Текст книги "Морские дьяволы"

Автор книги: Чарльз Локвуд

Соавторы: Хэнс Кристиан Адамсон
сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 22 страниц)

Действовали люди почти автоматически – все их мысли были прикованы к трем торпедам, которые только что вышли из носовых аппаратов. Попадут ли они? Станет ли одним преследователем меньше в жестокой контратаке, которая вот-вот должна начаться?

Гидроакустик склонился над своей аппаратурой. Шумы от винтов торпед становились все слабее, а грохот винтов эскадренного миноносца напоминал теперь удары грома.

С момента выстрела прошло 60 секунд. Стало ясно, что атака потерпела неудачу. Когда с секунды на секунду ждешь оглушительного взрыва почти 300 килограммов взрывчатого вещества, находящегося в зарядном отделении торпеды, отсутствие всяких звуков – плохая новость. Чем больше становился промежуток времени между залпом и напряженно ожидаемым моментом взрыва, тем отчетливее люди понимали, что атака оказалась бесплодной.

Японцы, вероятно, заметили неглубоко идущие торпеды. Впрочем, если они даже не заметили их, то наверняка насторожились после взрыва торпед в конце заданной им дистанции.

«Кревалле» погрузилась еще глубже. В то же время было приостановлено использование всех устройств, которые могли бы демаскировать лодку своими шумами. Подводники делали все, чтобы высокочувствительные гидроакустические приемники противника не обнаружили шума винтов и механизмов на «Кревалле», иначе ей грозит гибель.

Гидроакустик настороженно следил за шумами винтов кораблей противника и своих торпед. В 15.32, через семь минут после выстрела, он отметил взрыв первой торпеды. Но вместо характерного звука взрыва при ударе о стальной борт корабля раздался лишь слабый взрыв торпеды, прошедшей свою дальность хода. Кроме шума, никакого эффекта. Промах! Через 30 секунд рванула вторая торпеда. Тоже промах! А взрыва третьей торпеды и вовсе не было слышно.

И словно для того, чтобы компенсировать взрыв этой торпеды, в 15.37 разорвались первые четыре глубинные бомбы из того ливня, который обрушился на подводную лодку. Обычно при атаке подводной лодки глубинными бомбами атакующему кораблю не приходится долго ждать результата, но эти эскортные корабли, очевидно, принадлежали к базовым силам морской охраны или же слишком долго пробыли в водах, где им не приходилось действовать против подводных лодок. Во всяком случае, их боевая подготовка была явно не блестящей.

Кроме того, в воде в это время, к счастью для «Кревалле», имелся так называемый слой скачка, в котором баротермограф отметил восьмиградусную разность в распределении температуры. Срочно погружаясь, подводная лодка уже прошла его. Как мы установили, эти слои всегда вводят в заблуждение преследователей, искажая направление гидроакустических импульсов и давая ложные показания о месте подводной лодки.

Стэйни и его экипаж напряженно следили за шумами винтов вражеских кораблей и ожидали новой лавины глубинных бомб. По всей подводной лодке ясно прослушивалась работа японских гидроакустических станций. Было сделано все, чтобы спасти «Кревалле».

Пытаясь чем-то отвлечься от мысли о мрачных серых тенях, мечущихся над подводной лодкой и стремящихся уничтожить ее, Стэйни вступил в разговор с Лэкином. Англичанин охотно поддержал беседу. Он спросил Стейнмеца, чем он объясняет неудачу атаки.

– Я знаю не больше вашего, – ответил Стэйни и спросил в свою очередь: А как вы думаете?

– Возможно, японцы увидели одну из наших торпед и изменили курс, предположил Лэкин.

– Что ж, может быть и так, – заметил лейтенант Морин, – или же на эсминцах услышали шум винтов торпед.

– Нет, – возразил командир, – едва ли они смогли бы уклониться от наших торпед. Ведь для этого у противника было не больше минуты. Скорость эскадренного миноносца равнялась 11 узлам, скорость торпеды – 46, следовательно, суммарная скорость их сближения составляла 57 узлов. Вероятнее всего, мы сами неточно определили его скорость, или же он резко изменил курс перед самым залпом.

Пососав свою незажженную трубку, Стэйни продолжал:

– Наверное, лучше было бы выстрелить в другой момент. При этой проклятой стрельбе на встречных курсах всегда ожидай неприятностей. Кажется, будто высоченный острый нос эсминца, как нож гильотины, опускается вниз, чтобы снести тебе голову. В подобных случаях Маш Мортон действовал куда более правильно.

– А что же он делал? – спросил Лэкин.

– Он заставлял своего помощника Дика О'Кейна стоять у перископа. Это давало Мортону время трезво оценивать обстановку и принимать решения только на основе штурманских расчетов и данных прибора торпедной стрельбы. И острый, как бритва, нос вражеского корабля не действовал ему на нервы. Наши торпеды, – продолжал Стейнмец, – были выпущены с дистанции примерно 1100 метров. Но это много, слишком много. В сущности, для данного способа стрельбы рекомендуется дистанция не более 600 метров.

– Об этом легко говорить, когда ты не находишься на подводной лодке, навстречу которой со скоростью курьерского поезда несется эсминец, – сказал Лэкин.

– В какой-то степени вы, конечно, правы, – согласился Стэйни. – Корабль противника казался таким огромным, и мне нестерпимо хотелось скорее дать залп и убраться с его пути. Теперь мне ясно, что если бы я не поторопился с залпом, эсминец прошел бы над нами и мы смогли бы атаковать последний транспорт, а эсминцы узнали бы о нашем присутствии только по взрывам торпед. Боюсь, как бы моя ненависть к японцам не стоила нам жизни.

– Не расстраивайтесь, – заметил Лэкин. – У вас еще остались верные шансы нанести удар, как говорят янки. – Смеясь и импровизируя в рифму, Лэкин продолжал: – Дал залп, нырнул и был таков, а завтра снова бьешь врагов.

– А вы, оказывается, поэт, Лими, – шутливо сказал Стэйни, едва вдали отгремели разрывы первых четырех японских глубинных бомб.

– О, вы еще не знаете меня, дружище. Я прямо-таки помешан на поэзии. Более того…

Прошла минута после взрыва первых четырех глубинных бомб, и раздались взрывы еще шести крупных бомб.

– Более чего? – продолжал разговор Стэйни. – Более поэзии или глубинных бомб?

– Боюсь, что того и другого, – рассмеялся Лэкин и отошел к своему «кабинету» – раскладному стулу в правом заднем углу боевой рубки. Вытащив из кармана карандаш, записную книжку и пачку сигарет, он спросил: – Каковы у вас правила курения, Стэйни?

– Одна сигарета в час, – последовал ответ. – Вы же знаете, боевая рубка – самая тесная конура на корабле.

Действительно, это крохотное пространство вечно до отказа заполнено дюжиной человек, и каждый из них дышит воздухом, очищаемым общей для всех системой регенерации.

По-видимому, грохотавшие вокруг подводной лодки глубинные бомбы сбрасывались на безопасной для нее дистанции. Хотя эти наполненные тротилом «гончие собаки» были не настолько близко, чтобы «укусить» подводную лодку, но, судя по их рявканью, они достигали внушительных размеров. Вероятно, они весили около 250 килограммов, тогда как глубинные бомбы старых типов весили вдвое меньше. Бомбы новых образцов могли быть опасными для подводной лодки на расстоянии десяти, а старые – на расстоянии шести метров.

В течение последующих пяти часов, лишь изредка на несколько секунд поднимая перископ, «Кревалле» отходила в море. Были приняты все меры, чтобы уменьшить шум работающих механизмов. Первые два часа были особенно тяжелыми. Казалось, никогда не прекратится бесконечная мешанина из различных шумов, стремительных потоков воды и нескончаемых гидроакустических импульсов, то подходивших к лодке, то отдалявшихся от нее. Очевидно, японцам до сих пор ни разу не удалось нащупать «Кревалле», и весь экипаж от души радовался этому.

Одним из взрывов глубинных бомб «Кревалле» сильно встряхнуло. С оклеенных пробкой бортов и подволока, словно изморозь, посыпались мелкие крошки.

В 15.39 Стейнмец записал в вахтенном журнале: «Обстановка без изменений. Еще одна глубинная бомба. Повреждений нет.

15.45. Взрывы четырех глубинных бомб через небольшие интервалы. Все сброшенные до сих пор пятнадцать глубинных бомб взорвались левее и выше подводной лодки.

16.26. Взрывы двух глубинных бомб на значительном удалении. Погрузились так глубоко, насколько это возможно. Делаем 60 оборотов в минуту, постепенно удаляясь в сторону моря. Находимся под слоем воды, температура которого отличается от окружающей среды на восемь градусов. Импульсы поисковых гидроакустических станций противника все еще прослушиваются.

18.45. Импульсы становятся слабее, оба корабля противника прослушиваются по правому борту. Легли на курс 210°. Приготовились к нормальному ходу.

19.00. Находимся на перископной глубине. Все чисто, но импульсы еще прослушиваются.

19.22. Импульсы становятся слышнее. Солнце село, начало смеркаться.

19.35. На курсовом угле 155° правого борта в перископ обнаружен эскадренный миноносец.

19.45. Сосредоточили внимание на гидролокационном наблюдении, одновременно следим за движением эскадренного миноносца. Услышали шум винтов по пеленгу 130°. Как показало наблюдение в перископ, это второй эскадренный миноносец. Гидроакустической вахты не несет. Снова пошли на погружение».

Вскоре после 21.00 бомбометание прекратилось, гидроакустические импульсы больше не прослушивались. В 21.15 Стейнмец всплыл и направился в сторону моря. Экран радиолокатора был чист. «Кревалле» окружали только ширь спокойного пустынного моря и необъятное звездное небо. А сердца людей переполняло беспредельное счастье: так хорошо жить!

Впрочем, нам давно уже пора возвратиться вместе с «Кревалле» к часам перед заходом солнца 9 июня, в день начала операции. Ночью 8 июня, когда «Кревалле» прибыла на заданную ей позицию в район у мыса Хэнаси, произошла авария с предохранительными тросами рулей, и утро 9 июня пришлось потратить на то, чтобы привести носовые горизонтальные рули в рабочее состояние. Тросы, поставленные на Гуаме для предохранения рулей от задевания за минрепы, зацепились за палубные крепительные утки. Это могло привести к заклиниванию рулей во время погружения и доставить большие неприятности. Стейнмец решил снять предохранительные тросы и вновь поставить их перед самым переходом через минированные воды. В светлое время тех же суток в перископ «Кревалле» было обнаружено несколько судов. В основном это были небольшие грузовые суда.

С наступлением ночи условия для боевых действий «Кревалле» значительно улучшились: хорошая видимость, густая облачность, отсутствие луны и спокойное море.

В 21.21 радиолокационная вахта доложила о получении контакта с целью, находящейся в северо-восточном направлении на расстоянии около 12 000 метров. В дальнейшем оказалось, что это грузовое судно тоннажем 2300 тонн. Стэйни дал по нему залп из девятого и десятого торпедных аппаратов с дистанции 2100 метров. Обе торпеды попали прямо в середину цели, взметнув в ночное небо столб огня и обломков.

Этими прямыми попаданиями «Кревалле» начала свою охоту. По-видимому, командир правильно рассчитал точку встречи торпед с целью. Весь личный состав воспринял успех первой атаки как доброе предзнаменование. Но 10 июня не все шло так гладко. Были и успехи и неудачи. В 09.00 вахтенный офицер обнаружил в перископ старенький буксир, тянувший тяжелый плот леса. Стэйни выпустил в него одну торпеду. Безрезультатно. Торпеда выскочила на поверхность, и буксир успел уклониться от нее. В тот же день около полудня в поле зрения перископа попало еще одно грузовое судно. Из трех выпущенных по нему торпед с дистанции 550 метров две попали в цель. Судно перевернулось. На воде осталось 25 человек, судорожно цеплявшихся за спасательные плотики.

11 июня в течение нескольких часов «Кревалле» встречала парусные суда, но на них не стоило тратить торпеды. Позже подводная лодка наткнулась на транспорт, но, к несчастью, торпеду на нем заметили раньше, чем она дошла до него. Обнаружив торпеду, судно стало давать пронзительные гудки, быстро повернуло на обратный курс и стало улепетывать со скоростью, на которую только были способны его машины. «Кревалле», находившаяся в надводном положении, начала преследование. Обогнав цель, лодка погрузилась и легла на боевой курс. С дистанции 1300 метров Стэйни дал залп из третьего и четвертого торпедных аппаратов. Обе торпеды попали в цель.

В перископ Стэйни ясно видел судно противника. Когда оно стало переворачиваться, между матросами началась лихорадочная борьба за места в спасательной шлюпке.

– Цель накренилась на 40°, – сообщил Стэйни диктору для передачи по трансляции, – сейчас судно выпрямляется, но высота его надводного борта значительно меньше, чем это нужно, чтобы застраховаться у Ллойда. Участь судна уже решена, – фыркнул Стэйни. – Похоже на то, что у него вот-вот отвалится вся носовая часть, примерно по первую мачту, но экипаж продолжает вести огонь из пулеметов, имеющихся на носу, мостике и корме.

– Отчаянные ребята, – заметил Лэкин.

– Вы правы, – ответил Стэйни, – они ведут бешеный огонь, хотя в перископ трудно попасть даже на такой короткой дистанции. Но какое красивое зрелище! Длинные, огненные нити трассирующих пуль вспарывают ночную темноту. Совершенно неоправданный расход боезапаса… Впрочем, он им больше не понадобится…

Через несколько минут высоко поднялась корма и судно скрылось под водой. «Одним транспортом меньше», – записал Стейнмец в вахтенном журнале.

Прошло пять часов после этой атаки, и противник оскалил зубы в гримасе, которую никак нельзя было назвать добродушной улыбкой. В 08.10, обнаружив работу поисковых гидроакустических станций противника, Стейнмец решил оставаться под защитой своего водяного покрывала. Был обнаружен сначала один эскортный миноносец, затем другой и, наконец, третий. Все три корабля выстроились в строй пеленга с расстоянием между кораблями 1800 метров. Ближайший эскортный миноносец находился от «Кревалле» примерно в 7500 метрах. Исходя из того, что противник считает подводную лодку в данном районе «персона нон грата» и стремится вычеркнуть ее из списка действующих кораблей дяди Сэма, Стэйни решил отойти в море подальше от берега, в район 60-метровых глубин, и снова погрузиться под защитный слой воды.

Когда прослушивание посылок поисковых гидроакустических станций противника прекратилось, Стэйни в поисках солидной поживы решил идти на север. В вахтенном журнале он записал, что три эскортных миноносца не оказали влияния на его решение. «А если и повлияли, то в небольшой степени», – подумав, добавил он.

Около полуночи 13 июня Стейнмец направился через пролив Окусири на разведку в район мыса Моцута. Погода стояла отвратительная, с дождевыми шквалами и густым туманом. В 03.23, находясь в надводном положении, «Кревалле» была уже в пяти милях от цели своего перехода. На рассвете, когда туман рассеялся, «Кревалле» оказалась в совершенно светлой полосе. Видимость великолепная. Позади подводной лодки стояла белоснежная стена тумана, из которой она только что вышла, а перед ней чуть ли не на расстоянии броска камнем маячили два грузовых суденышка. Это были небольшие шаланды прекрасные цели для артиллерии. Одна из них тоннажем около 75, а другая около 25 тонн.

– Лево руля, – скомандовал Стэйни. – Полный вперед! Зайдем обратно в эту вату и оценим обстановку.

Войдя в полосу тумана, командир уменьшил ход и стал изучать обстановку. Шаланды, если на них были радиостанции, могли сообщить об обнаружении подводной лодки. Но загруженные по планширь, они были для «Кревалле» слишком заманчивой целью. Как всегда, когда подводная лодка всплывает на поверхность, комендоры находились под артиллерийским люком и готовы были немедленно открыть огонь из 127-мм пушки и двух 40-мм автоматов, установленных на кормовом барбете и перед мостиком. До берега было не больше трех с половиной миль, и это ставило Стэйни в весьма щекотливое положение. Если на берегу окажутся люди, то они услышат стрельбу. Правда, этот берег был малонаселенным, и средства связи, вероятно, почти отсутствовали. Поэтому Стэйни решил, что, пока весть о появлении подводной лодки распространится по всему району, «Кревалле» будет уже далеко. Действия лодки в надводном положении повысили бы настроение экипажа, который вот уже несколько дней большую часть времени находился под водой. Да и Сам по себе обстрел шаланд артиллерией поднял бы боевой дух команды.

– Средний вперед, – приказал Стейнмец. – Приготовиться к бою в надводном положении.

Через открытые люки артиллерийский расчет быстро поднялся на палубу. Комендоры любили свое дело и рады были продемонстрировать высокое мастерство стрельбы. Снизу на палубу был подан боезапас, передававшийся из рук в руки. Не прошло и минуты, как расчет занял свои места у орудий и автоматов. А через несколько секунд, когда «Кревалле» вышла из тумана, артиллеристы уже открыли огонь. Поскольку ближайшей была более крупная шаланда, весь огонь был сосредоточен на ней и вскоре она запылала, как факел. Заметив, что вторая шаланда с максимальной скоростью пытается уйти к берегу, командир перенес огонь на вторую шаланду, и она буквально развалилась на части.

В то утро за завтраком в кают-компании и отсеках вдоволь наговорились о бое. Как и ожидал командир, это событие повысило настроение экипажа, развеяв скуку и однообразие, неизбежные на подводной лодке, когда она долго находится под водой.

13 июня больше не удалось обнаружить ни одного судна, и Стейнмец сделал вывод, что противник задерживает все свои суда в портах, пока ему не удастся собрать силы, способные противостоять нашим подводным лодкам, которые так неожиданно появились в бассейне Японского моря. О повышении бдительности японцев можно было судить хотя бы по уже описанным событиям 14 июня, когда «Кревалле» был атакована двумя эскадренными миноносцами, сбросившими на нее глубинные бомбы. Уйдя от преследования, подводная лодка направилась на морские коммуникации между Кореей и Сангарским проливом.

Днем 15 июня, когда лодка шла в подводном положении, Стейнмец обнаружил несколько эскадренных миноносцев и уклонился от встречи с ними. Один из них был окрашен не в обычный серый цвет, а в желто-коричневый с большими черными пятнами. Повидимому, он был камуфлирован с учетом действий в прибрежном районе, где такая окраска позволяет сливаться с фоном гористого побережья. К счастью, радиолокатор «Кревалле» был безразличен к окраске, и эта маскировка не могла его обмануть.

Вечером подводная лодка едва не оказалась в смертельной ловушке. Около 20.30 «Кревалле» всплыла, чтобы следовать в район, назначенный для совместного патрулирования «морских дьяволов» стаи Хайдмэна. Во время перехода «Кревалле» в течение всей ночи фиксировала радиолокационные импульсы, которые то исчезали, то появлялись вновь. Импульсы исходили от такого же радиолокатора, который несколько недель назад сыграл столь злую шутку с «Сихорc» в Восточно-Китайском море. Как и в тот раз, убеждение, что радиолокатор принадлежит своему кораблю, чуть было не привело к гибели «Кревалле» и ее экипажа.

Сначала Стэйни думал, что радиолокационные импульсы исходят от радиолокатора американской подводной лодки. Такое предположение не могло показаться странным, поскольку в этом районе должно было состояться рандеву «морских дьяволов» стаи Хайдмэна. Стейнмец уже готов был окончательно поверить своему предположению, как вдруг характер работы обнаруженного им радиолокатора резко изменился. Его импульсы стали все больше напоминать работу японских радиолокационных станций, с которыми мы уже были знакомы по прошлым походам. Стэйни быстро погрузился и стал уходить от зловещих импульсов. «Кревалле» развила максимальную скорость, чтобы не навести невидимого противника на «Сидог» и «Спейдфиш».

Когда подводная лодка с почти молниеносной быстротой уходила под воду, Стэйни не удивился бы, если бы с «Кревалле» вдруг повторился трагический случай, происшедший с ней утром 11 сентября 1944 года. В тот день «Кревалле», находясь к северу от островов Постильон, погрузилась для дифферентования, перед тем как войти в Макассарский пролив. В 06.24 она всплыла, но через пятнадцать секунд, получив большой дифферент на нос, стала погружаться с открытыми верхним и нижним люками боевой рубки. На мостике остались вахтенный офицер лейтенант Блинд и старшина рулевых Фритчен. Первый погиб, а второго удалось спасти.

Перед этим подводная лодка шла средним ходом в надводном положении, а когда она начала погружаться, дифферент на нос стал быстро увеличиваться. Вода устремилась в боевую рубку, а затем через люк – в центральный пост. Все приказы заглушались грохотом стремительного потока воды. В это время лейтенант Блинд, жертвуя своей жизнью, по всей вероятности, оставался у крышки люка, пока ему не удалось закрыть ее. На глубине 45 метров дифферент достиг 42°. Старшина рулевых Йегер, находившийся в кубрике, попытался связаться с кем-нибудь по телефону, но убедившись, что подводная лодка продолжает погружаться, передал в электромоторный отсек команду «полный назад». Только так можно было приостановить быстрое погружение «Кревалле» и устранить чрезвычайно опасный дифферент на нос. Йегер действовал правильно. Вероятно, именно эта команда и спасла подводную лодку от верной гибели. Его опыт рулевого горизонтальных кормовых рулей (а он стал им с тех пор, как был зачислен в экипаж «Кревалле») позволил ему принять спасительное решение. «Кревалле» погружалась до глубины 57 метров. При предельном угле дифферента вода в центральном посту покрывала дверь в аккумуляторный отсек, трюм оказался полностью затопленным, а в боевой рубке вода достигала уровня груди. В 06.26 «Кревалле» пробкой выскочила на поверхность. Сразу же было усилено наблюдение и начались поиски оставшихся на поверхности людей. Фритчена вскоре нашли. Блинда тоже сначала заметили на поверхности, но не успели до него добраться, как он исчез под водой и больше не появлялся. В этом районе «Кревалле» оставалась в надводном положении весь остаток дня. В боевой рубке и центральном посту все было перевернуто, радиопередатчики вышли из строя. Для освобождения трюма от воды организовали бригаду, вооружив ее ведрами и черпаками. В это время подводной лодкой можно было бы управлять только вручную. К счастью, вокруг «Кревалле» никого не было, и она смогла закончить ремонт в надводном положении.

В ту же ночь «Кревалле» направилась в Дарвин. В светлое время она погружалась и шла под водой, причем управление механизмами и приборами осуществлялось вручную, пока подводная лодка не вышла за линию минных заграждений.

Через четыре дня после этого несчастного случая «Кревалле» встретила «Боунфиш», которая затем передала по радио сообщение о том, когда «Кревалле» предполагает прибыть в Дарвин.

Установить истинные причины неожиданного погружения «Кревалле» не удалось. Возможно, закрытые при всплытии клапаны вентиляции были ошибочно открыты для снятия давления с цистерн главного балласта при открытых кингстонах. Мощный поток воды не позволил людям в боевой рубке сразу задраить верхнюю крышку люка. По всей вероятности, вода окончательно прижала крышку лишь после того, как лейтенант Блинд снял ее со стопора и захлопнул.

В соответствии с планом «операции Барни» ночью 17 июня состоялась встреча «морских дьяволов» стаи Хайдмэна. После обмена информацией и взаимных пожеланий удачной охоты три подводные лодки снова разошлись. «Кревалле» взяла курс на мыс Ога. Вскоре после прибытия туда она обнаружила четыре небольших судна, но все они находились слишком далеко, чтобы подводная лодка могла предпринять против них какие-либо действия. Четыре торпедные атаки против нескольких грузовых судов и одного эскортного миноносца, предпринятые 18, 19, 20 и 21 июня, оказались безрезультатными. В боевом донесении Стейнмеца указывались различные причины неудачных атак, в том числе умелое маневрирование японцев, а также неблагоприятные для «Кревалле» позиции для стрельбы.

Это были печальные дни, ибо сулили они большие надежды, а результатов, увы, не дали. Наступило 22 июня. Оставался всего один день до того, как девять «морских дьяволов» должны были встретиться к западу от пролива Лаперуза и лечь на курс 90° или, проще говоря, направиться на восток, в свою базу. Чей же улов будет самым большим?

«Кревалле» израсходовала почти все торпеды. Из взятых на этот поход 24 торпед остались только две, и обе в кормовых аппаратах. Одну из атак Стейнмец провел так близко от берега, что торпеды, пройдя под мелко сидящей целью, разорвались на берегу, вызвав панику среди жителей. Две последние торпеды Стэйни хотел приберечь для особого случая. В течение нескольких последних дней вокруг подводной лодки постоянно шнырял какой-то эскадренный миноносец, то в одиночку, то с самолетами и сторожевыми катерами. Это заставляло быть все время настороже. Эскадренный миноносец проходил не настолько близко, чтобы угрожать атакой глубинными бомбами, но и не настолько далеко, чтобы не причинять беспокойства. Но вот в ночь с 21 на 22 июня эскадренный миноносец, казалось, решил осуществить свои агрессивные намерения. Гидроакустики на «Кревалле» услышали работу его мощных винтов. Снова были обнаружены импульсы, то близкие, то более далекие, но неизменно в районе, где находилась подводная лодка.

21 июня в 23.06, судя по показаниям радиолокатора, японский эскадренный миноносец находился на расстоянии около 60 кабельтовых от «Кревалле». Стэйни начал сближение. 22 июня в 00.08 дистанция сократилась до 45 кабельтовых. Атака столь опасной цели прямоходными торпедами не сулила успеха. Корабль шел противолодочным зигзагом, изменяя курсы вправо и влево в пределах от 60° до 120°. Его скорость равнялась 11,5 узла. Оказавшись впереди по курсу цели, Стэйни объявил боевую тревогу, погрузился и приказал приготовить торпеды к атаке.

– Этому проклятому эсминцу давно пора на дно, – тихо проговорил он.

В 00.47 «Кревалле» приготовилась к атаке. Это был второй случай выстрела в носовую часть. Находясь на перископной глубине, Стейнмец выпустил последние две торпеды из кормовых аппаратов. В этот момент работа гидроакустической станции противника и шум винтов вражеского корабля прослушивались по всей подводной лодке. Ведь до него было всего 900 метров.

00.47 – Девятый аппарат, пли!

00.47–10 – Десятый аппарат, пли!

Затем последовал приказ:

– Лево на борт, погружаться на 90 метров.

В напряженной тишине нескончаемо медленно текли секунды. Подводники чутко прислушивались – им так хотелось, чтобы их смертоносные торпеды попали в цель.

00.47–42 – Первая торпеда попала в цель! – раздался, наконец, возглас гидроакустика.

Весь экипаж пришел в дикий восторг. Люди танцевали от радости, возбужденно хлопали друг друга по спинам. Но они не забывали, что находятся на боевых постах, и, приплясывая, не сводили глаз с приборов и механизмов.

– Малый вперед! – приказал Стэйни. – Удерживать лодку на заданной глубине.

Импульсов гидроакустической станции и шума винтов больше не было слышно. На подводной лодке наступила необычная тишина. Где-то на поверхности Японского моря эти звуки исчезли вместе с кораблем, от которого они исходили. Вскоре по пеленгу атакованного корабля послышался громкий лязг, похожий на удары молота по наковальне.

В 00.54 раздался оглушительный взрыв, словно на японском корабле взорвались котлы и боезапас. Через пять минут Стэйни на несколько секунд поднял перископ. В темноте он увидел цель. Она лежала на боку или совсем опрокинулась. Не было видно ни одного огня. Над водой вырисовывался лишь ровный силуэт без всяких надстроек. Через десять минут луна зашла за тучу и «Кревалле» всплыла. Дизели подводной лодки сильно дымили. Дым мог позволить противнику засечь место подводной лодки, но огня не последовало. Значит, японский корабль действительно опрокинулся. Из прошлого опыта Стэйни знал, что, даже приговоренный к смерти, противник вел бы огонь, если бы у него оставалось хоть одно орудие. В вахтенном журнале «Кревалле» потопленный ею эскадренный миноносец был отнесен к типу «Югумо» или «Фубуки».

23 июня в 03.20 «Кревалле» в подводном положении направилась в точку рандеву у пролива Лаперуза. Через несколько часов она всплыла для зарядки аккумуляторной батареи, а затем снова погрузилась. Пользуясь затишьем, Стейнмец решил отоспаться.

«В последние дни был очень занят, – записал он в вахтенном журнале. После всех промахов сегодняшний утренний эпизод поднял настроение на тысячу процентов».

За время крейсерства в Японском море «Кревалле» прошла 2557 миль, потопила три транспорта, один эскадренный миноносец водоизмещением в 1500 тонн и две шаланды; всего 8500 тонн. Если к моменту ухода Стэйни в базу боевой дух экипажа подводной лодки поднялся на тысячу процентов, то боевой дух японцев в результате визита «Кревалле» упал на ту же тысячу процентов.