Текст книги "Вселенная Наследия"

Автор книги: Чарльз Шеффилд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 25 (всего у книги 70 страниц)

СТАТЬЯ 19: ХАЙМЕНОПТЫ

РАСПРОСТРАНЕНИЕ. Центр хайменоптского клайда точно не известен, но считается что это один из восьмидесяти миров, поверхность которых зардалу подвергли крупномасштабной переделке, примерно двадцать тысяч лет назад.

В настоящее время сообщества Х. процветают на восемнадцати из этих планет, доставленные туда зардалу и покинутые во время Великого Восстания. Впоследствии восемь из этих миров достаточно развились технологически, чтобы осуществлять межпланетные полеты. Одному из миров удалось самостоятельно открыть Бозе-передачу, но в связи с некоторыми особенностями культуры Х. ее применение ограничено.

После Великого Восстания хайменоптские миры выпали из системы связи рукава, пока, в конце концов, их заново не открыла экспедиция по переучету и переписи территорий Сообщества Зардалу.

ФИЗИЧЕСКИЕ ХАРАКТЕРИСТИКИ. В своих собственных колониях Х. делятся на шесть отдельных функциональных групп именуемых Правителями, Писцами, Воинами, Кормильцами, Производителями и Рабочими. Среди этих форм существует прогрессивное развитие: так, производители, пройдя ряд метаморфоз, становятся кормильцами, а затем правителями, в то время как воины способны стать лишь писцами. Рабочие остаются таковыми всю жизнь.

Необходимо отметить, что в качестве рабов используются исключительно Х.-рабочие. Другие формы колоний не покидают. Таким образом, когда другие разумные существа обращаются к "хайменопту", они имеют дело с Х.-рабочим. Физическое описание, изложенное ниже, относится только к ним.

Х.-рабочие – стерильные самки – представляют собой членистоногих с восемью конечностями. Все они хватательные и способны манипулировать небольшими предметами, однако для точных работ пригодны только четыре передние конечности. Несмотря на кажущееся сходство Х.-рабочих с земными перепончатокрылыми (что и послужило основой названия, данного им биологами экспедиции по переучету), физиологически Х. кардинально от них отличаются. Тем не менее Х. обладают жестким внешним скелетом и ядовитым жалом на конце закругленного брюшка; эта особенность, наряду со скоростью их передвижения, наводит на мысль, что рабство Х. есть результат, скорее, выбора и привычки, а не принуждения. Х. видят при помощи кольца обычных (т.е. нефасетчатых) глаз, расположенных вокруг гладкой головы. Потребность в круговом обзоре заставляет их принимать вертикальное положение, тогда как при быстром передвижении они опускаются горизонтально. Глаза Х. чувствительны в диапазоне длин волн от 0.3 до 1.0 микрон, что шире, чем у людей. Их чувствительность при низких уровнях освещенности превосходит человеческую; некоторые экзобиологи на основе этого делают вывод, что центр х-ского клайда расположен на слабо освещенной планете, как по интенсивности, так и по спектру.

ИСТОРИЯ. Ранняя история Х. утеряна, так же как и координаты места происхождения их клайда. В настоящее время центром цивилизации Х. считается планета Кер, которая является главным хранилищем архивов Х.

Именно на Кер, семь тысяч лет назад, была открыта Бозе-передача. Открытие дало Кер превосходство над другими х-скими мирами, которое с тех пор никогда не оспаривалось. По сведениям из архивов Кер, некоторые устные предания Х. и их расовая память простираются на шестьдесят тысяч поколений назад. Поскольку созидательный период их жизни составляет семьдесят стандартных лет, разумная стадия существования и хорошо развитого языка у Х. может насчитывать, таким образом, полмиллиона лет. Для сравнения: письменные источники на Кер имеют возраст менее десяти тысяч лет.

Кер – главная движущая сила, центральный рынок и основной получатель доходов от торговли Х.-рабами. Его обитатели с охотой исполняют эту роль и следуют главному правилу Х.: устанавливать отношения и вести коммерческие дела с другими разумными существами, только в интересах работорговли.

КУЛЬТУРА. В х-ских мирах социальное управление отождествляется с контролем над размножением. Поскольку остальные пять групп стерильны, производители в принципе обладают уникальной властью; однако каждый производитель знает, что в результате метаморфозы он превратится со временем в кормильца, ответственного за вскармливание молоди, а затем в правителя, ответственного за принятие решений, определяющих развитие колонии. Как следствие, эти три группы кооперируются и составляют "Верховную Триаду" х-ской культуры, а рабочие, писцы и воины образуют "Нижнюю Триаду". Для члена Верховной Триады продать другого ее члена в рабство – вещь совершенно немыслимая.

Перекрестное оплодотворение за пределами колонии считается генетически предпочтительным, но возможность путешествовать находится под строжайшим контролем. Она предоставляется только как повышение по службе и только с целью спаривания. Ни одна колония Х. не требует и не разрешает бесконтрольного обмена индивидуумами. Этот фактор более, нежели любой другой, ограничивает интерес Х. к межзвездной и даже межпланетной торговле. Работорговля на Кер – единственное важное исключение.

"Всеобщий каталог живых существ (подкласс: разумные)"

11

Следующие факты могут показаться слишком несерьезными для строго научного «Всеобщего каталога живых существ (подкласс: разумные)». Однако мало кто в рукаве стал бы их оспаривать:

РЕФЛЕКСЫ ВЗРОСЛОЙ ХАЙМЕНОПТКИ В ДЕСЯТЬ РАЗ БЫСТРЕЕ, ЧЕМ У ЧЕЛОВЕКА.

ХАЙМЕНОПТКА ПРЕОДОЛЕВАЕТ СТО МЕТРОВ МЕНЕЕ ЧЕМ ЗА ДВЕ СЕКУНДЫ.

ВОСЕМЬ ТРЕХЧЛЕННЫХ КОНЕЧНОСТЕЙ ПОЗВОЛЯЮТ ХАЙМЕНОПТКЕ ПРИ ОДНОВРЕМЕННОМ ИХ ИСПОЛЬЗОВАНИИ ПОДПРЫГНУТЬ НА ВЫСОТУ БОЛЕЕ ДЕСЯТИ МЕТРОВ В УСЛОВИЯХ ДВОЙНОЙ СТАНДАРТНОЙ СИЛЫ ТЯЖЕСТИ.

СПРЯТАННОЕ В КОНЧИКЕ ЩЕТИНИСТОГО БРЮШКА ХАЙМЕНОПТКИ ЖЕЛТОЕ ЖАЛО В ДОЛИ СЕКУНДЫ НАСТРАИВАЕТСЯ НА ВЫДЕЛЕНИЕ СТИМУЛЯТОРОВ, АНЕСТЕТИКОВ, ГАЛЛЮЦИНОГЕНОВ И ДАЖЕ СМЕРТЕЛЬНО ЯДОВИТЫХ НЕЙРОТОКСИНОВ. ВСЕ ОНИ ОКАЗЫВАЮТ ЭФФЕКТИВНОЕ ВОЗДЕЙСТВИЕ НА ЛЮБЫЕ ИЗВЕСТНЫЕ РАЗУМНЫЕ ОРГАНИЗМЫ.

В УСЛОВИЯХ СОЗНАТЕЛЬНО ЗАТОРМОЖЕННОГО МЕТАБОЛИЗМА ХАЙМЕНОПТКА ВЫЖИВАЕТ БЕЗ ПИЩИ И ВОДЫ В ТЕЧЕНИЕ ПЯТИ МЕСЯЦЕВ; ЗАКАПСУЛИРОВАВШИСЬ, ОНА СПОСОБНА ПРОДЕРЖАТЬСЯ В ЧЕТЫРЕ РАЗА ДОЛЬШЕ. ХАЙМЕНОПТКИ ТАК ЖЕ РАЗУМНЫ, КАК КЕКРОПИЙЦЫ ИЛИ ЛЮДИ, ПРИЧЕМ С БОЛЕЕ ВЫСОКОЙ МЕНТАЛЬНОЙ УСТОЙЧИВОСТЬЮ, ЧЕМ ТЕ И ДРУГИЕ.

Каллик, разумеется, все это знала. И тем не менее ей никогда не приходило в голову, что ее собственный статус рабыни при таких условиях выглядит неестественно. В действительности она считала его совершенно естественным. Ее расовая память простиралась на десять тысяч лет назад, к тем временам, когда каждый хайменопт был рабом.

Расовая память хайменоптов не отличались точностью от обычной. Те несколько миллиардов бит общей емкости, что были ей отведены, снижали качество воспоминаний до едва ли не карикатурного изображения первоначального опыта. Когда же мозг заставляли воспроизводить расовые воспоминания в том же формате, что и другой накопленный опыт, он облекал скелет воспоминания искусственной тканью собственной выдумки.

В результате Каллик "помнила" длительное рабство представителей ее народа в виде серии картинок; однако никакими усилиями детали этих видений не проявлялись.

Она могла воссоздать в своем сознании образ зардалу, хозяев, сухопутных головоногих, которые правили тысячами миров Сообщества Зардалу до Великого Восстания. Если бы она хорошенько подумала, то в ее воображении возникли бы весьма специфические картины: каменный клюв, достаточно мощный, чтобы пробить тело хайменоптки… но увидеть, где он расположен на теле зардалу, ей не под силу. Огромные круглые глаза… но конечности, носившие это тело, представлялись лишь неопределенными тенями без размера, цвета и числа.

Об исчезновении зардалу она имела только самые смутные воспоминания: сознание возвращало лишь образы летящих тел, зеленый огонь, мир, погрузившийся во тьму, взрыв солнца. А затем – великое спокойствие, отсутствие каких бы то ни было образов зардалу.

Для социального класса Каллик Великое Восстание и исчезновение тирании зардалу принесло мало перемен. Она родилась рабочим и, оставшись на родине, пробыла бы им всю жизнь. Ее предназначение всегда быть рабочим, в отличие от правителей, писцов, воинов, кормильцев или производителей. Ее зачали для рабства, родили для рабства и продали в рабство. Ничто не доставляло ей столько неудобств, как отсутствие хозяев. Они просто были ей необходимы – будь то люди, кекропийцы или хайменопты.

Исчезновение Лэнг и Ребки подвигло ее на активную деятельность. Она немедленно совершила облет Жемчужины на низкой высоте, чтобы исследовать поверхность медленно вращающегося планетоида, не пропустив ни одного квадратного метра.

Облет занял час и не дал никаких результатов. Каллик осталась при убеждении, что Жемчужина внутри полая, но никаких признаков внешних структур не обнаружила. Ничто не указывало также на наличие какого-либо входа внутрь. Если бы Каллик не видела собственными многочисленными парами глаз то втянутое в поверхность мерцающее облако, то посчитала бы поверхность Жемчужины абсолютно непроницаемой.

Когда бесполезный осмотр завершился, Каллик вновь направила глаза вверх, чтобы изучить небо над кораблем. В поисках Ребки и Лэнг она не сдвинулась ни на шаг, но зато фаги теперь больше не желали оставаться в отдалении. Присутствие "Все – мое", казалось, сводило их с ума. Каллик видела, как один из фагов трижды проходил всего в нескольких километрах над кораблем. И каждый раз он подлетал все ближе. Сейчас она заметила, как еще два фага перешли на более низкую орбиту.

Она посадила "Все – мое" примерно в то же место, где они его обнаружили, и прошла в свою каюту. Время осторожности кончилось. Она выбрала необходимое оборудование и перенесла его с борта корабля на поверхность. Оно должно было измерить электромагнитное поле Жемчужины и рассчитать внешнее поле, способное нейтрализовать его по величине и фазе.

Она послала краткое сообщение на Опал, в котором изложила, что собирается предпринять. Связаться с Ж'мерлией она не могла, поскольку Дрейфус-27 все еще был закрыт гигантской массой Гаргантюа.

Каллик оттащила генератор поля и ингибитор метров на сорок от "Все – мое". Ей оставайтесь разрешить единственную проблему. Если ее ингибитор создаст компенсирующее электромагнитное поле в эффективном радиусе пять – десять метров, то, когда поверхность Жемчужины станет жидкой или газообразной, устройство в ней утонет. Единственный способ избежать этого – привязать к противоположным сторонам прибора концы двух веревок, обмотанных вокруг сферы, причем так, чтобы одна лежала по геодезическому "экватору", а вторая проходила через геодезические "полюса". Таким образом, сила тяготения скомпенсируется натяжением веревок, поддерживаемых твердой поверхностью Жемчужины.

Каллик остановилась, чтобы подумать. Веревки будут держаться, если, конечно, местная нейтрализация поля не вызовет глобальной нейтрализации. Тогда Жемчужина превратится в жидкий или газовый шар, а Каллик, "Все – мое" и "Летний сон" вместе провалятся в его неизвестные глубины.

У хайменоптки не было плеч, чтобы пожать ими. Вместо этого Каллик что-то тихо щелкнула сама себе и стала привязывать тонкие монокристаллические кабели от корабля к генератору поля. Она была фаталисткой. Итак, Жемчужина может стать жидкой. Хорошо, но ведь никто никогда не обещал ей жизнь без риска. Она поспешила на "Все – мое" и оставила на пишущем устройстве корабля послание для Ж'мерлии, что-то вроде "Прощай, приятно было познакомиться". Если она вернется невредимой, то сотрет его.

Она включила питание и отошла, наблюдая.

Ничего не изменилось. Генератор представлял собой компактное устройство, питавшееся от микроволнового пучка, подаваемого со "Все – мое". Ничто снаружи не указывало на то, что он приведен в действие, а сама аппаратура стояла точно там, где она ее установила, и не производила ни звуков, ни движений.

Затем она услышала слабое поскрипывание кабелей, туго натянувшихся под весом генератора. Сам прибор стоял на трех твердых ножках, но сейчас их концы на несколько сантиметров утонули в поверхности Жемчужины.

Каллик осторожно приблизилась к генератору. Его положение оставалось устойчивым, без признаков движения вверх или вниз. Она потрогала один из кабелей, чтобы определить степень его натяжения. Складывалось впечатление, что без них генератор уже утонул бы. В радиусе пяти метров от центра поля, где удерживающие кабели уже скрылись из вида, поверхность выглядела несколько иначе.

Каллик пригнулась. Ее передняя конечность вошла в серую поверхность, но ничего не ощутила.

Она принесла с корабля несколько использованных топливных канистр. Одну из них она бросила так, чтобы та упала возле генератора. Поверхность никак не прореагировала, но металлическая канистра исчезла сразу и без следа. Отсутствие кругов в месте падения говорило скорее о газообразном, чем о жидком состоянии зоны вокруг генератора.

Каллик отошла на несколько шагов. Раз канистра провалилась совершенно свободно, значит, и хайменоптке это удастся без особых трудностей. Но была ли зона скомпенсированного поля достаточно глубокой, чтобы обеспечить полный доступ внутрь? Или же в нескольких метрах внизу лежит твердое дно?

Каллик знала, что, стоя на месте и размышляя, ответа она не получит.

Она вернулась на корабль и, вытащив кусок кабеля, привязала один его конец к скобе на наружной обшивке "Все – мое", а другим обвязала себя вокруг грудного сегмента. Если кто-нибудь захочет совершить на "Все – мое" межпланетный перелет, пока Каллик будет находиться внутри Жемчужины, у нее возникнут большие неприятности.

Больших неприятностей у нее и так полно.

Она подошла к краю скомпенсированной зоны. Несколько секунд постояла, сомневаясь Нет никакой гарантии, что ее действия помогут Дари Лэнг и Хансу Ребке, – да и вряд ли это лучший способ им помочь. Если имеется более оптимальное решение, она обязана найти его.

Пока она так стояла, над ней раздалось громкое "в-шших-х!". Это был фаг, пронесшийся не более, чем в пятидесяти метрах от поверхности. Темная пасть была закрыта, но она может распахнуться в любую секунду.

Каллик просвистела молитвенный призыв к Ресестрес, главному не-божеству официального хайменоптского атеизма, закрыла все свои глаза, сделала шаг вперед и провалилась в неосязаемую поверхность Жемчужины.

12

Корабль «Несравненный» – несравненно гремящий, ржавый, громоздкий и вонючий – приближался к Гаргантюа. Берди Келли и Джулиус Грэйвз сосредоточили свое внимание на спутниках планеты и ждали, когда изображение Жемчужины станет более подробным, в то время как В.К.Талли застыл перед картинкой гигантской планеты на дисплее.

Берди Келли это было очень по душе. Разработчики Талли сделали так, что тело вживленного компьютера нуждалось в отдыхе, но неорганический мозг продолжал работать постоянно. За последние три дня Берди несколько десятков раз вырывало из глубокого сна прикосновение и вежливое "Можно мне говорить?"

Как следствие – Берди потерял сон.

– Черт бы тебя побрал, Талли. Больше никаких вопросов. Почему бы тебе не пойти для разнообразия к Грэйвзам и не спросить их? Джулиус и Стивен знают в десять раз больше моего.

– Нет, комиссар Келли, это неверно. – В.К.Талли покачал головой, практикуясь в усвоенном человеческом жесте, означающем несогласие, и традиционной человеческой паузе перед тем, как дать ответ. – Они знают больше вашего в гораздо больше раз, чем десять. Может, в сто раз? Дайте мне подумать.

Первый взгляд на Гаргантюа заставил его на время замолкнуть. Однако сейчас он вновь поднимал голову, выходя из мечтательной задумчивости. К облегчению Берди, на этот раз он обратился к Джулиусу Грэйвзу.

– Если вы мне позволите говорить, я бы хотел коснуться сообщений, полученных от Дари Лэнг и от Каллик. Профессор Лэнг утверждает, что Жемчужина – артефакт Строителей, и Каллик с ней согласна. Еще какие-нибудь очевидные факты свидетельствуют об активности Строителей в окрестностях Гаргантюа?

– Нет. Ближайший к Гаргантюа артефакт это – Пуповина, соединяющая Тектон и Опал. – Голос принадлежал Стивену Грэйвзу. – И он единственный, известный в системе Мэндела.

– Благодарю вас. Именно это и говорят мои банки данных, но я хотел бы знать, нет ли здесь несоответствий, как в других областях. – Талли подался вперед и постучал по дисплею, экран которого целиком заполнял Гаргантюа. – Не посмотрите ли вы на это, чтобы высказать свое мнение?

Его указательный палец лежал на оранжево-коричневом пятне ниже экватора Гаргантюа.

– Насчет светлого овала? – спросил Грэйвз, взглянув на дисплей, и сразу же отвернулся к другому экрану, где сенсоры оценивали обстановку в пространстве вокруг Жемчужины. – Извини. У меня нет по нему информации.

Но к его великому изумлению, откликнулся Берди. Наконец-то он знал что-то, чего не знал Грэйвз!

– Это называется Глаз Гаргантюа, – выпалил он. – Газовый вихрь, вечный ураган, около сорока тысяч километров в поперечнике. – Он указал на экран. – Можно даже разглядеть окружающие его завихрения.

– Я вижу их. Вам известно, как долго существует Глаз Гаргантюа?

– Не совсем, но его наблюдают со времен колонизации Добеллии. Тысячи лет. Когда люди прилетали сюда в поисках минералов много лет назад, все разведывательные экспедиции привозили с собой его изображение. О нем говорится в любой детской книжке с картинками. Это одна из достопримечательностей данной звездной системы, одно из так называемых "чудес природы", которые изучают в школе.

– Вы говорите слишком метафорично. В школе я ничего не изучал, потому что не ходил в нее. – В.К.Талли нахмурил брови. Он экспериментировал с этой гримасой, как средством выражения парадокса или множественности выбора, и в конце концов ощутил, что добился удовлетворительного уровня выразительности. – Но это знание не является окончательным. О Глазе Гаргантюа нельзя рассказывать детям как об одном из чудес природы данной звездной системы. И для этого есть основание: он им не является.

– Что значит не является? – неосторожно вырвалось у Берди. Кто, как не он, знал, что такое ввязаться в дискуссию с Талли.

– Глаз Гаргантюа не является природным феноменом данной звездной системы. Он не природного происхождения.

– Тогда что это за пятно?

– Я не знаю. – Талли попробовал воспользоваться еще одним человеческим жестом – пожать плечами. – Но мне известно, что оно не природного происхождения. На протяжении пятнадцати часов я проанализировал все возможные граничные условия. Система, которую мы наблюдаем, не имеет стационарного решения для соответствующего трехмерного уравнения Навье-Стокса. Вихрь должен был рассосаться в течение нескольких недель или месяцев. Для того чтобы Глаз Гаргантюа существовал, необходимо присутствие какого-то огромного дополнительного источника атмосферной циркуляции. – Он дотронулся до экрана. – В центре Глаза, там, где мы видим воронку…

– Фаги! – ворвался в их разговор возбужденный голос Джулиуса Грэйвза. – Они там действительно есть. Мы получаем картинку фрагментов, вращающихся вокруг Жемчужины, но она не похожа на ту, что передали Ребка и Лэнг в первый раз. Облако простирается до самой поверхности. Если это фаги…

– Можем мы пролететь сквозь них, как капитан Ребка и профессор Лэнг? – Талли адресовал свой вопрос Берди, как наиболее опытному пилоту. – Они достигли поверхности невредимыми.

– Долететь до поверхности в этом мусорном ящике? – Берди обвел ненавидящим взглядом панели управления и прочие устройства рудовоза. – Да это и самому черту не под силу. Подумай сам. Движок дает не больше половины мощности, никакого оружия, чтобы отпугивать фагов, а по маневренности мы не лучше прудовика. Если там внизу фаги и они хотя бы наполовину такие голодные, как описал их капитан Ребка, то у нас возникнут проблемы. Возможно, если только они нас нюхнут, прежде чем начать жевать, у нас появится шанс.

– Нюхнут?..

– Шучу, В.К. Я имею в виду, что лучше нам держаться подальше.

– Но нам не обязательно полагаться только на "Несравненный", чтобы попасть туда, – произнес Джулиус Грэйвз. – Можно воспользоваться "Летним сном". Доставил же он других мимо этих фагов, а профессор Лэнг сообщила в своем последнем послании, что оставила его на дистанционном управлении. Мы можем вызвать его сюда и полететь.

– Но что будет с Ребкой, Лэнг и Каллик? – Берди совершенно не нравилось предложение, всем вместе лететь на Жемчужину, опасно это или нет. – Вдруг им понадобится корабль, чтобы срочно оттуда удрать.

– У них остается "Все – мое". В случае необходимости они его используют. А мы позаимствуем на несколько часов "Летний сон", и вернем его раньше, чем они узнают об этом. Но "Летнему сну" на полет сюда потребуется некоторое время. Команду надо подавать немедленно. Так что, комиссар, сделайте милость…

На поверхности Жемчужины действительно лежал фаг.

Или, точнее, его останки. Ж'мерлия приблизился, насколько требовала необходимость, дабы убедиться, что куча свинцово-серого мусора состоит из правильных пятиугольников. Но никакого присутствия органов, внутренних структур или каких-либо иных элементов, позволяющих судить, тот ли это тип фага, что встречается в остальной части рукава, не наблюдалось.

Считалось, что фаг невозможно разрушить. Этот же выглядел так, словно врезался на большой скорости в поверхность Жемчужины. Вопреки логике фаг не пробил гигантскую дыру в оболочке. На ней не было никаких следов, или они уже исчезли. Из чего же сделана Жемчужина, если осталась без единой царапины после такого удара?

Ж'мерлия поднял к небу свои лимонно-желтые глаза, чтобы посмотреть, нет ли там фагов. Они кружились буквально над его головой. И, насколько он мог судить, с каждым виражом опускались все ниже.

Он побежал рысью, выискивая на поверхности Жемчужины хоть что-то знакомое. Менее чем через пять минут он наткнулся на туго натянутый кабель, протянувшийся от горизонта до горизонта и, двинувшись вдоль него, вскоре увидел "Все – мое". Он поспешил к кораблю, надеясь найти там Каллик или пропавших людей, но быстрый осмотр показал, что каюты пусты; записка от Каллик подтверждала это. Поодаль, метрах в сорока, стояло оборудование, частично утонувшее в гладкой серой поверхности Жемчужины. Четыре туго натянутых кабеля, расходившихся под прямыми углами, очевидно, поддерживали какую-то машину.

Ж'мерлия решил, что кабели протянулись вокруг всего планетоида. Не имело смысла идти вдоль них. Он подошел к машине поближе и определил, что перед ним полевой монитор и ингибитор. Если она работала именно так, как предполагала Каллик, то поверхность вокруг нее не должна оказывать сопротивление весу. Ж'мерлия сделал несколько осторожных шагов к тому месту, где кабели исчезали в поверхности Жемчужины. Когда он попробовал опустить в этой точке переднюю конечность на поверхность, она прошла сквозь нее без всякого сопротивления. Гладкое серое вещество оказалось совершенно нематериальным.

Он выпрямился. Другой кабель тянулся от скобы на обшивке "Все – мое" до точки, где он уходил вглубь разжиженной ингибитором поверхности. Кто угодно мог спуститься по этой веревке в неизведанную серую область – или же, что более желательно, подняться оттуда на поверхность Жемчужины.

Ж'мерлия вернулся на корабль и провел более тщательное обследование. Все оборудование находилось в рабочем состоянии. Затратив час или два на знакомство с пультом управления, он сможет улететь в любую точку рукава.

Эта идея становилась все более соблазнительной. Каждые несколько минут он слышал, как над кораблем со свистом проносятся фаги. Что-то буквально сводило их с ума – возможно, присутствие пришельцев на поверхности Жемчужины. Место уже становилось небезопасным: словно подтверждая опасения Ж'мерлии, метрах в ста над "Все – мое" пролетел фаг с открытой пастью.

Рано или поздно какой-нибудь перевозбужденный фаг врежется в него или в корабль. Нужно убираться с поверхности планетоида, иначе скоро от него вообще не будет никакого прока.

Ж'мерлия ощущал усиливающееся недовольство собственными действиями. Он прибыл на Жемчужину, слабо представляя, как спасать Ребку, Лэнг и Каллик, а возможно и Атвар Х'сиал с Луисом Нендой, но и здесь не придумал, что же делать дальше. Он не обладал предприимчивостью и решительностью Каллик. Последовать за ней внутрь Жемчужины казалось совершенно неподходящей идеей. С другой стороны, оставаться на поверхности с каждой минутой становилось все опаснее.

Ж'мерлия сидел в кабине "Все – мое" и дрожал от возбуждения.

Довольно с него этой свободы думать самому; кто ему нужен, так это хозяин, чтобы давать указания.

Ему лично дали приказ оставаться на Дрейфусе-27, а он его не выполнил. Он не хотел возвращаться на Дрейфус-27 – слишком далеко от Жемчужины – но возможен хороший компромисс. Он отлетит на "Летнем сне" от фагов на безопасное расстояние, но не слишком далеко, чтобы следить за происходящим на поверхности планетоида. Тогда, если Каллик или кто-нибудь еще появится, Ж'мерлия в считанные минуты посадит корабль, чтобы взять их на борт.

Хорошим это решение назвать было нельзя, но оно представлялось ему достаточно разумным. Он поколебался еще несколько минут, пока фаг не просвистел столь близко, что чуть не схватил его. "Летний сон" находился в двух минутах быстрого бега. Ж'мерлия закрыл кабину "Все – мое" и поспешил на другой корабль.

Ему оставалось до него менее ста метров, когда тот плавно стартовал с поверхности Жемчужины и на глазах изумленного лотфианина с максимальным ускорением исчез в мерцающей пустоте над его головой.