Текст книги "История Китая"

Автор книги: Чарлз Фицджералд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 30 страниц) [доступный отрывок для чтения: 11 страниц]

3. Мудрецы

В большинстве стран мифы о создании мира, о первых людях и легенды о древнейших героях составляют часть системы религиозных верований, воплощенных в эпических произведениях и драме. В отношении Китая это не вполне справедливо – там такие истории запечатлены не в эпосе, а в исторических хрониках. В хрониках, составленных много веков спустя после якобы имевших место фактов, эти события представлены так, как если бы имелись убедительные доказательства их достоверности. За исключением небольшого числа барельефов, которые были созданы не раньше чем в I веке до нашей эры, практически единственными источниками мифов и легенд Китая являются произведения историка Сымы Цяня, создававшего свои труды на рубеже I века до нашей эры. Другим источником информации являются записи более поздних историков, пересказывавших его сказания и иногда вносивших в них некоторые изменения. В произведениях или зафиксированных устных высказываниях китайских философов (таких, как Конфуций) можно обнаружить упоминания о легендарных мудрецах. Однако лишь в официальных хрониках можно найти связные истории об этих мудрецах и других легендарных героях.

Различие между китайской цивилизацией и другими цивилизациями становится очевидным уже на ранней стадии развития. Для китайцев первостепенное значение имела история человечества, а не деяния богов. Легендам был придан статус исторических событий, чтобы сделать их приемлемыми для общества, в котором преобладало гуманистическое мировоззрение. В соответствии с этой историей жители Земли, что означало – жители северных районов Китая, вначале существовали как животные, без одежды и крыши над головой. Они охотились на других животных, чтобы добыть себе пищу, и не имели ни малейшего понятия ни о богах, ни об искусстве. Это были не благородные дикари, характерные для европейской мифологии, а самые настоящие звери. Среди них появился мудрец, чье имя было У Цзао, что означает «создатель дома»; он научил людей строить поселения и делать укрытия из веток и стволов деревьев. Один из его преемников изобрел огонь и научил людей готовить пищу; после него появился некто по имени Фу Си, который якобы жил примерно в 2250 году до нашей эры и который провозгласил себя первым монархом и ввел в обиход основополагающие обычаи китайского общества. Его резиденция находилась в Чэнчжоу в Хэнани, в городе, который существует и поныне. Он запретил браки между родственниками по отцовской линии. Он изобрел музыку и расширил свое царство, которое уже именовалось империей, до восточного побережья. Во всей этой истории единственной чертой, отличающей Фу Си от обыкновенного человека, был неправдоподобно долгий срок его правления, которое длилось сто пятнадцать лет.

Бронзовая курильница для благовоний, датируемая периодом династии Сун, в форме буйвола и его погонщика, олицетворяющего мудреца Лао-цзы, основателя даосизма

Преемником Фу Си стал Шэнь-нун, «Божественный земледелец», который изобрел сельское хозяйство и заставил китайцев забросить охоту и начать заниматься земледелием. В его правление, которое длилось сто сорок лет, произошла первая война, начавшаяся с восстания против Шэнь-нуна. Это восстание было поднято в 2698 году его преемником Хуан-ди, «Желтым императором». Хуан-ди фактически сверг с престола престарелого императора, а затем подавил многочисленные восстания против собственного правления. Точно так же поступали многие реально существовавшие императоры. При Хуан-ди была изобретена письменность и начался сбор исторических материалов. Возможно, этот факт объясняет, почему историк Сыма Цянь считает эпоху Хуан-ди реальной с исторической точки зрения и очень осторожно относится к событиям, происходившим при предшественниках императора.

При покровительстве Хуан-ди возникли и многие другие искусства и ремесла: архитектура, астрономия, шелководство, появились мосты, лодки, повозки, луки и стрелы и другие средства ведения войны. Он был суровым, но справедливым правителем, который расширил территорию своего царства до долины Янцзы.

Хуан-ди считается предком всех царских и аристократических семей эпохи классического Китая. Ни он, ни древние монархи, правившие после него, не получали свой трон по наследству. Их выбирали придворные министры. Иногда, как это случилось с преемником Хуан-ди, монархом становился один из сыновей правителя. Чаще монархом становился внук императора или его наследник по женской линии. Передача власти по материнской линии была столь частым явлением в этот исторический период, что, скорее всего, говоря об этом, Сыма Цянь отражал древнюю китайскую традицию.

После того как у власти побывали ничем не выдающиеся правители, на арене китайской истории появились двое знаменитых мудрецов, Яо и Шунь, которые вели свой род от Хуан-ди по материнской линии. Китайская традиция сделала Яо и Шуня образцовыми правителями, примеру которых должны были следовать остальные монархи. Большая часть того, что зафиксировано о них в хрониках, носит форму дидактических нравоучений и повествует об их добродетелях и образцовом управлении государством. Их деяния приводятся учеными как образцы поведения будущих монархов. После смерти последнего из этих двух мудрецов, Шуня, его родственник Юй, который к тому времени уже прославился как великий мелиоратор (вряд ли найдется в Китае река, которую он не направлял бы в нужное русло), стал императором, первым правителем первой династии Ся. После его смерти народ настоял на том, чтобы на престол взошел его сын, весьма достойный человек. Таким образом, был установлен принцип, который в Китае стал законом. Такова вкратце история мифического периода существования Китая в том виде, как она была зафиксирована в период династии Хань, с III века до нашей эры по III век нашей эры. Она содержит несколько интересных и познавательных деталей, которые дают представление о настроениях, преобладавших в обществе, когда Сыма Цянь писал свои труды.

Легендарный правитель Фу Си считается автором многих изобретений, среди которых восемь символических триграмм (на переднем плане)

История развития человечества от состояния дикости до цивилизованного уровня подчиняется определенной логике. Звероподобных дикарей научили создавать жилище и одежду, обучили брачным обрядам, научили выращивать зерно, строить дома, делать повозки и оружие. Их правители-мудрецы постепенно создали сложную систему управления и расширили границы своего правления.

Трудно отказаться от предположения, что это – как раз то, что делали древние китайские правители по отношению к населению отдаленных территорий на дальнем юге. Те знания, которые люди имели о происходящем в тех регионах, легли в основу мифов о жизни их собственных далеких предков.

Тем не менее воссоздание мифов и легенд с целью формирования связного исторического повествования не было всего лишь плодом воображения людей. Все эти легенды и мифы в той или иной степени опирались на относительно древние документальные записи и, вероятно, на устное народное творчество. Древнейшими литературными памятниками, в которых упоминаются мудрецы, является «Шу цзин», или «Книга историй», датируемая 1000 годом до нашей эры, и «Ши цзин», или «Книга песен», созданная тремя столетиями позднее. В высказываниях Конфуция и других философов V–III веков до нашей эры встречаются упоминания о мудрецах, но в них нет более или менее последовательного рассказа об их правлении и их делах.

При изучении и оценке документальных материалов, относящихся к древнекитайской цивилизации, следует учитывать один важный момент: до нас дошло очень мало книг, созданных ранее III века до нашей эры. Мы знакомы с древнекитайской литературой только по копиям, сделанным учеными и переписчиками в более позднее время. В конце III века до нашей эры император Шихуан-ди велел сжечь большинство книг в Китае для того, чтобы его подданные не могли читать о временах правления его мудрых предшественников. Тем самым преемственность китайской литературы была нарушена. Древние китайцы писали стилом на кусках дерева или на бамбуковых дощечках, то есть на легко разрушаемом материале. Они не писали на обожженных глиняных табличках и в древнейший период очень редко оставляли надписи на камне (если такое вообще бывало). Они делали надписи на драгоценных бронзовых чашах, однако в эпоху династии Шан, которая обычно датируется концом 1020-х годов до нашей эры, такие надписи были чрезвычайно короткими, состоящими всего из трех или четырех иероглифов, и чаще всего означали лишь имя создателя этого произведения искусства. Эти факты объясняют несколько искусственный характер дошедших до нас китайских легенд и относительный недостаток подлинных документов в истории раннего Китая. Без сомнения, многое из того, что существовало во времена Конфуция, позднее было безвозвратно потеряно.

Традиционно считалось, что Конфуций был автором или редактором самых ранних из дошедших до нас книг, которые являются китайской классикой и которые играли главную роль в китайской культуре в течение тысячелетий, включая «Книгу историй», «Книгу песен», «Книгу перемен» и хроники «Весны и Осени». Помимо этого существовала книга «Беседы и суждения», которая представляла собой изложение взглядов Конфуция, составленное его учениками. Вряд ли хоть одно из традиционных утверждений считается верным сегодня. Конфуций, вероятно, дополнил «Книгу историй», которая была создана лет за пятьсот до этого, а его последователи, вероятно, сохранили существовавшие копии книги и сделали новые; однако нет никаких оснований полагать, что именно Конфуций составил «Книгу историй». То же самое верно и в отношении «Книги песен». Эти стихи, которые на первый взгляд кажутся простыми песнями сельских жителей, датируются VIII–VII веками до нашей эры и на деле являются созданием придворной аристократии, умело сымитировавшей народную поэзию. Часто эти оды довольно легкомысленны и по общему построению далеки от общепринятой морали.

Конфуций, человек с развитым чувством прекрасного, безусловно, любил «Книгу песен», именно поэтому следующие поколения приписали ему заслугу создания этой антологии и пытались разумно объяснить, почему мудрецы включили в нее стихи, столь явно воспевающие запретную любовь. Они пришли к выводу, что эти поэмы пришли из диких, неразвитых стран и были включены в антологию как предупреждение потомкам. Что касается «Книги перемен», то она прежде всего является книгой предсказаний, каковой остается и по сей день. Возможно, она датируется примерно 1100 годом до нашей эры. В этой книге имеются приложения, которые дают философское объяснение всему произведению.

Долгое время считалось, что автором всех этих книг был Конфуций, но теперь ясно, что они были написаны лишь спустя пять веков после его смерти. Только «Беседы и суждения» могут считаться, хотя бы косвенно, произведением самого Конфуция. Это собрание его высказываний и поучений, и считается, что все это было записано его ближайшими учениками, хотя, вероятно, позднее это собрание было расширено, возможно, за счет устного народного творчества. Почти все, что мы знаем наверняка о жизни и учении Конфуция, почерпнуто из «Бесед и суждений».

Величие Конфуция заключается не в приписываемом ему авторстве и редактировании известных произведений, но в его подходе к решению проблем морали. Конфуций отошел от традиционных взглядов на религию и мораль. До Конфуция если человек совершал обряд, то тем самым он выполнял свой долг. При этом не имело значения, был ли этот человек добродетельным или он был кровавым тираном, – если обряд совершался правильно, это искупало все грехи. Таково было древнее поверье, распространенное во всех частях света. Значение заключалось в том, что согласно учению Конфуция эффективность совершения обряда зависела от состояния духа человека, совершавшего тот или иной обряд. Человек должен руководствоваться принципами морали, добродетели, а не знанием того, как совершать обряд. В более позднее время, когда-то эта точка зрения была настолько широко распространена, что уже не считалась чем-то выдающимся, грандиозность первого шага, который Конфуций сделал в этом направлении, была забыта. Поскольку Конфуций оставил после себя мало литературных произведений, его последователи посчитали нужным поддержать престиж учителя, приписав его перу некоторые литературные памятники. Отсюда появилось мнение, что Конфуций либо сам писал, либо редактировал древние тексты, которые позднее были дополнены его учениками. Это мнение, по сути, лишь доказывало величие учителя.

Жизнь Конфуция не была успешной, с точки зрения человека того времени. Он родился в 551 году до нашей эры в семье аристократа в царстве Лу (в настоящее время – провинция Шаньдун). Конфуций получил должность при дворе своего правителя, некоторое время преподавал в Лу, причем его учениками были молодые представители аристократических семей, которые позже заняли ответственные посты в Лу и других царствах. Общество благоволило аристократам; представитель низшего сословия не мог даже рассчитывать на то, чтобы занять сколь бы то ни было значительный пост. Конфуций произвел огромное впечатление на будущих чиновников и военачальников. Они восприняли его идеи, в которых воплощалось новое отношение к долгу, а именно: человеку надлежало выполнять свой долг с искренностью, самоотдачей и без колебаний.

Правители нуждались в людях, на лояльность и честность которых они могли положиться в век смуты и предательств, и в конечном итоге они признали, что молодые конфуцианцы были именно такими людьми. Конфуций никогда не пользовался благосклонностью властей. Но его ученики занимали на государственной службе высокие посты и в целом на службе демонстрировали те черты, которые воспитал в них учитель.

На современном оттиске изображен храм Конфуция, построенный около гробницы мудреца в провинции Шаньдун

Сам Конфуций отправился в путешествие по Китаю в попытке найти справедливого правителя, который воплотил бы в жизнь его учение. В царстве Вэй, которое находилось по соседству и чьим правителем был правитель благородного происхождения, Конфуций увидел, что на деле князь – коррумпированная и порочная личность, что жена неверна ему, причем с его же согласия, а страной управляет способный, но развратный министр.

По дороге в Сун Конфуций чуть не стал жертвой нападения ревнивого аристократа. Затем он поехал в Чжэн, одно из небольших южных государств феодального Китая. Это царство постоянно находилось под угрозой аннексии со стороны своего южного соседа – царства Чу, очень сильного государства, находившегося в долине Янцзы. Его слабовольный правитель и недалекие советники не имели ни времени, ни желания прислушиваться к идеям Конфуция о морали. Однако в соседнем царстве Цай, в то время захваченном правителем царства Чу, Конфуций наконец-то нашел достойного правителя, князя Шэ, который не был правителем как таковым, а являлся родственником царя Чу и выполнял функции наместника. Князь был известен своей справедливостью и добродетелью. Конфуций не разочаровался в нем. Они часто вели продолжительные беседы и расходились во мнениях только в одном важном вопросе. Конфуций считал первейшим и важнейшим долгом человека его долг перед родителями и родственниками, князь же полагал, что первейшим долгом человека является служение повелителю. Но поскольку князь был близким родственником своего собственного правителя, то разница во взглядах двух философов была не столь существенной, как они сами полагали.

Позднее Конфуций вернулся в Лу. Там он в последние годы жизни в мире и спокойствии и занимался преподаванием. Его уважали, но не призывали на государственную службу. Он умер в своем родном городе. Жизнь Учителя (551–479 гг. до н. э.) совпала с закатом китайского феодализма, периодом смуты и предательств, когда великие царства начали захватывать земли более слабых соседей; старые добродетели вышли из моды, на первом плане стояли новые устремления и ценности. «Эпоха воюющих государств», начавшаяся после смерти Конфуция, означала конец старого общества. Конфуций жил в поворотный период истории Китая. Не поняв этого, невозможно понять его жизнь и учение.

Все усилия философа были направлены на то, чтобы попытаться обуздать быстрое падение нравов – как в политике, так и в общественной жизни. Совершенно очевидно, что он потерпел неудачу, но он совершил то, что, возможно, и хотел совершить. Он оставил после себя новое понимание этики, в соответствии с которым идеалом аристократа был человек высоких моральных качеств: справедливый, честный, верный, снисходительный, заслуживающий уважения не из-за своего происхождения, а благодаря наличию этих качеств. В этом смысле Конфуций создал образ чиновника, который занимает свой пост, обладая знаниями, добродетелями и усердием, а не происхождением и богатством. Это должно было стать образцом поведения для будущих государственных служащих Китая, идеалом, к которому всегда стремились и от которого никогда не отказывались.

Конфуций, одетый в традиционную мантию ученого.

Роспись на камне XIX в.

На современной литографии изображен Конфуций и его 72 ученика в храме, посвященном мудрецу. Фигура Конфуция крупнее, чем фигуры его учеников

При следующих поколениях возникли конкурирующие философские школы. Это была, во-первых, школа даосов, которая утверждала, что всякая власть является тиранией, а все законы свидетельствуют о падении нравов. Они верили, что счастье человечества заключается в возвращении к естественному образу жизни. Лишь отказавшись от аппарата власти и управления, люди могли начать дао-путь. И лишь подчинившись его тайному и смутному диктату, они могли жить в гармонии с природой, их окружавшей.

Согласно учению даосизма «недеяние» не означает пассивность, а является сознательной попыткой понять свое единство с природой и отрешиться от попыток противостоять естественному ходу вещей. Даосизм приобрел широкое распространение в эпоху классического Китая. Возможно, это произошло как реакция на насилие и смуту, характерные для этого периода, но и в более поздние века у этого учения было много приверженцев. Многих из них нельзя назвать философами-даосами в полном смысле этого слова, но они верили в эликсир жизни, или лекарство от смерти, а также в другие волшебные вещи.

На картине XVI в., нарисованной как иллюстрация к даосской поэме, изображен ученый-даос, спящий в своей хижине (в центре). Ученый считал, что он обрел бессмертие благодаря магическим обрядам; слева изображен он же, после того как стал бессмертным, взирающий с вершины горы на землю

Чудеса даосизма зачастую опирались на аллегории, использовавшиеся древними писателями-даосами, чтобы проиллюстрировать величие мудреца, который полностью жил в согласии с принципами дао, а также на традиционные культы волшебства, распространенные среди простых людей, особенно на восточном побережье. Даосы любили иллюстрировать свою идею о том, что недеяние важнее, чем действие, указывая, что пустота часто составляет основную ценность того или иного объекта. Пустая чаша представляет ценность именно потому, что ее можно наполнить жидкостью. Ступица колеса (отверстие, в которое вставляются спицы) является самой важной его частью.

Еще одно направление философской мысли в Китае было связано с Мо-цзы, жившим примерно в одно время с Конфуцием. Его учение – передовое для своего времени и своей страны – было учением о всеобщей любви. По мнению Мо-цзы, любовь между всеми людьми является единственным способом построения справедливого общества. Любовь могла бы положить конец войнам, этому проклятию своего времени; она уменьшила бы высокомерие и претенциозность аристократии, повысила бы уровень жизни бедных, создала бы общество, где не было бы преступлений и наказаний. Мо-цзы ненавидел любые напрасные траты: он осуждал войну, поскольку средства, вложенные в военные кампании, могли бы с большей пользой использоваться на благо общества, например на ирригацию и борьбу с наводнениями. Точно так же он неодобрительно относился ко всякого рода пышным церемониям, похоронам и свадьбам, которые Конфуций, надо сказать, приветствовал. Конфуций считал, что подобные церемонии необходимы, чтобы внушать должное уважение к своей семье и утверждать крепость семейных уз, то есть те добродетели, на которых, по его мнению, и основывалось общество и которые он считал основой морали. Мо-цзы же утверждал, что подобные церемонии были напрасной тратой денег и сил – ведь бедняки влезали в долги, чтобы сделать все как положено, богачи же соревновались в пышности и оплачивали эти церемонии за счет эксплуатации своих крестьян. Что ж, каждый из этих философов был в чем-то прав.

Жизнь Мо-цзы была более успешной, чем Конфуция. Он создал школу для пропаганды своего учения и назначил своего преемника, который должен был возглавить ее. В течение нескольких поколений моисты играли в обществе весьма заметную роль, однако им так и не удалось привлечь под свои знамена ни одного правителя. Пацифизм не был частью реальной жизни Китая в «Эпоху воюющих государств», а всеобщая любовь была слишком абстрактным идеалом, чтобы иметь какое-то практическое применение.

На нефритовом амулете династии Цинь изображен символ инь – ян, окруженный восемью триграммами, в каждой триграмме ян представлен непрерывной линией, а инь – прерывающейся линией

Конфуций, который строил свое учение на таких реальных вещах, как клановая сплоченность и семейная солидарность, стоял на более реальных позициях и обращался к здравому смыслу людей, с самого начала свойственному китайцам. Учение Мо-цзы было в каком-то смысле предтечей христианства, но не прижилось в Китае. После основания первой империи мало кто слышал о нем. Небольшое количество дошедших до нас книг моистов пришлось восстанавливать по обрывкам цитат.

В «Эпоху воюющих государств», в IV–III веках до нашей эры возникла новая школа, которая оставила после себя несколько литературных памятников и плохую репутацию. Школа сторонников закона была основана людьми из развитых княжеств региона Хэ-нань на востоке Китая, однако ее идеи были восприняты только на северо-западе в эпоху войн империи Цинь. Легисты, как называли последователей этой школы, придерживались полностью противоположных Конфуцию взглядов, они утверждали, что суровые законы, а не традиционные обряды должны определять жизнь людей и что сельское хозяйство и война были единственными достойными развития видами деятельности. Сельское хозяйство кормило армию, которая, в свою очередь, способствовала усилению государства. Никакой другой род занятий не считался достойным, а большинство были и вовсе опасными.

Легисты отрицательно относились к торговле, которая делала людей жадными, к искусству, литературе, философии и поэзии. По их мнению, эти виды деятельности только отвлекали людей от их истинных обязанностей и ослабляли государство. В эпоху Цинь, когда легисты находились у власти, было покончено с феодальными привилегиями. Все люди, в том числе и князья, должны были подчиняться одним и тем же суровым законам. Население было поделено на группы; было запрещено свободное передвижение по стране, хозяева гостиниц должны были давать информацию чиновникам о своих постояльцах, а путешественник, не имеющий при себе разрешения на поездку, подвергался аресту по обвинению в подстрекательстве к мятежу.

Ко всем, нарушившим закон, применялись жестокие меры наказания, самым мягким из которых было нанесение увечий и ссылка на принудительные работы. Легисты утверждали, что, если люди будут бояться законов, воцарится мир и порядок. Не имело значения при этом, стоял ли у власти сильный или слабый правитель; его министры, управляющие страной по определенным законам, сумеют поддержать порядок в стране. Может показаться странным, но истоки этого учения можно найти и в даосизме, и в пацифистском учении Мо-цзы. Даосы отвергали всякого рода церемонии, сословия и привилегии. Их философские возражения против сложно устроенного государства нашли отклик в учении легистов. Мо-цзы также считал излишними и ненужными большинство видов искусства, которые легисты в свою очередь называли поверхностными и легкомысленными, в то время как конфуцианцы очень высоко ценили их. Легисты игнорировали пацифизм Мо-цзы, но использовали его идеи о делении населения на группы и его неприятие прекрасного. Как подтверждение правильности подхода легистов к вопросам развития общества царство Цинь, где идеи легистов нашли наиболее широкое распространение, победило своих соседей, в результате чего была основана первая империя. Легистская доктрина распространилась по всему Китаю. Менее чем через двадцать лет вспыхнуло народное восстание, которое уничтожило империю Цинь, привело к власти династию Хань и навеки дискредитировало школу закона. Хотя учение этой школы было отвергнуто, образ мысли легистов продолжал оказывать влияние на развитие китайского общества. Само слово «закон» стало ненавистным, в результате Китай остался вообще без каких-либо законов. Законодательство в целом свелось к уголовному праву, причем в нем сохранялась суровость и даже жестокость легистских законов. Авторитарное правление, полная власть монарха и распад феодальной системы, расцвет чиновничества являются в какой-то степени результатом идеологии легистов. Можно сказать, что, в то время как более поздний Китай воспринял конфуцианство как этическую и моральную основу общества, он в то же время сохранял некоторые идеи легизма как основу государственного управления.

Существовали и другие философские школы, которые почти не оставили следа в истории. Почти все из них были уничтожены в эпоху правления Цинь, и только сильнейшие смогли возродиться после распада империи. Даосизм выжил, хотя никогда больше не имел прежнего влияния на общество, и все более склонялся к мистицизму, алхимии и всякого рода чудесам. Конфуцианство стало признанным учением, однако вобрало в себя некоторые идеи, не являвшиеся частью оригинального учения своего основателя. Самой важной из этих идей была идея о том, что космос управляется взаимодействием двух начал – ян и инь, положительного и отрицательного, мужского и женского, сухого и влажного, жаркого и холодного, солнечного и тенистого.

Инь и ян – это обычные китайские слова, означающие соответственно теневую и солнечную стороны какого-либо природного объекта; южный склон горы – это склон ян, равно как и северный берег реки, обращенный к солнцу. Поэтому эти слова часто являются составляющими географических названий. Их более широкое использование как философских терминов началось в IV веке до нашей эры в связи с возникновением учения, согласно которому гармония природы поддерживается благодаря бесконечному равновесию между инь и ян.

Эти две силы не находятся в борьбе друг с другом, здесь нет никакой параллели с борьбой добра и зла; они двигаются в гармоничном соединении, которое символизирует круг, поделенный волнистой линией на две равные части. Всяческие природные катаклизмы, например наводнения, как считалось, возникают из-за временного нарушения равновесия между инь и ян. Очень скоро в этом же стали искать причину изменений в поведении людей. Ошибки в управлении, неоправданная жестокость или разгульные оргии монархов также объяснялись нарушением гармонии между инь и ян, что затем проявлялось в засухе, наводнении, землетрясении и других природных катаклизмах. Такое объяснение природных явлений нашло широкое распространение и позднее стало частью официальной идеологии Китая. Оно приобрело еще большее распространение, когда была создана империя. Монарх был единоличным правителем Китая, у него не было соперников и ему не было равных. Он один отвечал перед Небесами за поддержание государственного порядка на земле. Ему был дан Мандат Небес на управление страной, но только пока он правил честно и справедливо. Этой идеологии придерживались во все периоды истории Китая, и она служила моральным предостережением для автократов. Есть свидетельства тому, что часто эта моральная узда оказывалась весьма эффективной.

Пятипалая лапа дракона (вверху) свидетельствует о том, что он – олицетворение императора, Сына Неба. Дракон, имеющий четыре пальца на лапе, не является олицетворением императорской власти

Сродни идее инь – ян была и древняя идея, которая позже стала официальной: нет бесконечного благополучия, как нет и бесконечного несчастья. Добро и зло всегда вознаграждаются, и жизнь и смерть имеют свои пределы. Благополучию неизбежно придет конец. Соответственно, и несчастья должны закончиться; нет постоянного горя, мир медленно движется по кругу, управляемому инь и ян. Бесполезно бороться против этих космических сил; мудрый человек примет действие этих сил как неизбежное и смирится со своей судьбой. Если он счастлив и богат, он должен знать, что придет день, когда его счастливая звезда закатится. А избыток богатства и эксплуатация других лишь приблизит этот день. Если же человек беден и несчастен, то он должен терпеливо ждать неизбежного изменения своей судьбы к лучшему.

На картине XVII в. (напротив) изображена группа ученых, изучающих символ инь – ян, чьи переплетенные половины олицетворяют противоположные, но дополняющие друг друга силы Вселенной

Китайцы жили в условиях суровой и нередко враждебной им природы. Здесь были часты засухи и наводнения, и люди ничего не могли с этим поделать. Небеса не были благосклонны к людям, но в природных катаклизмах наблюдалась определенная закономерность. Плохие времена обязательно должны были пройти; на смену им приходили хорошие времена. Возможно, было вполне естественным переносить характер смены природных явлений на человеческое общество. Ни одна династия не может править вечно, она неизбежно падет. Ее сменит другая династия, которая пройдет тот же самый цикл.

Ни одна из китайских философских школ не была религиозной в понимании, привычном для Европы или Центральной Азии. Они не утверждали, что великие боги вмешиваются в дела людей и что их можно с помощью молитвы попросить об этом вмешательстве. Жертвоприношение было всего лишь обрядом, который помогал восстановить равновесие между инь и ян. Это не было подношением какому-то определенному божеству. По сути дела, китайцы не воспринимали своих великих богов как живых людей. Небо было неясной высшей силой, источником природных явлений, которые так сильно влияли на жизнь людей. Одно из определений Небес, «Шанди», которое европейцы переводили как «Верховное божество» или «Бог», фактически не имело такого значения. Вероятно, первоначально оно означало всего лишь «верховный предок», то есть первый предок царских кровей, которому приносились жертвоприношения в соответствии с древними обрядами. Боги были таинственными высшими силами, предки же когда-то были людьми, и люди всегда могли обратиться к ним с просьбой прийти на помощь потомкам. Суть гуманистического мировоззрения китайцев в том, что человек всегда стоит на первом месте. Наличие высших сил признавалось, но они не персонифицировались. Эта идея отчетливо прослеживалась в литературных произведениях всех философских школ.