Текст книги "Железный рассвет"

Автор книги: Чарлз Стросс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 29 страниц)

– Кажется, общественная уборная рядом, – улыбнулась Среда.

– Хорошо, пару минут.

Это заняло четверть часа, но вернулся Фрэнк принявшим душ и в почищенной в скоростной стиральной машине одежде.

– Извините за задержку. Ну как, уже лучше?

– Выглядите прекрасно, – дипломатично ответила Среда. – По крайней мере переход в иное состояние заметен. Вы собираетесь падать на меня?

– Ни в коем случае. – Он всухую проглотил пилюлю и передернулся. – Пока не вернемся на корабль. – И постучал по карману с клавиатурой. – Добыл достаточно материала для трех очерков, взял интервью у четырех правительственных чиновников среднего уровня и шестерых случайных прохожих, провел около четырех часов в энергичном движении. Один последний бросок и… – На сей раз улыбка была менее напряженной.

– Ладно, идем. – Среда снова взяла его за руку и повела по улице.

– Знаете, куда идти? В приемный зал посольства?

– Никогда там не была. – Она показала на пол. – Путеводитель.

– О, здорово, подскажет, куда направляемся, – пробормотал Фрэнк. – Надеюсь, там не ошибутся, приняв меня за бомжа.

– А, что? Что это?

– Бомж? – Он приподнял бровь. – Там, откуда вы, их нет? Повезло.

Среда проверила слово в своем «лексиконе»:

– Скажу, что вы мой гость, – сказала она и похлопала его по руке.

Присутствие Фрэнка рядом помогало ей чувствовать себя в безопасности, словно она шла по незнакомому городу в сопровождении огромного и свирепого пса-охранника – биологического типа – для ее защиты. До посольства Среда добралась заметно воодушевленной.

Посольства традиционно были общественными представительствами наций. Как таковые, они имели склонность к помпезности, с необоснованно широкими фасадами и высоченными флагштоками. Московское посольство не было исключением: большое, стилизованное под классику нагромождение известняка и мрамора, мрачно покоившееся за рядом тополей, прерывистой импровизированной оградой, на лужайке, подстриженной с помощью микромера и маникюрных ножниц. Но в этом присутствовало что-то неестественное. Может быть, флаг над фасадом – установленный для приспуска с того ужасного дня, год назад, когда посольский каузальный канал прекратил существование – или что-то более трудно уловимое. Наличествовало подержанного вида отставное дворянство, тихо проживающее остатки своих средств, но посещающее все приемы.

Вот и кордон.

– Я Сре… то есть, Виктория Строуджер, – представилась Среда двум вооруженным охранникам, пока они изучали ее паспорт, – а это Фрэнк Джонсон, мой гость, и разве это не волнительно? – Она хлопнула в ладоши, когда охранники указали на арочный проход магнитного и химического детектора. – Не могу поверить, что приглашена на настоящий посольский прием! О! Это посол? Нет?

– Не переусердствуйте с похвалами, – устало проговорил Фрэнк, прерывая ее. – Они ж не идиоты. Подобное притворство на настоящем контрольном пункте – и вы в камере допросов еще до того, как ступите на территорию.

– Хм. – Среда покачала головой. – Настоящий контрольный пункт? О чем это вы?

– Здесь полно охраны. Мы окружены всеми видами средств реальной защиты, причем незаметно. Собаки, дроны, прочее всевозможное следящее дерьмо. Полагаю, я прав, это признаки паники при крайней опасности.

Среда подошла ближе и осмотрелась. За одним крылом посольства был развернут большой куполообразный шатер – между деревьями натянуты тонкие тросы, – в котором множество гостей, некоторые в тщательно подобранных нарядах, но большинство в обычных деловых костюмах расхаживали с бокалами с бархатистым вином в руках.

– Мы в опасности? Из того, что говорил Герман…

– Не думаю. По крайней мере надеюсь.

В шатре расставили столики, обслуживаемые предупредительными официантами. На столиках красовались бутылки вина и батальоны стаканов, ждущих, когда их наполнят, канапе, рулетики и другие крошечные бутербродики, предназначенные для гостей.

Неподалеку расположилась скучающего вида группа со своими обязательными стаканами и одноразовыми тарелками, в паре случаев с печальными маленькими флажками. Впервые Среда, увидев флаг, отвела глаза, не зная, плакать или радоваться. Патриотизм никогда не считался великой московской добродетелью, и, заметив, каким образом толстуха в красных брюках держит флажок, словно это хранитель жизни, Среде захотелось схватить ее и завопить: «Повзрослей! Все уже кончилось!» Девушка испытала почти такое же чувство, как… как увидев маленького Джерма, играющего с урной с прахом умершего дедушки. Оскорбление смерти, заражение истории. А теперь Джерма нет. Среда отвернулась, шмыгнула носом и вытерла глаза. Пусть она никогда особо не любила братца, но его нет рядом, и испытывать к нему неприязнь – отвратительно.

Мужчина и женщина в неприметной одежде, которую могли бы носить на Москве в адвокатской конторе, перемещались в толпе гостей, не бросаясь в глаза. Они поравнялись со Средой на удивление быстро.

– Привет, я рада, что вы смогли сегодня прийти сюда, – сказала женщина, останавливая Среду профессиональной элегантной улыбкой, почти такой же отлакированной, как и ее волосы. – Я Мэри-Луиза. Я не имела удовольствия встречать вас раньше?

– Привет, а я Среда. – Скучная вымученная улыбка. Слезы высохли. – Просто путешествую на «Романове». А нынешнее мероприятие регулярное?

– Мы устраиваем их ежегодно, чтобы отметить годовщину. Здесь присутствует еще кто-нибудь оттуда, где вы живете, можно поинтересоваться?

– Не думаю, – с сомнением ответила Среда. – «Центрис Магна», в системе Септагон. Туда переселилось многие из наших со «Старого Ньюфа».

– Станция одиннадцать! Вы оттуда? – Да.

– Ой, как здорово! У меня оттуда кузина. Послушайте, здесь присутствует заместитель министра Гашек. Прибыл сегодня для проведения культурных мероприятий. К вашим услугам еда, напитки, будет медиапрезентация, споет Рона Гейс. Отдыхайте, а мне нужно встретиться еще кое с кем. Поухаживайте сами за собой, но если понадобится еще кое-что, мистер Транх вам поможет.

Она исчезла в суете широких рукавов и фалдах пиджаков, оставив Среду в ошеломлении наблюдать, как пожилой толстяк размером с бурого медведя неторопливо направляется в шатер в сопровождении шикарных лощеных дам с обеих сторон. Одна из них показалась Среде так похожей на Штефи, что она моргнула, застигнутая врасплох побуждением поздороваться с дружелюбным судовым офицером. Когда Среда присмотрелась, момент для приветствия прошел. Шумная группа подростков нехотя расступилась перед троицей, когда те подходили к стюардам, сервировавшим столики.

Среда взяла бокал с вином и поискала Фрэнка, но тот куда-то отошел, пока встречавшие разговаривали с ней. Жди неприятностей. Конечно, но какого плана?

Стеклянные двери зала приемов посольства распахнулись, двое сотрудников начали расставлять стулья рядами на полу и вынесли часть на наманикюренную лужайку. Дальняя стена зала стала экраном: зелено-бело-голубой диск, жутко похожий на тот, который Среда как-то видела с орбиты на борту подъемной капсулы. Он плавал в океане звезд. «Дом», – хмуро подумала она. Она годами не испытывала тоски по дому, это скорее относилось к «Старому Ньюфу», чем к данному абстрактному месту, где она родилась. Но сейчас она ощутила, как начала жечь страшная ностальгия, и одновременно возник равнозначный но противоположный импульс цинизма. Что сделала для меня Москва? И вдруг на девушку обрушился град воспоминаний: родители, лицо мэра Покока, когда спускали флаг в главном зале хаба перед эвакуацией… слишком много воспоминаний. Воспоминаний, от которых не избавиться.

Голос Германа в ушной капсуле: «Большинство людей пришли, чтобы послушать речи, спеть национальный гимн, а потом напиться. Ты, может, хочешь последовать их примеру?»

Через двадцать минут, выпив один бокал вина, Среда отыскала себе стул в переднем ряду, с краю. Остальные гости собирались неспешно – ничего похожего на траурный вечер с богослужением. Изрядное количество прибывших уже опережало Среду по количеству выпитого. Когда зал наполнился и некоторые присели на вынесенных на лужайку стульях, девушка почувствовала, как кто-то плюхнулся рядом.

– Фрэнк? – обернулась она.

– Это ваш народ? – спросил он. Что-то в его интонации заставило ее задуматься, не имел ли он собственных скрытых призраков, с которыми борется. Казалось, его зацепило что-то.

– Ну и?

– Как-нибудь в другой раз, – покачал он головой. Среда повернулась лицом к подиуму. Припозднившиеся

еще занимали свободные места, а сбоку уже открылась дверь, и величественного вида, хотя и полноватая дама – средних лет, а может, и столетняя – вышла на сцену.

У нее были каштановые волосы, перевязанные сзади лентой, в черном расшитом золотом мундире, застегнутом на талии, с разрезами выше и ниже, с усыпанной бриллиантами цепью должностного лица, свисающей с плеч, – она была именно такой, какой ее ожидали увидеть все. Она прокашлялась, и звуковые системы подхватили и разнесли над лужайкой звук ее хрипловатого дыхания.

– Добро пожаловать, – произнесла она. – И еще раз, добро пожаловать. Сегодня пятая годовщина по абсолютному времени стандартного летоисчисления гибели и изгнания наших соотечественников. Я… – она сделала паузу с непроницаемым лицом, – подобно вам, с трудом осознаю это. Мы не вернемся домой, и теперь, и никогда. Дверь заперта, выбора нет. Но нет и чувства завершения: ни тела в гробу, ни арестованного преступника по обвинению в убийстве. Но… – Она глубоко вздохнула. – Постараюсь быть краткой. Мы здесь оплакиваем наших друзей и родственников, сгинувших во время холокоста. Мы выжили. Мы свидетели. Мы продолжаем их дело, и мы перестроим наши жизни и будем всегда помнить их.

Кто-то разрушил наши дома. Как представитель временного кабинета, я посвящаю свою жизнь следующей задаче: дать свидетельские показания и установить вину участников. Кем бы они ни были и где бы ни скрывались, им представят счет, и расплата будет достаточной, чтобы удержать любого, кто даже только предполагает такие чудовищные поступки в будущем.

Она снова сделала паузу, слегка склонив голову набок, будто прислушивалась к чему-то, и когда продолжила, Среда вдруг поняла: она действительно прислушивается. Кто-то зачитывает ей речь, она же просто повторяет! Напуганная, девушка едва не пропустила следующие слова посла.

– Сейчас мы проведем минуту молчания. Те из нас, кто верит во вмешательство высших сил, могут молиться; те, кто не может принять к сердцу факт, что мы не одни, пусть просто скорбят. Наши друзья и семьи не погибли зря.

Среда не имела склонности к долгим размышлениям. Она исподтишка всматривалась, изучая обстановку. Обхват в талии посла – она не полная, но со множеством подкладок. И эти ящики вокруг подиума… там парни в черном и та женщина в деловом костюме и деловых очках… Запахло жареным. Несомненно, тянуло смертельной зоной, игрой, которой Герман обучил ее годом ранее. Как распознать засаду. Да это очень похоже на ловушку. Но кто…

Среда повернулась и стала наблюдать за глазами посла, когда это случилось. Глаза расширились, как только за Средой, с двух соседних рядов, послышался нервозный шум. Моментально посол, будто запечатленная на снимке в движении, как машина, прижала руки для защиты лица и пригнулась.

Затем…

«Почему я лежу? – подумала Среда рассеянно. – Почему? – Она могла видеть, но все расплывалось, и болело в ушах. – И чувствую себя плохо». Она застонала и попыталась восстановить дыхание, ощущая резкий запах горения. Вдруг она поняла, что ее правая рука мокрая и липкая и сжимает чью-то кость. Мокрота. Она попробовала приподняться при помощи левой руки. Воздух был наполнен пылью, свет погас, и еле-еле сквозь звон в ушах она расслышала крики.

Вспышка света. Секундой позже ей стало свободнее. Подиум – женщины там не было. Ящики по сторонам сработали как подушки безопасности, выбросив перед послом тяжелые заслонки, когда та пригнулась. Но за ней самой, за ней… Среда села прямо и посмотрела вниз, поняв, кто кричал. Кровь на ее руке и на рукаве, кровь на стульях. «Бомба, – смутно подумала она. Затем: – Вероятно, мне нужно что-то сделать». Люди кричали. Рядом с ней посреди прохода валялась часть руки с кистью и ужасным кровавым месивом локтя. Рядом лежал Фрэнк. Затылочная часть его головы выглядела словно заляпанная красной краской. Едва она узнала его, Фрэнк шевельнулся, рефлекторно скребя пальцами одной руки пол. Женщина за ним еще сидела, но ее голова заканчивалась липким обрубком от шеи до носа. «Бомба, – окончательно решила Среда, в замешательстве стараясь собраться с мыслями. Всплыло: – Герман меня предупреждал».

Она в панике склонилась к Фрэнку.

– Фрэнк! Говори со мной!

Он открыл рот и попытался что-то произнести. Среда поморщилась, неспособная расслышать его. «Он умирает?» – предположила она с чувством тревоги и утраты.

– Фрэнк!

Не к месту вырвался глупый смешок, едва она попыталась припомнить подробности курса оказания первой помощи, который брала год назад. Есть дыхание? Да. Истекает кровью? Трудно сказать: везде столько кровищи, что определить, где чья, сложно. Фрэнк что-то пробормотал. Пальцы перестали царапать пол. Он попытался подвинуться.

– Погодите, вы не сможете… – Фрэнку удалось сесть. Пощупал затылок, вздрогнул и глупо уставился на Среду. – Мутит, – выговорил он и повалился на девушку.

Среда сумела удержаться одной рукой, когда он потерял сознание. «Небось, сто кило весу», – отметила ока неосознанно. Она огляделась в поисках помощи, но призыв застрял в горле. Бомба была небольшой – чуть больше гранаты, – но взорвалась она в центре зрительской аудитории, превратив полдюжины тел в кровавую кашу и разметав плоть, кости и кровь в виде дьявольского пейзажа. Человек в остатках сорванной с тела одежды, с верхней частью торса, покрытой красным, спотыкаясь, слепо вошел в эпицентр и шарил руками, будто что-то искал. Женщина, сидящая на стуле, как единственный оставшийся зуб среди пустых красных дырок от вырванных, кричала и зажимала свою развороченную руку. Кошмары выбрались на свет, плеща кровями, и выходили поиграть черепа с костями. Среда облизала губы, пробуя на вкус острометаллическую влагу, и застонала, когда желудок приготовился извергнуть вино и полупереваренные канапе.

Следующий эпизод в ее сознании – человек в черном, стоявший над ней с поднятым вверх пистолетом, смотревший мимо нее и настойчиво обращавшийся к парящему дрону. Она попыталась тряхнуть головой. Что-то подавляло ее.

– …можете идти? – спросил человек. – Ваш друг?

– М-м. Попытаюсь. – Она толкнула бесчувственного Фрэнка. Он напрягся и застонал. – Фрэнк.

Охранник отошел, склонился над другим телом и вдруг упал на колени и начал неистово давить на неподвижную грудь.

– Я… я. – Фрэнк сонно моргнул. – Среда? «Садись», – мысленно приказала она.

– Вы в порядке?

– Думаю… – Он помолчал. – Моя голова. Чудесным образом вес на ее плече уменьшился.

– А вы ранены? – спросил он.

– Я? – Она снова склонилась к нему. – Не сильно. Мне кажется.

– Здесь нельзя оставаться, – слабо проговорил он. – Бомба. До бомбы. Видел вас. Свен.

– Видел кто?

– Джим. Клоун. – Он словно увядал. Среда склонилась еще ниже. – Свен был здесь. Переодетый официантом… – Его веки дрожали.

– Придите в себя! Что вы сказали? – прошипела она, ведомая чувством срочной необходимости, которого сама не понимала. – Что вы имеете в виду?

– Свенгали. Здесь. Артист. – Его глаза открылись. – Надо найти Свена.

– Вы сказали, будто видели его… – Шок заставил Среду сосредоточиться.

– Да. Да. Найти его. Он… – И глаза Фрэнка снова закрылись.

Среда махнула проходящему охраннику.

– Сюда!

Голова охранника повернулась.

– Мой друг. Контузия. Поможете?

– Черт! Еще один. – Охранник махнул одному из своих коллег. – Медиков!

Среда осторожно шла за Фрэнком, раздираемая противоречием между желанием убедиться, что с ним все в порядке, и необходимостью срочно найти клоуна. Бросить Фрэнка было чем-то неправильным, сродни позволению стабилизировать лишь свою линию жизни. Всего час назад он казался таким надежным, что к нему можно было прикрепить вселенную, но теперь все изменилось. Она поплелась к боковой двери, голова кружилась, живот крутило. Правая рука была переполнена горячей ноющей болью. Свенгали? Что он здесь делал? Короткий проход и открытая дверь выводили на лужайку позади здания посольства. Струящийся яркий свет резко очерчивал рой полицейских, вьющихся по периметру, как растревоженные осы. Свен?

Среда пошла вдоль здания. Какая-то женщина попыталась преградить ей путь: «Вам туда нельзя».

– Мой друг! – Среда, с трудом дыша, пробралась за периметр. По какой-то причине ни одна рука ее не задержала. Под яркие прожектора на траву были выложены тела, некоторые неподвижны, над другими бешено трудились люди в оранжевой форме санитаров. Окружающие просто стояли в оцепенении или слонялись по кругу, раздражая дрессированных полицейских собак, которые, казалось, имели лучшее представление о случившемся, чем люди. Через несколько минут приблизился вой сирен, перекрывающий звон в ушах.

Среда нашла Свена сидевшим на корточках на траве и обхватившим руками голову. Лицо-блин и красный нос залиты кровью. Клоунский наряд был пародией на снобистскую шеф-поварскую форму.

– Свен? – задыхаясь, спросила она.

Он поднял глаза, из носа текла кровавая струйка.

– Сре… Сре…

– Нам нужно идти, – сказала она, стараясь думать о чем-нибудь другом, менее бессмысленном. – Мы пропустим наш… наш…

– Иди, девочка, иди. Я… – Он с ошеломленным видом покачал головой. – Помочь?

«Он здесь чтобы выступить?» – Вопрос самой себе.

– Вы ранены. Поднимайтесь, вставайте на ноги. Пойдемте в обеденный зал. Там оценивают, кому с какой срочностью оказать медицинскую помощь. И первая помощь. Пусть вас осмотрят, заберем Фрэнка и поймаем такси. Если останемся, нас затерзают вопросами, и мы не успеем на корабль.

– Корабль. – Клоун отнял руки от головы и осторожно посмотрел ей прямо в глаза со слегка озадаченным выражением лица. – Пришла сюда помочь? Фрэнк? Ранен?

– Контужен и в шоке, думаю. – Она вздрогнула, ощутив холодок.

– Но мы не можем…

– Можем. Послушайте, вы один из двух моих гостей, верно? И мы сделаем заявление, но только прямо сейчас, наш корабль уходит ночью. Если вы гость, вас не допросят как актера или служащего из персонала. Надеюсь.

Свенгали попытался встать, и Среда отступила, освобождая ему место.

– Должны. Просто скажем медикам… – Он покачнулся, и Среда кое-как схватила его руку, уложила себе на плечи и повела шатающегося Свенгали пьяной походкой к фасаду посольства, когда прибыла первая скорая помощь на жужжащих электромоторах.

БЛАГОДАРНЫЙ МЕРТВЕЦ

– Я просто не могу поверить этому!

Рашель прежде никогда не видела Джорджа Чо потерявшим самообладание. Это производило впечатление и даже могло напугать, не будь у нее более важного повода для беспокойства, чем ее босс, носящийся кругами как обезглавленная курица.

– Они исчезли, – сказала она, стараясь сохранять спокойствие. – Шесть смертей, масса раненых, но они исчезли. Реактивная броня отклонила прямолетящие осколки, а я в это время присела.

Рашель сцепила руки, чтобы те не дрожали.

– Почему после этого не блокировали территорию? Почему мы не знаем кто… камеры…

– Вы же не считаете их любителями? – сердито спросила Рашель, проходя мимо него, чтобы выглянуть в окно на лужайку. Внутреннее освещение пришло в негодность, как и большинство неэкранированной электроники в посольстве. Электромагнитный импульс был не сильным, но эффективно воздействовал на большинство локального оборудования. И кто-то налепил нужное количество самоклеющихся стикеров клоунского лица на камеры.

– Клоуны-убийцы, но не любители.

Вереница машин скорой помощи развозила раненых по различным местным больницам, немедленно перешедшим в особый режим после инцидента. Остальные машины были припаркованы, сирены умолкли: никакой спешки, пока команда Центра космических операций заканчивала производить съемку беспорядка, вызванного взрывом бомбы, судебные медики собирали образцы плоти, а вежливые мужчины и женщины в черных долгополых пальто задавали свои прицельные вопросы обслуживающему персоналу.

– Мы установили защиту от дальних выстрелов, – напомнила Рашель, слегка вздрагивая. Вспоминалось ощущение ледяного холода во внутренностях, когда сна выходила в бронежилете на сцену, пусть и знала, что перед ней установлены отражающие бронещиты, а аварийный карт с реанимационным и стабилизационным оборудованием и машина скорой помощи были наготове. Догадываясь, что снайпер может выстрелить через фалыпарку между окном и подиумом в дальней части зала, понимая, что баллистический радар перед зоной поражения должен успеть выбросить бронеплиты на пути управляемого снаряда размером даже с пулю еще до того, как тот долетит до нее, зная, что здесь находятся две антиснайперские группы, ожидающие в полезащитной полосе вне фронта, Рашель все же не испытывала уверенности, что ее нынешний вздох не станет последним.

– Они оказались совсем не дураками. Не притащили нож или дуэльные пистолеты, а принесли противопехотную мину.

– И снова ушли. – Джордж, склонив голову, тяжело присел на край лакированного стола с нефритовой инкрустацией. – Мы должны были знать…

– Транх? – спросила Рашель.

– Мы лопухнулись, – тихо произнес исследователь. – Мы ловили на мед, и подманили ос. Вероятно, лишь один из пассажиров с «Романова» был вовлечен в это дело, но мы не знаем который, поскольку они спалили записи наблюдений. Вероятно, они перефильтровались через раненых. Вполне возможно, что убийца среди погибших. Хуже, если они из продвинутого общества вроде Септагона или откуда-то еще с доступом к средствам планирования мозга. Убийца мог иметь сообщника в лице любого гостя или члена обслуживающего персонала. Они вполне могли улучить пять минут, чтобы остаться наедине. Мы ничего не можем доказать. Похоже на то, что остается единственное – повредить ускоритель и задержать отправление корабля. Проверить каждого. Хотите, я свяжусь с Мартином? Он что-то раскопал?

– Нет еще, – ответила Рашель.

– Да, действуйте. – Чо глубоко вздохнул. – Мы должны арестовать их. Даже если это предупредит остальных. Кое-что им уже известно – должны подозревать, непременно, если еще не отказались от приманки…

– Не обязательно, – настойчиво заявила Рашель. – Послушайте, ну остановим мы корабль, а убийцу, может, и раскроем, но мертвого, если эти люди так жестоки, как мы считаем. А что потом? А я скажу, что: здесь – тупик, далее другой убийца начнет нарезать круги, а мы тем самым разорвем цепочку траффик-анализа, и не будем знать, где они сейчас и куда направляются. Нам следует отпустить их, но самим действовать на опережение.

Джордж спрыгнул со стола и прошелся по комнате.

– Не могу я так рисковать. Их дерзость значительно усиливается: от избирательного убийства до коврового бомбометания! А дальше? Ядерная бомба в чемоданчике? Думаешь, не способны?

– Они… – Рашель замерла. – Скорее всего, да, – признала она. – Но разве вы не считаете, что именно это делает очень важным продолжение слежки? Надо взять их живьем и выяснить, кто за ними стоит?

– Вы хотите на корабль, – уточнил Транх.

– Не вижу иного выбора.

Возникла ужасно знакомая ситуация – удерживаясь на пике кризиса, перемещаться со сверхсветовыми скоростями, оседлав пулю.

– Мои рекомендации таковы: мы позволяем отбыть «Романову» согласно расписанию, но я и кто-нибудь еще из ядра группы – на ваше усмотрение, мне в помощь, – садимся на корабль в качестве пассажиров, а вы предъявляете ваш билль лишения гражданских и имущественных прав Мастеру и говорите ей, что она будет делать все, как я скажу, в случае опасности. Тем временем остальные отправляются на «Глориане» к следующему пункту, где есть московское посольство – Вене, кажется, или куда там еще, – и ставят новый капкан. Группа дипломатической поддержки здесь не спускает глаз с Морроу и Бакстера, да и любого с «Романова», кто останется здесь. Пока мы в пути, я установлю контакт с командой корабля и постараюсь выявить подозрительных, проявивших себя как до, так и после событий. Кроме того, Мартин, возможно, кое-что разнюхал, пока мы отрабатывали здесь. Если нам удастся получить доступ к бортовым линиям мониторинга, возможно, сумеем охватить все до прибытия в следующий порт назначения.

– У вас не будет сопровождения, – сказал Чо. – Если они запаникуют и решат похоронить доказательства…

– Я буду прямо там, чтобы остановить их, – жестко заявила Рашель и выглянула в окно. – Не впервой. Но если решимся на это, надо начинать прямо сейчас. «Романов» отбывает менее чем через пять часов. Мне нужно быть на борту с более или менее разумной легендой и полным набором средств проникновения. Дипломатический багаж, если удастся, с полным военным рогом изобилия, вроде того, что пользовались прошлый раз. – Она предпочла не заметить, что Джордж поморщился. – И мне нужно избавиться от этой сраной резиновой маски, связаться с Мартином и сообщить, пусть остается на «Романове», если не возражаете.

– Если я… – Джордж потряс головой. – Транх, ваша оценка предлагаемого Рашелью направления действий?

– Боюсь, она права, – неохотно ответил Транх и, помолчав, добавил: – А кто вам нужен?

– Для такой работы? – Рашель пожала плечами. – Для нее никто не готов. Заявляю: лучшее прикрытие – отсутствие всякого прикрытия. Мы с Мартином в открытую представляемся дипломатами Объединенных Наций, пользующимися низкоприоритетным транспортом между местами прикомандировки. Мы должны встретиться с остальными из нашей миссии на Новом Порядке. Совсем простая легенда, но она дает мне возможность приложить минимальные усилия, чтобы выдать себя за другую, а также очерчивает ясную границу моих полномочий, повод для беседы с капитаном и прочее. Я… – Она выглядела взволнованной. – Сперва Новая Прага, потом Новый Порядок. Слышала эти названия раньше. Нечто нехорошее, какие-то злодеяния.

– Новый Порядок, – подчеркнул Джордж. – Да без дипломатического иммунитета туда лучше не соваться. И даже с ним. Я должен прислать тебе внутренние инструкции об этом месте, Рашель. Ты и не захочешь высаживаться там.

– Так скверно?

– Там диктатура под управлением РеМастированных, – мрачно сообщил Транх. – Неприятная местная идеология, неожиданно выскочившая, как поганка на участке. Это согласуется с тем, что выудил трал нашего вспомогательного офиса. Мы пережевываем фастфуд любых упоминаний о Москве и получили высокую вероятность попадания в цель с военблогером, путешествующим на «Романове». Он раскручивает московское дело с другого конца, делая некие не подтвержденные, но весьма параноидальные предположения насчет выживших – не дипломатов, – которых отслеживали и убивали. Что более интересно, он – на борту «Романова», и РеМастированные – одно из ключевых слов, из-за которого его колонку захватил наш трал. Ничего особенного, только намек, но он имеет на них зуб – я проследил его историю, когда здесь дела вышли из рамок. РеМастированные – местная сила, и были известны своим вмешательством во внутренние дела других миров еще до этого.

– Они весьма безжалостны, и если вовлечены в данную проблему, мне не хотелось бы, чтобы вы путешествовали поблизости от их миров, неважно, с дипломатическими документами или без, – добавил Джордж. – У вас пять часов до отправления и по меньшей мере три из них на дорогу по «бобовому стеблю» до орбиты. Подготовьтесь. Я поручу Джанни открыть вам кредитную линию для этой миссии, а вы, Транх, проводите Рашель. Проинструктируйте ее насчет РеМастированных в любом случае. Рашель, Мартин составит вам пару. Он знает корабль и будет вашим техническим советником. Мы будем общаться в пути, и плевать на расходы. Сейчас же я должен расчистить этот гадюшник, а потому не присоединяюсь.

Он протянул руку, Рашель ее пожала.

– Удачи, – сказал он. – Чувствую, вам она понадобится.

«Ужасы никогда не заканчиваются, но спустя какое-то время можно научиться с ними жить, – размышляла Рашель. – Или, скорее, узнать, как жить в промежутках между ними, между колонками новостей в мирные цивилизованные времена, которые и твоя заслуга тоже. Ты выясняешь, как жить, чтобы расширить территорию спокойствия и сократить площадь дурных новостей. Надо лишь работать до конца истории и сделать вселенную безопасной. В конце концов понимаешь, что в лучшем случае это была игра с нулевым счетом, и в итоге ты проигрываешь, но ты на правильной стороне, так что это не важно. Кто-то же должен…

Подонок. Другого слова нет. Осколочные гранаты в публику на нерелигиозной светско-дружеской мемориальной церемонии – подчеркиваю: подонок. Крики людей, девочка с оторванной рукой, женщина без головы. Девушка в переднем ряду, в отчаянии склонившаяся над своим другом с окровавленной головой…»

– Полезный груз готов? – тихо спросила Рашель.

– Минутку. – Приткин вытащил диагностический зонд. – В лучшем виде. Приложите сюда палец. Установим секретность.

– Хорошо. – Рашель вытянула руку, обхватила пальцами зонд, дождалась, пока тот пискнул, подтверждая успешную замену ключа.

Приткин воткнул зонд обратно в слот большого дорожного сундука и дождался, когда лампочка на его дне замигала красным. Затем вытащил зонд.

– Это ваше. Вооружен и загружен. – Он выпрямился и протянул зонд.

– На какой отдел выписан счет? – поинтересовалась Рашель. – После прошлого раза…

– Отдел коллективной защиты, мрачно ухмыльнулся Приткин. – Вы можете найти его в инвентарной описи.

– Не сомневаюсь. – Рашель уставилась на сундук. – Полные армейские фабрикаторы?

– Да. Это малый контейнер с руководством по эксплуатации и вашими полномочиями. В вашем распоряжении весь военно-промышленный комплекс. Постарайтесь не потерять агрегат.

– Один раз – случайность, два – небрежность. Хорошо, – обратилась она к сундуку, – ты меня узнаешь?

Сундук ответил бесцветным голосом:

– Полномочный офицер, приказывайте. Под вашим контролем.

– Эй, мне нравится. Сундук, за мной. – Она кивнула Приткину. – Увидимся на Новом Порядке.

«Подонок, – подумала она. Временно контролируемая ярость нашла направление и канал выхода. – Я иду за тобой. И когда найду, пожалеешь…»

Экспресс-подъемник, ползущий по «бобовому стеблю», дал время Рашели настроиться и попытаться загнать страхи на задворки разума. Транх, отметила она, был даже спокойней и сдержанней, чем обычно. Подъемник был заполнен почти на две трети, пассажиры состояли в основном из членов команды, туристов, возвращавшихся на «Романов», а также небольшой группы тихих, взволнованных дрезденцев. Пока ядерные бомбардировки оставались на десятилетия позади и коды отзыва могли быть еще переданы, паника не начиналась. Только параноики в станиолевых защитных шлемах уже подумывали об эмиграции, но с населением в сотни миллионов даже групп безумных неформалов хватит, чтобы заполнить средних размеров города. Присутствовали также средних лет семейные пары с осторожным, затравленным выражением беженцев. Такие, скорее всего, перемещались в низших классах, чтобы проспать долгую череду прыжков без траты драгоценных сбережений. Рашель решила, что убийца не может находиться среди них. Ему/ей нужно бодрствовать для планирования следующих злодеяний и смотреть в оба, опасаясь преследователей.