничего подобного бы мне не посоветовали.

– Вы сказали, что бывали здесь счастливы «большей частью»…

– Сначала мы дружили втроем, с Уайатом и Джастином. Наша дружба, наверное, помогла мне исцелиться, и я думала, что так будет всегда. Но мы выросли, как вырастают все дети, и Уайату показалось, что он влюбился в меня. К сожалению, я не была влюблена в него. Тетя Элизабет его поощряла. По крайней мере, мне так казалось. Тогда я была еще так молода, что не понимала, что ей на самом деле хотелось бы удержать меня в семье. Я думала, что она сводит нас вместе ради него, но сама ничего подобного не хотела. Наверное, я была не слишком покладистым ребенком.

– Все логично, не так ли? Миссис Рассел хорошо вас знала; вы должны были после совершеннолетия получить наследство покойных родителей. Иными словами, вы по всем статьям были прекрасной партией для Рассела – и с общественной, и с финансовой точек зрения. Кроме того, вы с ним уже были друзьями. Видимо, миссис Рассел приятно было думать, что «Берег» попадет в хорошие руки и в следующем поколении. Ее сын мог бы сделать и худший выбор.

Синтия глубоко вздохнула:

– Так оно и вышло. Никто из нас не пожелал бы видеть хозяйкой усадьбы женщину, на которой он женился. Во-первых, она терпеть не могла болота. Джастин рассказывал, когда Уайат привез невесту посмотреть «Берег», она отказалась даже ночевать здесь. Хотя с ней приезжала ее сестра. Кроме того, она считала, что глупо содержать загородный дом вместе с прислугой и всем прочим, когда можно жить и в Лондоне.

– Тогда зачем Рассел на ней женился?

– На самом деле я не знаю. Если только не предположить, что он влюбился в нее по уши… Наверное, ему хотелось, чтобы у «Берега» был наследник. А ей ужасно хотелось выйти за военного, чтобы на свадьбе были молодые люди в форме, скрещенные мечи и тому подобное, а супруг вскоре после венчания отправился сражаться за короля и отчизну. Она сама признавалась, что военная свадьба кажется ей волнующей до слез. Я сказала Уайату, что он мог бы обыскать всю Англию и не найти другую такую эгоистку.

– Вам не кажется, что ваше замечание было не слишком добрым?

Синтия пожала плечами:

– Я сказала ему правду. Сказала, что его мать пришла бы в ужас. В последний раз мы с ним разговаривали за день до его свадьбы. С тех пор я его больше не видела.

– Тогда почему вы хотите купить «Берег»?

– Потому что усадьба пустует. Мне невыносимо смотреть, как разрушается дом. По-моему, я могла бы здесь жить. Для меня здесь нет никаких привидений.

Но приходскому священнику она сказала нечто совсем другое.

– Как по-вашему, что случилось с миссис Рассел?

– Не знаю. Тогда мне казалось, что это я во всем виновата, что я разочаровала ее и она таким образом хочет меня наказать. По молодости я не понимала, что, возможно, дело не имеет ко мне никакого отношения – ни ко мне, ни к нашим отношениям с Уайатом и Джастином. Уайат влюбился в меня, а Джастин злился на него за то, что он испортил нашу дружбу. Я слышала, как он говорил Уайату, что ненавидит его. Конечно, он его не ненавидел. Не на самом деле. Помню, я призналась одному человеку: как жаль, что я не мальчик. Тогда не случилось бы ничего из того, что случилось потом.

– Одному человеку? Кто же был вашим поверенным?

– Не ваше дело, – отрезала она, видимо пожалев, что слишком многое о себе рассказала.

– Случайно, не жителю Фарнэма по имени Бен Уиллет? – Произнося это, Ратлидж смотрел своей собеседнице в глаза, и ему показалось, что он снова попал в яблочко.

Но она покачала головой и ответила уклончиво:

– Я не слишком хорошо была знакома с жителями Фарнэма. В деревню выбиралась изредка, в лавку, чтобы купить самое необходимое, не совершая долгой поездки в Лондон. Кое-что, конечно, можно было заказывать по почте; товары доставляли прямо в «Берег», но тогда я лишалась удовольствия выбирать.

– Вам известно, что Бен Уиллет потом стал лакеем в Тетфорде?

– В самом деле? И нравилось ему там?

Услышав ее ответ, Ратлидж улыбнулся про себя. «А ведь Уиллет знал тебя, красавица, и носил на шее твою фотографию до самой смерти. Остается выяснить, как к нему попал медальон?»

Некоторое время они сидели молча; Ратлидж обдумывал все, что ему сказала Синтия. Их случайная встреча сэкономила ему много времени. Теперь не придется искать ее в Лондоне. Однако встреча с Синтией Фаррадей никак не объясняла, что произошло с Беном Уиллетом, а также, если уж на то пошло, с Уайатом Расселом.

– Как по-вашему, удастся мне купить «Берег»? – спросила Синтия, глядя Ратлиджу в глаза. – Не бойтесь, об усадьбе я позабочусь. Не допущу, чтобы дом разрушался.

– Понятия не имею, как к вашему предложению отнесется мистер Рассел.

– Но вы его спросите?

– Думаю, будет лучше, если просьба будет исходить от вас.

– Вы сильно заблуждаетесь! – Синтия улыбнулась – правда, несколько криво, словно показывая, как неприятно ей в этом сознаваться.

Ратлидж встал. Ей все равно скоро уезжать, да и он уже опоздал в Лондон.

– Допустим, он согласится продать «Берег». Как ему вас найти?

– Передайте, что я сама его найду.

– Возможно, он предпочтет связаться с вами лично.

– Моя жизнь принадлежит только мне. Если он захочет меня найти, передайте, пусть обратится к моим адвокатам.

В последовавшей тишине Хэмиш спросил: «Что за тип дал ей напрокат моторную лодку?»

– Мне внести стулья в дом или вы хотите еще немного посидеть на террасе?

– Я сама все закрою, – ответила Синтия. Она задумчиво смотрела на реку, как будто видела перед собой прошлое.

– Я должен спросить вас еще кое о чем… Осталось ли в доме ценное имущество, которое стоит украсть?

На сей раз она улыбнулась почти весело:

– Разве вы мне не доверяете?

– И тем не менее… – Ратлидж не докончил фразу.

– Ценности отсюда давно увезли. И картины, и украшения, и столовое серебро… Наверное, все хранится где-то в Лондоне. Продав то, что осталось, я бы не нажила себе состояния. Но здесь все такое милое и родное… если бы я могла, мне бы хотелось это сохранить.

– Что случилось с медальоном, который миссис Рассел постоянно носила на шее?

Синтия медленно повернулась и посмотрела ему в глаза.

– Если ее нашли… или ее тело… медальон, наверное, на ней. Не помню, видела ли я ее когда-нибудь без медальона.

Ратлидж кивнул и спустился по пологим ступеням на лужайку. Оттуда он, не оглядываясь, зашагал к подъездной дорожке.

Он не стал разубеждать Синтию в том, что он – не поверенный семьи Рассел. Она даже не поняла, что он – полицейский! Вначале ему захотелось вернуться и исправить это впечатление. Но потом он решил, что сейчас не время настораживать ее.

Если ей нечего скрывать, значит, от его уловки нет никакого вреда.