Текст книги "Украшение его профессии (ЛП)"

Автор книги: Charles L. Harness

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 4 страниц)

Чарльз Л. Харнесс

Украшение его профессии

Перевод с английского Белоголова А.Б.

В течение десяти лет я был очень занят, просто, будучи патентным поверенным, и ничего не писал. Но сейчас Шана отправлялась в колледж, и я задумывался о новых расходах. Настало время вернуться на арену. Как говорят эксперты, пишите о том, что вы знаете. Поэтому я написал эту маленькую новеллу о жизни в патентном ведомстве в химической лаборатории. Плюс призраки... плюс демон... и вещи, которые обычным образом сделали так, что Джон Кэмпбелл побагровел. Но он все равно всё это принял.

Место действия реально. Лаборатория находится прямо по дороге от того места, где я живу. Маленький лесной участок, ручей и каменный стол, который медленно тонет в ручье – моя собственность. Кусты сирени (ныне погибшие) были подлинными Шарль Жоли. (Жена Нелли называла их «Веселыми Чолли».) Как она и Шана отреагировали на эту историю? Они, в конце концов, простили меня. Я так думаю.

* * *

«Мир имеет различных хозяев на восходе солнца... Даже ваш собственный сад не принадлежит вам».

Энн Линдберг

* * *

Патрик Конрад протянул руку и выключил будильник. Мечта о мягкой плоти и темных волосах растворилась в шесть часов утра пятницы. Патрик некоторое время полежал, удаляя Лили из своих мыслей, концентрируя свой еще темный разум в темной комнате с онемевшим телом.

Движение означало бодрствование, и это было невероятно, поскольку бодрствование должно привести к знанию, и затем проблемные шипы начали бы выполнять свою язвенную работу в его мозгу. Они начали бы, один за другим, пока не создали бы единый, отвратительный шум. Ни один из них, казалось, никогда не мог быть разрешен, и избавление от одного, не обязательно подразумевало, что он разрешил его. Чаще, избавление от него просто означало, что он нашел своего рода паралич нейтрализации, или, что он еще раз увеличил свой порог болевой чувствительности.

Патрик грузно поднялся, нашел свой халат и тапочки, и проковылял в ванную, где включил свет и оглядел свое лицо с явным отвращением. Оно было тяжелым, мясистым лицом, и рыжие волосы и усы были наперекосяк. Он был не совсем худым человеком, но и не очень жирным. Его щеки и живот демонстрировали результаты бесчисленного пива в дружелюбной компании. Он считал это пиво, эти веселые часы, проходящие один за другим, возвращаясь в зеркальный момент удивления и благодарности. Он обдумывал, какой была бы его жизнь без них, и, поняв это, тревожно нахмурил лоб. Он зажмурился, сполоснул глаза и потянулся за полотенцем.

– Патрик, – пробормотал он сам себе в зеркале, это – пятница. Начался новый день, и, тем не менее, а вы еще вне Компании.

Патрик не знал точно, что он имел в виду под таким распорядком, который он установил несколько лет назад, когда он оказался самым новым химическим патентным поверенным в Хоуп Кемикалс. Сначала он был химиком, но не очень хорошим, а затем, после того, как он и Лили поженились, он поступил на вечерний юридический факультет. После того, как он получил свой сертификат бакалавра права, он обнаружил с большей степенью фатализма, чем тревоги, что он также был не очень хорошим юристом. Однако не все было потеряно. Он был принят в патентный отдел Хоуп. И не еле-еле принят; он был принят в качестве превосходного химического патентного поверенного. Он нашел это невероятным, но не стал возражать против этого. И, наконец, он умышленно маскировал свои воображаемые недостатки; когда он был в компании химиков, он говорил как юрист, а когда с юристами, он был химиком. И когда он был с химическими патентными юристами, он не противился быть просто химиком – юристом «пятьдесят на пятьдесят». У них тоже были его проблемы. Это было похоже на групповую терапию. Патентные юристы оказывали глубокое сочувствие друг другу.

С самого начала он погрузился в свою работу со вкусом. А теперь, когда Лили с ребенком ушли, его работа была не просто опиумом; это была страшная необходимость.

Он взял на кухне кипящий чайник. На востоке проявилось розовое свечение. Он выглянул в кухонное окно и почти улыбнулся. Это будет прекрасное утро. Он быстро сделал кофе, положив четыре ложки кофейного порошка в свою кружку, сделал первый горький, бодрящий глоток, крепче запахнул халат, вышел через кухонную дверь, и мягко пошел по садовой дорожке, тщательно держа кружку с кофе. Это, опять же, все было частью утренней установившейся практики. Сегодня, конечно, была особая причина. Теоретически дом и территория были готовы и ждали маленькую вечеринку, но это не помешало ему оглядеться вокруг, и вниз, в сторону бассейна.

* * *

Тропинка, выложенная каменными плитами, простиралась по травянистому склону, и была обсажена азалиями. Они с Лили посадили их вместе. У подножия склона был крошечный ручеек, питаемый главным образом, весной от источника на участке его соседа на расстоянии в половину мили. В этом маленьком потоке Патрик организовал серию бассейнов с помощью плитняка и раствора, которые он кое-как шлепнул в поток сбоку, но результат оказался приятной, но совершенно случайной естественностью. Эти маленькие бассейны были окантованы водяным крессом, рогозом, стрелолистом, водяным ирисом, и другими милыми вещами с названиями, которые он не мог вспомнить. Они с Лили одно лето раскошелились и купили все виды водных растений почтой. У них получились заляпанные грязью посадки, и они скорбели над тем, что следующей весной они погибнут или, что ребенок с радостью что-то мог выдернуть. А потом вдруг все начало расти как на дрожжах, и диким способом, и все это было очень красиво.

Тропинка вдоль потока вела к травянистому газону. Патрик остановился на тропинке на мгновение и прислушался. Да, там был слышен очень слабый звон, словно звон маленьких колокольчиков. Он затаил дыхание. За поворотом тропинки, и до сих пор невидимой, была скамейка. Они с Лили привыкли здесь сидеть, с видом на пруд с лилиями. Только тогда, конечно, это был не пруд с лилиями, а мелкий бассейн для ребенка. Как давно это было? Она плескалась в бассейне, и ее детское восхищение разрушало мирную тишину сада. И именно это он слышал теперь. И он мог слышать ответный смех Лили. Это происходило с ним многими прошедшими утрами. Для него это не было колдовством; это было слабой, очень далекой, но реальной вещью.

Он снова пошел и повернул по тропинке. Но как только бассейн и скамья появились в поле зрения, звуки резко прекратились. Он пытался разобраться с этим явлением логически. Это приводило его к различным альтернативным заключениям, ни одному из которых он полностью не верил: (а) он был подвержен галлюцинациям; (б) Лили и ребенок были действительно там.

Патрик вздохнул и огляделся. Здесь, всего в двух шагах друг от друга, были бассейн с лилиями, скамейки, открытый мангал, и беседка. Беседка была простой конструкции, с каркасом из деревянных брусков сечением два на четыре дюйма, окантованная кустами сирени, которые никогда не цвели, и в которой помещался его «рабочий стол». Это был каменный ступенчатый стол с ящиком, в котором содержались письменные принадлежности и несколько исписанных страниц. Он заглянул в беседку. Откуда-то, с полога кустов жимолости было слышно порхание крыльев. Воробьи.

«Комната», казалось, сконцентрировала аромат скошенной вчера травы. Патрик взглянул на каменный стол, и позволил себе привычный утренний вопрос: – «Будет ли у него несколько минут для работы над статьей»? Это сопровождалось быстрой сопутствующей мыслью: было глупостью даже подумать об этом. За три года он даже не закончил первую главу. А в суде таможенных и патентных апелляций уже оточены далеко идущие изменения в закон о более важной печатной публикации. Возможно, он должен выбрать другой предмет. Статью, которую он мог бы сделать быстро, быстро сдать в печать до того, как суд мог официально объявить решение о внесении поправок. Так или иначе, должен быть способ сдвинуть эту вещь с мертвой точки. Первоклассный профессионал в любой области должен публиковаться. Не то, чтобы он был действительно настолько хорош. Однако как сказал Френсис Бэкон, человек был в долгу перед своей профессией.

Он открыл ящик стола и вытащил пачку бумаг. Но он знал, что не собирался работать над ними этим утром. Легкий ветерок трепетал листами. Его глаз бросил взгляд на пресс-папье и наткнулся на бутылку – свечу; огарок свечи, всунутый в горлышко винной бутылки, используемой, когда он сидел здесь вечером и не хотел включать прожектор. Он поставил бутылку на бумаги и хмуро воспринял первую неадекватность этого дня. Бесполезно пытаться удерживаться от других. Линия формируется правильно. Волшебство утра пропало; так тому и быть. Пусть приходят. Он прикончил свой кофе. В своем собственном саду он достоин всех этих неприятностей. Он чувствовал себя подготовленным и бронированным.

И они (мысли о неприятностях) пришли.

Первое. Его отдел был близок к тому, чтобы потерять секретаря Салливана – мисс Уиллоу. Он не сказал об этом Салливану. Но, возможно, Салливан уже сам знает. Возможно, даже мисс Уиллоу тоже знает. Эти вещи всегда, казалось, становились известными. Он не возражал против межведомственных продвижений по службе для девушек. Он сам использовал его при случае. Но ему не нравился способ, которым Харви Джейн использовал кадровую политику компании для давления на него. И прямо сейчас было плохое время для потери секретаря, чтобы все эти дела с Неол стали известными. Как армия путешествует на своем животе, таким же образом его патентный отдел путешествовал на своих пишущих машинках. Или, более точно, на летающих пальцах его стенографисток по клавишам этих пишущих машинок, «таким образом, чтобы произвести», как говорится в патентах, ежедневную лавину спецификаций, поправок, апелляций, контрактов и заключений. Он видел здесь некоторый аспект. Возможно, он мог возвратить все это дело назад на Харви Джейн, как бумеранг. Все же нужно быть осторожным. Джейн был вице-президентом.

Второе, хуже первого. Джейн хотел получить юридическое согласование на публикацию «Технического руководства Неол», и он хотел получить его сегодня. Оно должно быть завизировано по юридической форме, откорректировано, и направлено в печать сегодня вечером, потому что утром в понедельник двадцать пять свежих и сияющих копий, красиво пахнущих типографской краской, должны быть на большом столе в кабинете директоров. В понедельник совет директоров собирался голосовать на тему – будет ли компания строить производственное предприятие Неол за шесть миллионов долларов.

Третье, и еще хуже. Джон Фаст, менеджер по опытной установке Неол, хотел, чтобы патентный отдел составил совершенно особый контракт. Вознаграждение, сердце стороны в первой части контракта, взамен, среди прочего, гарантировало успех с Неол. Это было невозможно, и в нем было что-то еще неприятное и нездоровое, и все же у Патрика на руках был контракт, написанный Салливаном, его экспертом по контрактам, и фактически первый черновик должен быть готов этим утром. Он не собирался отсылать Фаста к психиатру компании. По крайней мере, пока. Возможно, через две или три недели, после того, как Фаст, помогая Салливану, добавил бы в папку патентного бюро те новые обстоятельства с Неол, и он мог бы небрежно упомянуть эту ситуацию психиатру. Почему это всегда происходит таким образом? Никто не мог просто спокойно стать невменяемым, не вовлекая его. Всегда и постоянно такие люди, как Джон Фаст искали его, вовлекли и возлагали свое безумие на него, как соответствующую мантию.

Четвертое, и абсолютно и невыносимо худшее. Патентная структура для всего процесса Неол находилась под угрозой срыва. Основной патент, купленный компанией от «внешнего» изобретателя за два года до этого, как теперь стало известно Патрику, и нескольким из старших юристов в его отделе, был фальшивым, абсолютным обманом. Патент – ужасный розыгрыш, как обнаружилось, был создан человеком в его собственном отделе. Это было вещью, которая поставила его в тупик. Он не мог придумать никакого способа, чтобы справиться с ней. Шутник – Пол Бликер, был сыном Энди Бликера, его старого босса и хорошего друга. (У кого-либо еще были какие-либо настоящие друзья в этом сумасшедшем месте?) И вот почему он должен был найти ответ. Это убило бы Энди, если бы стало известно. Конечно, он и оба Бликера должны были бы, вероятно, уйти в отставку. После этого начнутся медленные, сокрушительные слушания комитета по лишению звания адвоката.

Да, проблемы.

Это было то, почему он не мог писать, почему он не мог даже начать? Он мигнул, покачал головой. Только тогда он понял, что всё еще смотрит невидящим взором на рукописные заметки перед собой. Он медленно просмотрел наброски. Как давно он начал статью? Месяцы? Почти три года назад, на самом деле. Он хотел сделать что-то комплексное, чтобы достигнуть некоторой малой степени славы. Это и было истинной причиной, по которой юристы писали. И было ли это? В скором времени ему придется пересмотреть эту вещь, обнажить его истинные мотивы. Было едва возможно, что это будет что-то довольно неприятное. Он бросил последний угрюмый взгляд на титульный лист: «Тезисы колледжа в качестве предшествующего уровня в приоритетах химических патентов», и засунул бумаги обратно в конверт. Он просто не знал, как направить эту штуку на нужный путь. Принципиально, он должно быть, был просто ленив. Но время пропадало впустую. Он посмотрел на свои наручные часы, отложил бумаги, закрыл ящик и снова вышел к водоему с лилиями.

Он был в таком же влажном блеске солнечного света, что он вспомнил свою маленькую дочку, плещущуюся в голом ликовании в теплый летний день столько месяцев назад. Лили стояла там же и вызывала ребенка из бассейна, чтобы одеться для той фатальной поездки в торговый центр днем в субботу. И его дочь выбралась из бассейна и, проигнорировав крошечный халат из махровой ткани, бросилась, насквозь промокшей, в руки отца. По крайней мере, она обсушилась, когда он прижал ее корчащуюся влажность к своей рубашке, похлопывая ее танцующую нижнюю часть тела ладонью своей руки. Он снова медленно сел. Должно быть, случилось так, что солнечный луч отразился в бассейне. Это не предвещало ничего хорошего. Он начал дрожать и хотел закричать. Он наклонился и закрыл лицо руками и какое-то время с шумом передохнул. Наконец, он снова встал, вытер серое лицо рукавом халата и направился по садовой дорожке к дому. Он должен быть на пути в офис. Как только он доберется до офиса, он будет в порядке.

* * *

«Мир я сравнил бы с шахматной доской: То день, то ночь. А пешки? Мы с тобой».

Омар Хайям

* * *

У Патрика иногда было впечатление, что он был просто пешкой на шахматной доске Алека Корда. Корд всегда смотрел на семь шагов вперед, и имел дюжину дополнительных вариантов. Патрик вздохнул. Он давно подозревал, что все они были более умными, чем он. И, конечно, каждый выполнял его работу лучше, чем ее мог сделать Патрик. На самом деле он мог научить чему-либо только стажеров, и даже здесь он должен был бороться для нахождения времени. Ничего в этом не было целесообразного. Чем выше вы поднимаетесь в компании, тем меньше вы знаете о чем-либо, и тем больше вы должны полагаться на факты и оценки, разработанные людьми, находящимися под вами. Они могли сделать лучший патентный поиск, чем он; они могли написать лучшую патентную спецификацию и сделать это быстрее; они могли подготовить лучшее и более всесторонние заключение о нарушении законодательства. В мрачный момент он задался вопросом, так ли обстоят дела во всей компании, и если так, то почему компания, тем не менее, вошла в большую десятку американской химической промышленности? Но он никогда не понимал этого.

Он посмотрел на своего заместителя: – Я понимаю, что это была решающая игра в последнем раунде. Если вы побеждаете Гадсена, вы выиграли турнир, и если он побеждает вас, то победил он.

– Не понял, как вы следите за спортивной страницей, Кон, – сказал Алек Корд.

– Гадсен играл белыми, и начал с испанской партии. Вы защищались со встречным гамбитом Маршалла. В газете привели счет. Кто-то сказал, что игра, ход за ходом, была идентичной игре между Маршаллом и Капабланкой в 1918 году, когда Маршалл впервые применил свой гамбит на Капабланке.

– Я не знаю.

– Вот это сюрприз. Говорят, что у вас даже была статья в Шахматном Обозрении в прошлом году о встречном гамбите Маршалла. Корд хранил молчание. Патрик поменял курс.

– Гадсен – это эксперт в 170-ой группе, который разбирается с вашими делами с Неол?

– Да, правильно.

– Включая основной вопрос, который, как мы теперь знаем, является фальшивым, и от которого теперь зависит все наше производственное предприятие Неол?

– Этот самый.

– Тот, которому вы позволяете даже выиграть ежегодный шахматный турнир округа?

– Да, Кон. Но это не то, что вы думаете. Я не играю в поддавки на турнире. И Гадсен не давал фору. Мы вообще не обсуждали эту тему. Я признаю, что позволил ему выиграть эту игру, но не было никакого соглашения. Это должно было произойти с ним без моей помощи, это было что-то такое, что он мне задолжал. Он мог бы сделать это в любом случае, и я никогда бы не нанес ответного удара. Возможно, он бы получил преимущество, так или иначе. Фактически, исходя из того, что вы теперь знаете, возможно, он признал этот случай, несмотря на игру, да и не из-за нее.

– Я не буду спорить, Алек. Мы никогда не узнаем. Так или иначе, я пришел, чтобы переговорить с вами об этом. Он передал собеседнику юридический документ.

Глаза Корда расширились.

– Конфликтная ситуация при одновременной подаче нескольких патентных заявок!

– Таким образом, возможно, Гадсен удовлетворил иски только для подготовки вас к конфликтной ситуации.

– Возможно. Но вряд ли. Если бы он собирался сделать это, он просто направил бы уведомление о конфликте, просто эту вещь, без признания требований.

– Есть ли у вас какие-либо идеи, кто другая сторона?

– Вероятно, Дю Санто. Мы собирали их иностранные патенты в быстро развивающихся странах, типа Бельгии. Мы будем знать наверняка после того, как изобретатели представят свои предварительные подтверждения. И это приводит меня к следующему вопросу: Как может мы зарегистрировать предварительное подтверждение, присягнувшего в фальшивке изобретателя, который даже не существует?

– Я не знаю. Я хочу, чтобы вы выяснили что-нибудь после того, как мы поговорим с Полом Бликером.

* * *

– Начнем с самого начала, Пол, – сказал Патрик.

Лицо Пола Бликера исказилось с состраданием.

– Может быть, я должен уйти, – спросил Корд.

– Останьтесь на месте, – кратко ответил Патрик. – Пол, вы понимаете, почему у нас должен быть Алек в этом деле. Вы вовлечены эмоционально. Вы не могли бы быть в состоянии сделать то, что должно было быть сделано. Алек должен выслушать все, и, таким образом, он и я вместе можем запланировать то, что надо сделать. Вы доверяете ему, не так ли?

Молодой человек кивнул.

– Это началось как шутка...? – подсказал Патрик.

– Да, шутка, – ответил Пол. – Когда я был на первом курсе в юридической школе права, Харви Джейн и те другие дразнили папу. Это было, когда папа был еще директором научно-исследовательского отдела, прежде чем его повысили в чине.

Ситуация начала проясняться, Патрик приподнялся. – Они дразнили его относительно отдела исследований?

– Да, тогда г-н Джейн сказал, что папин отдел исследований был важным, но только для проверки внешних изобретений, которые он купил.

– Таким образом, вы решили устроить ловушку г-ну Джейну?

– Да.

– Вы тогда написали тем патентным юристам в Вашингтон?

– Да, я отправил им примеры для патентной заявки. Они взяли их и изменили немного, так же, как мы делаем здесь в патентном отделе. Они добавили стандартный профессиональный жаргон в начале и восемь или десять патентных формул сзади. И затем передали мне обратно окончательный черновик для выполнения. Стандартная процедура. Они послали мне счет на триста долларов. Я оплатил его из денег, которые г-н Джейн послал им, когда он купил изобретение. У меня все еще есть остальные деньги – четыре тысячи семьсот долларов. Я не потратил ни одного из них. Он неуверенно посмотрел на Патрика. – Вы ведь не скажете папе об этом, ладно?

– Конечно, нет. Патрик посмотрел на него с подлинным любопытством. – Но как вы смогли получить заверенное нотариусом заявление подписанта о достоверности подписанного документа? Какой нотариус заверил бы нотариально подпись Перси Б. Шелли?

– Абсолютно любой, Кон. Они просто решают, что вы тот, за кого себя выдаете, до тех пор, пока вы оплачиваете гонорар.

Патрик на мгновение был потрясен. – Но в этом весь смысл нотариального заверения, что изобретатель готов поклясться, что он действительно изобретатель, лицо, указанное в документе.

Корд слегка улыбнулся. – Не все нотариусы отказываются от идентификации, Кон.

– Хорошо, – продолжил Патрик, – теперь мы совершили лжесвидетельство, ложно поклявшись патентному ведомству Соединенных Штатов. Пока, все, что они могут сделать вам, Пол, помимо лишения вас звания адвоката и заключения в федеральную тюрьму – это удар по вашему делу с Шелли из картотеки в патентном бюро.

Молодой человек хранил молчание.

В разговор включился Корд: – Харви Джейн купил заявку на патент только после того, как узнал, что она работает. Все это зависело от того, смог ли бы Джон Фаст воспроизвести ее в лаборатории. Пол, как вы могли быть настолько уверенным, что это будет работать?

– Если бы Джон сделал всё правильно, то это не могло бы не работать. Я просто скопировал примеры из какого-то источника в библиотеке. Чьи-то тезисы из колледжа.

Патрик просветлел. – Алек?

Корд покачал головой. – Ничего подобного когда-либо не обнаруживалось в наших литературных поисках. Мы попали на авторефераты диссертаций, и всё опять сначала.

Патрик повернулся к Полу Бликеру. – Вам необходимо рассказать нам более подробно об этой диссертации. Как звали студента? Мы также хотели бы знать название университета, и год. Фактически, всё, что вы можете вспомнить.

– Все, что я могу вспомнить, это режимы работы, спрятанные на последних страницах. Они, действительно, не казались подходящими для основной части диссертации. Кроме этого, я ничего не могу вспомнить.

– Вы, должно быть, видели титульный лист, – настаивал Патрик.

– Наверное.

– Вы смогли бы идентифицировать его, если бы увидели эту диссертацию снова?

– Несомненно, но ее там уже нет.

– Что, исчезла?

– Библиотека просто одалживала ее. Там сотни диссертаций, поступающих таким путем. Наши люди держат их у себя некоторое время, а затем передают обратно. Вы же знаете эту процедуру.

– Должна же быть какая-то запись.

Корд покачал головой. – Мы проверили все межбиблиотечные абонементы за прошедшие пять лет, и ничего не нашли. Если Полу не изменяет память, то это было в течение прошлых пяти лет, и библиотека действительно одалживала ее, то мы приходим к заключению, что диссертация была сделана кем-то здесь, в Хоуп, и предоставлена личным порядком в библиотеку без какой-либо официальной записи.

Патрик застонал. – Наш собственный изобретатель, здесь все время? Это – все, что нам нужно. Он поднимет скандал. Он направит дело в суд. Мы должны найти его прежде, прежде чем он найдет нас. Он повернулся к Корду. – Алек, разберитесь со всем этим для нас, пожалуйста.

– Это дело допускает точный расчет, – сказал Корд, – способом шахматной комбинации. Существует два основных варианта. И каждый из них имеет несколько основных подвариантов. Ни один из них не является по существу трудным. Единственная проблема состоит в том, чтобы признать, что наша тактика является абсолютно управляемой, ход за ходом, относительно событий по мере их развития.

Патрик поднял руку. – Не так быстро. Давайте, рассмотрим главные аспекты. Основные варианты.

– Первый основной. Мы ничего не делаем. Если мы – старшая сторона в конфликтной ситуации, это означает, что мы не снимаем свидетельских показаний, но просто полагаемся на нашу дату регистрации. Шансы: лучше, чем равные. Если мы – младшая сторона, мы опускаем руки.

– Второй основной. Мы боремся. Во-первых, это дает подвариант «A». С помощью Пола мы находим настоящего изобретателя. Мы покупаем у него изобретение, и, если он еще не опубликовал его, мы подаем хорошую и правильную заявку для него. Мы делаем ход, чтобы заменить новым делом дело Пола, и затем мы определенно оставляем дело Пола. Если этот изобретатель уже опубликовал изобретение способом, который помнит Пол, это дает подвариант «B». Мы находим эту диссертацию, и делаем ход, чтобы аннулировать конфликтную ситуацию, утверждая, что единственный пункт искового заявления, обнаруженный в диссертации, является непатентоспособным.

Патрик нервно покрутил усы. – Однако вы утверждаете, что мы можем оказаться в ситуации без шанса получить патент. Возможно, мы можем прожить с этим. Возможно, мы можем воздержаться от основанной на патенте монополии. Но существует одна вещь, которую мы должны иметь, и это – право построить завод, свободное и ясное от конфликтной ситуации при одновременной подаче нескольких патентных заявок или нарушения чьего-либо еще патента. Мы можем сказать совету директоров, что имеем на это право? Совет хочет знать. Они собираются голосовать по этому вопросу в понедельник. И я не думаю, что мы можем сказать им что-нибудь... пока. Там экономика и рынок. Все зависит от патентной ситуации. Бликер говорит, что проголосуют за строительство, если патентная картина ясна. Все эти вещи находятся в наших руках прямо здесь. Он повернулся к Корду. – Алек, возьмите эту диссертацию из колледжа и выявите исходящие из нее варианты.

– Вариант один, – начал Корд, – диссертация является хорошей ссылкой. Это означает, что она адекватно описывает изобретение, что она была, по крайней мере, напечатана, что ее поставили на полку в университетской библиотеке, доступной всем, кто ее спросит, и что все это было сделано более одного года назад до того, как либо Пол, либо его оппонент подали их соответствующие дела. Это поддержало бы движение к прекращению дела. Обе стороны проиграли бы, и ни одна не получит патент мошенническим или иным образом. Без основного патента, который нарушен, следует, что никто не может построить завод Неол. Заявлению Пола дали бы быстрый заключительный отказ и передали его в архивные папки в патентное бюро. Там оно было бы похоронено до аннулирования по двадцатилетнему правилу. Никто бы никогда не узнал об этом.

– Вариант два. Диссертация по некоторым причинам не являются хорошей, достаточной, и компетентной ссылкой по правилам патентного бюро. Например, мы не смогли бы своевременно ее найти, или, если мы находим ее, в ней имеются существенные отличия от описания Пола. Даже если мы будем высшей стороной, то мы будем не в состоянии добиться урегулирования конфликта без серьезной опасности раскрытия того, что сделал Пол. Если мы окажемся младшей стороной, еще более бесспорно, что мы не сможем урегулировать конфликт, но фактически существует меньше риска разоблачения, если только оппозиция не будет говорить с нами.

У Патрика отвисла челюсть. – Хорошо. Мы снова возвращаемся к диссертации. Мы должны найти ее. Если мы найдем ее, мы можем построить завод Неол. Если мы не сможем найти ее, мы не можем построить завод, и еще более худшие вещи, вероятно, произойдут со многими людьми в этой компании. Он повернулся к Корду. – Вы и Пол исчерпали каждую возможность, каждую зацепку?

Корд хмуро кивнул. Пол Бликер наклонился и закрыл лицо руками.

Патрик вздохнул. Он подумал: – «Я должен буду сделать это по-плохому. Сегодня вечером». Он спросил: – Пол, вы будете сегодня вечером, не так ли?

– Да, Кон.

– Спасибо, коллеги. Пол, не попросите ли вы, чтобы зашел Салливан?

* * *

«Он должен сделать подножку тому, кого ведет дьявол».

Джон Хейвуд

* * *

Патрик улыбнулся Салливану. – Доброе утро, Майк. Как идут дела с Неол?

– Мы в хорошем состоянии. Джону Фасту и мне, все же, потребуются еще несколько недель. Это – целый ряд вопросов. Они охватывают катализаторы, опытную установку, работу испарительной фазы и что-то еще. Мы с Джоном собираемся каждое утро и диктуем этот материал Уиллоу. Она печатает эти свои стенографические заметки днем. За исключением того, что на данный момент она отстает приблизительно на неделю в переписывании. Если бы она ушла прямо сейчас, то патентные дела Неол были бы в крайне затруднительном положении.

Патрик встретил изучающий пристальный взгляд Салливана уклончиво. – «Он знает, они все знают об Уиллоу», – подумал он. – Я предполагаю, что вы правы, – сказал он с легкостью. – Как насчет Джона? Он будет придерживаться вашей программы?

Салливан пожал плечами. – Он был бы лучше. Он нам нужен. Но, как я сказал, ему также нужны и мы. И он настаивал, чтобы вы одобрили контракт. Вы хотите посмотреть его?

Патрик неудобно подвинулся. – Сейчас почти десять часов. Он будет здесь через минуту. Тогда вы сможете прочитать его нам обоим.

Салливан улыбнулся. – Вы легко отделались.

– Я знаю, о чем вы думаете, Майк, – сказал Патрик. – И вы правы. Мы собираемся передать его психиатру. Но только не сейчас. Но не до тех пор, пока вы получите эти последние три разоблачения о Неол. Еще пару недель ему не повредят.

Улыбка Салливана стала еще шире.

– С медицинской точки зрения, конечно, ему не до юмора, – заметил Патрик.

Салливан рассмеялся. – Кон, вы – притворщик, обманщик и лицемер. Держать его достаточно долго, чтобы закончить его дела, а затем позволить ему упасть замертво. Патрик возмутился. – Пожалуй, это слишком громко сказано. Если я хоть на миг...

– Ох, да перестаньте, Кон. Мы все и так изнервничалась с этой вещью. Во всяком случае, вы можете утешиться мыслью, что патентный отдел просто вымучил еще один контракт, один из ста в год, делая ежедневное хакерство, за что им и платят, и чему они радуются при выполнении. Если вы посмотрите на это в таком ракурсе, вы служили своему клиенту самым лучшим образом, исходя из вашей способности, и ночью вы можете спать со спокойной совестью.

Патрик проворчал: – Если бы мне не были нужны вы …

Салливан поднял руку. – Помяни дьявола и…

– Войдите, – пригласил Патрик.

Джон Фаст вошел в комнату. Это был среднего вида мужчина, средних размеров и средней серости. Его лицо было почти без выражения, пожалуй, немного грустным. Было что-то расстраивающее в его глазах.

В них был – «ужас?» – подумал Патрик, – задаваясь вопросом. Нет. Это было слишком просто. Джон Фаст был знаком с элементами ужаса, со строительными камнями страха, и с волнением тьмы. И это был человек, который был ему нужен сегодня вечером. – Привет, Джон», – сказал он радушно. – Я слышал, что ваши дела с Неол идут со скоростью миля в минуту.