Текст книги "Лунное сердце"

Автор книги: Чарльз де Линт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 34 страниц)

Если колдовство бывает интуитивным… Что, если она попробует сосредоточиться на мысли о том, где она хочет очутиться, и желать, чтобы это сбылось, все сильней и сильней? Надо попробовать. Все лучше, чем бегать по лесу, разбивая лоб об стволы. Но с чего же начать?

Самое главное, наверное, эта самая тишина, надо достичь внутреннего покоя. И предаться медитации, как учил ее на занятиях трансцедентальной медитацией инструктор. Хоть он и говорил, что принимаемая при этом поза не имеет значения, Сара всегда медитировала в позе полулотоса и воображала себя Буддой. Тогда вся процедура казалась ей более… основательной, что ли. И вот, сморщившись от усилий, Сара уселась, скрестив ноги.

Так. Теперь руки на колени. Расслабиться. Закрыть глаза.

Посторонние мысли так и лезли в голову, мешали сосредоточиться. Каждый раз, когда это происходило, Сара все больше расстраивалась, спохватывалась, что ей нужно расслабиться, и, думая об этом, отвлекалась…

Минут через пятнадцать Сара вздохнула и открыла глаза. Как она может сотворить колдовство, если не в состоянии даже расслабиться! Сара посмотрела на свое кольцо и, нахмурившись, провела по нему пальцем.

Наверное, Киеран был прав. Такие вещи требуют определенного умения. Она им не обладает. И у нее нет времени учиться. Да и кто ее научит? Киеран? Вряд ли. И вообще неизвестно, найдет ли она его теперь.

Сара повертела кольцо на пальце – взад-вперед. Прикосновение металла к коже успокаивало. Сара отклонилась назад, оперлась головой о дерево и снова закрыла глаза. Она думала о скале. И об океане. О костре. Об арфисте и о собаке. О Талиесине. О звуках музыки, напоминавших ей об игре Алана Стивелла. Нежные звуки, один за другим падающие в океан.

В голове возникла бретонская мелодия, один из гавотов, состоящих всего из двенадцати нот, которые повторяются и повторяются, и Сара поймала себя на том, что напевает его. С блуждающей улыбкой она взад и вперед передвигала на пальце кольцо. Сквозь собственное пение она слышала рокот океана, шум волн, разбивающихся о берег.

Через некоторое время Сара и думать забыла о том, что собиралась куда-то перенестись. Она впала в дремоту. От легкого дыхания, напоминающего едва заметный ветерок, у нее трепетали губы. Она ощущала запах моря. До нее доносились далекие крики чаек.

«Души моряков превращаются в чаек», – подумала Сара, но эта мысль тоже была какой-то далекой.

Голова опустилась на грудь. Сара слышала шепот волн, разбивающихся об утесы, он становился все громче. Сара чувствовала, как ветер раздувает ее волосы. Она принюхалась к нему. Терпкий. Солоноватый. Лес вокруг нее расступился, и Сара…

…начала тонуть.

На какой-то момент ее охватила паника. Она ушла под воду с головой. Свитер и джинсы своей тяжестью увлекали ее вниз. Ноги, оставшиеся в положении полулотоса, тоже были тяжелыми, казалось, они приклеились друг к другу. Сара стала молотить руками по воде и выплыла на поверхность. Когда голова оказалась над водой, Саре удалось разогнуть ноги. Воздух! Она набрала его полные легкие, потом помедлила, продолжая работать руками, и стала озираться по сторонам.

То, что она увидела, потрясло ее! Ей удалось! Она добилась, чего хотела!

Нога в мокасине коснулась дна, и Сара поняла, что оказалась не в таком уж глубоком месте. Начался прилив, и она очутилась в самой его середине. Но это ерунда! Она добилась своего! Неважно, что она не могла вспомнить, как ей это удалось. Хватит и того, что она попала туда, куда стремилась.

Сара встала и уставилась на высокую скалу Персе, отчетливо вырисовывающуюся на фоне утреннего неба. Повернувшись, Сара оглядела берег. Деревни не было, статуи святой Анны на вершине утеса тоже не было. Беда была в том, что… Сара снова посмотрела на подножие скалы, где вокруг известняка пенились волны. Беда была в том, что арфиста тоже не оказалось.

Сара то вплавь, то по пояс в воде двинулась к берегу. Приливно-отливное течение, пусть и не очень сильное, все же упорно тянуло ее обратно в океан. Вода дошла Саре до талии, явно стараясь опрокинуть ее. Из-за гальки идти было трудно, а ничего тяжелей, чем намокшие джинсы, казалось, не было на свете. Но вот вода опустилась до бедер, до колен, до щиколоток.

Когда Сара снова оказалась на твердой земле, она не могла унять дрожь. Утро было не такое уж ласковое. Она попыталась выжать одежду, но без особого успеха. Откинув с лица мокрые волосы, Сара прикрыла глаза ладонью от солнца и посмотрела направо, потом налево. Где же ее арфист?

Далеко на берегу слева под нависшим над водой утесом, заросшим темными елками, Сара заметила тонкую струйку дыма, она могла подниматься только от костра. Наверняка это его костер. Сара сделала несколько неуверенных шагов, прищурилась, увидела человека и собаку и бросилась к ним. При каждом шаге мокасины противно хлюпали, и Сара понимала, что вид у нее ужасный, но ей было все равно. Она думала лишь об одном: костер – это тепло, это надежда согреться. Только когда до костра осталось несколько ярдов, она забеспокоилась о том, как ее встретят.

Собака затявкала, и Талиесин поднял голову. Увидев, кто идет, он поспешно встал. Сара немного смутилась, но продолжала бежать, пока между ними не осталось всего несколько шагов.

– Хай! [73]73
  По-английски одинаково произносятся приветствие «Хай!» («Hi» – «Привет!») и слово «высоко» («high»).


[Закрыть] – воскликнула она.

Талиесин как-то странно взглянул на нее, потом поднял взгляд к небу. Сара сперва удивилась, а потом сообразила, что благодаря своей «способности к языкам» он понял ее приветствие буквально.

– Я хотела сказать «здравствуй!» – объяснила она. – Как дела? – Она поежилась – в мокрой одежде ей было неудобно и холодно. Интересно, пригласит ли он ее посидеть у костра?

– Миледи, – произнес он официально, продолжая с любопытством разглядывать ее. – Если я чем-то обидел тебя вчера вечером, прошу меня извинить. Я этого не хотел. Я не привык к вашим обычаям, и…

– Минутку! – перебила его Сара. – Ты вовсе меня не обидел.

– Но ты исчезла. Так внезапно. Я думал…

– Ах, вот оно что! Знаешь…

Тут она должна была бы рассказать ему, что он был всего лишь плодом ее воображения, персонажем ее сна.

– Не то чтобы я исчезла, – сказала Сара. – Вероятно, тебе так показалось, но на самом-то деле я проснулась. Это не очень понятно, да?

Но Талиесин кивнул:

– По-моему, я понял. Здесь не тело твое, а твой дух! Вроде видения, да? И все-таки, – он нахмурился, – вчера вечером я дотронулся до тебя, и мне не показалось, что ты – дух.

– Но это же только сон, – сказала Сара, с каждой минутой чувствуя себя все более неловко. – Мой сон, понимаешь?

Арфист улыбнулся.

– Все это тебе снится? – спросил он и взмахнул руками, указывая на берег, скалу и океан. – И я тебе снюсь?

– Ну… я…

– Я подумал, что ты, может быть, из Среднего Королевства. Одна из обитательниц страны Гвин ап Надд, а может быть, дух, заглянувший на время на землю, – гость из Иного Мира.

– Да нет. То есть я действительно из Иного Мира. Во всяком случае из одного из Иных Миров.

– Ты слишком мокрая… для видящей сны, – сказал Талиесин, все еще улыбаясь. – Вчера из-за того, как ты исчезла, я принял тебя за фею. Правда, твой наряд показался мне довольно странным. Он тебе идет, это верно, однако такую одежду девушки у меня на родине не носят. Но я подумал: «Талиесин, здесь – непонятная страна. Одежда, обычаи – все другое. Не суди, а то ошибешься». А теперь, когда я узнал, что все это – только сон… Ну что же…

Он пожал плечами.

– Ты смеешься надо мной!

– А ты – нет? Шутишь со мной шутки.

– Вовсе нет!

– Зачем же ты толкуешь о снах…

– Не говори чушь!

– Ну ладно, – сказал Талиесин. – Сон это или нет, тебе все равно холодно. У меня готов чай. В этой стране слыхали о чае? Его привозят издалека, с Востока, так, во всяком случае, говорят, и предания учат. Я привез сюда последние плоды шиповника, которые высушил до изгнания из Гвинедда. Составь мне компанию, и мы поговорим о снах или о чем захочешь. Я долго пробыл в море. И при странных обстоятельствах. А в компаньонах у меня был только вот этот Хов, мне было одиноко, миледи…

– Меня зовут Сара.

Ей было неловко, что ее называют «миледи», особенно когда она выглядит такой оборванной, она сама признавала, что и всегда-то выглядит не слишком презентабельно, но сейчас уж особенно. Сара не могла сдержать улыбку, услышав, как зовут собаку. Теперь она понимала этот чужой язык. Слово «хов» означало «быстрый», к старому псу эта кличка никак не подходила.

– Да, – кивнул Талиесин. – Я не забыл твое имя. Но я не осмеливался произносить его. – Он слегка пожал плечами. – Новые обычаи, все новое. Садись, Сара. Тебя не испугает, если я пущу в ход еще кое-какие чары?

– Что ты имеешь в виду?

– Только это.

Талиесин встал перед ней и очень осторожно взял ее за плечи. Он что-то бормотал себе под нос, и от его прикосновения по рукам Сары прошла теплая волна, и она ощутила, что ее одежда высохла. Пораженная, Сара отступила назад. Воздух наполнился ароматом цветущих яблонь.

– Как ты это делаешь? – спросила она.

– Как? Хочешь получить урок чародейства?

– Да. Нет. Вернее, не сейчас. Но как это у тебя получается? Откуда эти… способности? Откуда берется такая сила?

Арфист постучал себя по груди.

– Изнутри, – сказал он. – Волшебство вырастает из глубокой тишины внутри.

«Значит, я была права, – подумала Сара с чувством удовлетворения. – Это что-то такое внутри. И нужно, чтобы у меня это тоже было, иначе я не смогу сюда вернуться». Она была так поглощена размышлениями об услышанном, что почти не заметила, как Талиесин подвел ее к плоскому валуну и усадил на него. Арфист достал плащ из своего мешка, набросил ей на плечи и застегнул на шее простым серебряным зажимом, но Саре уже не было холодно. Только когда Талиесин вручил ей кружку с чаем, она вспомнила, где она и с кем.

– Спасибо.

Она держала кружку в ладонях. Кружка была без ручки, из простой красноватой глины, обожженной без глазури. Когда Сара поднесла ее к губам, края кружки оказались гладкими, и она хорошо сохраняла тепло.

– У меня такое чувство, – сказал Талиесин, – что о том, как ты здесь появилась, можно рассказать целую историю. По-моему, ты тут такая же чужая, как и я. Верно?

– Вроде того. Я бывала здесь раньше, но тогда тут все было по-другому.

Талиесин кивнул:

– Вчера ты говорила о деревне.

– Она была вон там, – сказала Сара, показав туда, откуда она пришла, и поплотнее завернулась в плащ.

– Не вижу никаких следов. Ни развалин, ничего.

– Потому что сейчас ее еще не построили.

– Ты загадываешь загадки, да? – спросил Талиесин. – Предупреждаю: в загадывании и разгадывании мне равных не найти.

– Тогда, может быть, ты разгадаешь и эту загадку?

Сара порылась в заднем кармане, желая проверить, что стало с ее кисетом после купания и последующей за ним сушки с помощью колдовства. Каким-то чудом бумага осталась сухой. Сара свернула сигарету, наклонилась, достала сучок из костра и прикурила, потом с наслаждением выпустила в утренний воздух колечко серовато-голубого дыма.

Глаза у Талиесина округлились.

– Совсем новые обычаи, – пробормотал он.

– Это называется «сигарета».

Сара произнесла это слово по-английски, так как его перевода на валлийский, на котором, как она считала, они разговаривают, она подыскать не могла. И стала соображать, в каком году сэр Уолтер Рэйли [74]74
  Рэйли Уолтер (1552—1618) – английский мореплаватель, организатор пиратских экспедиций.


[Закрыть] привез в Англию табак. «Джеми наверняка это знает».

– Это что, часть загадки?

– В какой-то мере да. Видишь ли, Талиесин… – Сара впервые произнесла его имя вслух и отметила, что оно красиво звучит. – Видишь ли, – продолжала она, – я знаю о тебе все, то есть, конечно, не совсем все. Просто там, откуда я пришла… ты – настоящая легенда. Ты жил полторы тысячи лет тому назад… Вот мне и приходится решать: то ли мне все это снится, то ли каким-то образом я попала в прошлое.

Она метнула на него взгляд, желая понять, как он отнесся к ее сообщению, и увидела, что он принял его вполне спокойно, казалось, оно его ничуть не потрясло. В его глубоких зеленых глазах зажглось любопытство, но и только.

– Тебя это даже не удивляет? – поразилась Сара.

– Мне это кажется странным, – ответил Талиесин; он явно тщательно подбирал слова. – Только ты, наверное, забыла, что большую часть своей жизни я имел дело с волшебством. И мне кажется, из нас двоих удивляться всему этому должна ты…

– Я и удивляюсь… Конечно, это интересное приключение, но, если честно, я напугана до ужаса.

Некоторое время Сара молчала, только смотрела на океан за спиной Талиесина и курила.

– Я даже не знаю, как рассказать тебе о тех местах, откуда я пришла, – сказала она наконец. – Мне бы надо объяснить, как я сюда попала, но, боюсь, в твоем языке даже таких слов нет. Пока еще нет.

Талиесин задумчиво кивнул, потом взглянул на ее кольцо.

– Может быть, стоит начать с этого, – сказал он. – Мне кажется, это кольцо точно такое же, как у меня. На самом деле оно могло быть моим.

Сара перевела глаза со своего пальца на его кольцо и покачала головой.

– Вряд ли они одного размера, – возразила она.

– У моего кольца странная особенность. – Талиесин снял кольцо с пальца. – Оно подходит к любому пальцу, на какой его ни надень. Это подарок от одного из моих учителей. Его зовут Мирддин. А твое?

– Мое я получила в наследство.

– Можно я взгляну на него? – попросил Талиесин.

Когда Сара сняла кольцо с пальца и протянула ему, он дал ей свое. Она примерила его на свой палец, а Талиесин – на свой. Сара думала, что его кольцо окажется в два раза шире ее пальца, но оказалось, что оно ей как раз впору. А ее кольцо… подошло Талиесину так, будто было сделано специально для него. Талиесин снял его и стал внимательно рассматривать. Когда он снова поглядел на Сару, взгляд у него был странный.

– Кольцо могло быть моим, – медленно произнес он. – Конечно, оно износилось за минувшие годы. От него исходит такая же… сила, как от моего, только твое старше. Меня это… беспокоит.

– Почему?

– Сам не знаю.

Они снова обменялись кольцами и молча сидели, размышляя.

– Расскажи мне свою историю, – попросил Талиесин. – Для того, о чем ты думаешь, ты не подберешь в нашем языке подходящих слов. А вот если мы расскажем друг другу о себе, мы можем найти объяснение, почему нам суждено было встретиться на этом пустынном берегу.

«Где я это уже слышала?» – подумала Сара и решила, что арфист не такой, как Киеран. Кажется, он искренне хочет узнать про нее. И она рассказала ему все, начиная с того, как нашла кольцо, и до настоящего момента. На это ушло еще две сигареты и еще одна кружка чая – и, как ни удивительно, ее запаса слов хватило на этот рассказ.

– А до этого? – спросил Талиесин. – До того как ты нашла кольцо? Какой была твоя жизнь? Она подготовила тебя к тому, что произошло?

– Нет. Во всяком случае, специально меня никто не готовил, в этом я уверена. Хотя… Нет, не знаю.

Она рассказала Талиесину про Дом Тэмсонов, невзирая на то что это была трудная тема для человека, который знал только дымные залы, хижины из торфа и кожаные палатки. Рассказала о своем дядюшке Джеми. Потом припомнила легенды, связанные с поэтом Талиесином, которые дошли до ее времени, – начиная от предания о Гвионе Бахе и волшебном котле и кончая рассказом о том, как при дворе Мэлгвина Талиесин посрамил всех королевских бардов.

– Удивительно, что делает время с историей человека, – заметил Талиесин, когда она закончила.

– Неужели все эти истории – неправда? – с некоторым разочарованием спросила Сара.

– Не то чтобы неправда, скорее – искажение.

– Значит, не ты написал «Войну деревьев»?

– Сmd Godden? – повторил Талиесин по-кельтски, и эти слова так и повисли без перевода. – Эту книгу написал не я, но я ее хорошо знаю. В этих стихах, Сара, в их полных загадок строчках содержатся все секреты бардовского творчества. В этих стихах заключена вся магия мира, его тайна.

– Но что это значит?

– «Я был во многих обличьях, пока меня не освободили», – процитировал Талиесин. – В первой строке этой книги все сказано. Таков Путь, который мы проходим за жизнь. Множество обличий. Знания, полученные в каждом из них. А в один прекрасный день приходит освобождение, то есть гармония, обретенная, когда ты сливаешься со всем, что тебя окружает.

– Не уверена, что понимаю все это.

– Если бы понимала, – улыбнулся Талиесин, – тебе не пришлось бы спрашивать. А раз спрашиваешь, значит, эти стихи так и остаются загадкой. Таков Путь барда, Сара. Сначала становишься мастером загадок, потом идешь дальше.

– И это касается и тебя? Ты этого достиг?

– Нет. Но стараюсь. Давай я расскажу, с чего начинал, ведь мы пообещали рассказать друг другу наши истории. И тогда мы можем попробовать разгадать, какое значение для нашей встречи имеет «Cmd Godden». Я расскажу тебе правду о своей жизни, расскажу не так, как об этом говорят легенды. Ты не очень устала?

Сара покачала головой. Она знала, что он не станет похваляться, как Киеран, и от этой мысли у нее поднялось настроение. Как если бы она обрела нового друга. Талиесин вытянул на песке длинные ноги и, положив руку на голову собаки, стал теребить густую шерсть между ее ушами.

– Я – Талиесин, – начал он. – Я был главным бардом на западе, родом я из Края Летних Звезд. Говорят, я был подкидышем, меня подбросил на берега Гвинедда повелитель волн и сын Аранрхода Дилан Эйл Тон, который знает море, как никто его не знает. – Талиесин смолк и посмотрел на Сару. – Почему ты улыбаешься?

– Не знаю, все это звучит так пышно.

Талиесин смущенно усмехнулся:

– Я привык рассказывать эту историю в королевских покоях, а не близким друзьям. Постараюсь избегать бардовских красивостей.

Он поведал Саре, как Элфин, сын Гвидиона, нашел его на берегу в лодке из ивовых прутьев и кожи, как он принес младенца домой и как они с женой вырастили найденыша, словно собственного сына.

– Если когда-нибудь меня и называли Гвион Бах, – сказал Талиесин, – как об этом говорится в легендах, то я про это давно забыл. Я многому научился, но на учение ушел двадцать один долгий год. Учил меня бард Мирддин. Это он сделал меня таким, каким я стал. Учение было тяжелое, не то чтобы меня просто окропили тремя каплями из волшебного котелка. Мальчишка я был ленивый, предпочитал бродить по лесам, а не учиться в священных рощах. Много дней и ночей я просидел под ветвями Главного Дерева в роще Мирддина, эта роща была посвящена Матери Луне и ее Рогатому Возлюбленному. И еще много лет шагал я с Мирддином по дорогам от шотландских вересковых пустошей до реки Аск в Уэльсе. И продолжаю учиться по сей день.

Талиесин прожил долгую, полную волшебных приключений жизнь, где он только не побывал – и в Среднем Королевстве в царстве фей, и в крытых соломой постоялых дворах в обществе разбойников и воров; странствия приводили его и в королевские дворцы, и на безлюдные пустоши. Рассказал Талиесин Саре и о том, как вызвал к себе вражду Мэлгвина.

– Это состязание, – объяснил Талиесин, – не было справедливым. Королевских бардов нельзя было считать настоящими бардами в истинном значении этого слова. Они не следовали по Пути. Их поэзия не была освящена Матерью Луной, скорее она была связана с историей, иногда с вымышленной историей, в их стихах и песнях не было даже искры волшебного лунного света. Мать Луна была рядом со мной в тот день, когда я пел так, что те барды даже языки проглотили, и пальцы их не могли двигаться по струнам, но привело это к тому, что, когда я устал скитаться по дорогам и захотел осесть в единственной стране, которую считал своей, Мэлгвин заставил своих друидов связать меня и вместе с арфой и собакой бросил в море.

– И вот ты здесь.

– Я здесь. Я снова стал найденышем, выброшенным на берег.

– Как же ты вынес такое путешествие? – спросила Сара.

– Меня поддерживала моя магия. Я обратил свои мысли внутрь себя, сосредоточился на самом главном в себе – на моей «тоу» – на внутреннем покое, который сам по себе – магия. Эта внутренняя тишина скорей подобна даже не музыке, а промежуткам между нотами.

– Ну и ну! – пробормотала Сара. – Не испытай я на себе все эти колдовские фокусы, мне было бы трудно тебе поверить.

Некоторое время они молчали, Сара смотрела на океан и старалась представить себе, как плыл Талиесин, но в конце концов только покачала головой, не понимая, как ему удалось выжить.

– На что похожа, – наконец спросила она, – на что похожа эта самая «тоу»?

– Ты играешь на каком-нибудь инструменте? – спросил Талиесин.

– Немного. Но не вкладываю в это душу. По-моему, я ни во что ее не вкладываю.

– А бывало ли так, чтобы ты почувствовала, будто ты и твой инструмент – одно целое? Будто ты можешь сыграть все, что твое сердце просит?

– Пожалуй… несколько раз.

Талиесин улыбнулся:

– Вот и с «тоу» так же. Когда ты сможешь сливаться с «тоу», ты далеко продвинешься по Пути бардов. Но чтобы постичь внутреннюю магию и всегда в нужный момент призвать «тоу» на помощь, надо неуклонно стремиться к своей цели, вкладывая в это всю душу. Твое призвание – не обязательно музыка. Музыка ведет к Пути только бардов. У остальных, идущих по Пути, свои занятия. Но для меня, – продолжал Талиесин, – гармония между исполнителем и инструментом всегда была ключом, выпускающим на волю мою внутреннюю магию. Магию, которая звучит в моей музыке и ведет меня по жизни. Ощущать эту магию, Сара, все равно что касаться сердца Луны. С этим ничто не может сравниться. Представь себе, как Луна – этот небесный корабль – поднимается над лесом. В тот первый миг, когда она оказывается над деревьями… Этот миг наполнен обещанием, порывом и мощной магией… Вот так же и моя жизнь, раз я иду по Пути. И это ощущение возникает из-за моей «тоу».

– Ты так красиво это описываешь, – вздохнула Сара. – Хотела бы я быть в таком же ладу с собой.

– А почему ты решила, что это невозможно? – Талиесин показал на кольцо у нее на пальце. – Такое кольцо – это дарственное кольцо. Мне мое кольцо дал мой учитель Мирддин. Такое кольцо может попасть на палец только тому, кто внушает надежды, что способен пойти по Пути.

– Но мне его никто не дарил. Я нашла его в коробке, она стояла в лавке у моего дяди.

«И коробка оказалась с сюрпризом, – подумала Сара. – С бесплатным выигрышем внутри».

Но Талиесин покачал головой.

– Все равно это подарок, – сказал он, – неважно, как он попал к тебе. Такие кольца наделены чутьем, они чувствуют, что человек, который их носит, имеет на это право.

– Ну, не знаю. По-моему, это просто случай, что я его нашла. И что я здесь. Зачем? Я не вижу в этом никакого смысла. Взять хотя бы тебя – ты обладаешь способностями к магии, ты – важная персона.

– Магия – это боковая дорожка, ведущая к Пути.

– И довольно причудливая боковая дорожка. Я просто обманываю себя и сама об этом знаю. Происходит что-то удивительное, и я уверена, ты играешь в этом какую-то роль. А я? По-моему, я попала сюда совершенно случайно.

Талиесин нахмурился:

– Так говорит твой друг Киеран.

– Он мне не друг.

– И все-таки ты просто повторяешь слова, которые, как ты мне сама сказала, он говорил тебе. Я знаю, Сара: случайностей не бывает. Хотя мы и принимаем решения сами, мы принимаем их потому, что есть некая высшая неведомая сила, она подсказывает их нам. Тут мы не властны. Но в нашей власти решить, по какой дороге мы пойдем. Если сейчас ты отойдешь в сторону… – он вздохнул, – ты так ничего и не узнаешь. – И что, по-твоему, я должна сделать?

– Должна выбрать сама.

– Тогда хотя бы скажи мне, что, по-твоему, со мной происходит? Зачем я здесь? И что мне выбрать?

– Помню, когда я задал такой вопрос Мирддину, – сказал Талиесин, – он взглянул на меня и ответил, что мне нужно выбрать одно из двух. Принять вызов и стремиться применить на деле все, что во мне заложено, или провести остаток дней, пытаясь понять, мимо чего я прошел. – Талиесин покачал головой. – По-моему, я наговорил слишком много.

– Нет, ты сказал то, что надо. Я… я пойду по этой дороге и посмотрю, куда она меня приведет.

– Но нельзя идти вслепую, – предостерег ее арфист. – Иди с открытыми глазами и с готовностью к познанию.

– Я запомню твои слова.

Над их головами прокричала пустельга, и, проводив ее взглядом, Сара снова повернулась к Талиесину.

– Сколько же тебе лет? – спросила она. – Выглядишь не больше чем лет на сорок, но, судя по твоим рассказам про то, что ты успел сделать… А на том рисунке, который я нашла, ты вообще гораздо старше.

Талиесин пожал плечами:

– Время – необъяснимый властелин, а для тех, кто бывает в Средних Королевствах – во всех этих Иных Мирах, – оно имеет обыкновение оборачиваться вспять. Оно течет то вперед, то назад, так что не поддается исчислению. Когда я собирался осесть в Гвинедде, я был старше, чем сейчас. Ты упомянула рисунок. А я никогда не видел человека, изображенного рядом со мной. Во всяком случае, я не узнал его по твоему описанию – ни его лица, ни одежды. Я давно перестал следить за проделками времени. Мирддин как-то сказал мне, что живет, будто двигаясь назад, ибо больше знает о том, что было. Тогда я решил, что это – одна из его загадок. Но сейчас, по-моему, я понимаю его лучше.

«Мирддин, он же – Мерлин. Король Артур. Уэльский бард Талиесин. Герои легенд ожили, – думала Сара. – Мы обсуждаем их, как людей из плоти и крови, и один из них сидит сейчас у костра, напротив меня. Если все это не сон…»

Сара затрясла головой.

– На каком инструменте ты играешь? – внезапно спросил Талиесин. – На арфе?

– Нет. Я бы хотела… Я просто балуюсь с гитарой.

– Гит-ар?

– Это… – Ну вот, они опять вернулись к тому, что нужно рассказать о предмете, для которого в его языке слов нет.

– Ты оставила ее там, когда переместилась сюда?

Сара кивнула:

– Да, у себя в комнате. У нее такая форма. – И она двумя руками начертила в воздухе восьмерку. – Во всяком случае, такой у нее корпус. Потом у нее есть шейка, она выходит вот отсюда. – Сара подняла палочку и нарисовала гитару на песке. – Струны, их шесть, прикреплены к колкам вот здесь, а звук резонирует в корпусе и выходит вот из этого отверстия.

– Хотелось бы посмотреть на нее, – сказал Талиесин.

– Принесу, когда приду в следующий раз, – произнося это, Сара не могла не улыбнуться.

– Нет, – сказал Талиесин. – Ты подумай о ней сейчас, и я тебе ее доставлю.

– Ты и такое можешь сделать?

Талиесин кивнул. Он потянулся к арфе и положил ее к себе на колени. Ключом, висевшим у него на шее, он настроил ее. Проведя пальцами по струнам, он пробудил целый каскад звуков, казалось, они, словно искры, вспыхивают между ним и Сарой. Сара зажмурилась от удовольствия.

– Представь себе свой инструмент, – сказал Талиесин. – Все время держи его в уме.

Сара вызвала в памяти свою классическую гитару… Чем сосредоточенней она думала о ней, тем больше ей хотелось, чтобы гитара оказалась у нее в руках. Такое чувство она испытывала всегда, когда слушала, как играют другие. У нее начинало даже покалывать в пальцах.

Сара открыла глаза, ощутив, что на коленях у нее что-то лежит. Почти со страхом она посмотрела вниз и увидела футляр своей гитары. Сара провела рукой по гладкой поверхности и улыбнулась Талиесину, глаза у нее сияли.

– Тебе удалось! – воскликнула она.

Щелкнув зажимами, она положила футляр рядом с собой и вынула гитару.

– Не знаю, настроена ли она… – начала было Сара, но гитара оказалась настроенной.

Талиесин отложил арфу в сторону и взял в руки гитару; держал он ее довольно неумело. Коснулся одной струны, другой, держа пальцы на ладах, как Сара, когда она проверяла, настроен ли инструмент. Потом Талиесин покачал головой и вернул ей гитару.

– Мне уже поздно учиться играть на новом инструменте, – сказал он. Вынул небольшой костяной свисток с шестью отверстиями и положил его на песок перед собой. Потом снова положил арфу на колени. – Свистка и арфы хватит. Но мне бы хотелось послушать, как ты играешь.

– Я не знаю ничего… ну, в общем, никаких хороших мелодий. – Сара вдруг снова застеснялась.

– Попробуй эту, – предложил арфист. Он заиграл какую-то простую мелодию, и Сара неуверенно стала подыгрывать ему, стараясь попасть в такт. Он терпеливо повторял, пока она не освоила мотив.

– А теперь, – сказал арфист, – посмотрим, насколько ты способна пойти по Пути бардов. Сейчас я покажу тебе лишь немногое, но этого будет достаточно, чтобы ты могла начать свой путь. Эта мелодия, сочиненная нами с тобой сейчас, на этом берегу, удаленном на много лиг [75]75
  Лига – морская лига, равна 5, 58 км.


[Закрыть] от моей страны и на много лет от твоей, станет твоим ключом. Назовем этот мотив «Лоркалон» – «Лунное сердце», потому что придет время, и ты им станешь, Сара, станешь Лунным сердцем. Путником, идущим по Пути. Этот мотив принесет тебе два дара. Во-первых, он поможет тебе обрести внутренний покой, найти свою «тоу». И защитит от тех, кто попытается повлиять на тебя своим колдовством. А волшебники так и поступают – они воздействуют на тебя своими глазами, своими мыслями и подчиняют своей воле. Против сильного волшебства «Лоркалон» тебе мало поможет. Но против обычного тебе достаточно будет вспомнить этот мотив, и твоя воля останется при тебе. Давай сыграем эту мелодию еще раз вместе.

Талиесин отложил арфу и стал на свистке аккомпанировать Саре, наигрывавшей мелодию на гитаре. Саре казалось, что ее пальцы медленно танцуют на струнах. Мелодия была простая, но она проникала глубоко в душу и будила чувства, о которых Сара раньше не подозревала. Мотив захватил ее. Ее пальцы наигрывали его, уши слышали, глаза словно видели танцующие в такт золотые и зеленые ноты. Она ощущала запах цветущих яблонь, сильный и опьяняющий, и ее сердце билось в унисон с гитарой.

– Прощай! – донесся до нее издалека голос Талиесина. И ей снова показалось, что этот голос возник у нее в мозгу, минуя уши. – Твое время призывает тебя! Возвращайся ко мне, когда и как сможешь. Я буду ждать.

Саре захотелось крикнуть: «Нет! Нет! Не хочу уходить! Я побуду еще немного!»

Но было поздно. Она увидела, что берег постепенно исчезает, и слышала только звук своей гитары. Шум моря и звучание свистка тоже исчезли. Сара открыла глаза и…

…оказалось, что она сидит на поляне, ее окружают высокие сосны, а она играет на гитаре мелодию Талиесина. Она опустила руки, еще несколько мгновений звучало эхо, потом все стихло. Сара испытала глубокое разочарование, но быстро справилась с ним. В этом мире у нее были дела.

Напевая мотив, подаренный арфистом, она положила гитару в футляр и встала. Огляделась по сторонам и пошла. Сама не понимая почему, она твердо знала, в какую сторону ей идти. Через двадцать минут она пришла на поляну, где оставила Киерана. Он сидел, прислонившись к дереву и глядя в пространство. Когда он увидел Сару, глаза у него округлились, и он протянул к ней руку.

– Сара! – воскликнул он. – Прежде чем ты снова исчезнешь, хочу извиниться за то, как себя вел. А вел я себя по-свински. И все потому, что в последние дни творилось черт знает что! Ну да ладно! Где ты взяла гитару? И плащ? Где ты была?