Текст книги "Темная завеса"

Автор книги: Цезарь Солодарь

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 20 страниц)

Все фактические материалы для этой главы и все дословные цитаты почерпнуты исключительно из редактируемой Ш. Гимельфарбом тель-авивской газеты "Наша страна". Чтобы господину главному редактору не приходилось рыться в пыльных подшивках, называю соответствующие номера его малоуважаемой газеты: № 2149 (2-я страница), № 2150 (3-я страница), № 2157 (7-я страница).

Господину Гимельфарбу остается, видимо, одно: настрочить очередной опус о "преследованиях" советских спортсменов еврейской национальности. А может статься, в клеветническом арсенале сионистской прессы найдутся выдумки и посвежей!

Нашлись!

И по поводу спровоцированных Западом событий в Польше, и в ответ на разоблачение проводимой Пентагоном подготовки к бактериологической войне, и когда речь заходит о борьбе сальвадорских партизан против проамериканской диктатуры. Всюду Гимельфарбу и его коллегам видится "рука Москвы" и "коммунистическая опасность". Оказывается, даже специально отобранные вояки 82-й дивизии из жандармского контингента американских войск "быстрого развертывания" введены в "возвращенный Египту" Синай в ответ на... военную угрозу со стороны Советского Союза.

Стоит ли после этого удивляться, что израильская пресса с особенным усердием продолжает воспевать любой антисоветский штрих к портрету "обыкновенного" молодого сиониста наших дней?

"НО ВОТ СПАДАЕТ ТЕМНАЯ ЗАВЕСА..."

Рассеять фанатический дурман!

В какой атмосфере проходил международный съезд молодых сионистов в Тель-Авиве, мне рассказал в Лондоне английский журналист, посетивший Израиль в качестве корреспондента. Далеко не сочувствующий идеям интернационализма, он тем не менее заметил:

– Слушая речи и особенно реплики из президиума, где находились и немолодые сионистские функционеры, я впервые ощутил, как сионизм силится отгородить непроницаемым барьером свою молодежь от всего, с его точки зрения, нееврейского, как он хочет надеть на глаза молодых людей темную завесу...

– Вы цитируете "Уриэля Акосту"! – не смог я сдержать восклицания.

– Слышал об этой пьесе, но не видел и не читал...

А для меня "Уриэль Акоста" – драма, о которой я уже упоминал, была первым в жизни театральным зрелищем, согретым огнем подлинного искусства и потому навсегда запечатлевшимся в сознании. В небольшом украинском городе я подростком увидел эту пьесу прогрессивного для своей эпохи немецкого драматурга XIX века Карла Гуцкова.

Не помню уже, кто из знаменитых русских актеров двадцатых годов гастролировал тогда в нашем непритязательном театре, но в моей памяти до сих пор живет образ Акосты – борца с иудаистским фанатизмом, с мертвыми догмами, с духовной косностью. Тогда, естественно, я не знал, что Гуцков писал свою пьесу накануне революции 1848 года, в атмосфере надвигающейся социальной бури. Но дыхание живительной грозы обожгло меня.

Я был потрясен трагической судьбой еврейской девушки Юдифи, отторгнутой фарисеями от любимого Акосты. И вместе со всем залом рукоплескал мужественному возгласу духовно прозревшей перед смертью девушки: "Ты лжешь, раввин!"

Особенно взяли за живое пламенные слова героя пьесы, обращенные к жестоким догматикам, сознательно ослепляющим евреев лживыми, фанатичными поучениями. На всю жизнь запомнились слова:

Но вот спадает темная завеса,

Слепой прозрел, луч солнца видит он

Своими просветленными глазами,

И блеск его невыносимо ярок...

Темная завеса.

Эти мертвящие сердце слова приходят мне на ум всякий раз, когда новые факты еще и еще раз обнажают одурманивающие заклинания, обветшалый хлам обрядов и угрозы вперемежку с "теоретическими концепциями", которыми сионизм тщится нравственно, вернее, безнравственно, закабалить еврейскую молодежь. Закабалить духовно и организационно в странах, где черные деяния сионистов не только не пресекаются, а, наоборот, поощряются. Цель этих деяний – лишить молодых людей возможности познать истину, заставить их, говоря словами Акосты, "уклониться от сражений духа".

Темной завесой и сегодня пытается еврейский буржуазный национализм отгородить молодежь от прогресса, от борьбы за мир, от прекрасных идей интернационализма, все тверже и уверенней шагающего по планете.

Не выйдет! Темная завеса все-таки спадает с глаз еврейской молодежи даже в тех странах, где сионисты чувствуют себя особенно вольготно, где им повсечасно покровительствуют. Приведу два примера.

Первый связан со страной, заслуженно считающейся идеологическим и финансовым центром международного сионизма, – Соединенными Штатами Америки.

Именно в этой стране даже видного сиониста Арье Элиава, крупного израильского чиновника министерского ранга и бывшего главного секретаря так называемой рабочей партии, ужаснуло разочарование еврейской молодежи в политике и практике сионистских правителей Израиля. По признанию Элиава, "еврейские юноши и девушки Америки все заметней прозревают" и дают заслуженную оценку экспансионистскому захвату израильтянами палестинских земель. В результате такого прозрения они, по словам Элиава, задают себе вопрос: "Куда идет Израиль?" И сколько бы сионистские фанатики ни клеймили своего матерого единомышленника Элиава кличками "малодушного" и даже "пособника антисемитов", его полная тревоги книга "Лестница Израиля" находит все большее число читателей среди еврейской молодежи Америки и Западной Европы.

В этом можно видеть еще одно подтверждение явления, именуемого сионистской прессой "актом великого неповиновения" еврейской молодежи США. Молодые американские евреи все больше ассимилируются и все с меньшей охотой выполняют свои обязанности "двойных". В этом и усматривается их "великое неповиновение" сионизму, от которого они в лучшем случае откупаются денежными пожертвованиями. Но сионистских лидеров, в частности руководителей Сохнута, это не устраивает. По их мнению, откупаться деньгами – это традиционный удел пожилых, а молодежь должна "действовать и еще раз действовать". А вот действовать на потребу сионизма многие молодые американские евреи и не хотят!

До Элиава полнейшее равнодушие значительной части еврейской молодежи к сионизму встревожило полковника М. Бар-Она, возглавляющего отдел молодежи сионистской организации "Гехолуц", прямо подчиненной Сохнуту. Еще в конце 1968 года полковника послали в США разведать, как относятся к сионистской идеологии молодые американцы еврейского происхождения.

По утверждению израильской газеты "Едиот Ахронот", Бар-Он вернулся из США в подавленном настроении. "Передаю печальный привет, мрачную картину сегодняшнего положения, тяжелое предвидение обозримого будущего. Из всей этой славной молодежи (один миллион еврейской молодежи из шести миллионов евреев США) у нас остались лишь жалкие крохи. Немногие, весьма немногие евреи верны еврейству, сионизму и государству Израиль, – скорбит полковник, привыкший по канонам сионистской пропаганды считать непреложным полное тождество еврейства с сионизмом и Израилем. – Еще меньшая часть этой молодежи знает что-либо о своем еврействе... Лишь немногие проявляют заботу о сионизме, об Израиле".

Очень верная оценка сетованиям господина сионистского полковника дана в материалах XVI съезда Коммунистической партии Израиля: "Приведенное выше свидетельство подтверждает, что сионисты и евреи два разных понятия. Сионисты, конечно, евреи, но большинство евреев несионисты, даже в США. Приведенное свидетельство подтверждает, что происходит включение евреев, в особенности еврейской молодежи, в общую жизнь США. А в социалистическом Советском Союзе этот процесс тем более очевиден. Однако сионистские пропагандисты, зачастую признавая существование объективных процессов среди евреев США, отказываются признать этот факт в отношении Советского Союза, исходя из политических антисоветских расчетов, из потребностей "холодной войны"... Естественно, что в Советском Союзе, в условиях социалистического строя, еврейские массы еще крепче привязаны к своей Родине и тем более их не введет в заблуждение сионистская пропаганда".

Второй пример приведу из жизни Израиля.

Там еще отчаянней ударил в набат профессор Исраэль Эльдад, ближайший друг Менахема Бегина, основатель и идеолог реакционно-террористического движения "Борцы за свободу Израиля", ныне преподаватель двух дисциплин в Тель-авивском техническом институте истории сионизма и истории сионистского подполья. Эльдад встревожен массовой забастовкой учащихся в Рамалле, протестовавших, в частности, против социальной ограниченности учебных программ и засилья в них религиозно-догматических дисциплин. Волнуют бегинского сподвижника также высказывания некоторых молодых израильтян о необходимости расширить демократические принципы в государственной системе. Не по нутру профессору и другие факты "духовного оскудения" в молодежной среде.

"Случилось то, что я называю десионизацией государства, – пишет Исраэль Эльдад в статье под сенсационным заголовком "В своем пиру похмелье" и прямо говорит молодежи: – Мне еще никто не доказал, что демократия – это лучший путь к осуществлению сионизма". Называя сложившийся в Израиле строй "строем распущенности", Эльдад все-таки требует от этого строя строжайше ограничить "разрушительное своеволие" молодежи и поставить ее перед фактом "не расширения, а ограничения демократии во имя жизни нашего государства".

Статья Эльдада, о котором мне в Голландии и Бельгии рассказывали как о самом неистовом сионистском философе, написана на иврите. И хотя в ней сказано очень много безрадостного о политическом и экономическом положении страны, сионистская пропаганда сочла возможным и даже нужным опубликовать ее в Израиле на многих языках, в том числе и на русском. Красноречивая деталь!

Третий пример показывает, как даже в молодых людях, прошедших основательную школу сионистского воспитания, просыпается совесть и толкает их на смелые антисионистские поступки.

Молодой солдат израильской армии Гат Эльгази категорически отказался нести службу на оккупированных территориях за пределами "зеленой линии", то есть на тех арабских землях, которые захвачены Израилем после войны 1948-1949 годов.

Эльгази добросовестно нес воинскую службу до того момента, когда его подразделению приказано было перебазироваться за пределы "зеленой линии". Пять раз подряд отказывался солдат выполнять такие приказы, за что ему пришлось расплатиться 120-дневным заключением в карцере. После шестого отказа его предали суду военного трибунала.

И все же 27 солдат последовали примеру Эльгази. А когда сионисты обрушили бронированный кулак на Ливан, вслед за солдатами к велению совести прислушались и некоторые израильские офицеры. Полковник Эли Гева потребовал уволить его из рядов армии, "перенявшей традиции гитлеровских извергов". Офицер-резервист Ади Розенталь заявил: "Всех моих родственников умертвили гитлеровцы, как же я могу повторять нацистские зверства!" Офицер-танкист Давид Урбах вместе с группой молодых военнослужащих провел голодовку протеста против израильской бойни в Ливане. Сотни офицеров участвовали в стотысячной демонстрации перед резиденцией Бегина.

До десионизации, так обеспокоившей бегинского друга, еще, конечно, далеко. Но факты, отражающие антисионистские настроения части еврейской молодежи в Америке и Израиле, заставляют сионистских руководителей судорожней цепляться за темную завесу и яростней бороться с прогрессивными силами, стремящимися навсегда сорвать ее с глаз молодых людей еврейского происхождения. С помощью все ветшающей темной завесы, щедро позолачивая ее за счет покровителей-магнатов, сионисты пытаются ослепить еврейскую молодежь капиталистических стран и отгородить ее от жизнетворных очагов прогресса и социализма. Они используют темную завесу и в тех случаях, когда их агентура просачивается в социалистические страны с явной целью протянуть свои провокационные щупальца к молодым евреям – строителям социализма.

Только непримиримая борьба с фанатическим дурманом буржуазного еврейского национализма, с антинаучными концепциями сионизма окончательно сорвет и уничтожит темную завесу лжи и мракобесия и неминуемо принесет полное прозрение всем, в чью душу сионистам удалось влить хоть каплю своего яда.

И прозревшие, увидевшие наконец лучи солнца правды молодые люди смогут от всей души сказать словами Уриэля Акосты:

Пускай сияющее солнце

Мне жжет глаза сиянием свободы

От жгучей правды я не отрекусь!

Единственный оправдавшийся прогноз

Жгучая правда, обнажающая черные дела сионизма в их истинно отвратительном обличье, все сильнее стучится в сердца многих юношей и девушек, покинувших Советскую Родину ради жизни в Израиле. С роковым, правда, опозданием они начинают понимать, какую непростительную и непоправимую ошибку совершили, как искалечили собственную жизнь. Это запоздалое прозрение не может, конечно, умалить их вины перед социалистической страной, взрастившей их и открывшей перед ними светлую широкую дорогу. Тем более что почти из каждого иммигранта в первые же дни его пребывания в стране, пока он еще, по их выражению, "тепленький", израильская пропаганда успевает выжать какую-нибудь выдумку себе на потребу.

И все же нельзя закрывать глаза на то, что именно молодые люди раньше и чаще, нежели их родители, начинают осознавать полную невозможность для жившего в Советской стране человека смириться с тягостным, безнравственным укладом сионистского государства. И если пожилые иммигранты больно реагируют на материальные ущемления и бытовые неурядицы, то молодежь тяготится моральным климатом, удушливой атмосферой жизни, неведомыми и нетерпимыми для выросшего в Советской стране человека ударами по его достоинству, по его человеческим правам.

Вот записанный мной в римском предместье Остии рассказ двадцатилетнего Якова С. Его родителям и сестре с мужем не удалось бежать вместе с ним из Израиля – вот почему я не вправе назвать фамилию Якова и города, где он прожил или, по его выражению, промучился одиннадцать месяцев.

– Уже на третий день моего пребывания в Израиле мне вручили сборник изречений основоположников сионизма в русском переводе. Вот, смотрите, львиная часть этой книжки отведена трудам Теодора Герцля.

Но что, кроме чувства омерзения, может вызвать такое, например, откровение этого человека, о котором израильские сионисты говорят как о божестве, сверхчеловеке: "Я стал как-то шире смотреть на антисемитизм, который я начинаю исторически понимать и прощать. Более того, я признаю тщетность и никчемность борьбы против антисемитизма. Антисемитизм, будучи мощной и скорее подсознательной силой, не принесет евреям вреда. Я считаю его движением, полезным для развития еврейской индивидуальности".

Когда это "изречение" я прочел моей матери, она подозрительно посмотрела на меня и спросила: "А книжечка действительно напечатана в Тель-Авиве? Проверь, не подделка ли это?" Убедившись, что книга издана действительно в Израиле, мать всплеснула руками и со слезами спросила меня: "Теперь ты понимаешь, сынок, куда нас завез твой отец?"

Многие предсказания и политические прогнозы Герцля сейчас вызывают у меня только смех, настолько они оказались дутыми и высосанными из пальца. В особенности те, где Герцль рисовал в самых радужных и ярких красках идеальное будущее еврейского государства, построенного в духе сионистского учения. Все эти предсказания оказались мыльными пузырями... Ой, нет, нет! – спохватился Яков. Один-единственный прогноз Герцля оправдался. Стопроцентно! Вот послушайте, что он предсказывал задолго до основания государства Израиль: "Богатым евреям, вынужденным теперь прятать свои сокровища и пировать при опущенных шторах, можно будет в своем государстве свободно наслаждаться жизнью".

Так оно и оказалось! Сионистский Израиль действительно стал "своим государством" для магнатов еврейской национальности, для тех, кто владеет фабриками, банками, заводами, для нескольких десятков семейств элиты. Часть своих капиталов они выгодно разместили за границей. Сооружают шикарные виллы на берегу моря. Разъезжают по самым дорогим курортам мира. Обзаводятся автомобилями новейших марок, а на таких, как мои родители, смотрят с презрением. Своих детей посылают учиться за границу. Словом, действительно "наслаждаются жизнью", как предсказывал Герцль. Но за счет чего? За счет нещадного выжимания соков из своих трудящихся "братьев". И жалуются, что правительство и считающийся профсоюзным объединением Гистадрут недостаточно решительно усмиряют забастовщиков.

И наплевать им на "презренные" районы, вроде иерусалимского Неве-Якова и тель-авивского Картамби, где в трущобах среди смрадных нечистот прозябают семьи безработных и пенсионеров. Посмотрели бы вы на этих пенсионеров: у них такой вид, словно они дистрофики! В этих районах много безработных парней. Они перебиваются случайными заработками, ради лишней лиры идут на нарушение закона. Волнует это израильских капиталистов? Нисколько. Они не выписали ни одного чека даже на самую мизерную сумму, когда председатель комиссии помощи молодежи из нуждающихся семей доктор Исроэль Кац призвал их помочь молодым безработным из кварталов бедноты. А такие кварталы имеются в любом израильском городе.

Словом, – продолжал Яков, – в Израиле я собственными глазами увидел то, о чем раньше только читал: классовое неравенство. И мой отец – а он страдает в Израиле больше, чем вся семья, так как первым из нас подал мысль о переезде в Израиль, – с горечью сказал мне: "Запомни, сынок. Много лет тому назад я прочитал слова Владимира Ильича Ленина, что среди евреев, как и среди всех людей, есть трудящиеся и есть эксплуататоры, что богатые евреи, как и богачи всех национальностей, давят и грабят рабочих, разъединяют их. Уже здесь, в Израиле, я на своей шкуре убедился, насколько верны ленинские слова, к сожалению, слишком поздно. Подумай над этим, сынок, и прими решение ведь у тебя жизнь впереди". И ни единым словом не возражал отец, когда я решил бежать из Израиля, где меня ждала только одна участь: непосильным трудом обогащать своих "братьев" по расе – владельцев той текстильной фабрики, где мне удалось устроиться на работу.

И я не успокоюсь, – завершил Яков свой печальный рассказ, – пока вся наша семья не вырвется из сионистских сетей. Я убедился, не сладко простому человеку ни в одной капиталистической стране, но в Израиле так изощренно издеваются над новоприбывшими, так опутывают тебя ложью и лицемерием, что там особенно трудно жить. Трудно дышать!

Молодые, у которых все позади

Немало правдивых, убедительных страниц посвятила наша русская литература безысходной тоске эмигрантов всех мастей и оттенков по родным местам. Немало подобных страниц можно встретить и в литературе других народов. И неудивительно, что многих из бывших советских граждан, поспешивших во имя химерических надежд в израильский "рай" и злорадно подчеркивавших свое "заветное" стремление навсегда позабыть Советскую страну, тоже гложет на чужбине тоска по взрастившей их земле.

Тяжело переносят разлуку с Советской Родиной не одни только молодые люди, изведавшие на собственном горьком опыте прелести израильского "рая". Тоска по оставленным родным местам, по друзьям, по работе и учебе, по близкому с детских лет укладу жизни охватывает и молодежь из семей "прямиков" – так именуют тех, кто, получив визу в Израиль под предлогом воссоединения с близкими родственниками, на деле и не помышлял поселиться там. Высокомерно, как на доверчивых дурачков, взирают они на беженцев из Израиля, называя их пострадавшими по собственной глупости.

Гордые своей дальновидностью ("нас, дескать, не подцепить на удочку пропаганды "страны отцов", там обойдутся и без нас"), они в Риме обивают пороги орудующей по указке американских сионистов переселенческой организации ХИАС и ждут "распределения". Ждут много месяцев, так и не зная, куда соблаговолят их направить американские благодетели – в Австралию ли, в Новую Зеландию, или вообще сочтут их недостойными хиасовских милостей.

Но и в семьях "прямиков", натужно пытающихся уверить самих себя, что у них еще все впереди, молодые сыновья и дочери первыми начинают болезненно ощущать нетерпимые для них черты капиталистического уклада жизни.

Восемнадцатилетнюю Раю из покинувшей Советскую Прибалтику семьи сотрудники советского консульства в Риме увидели у своих ворот рано утром, задолго до начала работы. Дрожавшая от предутреннего холода девушка, оказалось, прибежала сюда еще перед рассветом. Она пробыла в Италии всего лишь около месяца, но успела убедиться, что жить на чужбине не сможет. Встревоженные таким настроением дочери, родители предусмотрительно отняли у нее деньги и документы.

Несколько месяцев спустя я встретил Раю в Остии.

Родители все еще ждали хиасовского "распределения" и упрекали дочь в том, что по ее вине их обошли визой в США. Кто-то из "прямиков", желая выслужиться перед сотрудниками ХИАСа, донес им о предосудительных настроениях и высказываниях Раи.

"Из-за тебя, дочка, нам придется довольствоваться Новой Зеландией", – услышала Рая укоризненные слова отца.

"Все к лучшему, – вступилась за девушку мать. – Из Америки приходят такие страшные письма, что, может быть, уж лучше эта самая Зеландия".

– Но и в Новую Зеландию "прямиков" отбирают, как скот, поделилась со мной Рая. – Приходится заполнять огромнейшие анкеты, отвечать на постыдные для человеческого достоинства вопросы.

Прямо говоря, от нас требуют обязательства о "политической благонадежности". Общей врачебной справки мало, требуют справки от нескольких "проверенных" врачей... Когда я вспоминаю все, что покинула, не могу унять горьких слез, – с трудом сдерживает Рая рыдания. – Папа умоляет меня не портить глаза слезами – не то у меня, не дай бог, заподозрят болезнь глаз и, как "животному с брачком", не дадут визу. Помните, прямо как у Шолом-Алейхема в "Мальчике Мотл". В этой повести – ее так хвалил Алексей Максимович Горький! – дети боятся, что их несчастную мать по такой же причине не пустят в Америку... Кстати, будь у нас возможность заплатить за "гарант работы в США", нам, возможно, дали бы туда визу. Но чтобы тебе прислали такую бумажонку, конечно, фальшивую – там хватает собственных безработных, надо иметь состоятельного американского родственника. Правда, и состоятельные не очень-то любят раскошеливаться ради таких, как мы. Здесь, в Остии, больше года бедствовала семья, покинувшая Львовскую область. Все их беды, считали они, происходят оттого, что их письма и телеграммы не доходят лично до богатого бостонского родственника. Наконец родственник расщедрился и потратился на "гарант работы". Прошло всего четыре месяца, как бывшие львовяне подались в Америку. А письма оттуда присылают такие, что нельзя без слез читать. Фальшивый гарант, конечно, никакой работы им гарантировать не смог...

А что касается нашей семьи, – вздохнула Рая, – то еще неизвестно, как получится с Новой Зеландией. Когда папа в обход ХИАСа рискнул пойти в новозеландское консульство, ему там прямо сказали, что их страна нуждается в неграх, а не в избалованных советской жизнью людях, которые раньше шумели, что обязаны воссоединиться со своими родными в Израиле, а сейчас готовы ехать в первую попавшуюся страну... В общем, жить невмоготу. И не так уж из-за материальных лишений. Страшно другое – все чужое: и язык, и культура, и взаимоотношения людей, и, главное, взгляды на жизнь. Когда я очутилась в Остии, меня утешали красивыми словечками: скоро тебя поглотит река забвения, перестанешь вспоминать родной дом, любимую скамейку в парке, первый школьный урок... Но вижу, эта река забвения обходит меня стороной. И не меня одну.

Страшно подумать, неужели я никогда не увижу свою Родину, неужели все потеряно?..

Прощаясь со мной, Рая сказала:

– Недавно парень из Литвы, которому удавалось заставить родителей дважды отложить отъезд с Родины, очень верно сказал мне: "Я много читал и слышал, что у молодых все впереди. Это вроде бы неоспоримо. Но у таких молодых, как мы с тобой, все позади". Какие страшные слова: "все позади".

А ведь мы с ним еще не вышли из комсомольского возраста...

Такие признания вырываются сейчас у тех, кто в час расставания с родной страной забыл, что, говоря поэтическими строками Маргариты Алигер, "Родину себе не выбирают; начиная видеть и дышать, Родину на свете получают непреложно, как отца и мать".

Бегут от сионистского владычества

На страницах этой книги не раз уже приходилось мне называть Израиль государством, которым правят сионисты. Такое определение я применил и в разговоре с упоминавшимся мной антверпенским коммерсантом Марселем Брахфельдом. Как же он, помню, разъярился:

– У вас нет никакого права отождествлять израильский государственный строй с сионизмом!!! Это не так!!!

Нет, именно так. Я угодил не в бровь, а в глаз – этим и объясняется ярость господина Брахфельда. С сионистами нельзя действительно отождествлять народ Израиля, ибо среди него есть честные люди, борющиеся во главе с коммунистами против агрессивных планов своих правителей, за мир, демократию и подлинный социальный прогресс, за равноправие арабского населения. Что же касается государственного строя Израиля, его идеологии, политики его правителей, то все это не только можно, но и должно отождествлять с сионизмом. И израильская пресса, к недовольству Брахфельда, не только это признает, но на этом настаивает, как можно видеть из типичного для сионистской прессы высказывания тель-авивского журнала "Неделя".

Сей журнал возмутился, к примеру, следующим утверждением советского журналиста: "С первых дней создания государства Израиль его господствующей идеологией стал сионизм". И тут же "Неделя" с негодованием "поправила" советскую газету: "Почему с первых дней! Значительно раньше сионизм стал нашей идеологией. Только благодаря претворению в жизнь этой идеологии и было создано государство Израиль. И существует".

Добавим к этому: только благодаря сионизму докатился Израиль до того катастрофического состояния общественной жизни, экономики и культуры, какое сейчас не могут скрыть сами руководители государства. Они полностью пожинают плоды сионистской политики в руководстве государством.

И сегодня из сионистского государства бегут уже не только бывшие граждане социалистических стран. Бегут и иммигранты, прежде всего молодые, переехавшие было в Израиль из западных стран, в том числе и те немногие, кого удалось заманить из США. Даже такие, кого американские сионисты провожали с необычайной помпой, чуть ли не как героев.

Приведу только один, но весьма выразительный пример. Излагаю его на основании письма одного из нью-йоркских раввинов, Ирвина Айзексона, депутату кнессета Иегуде Бен-Меиру. Думаю, и отправителя и адресата трудно заподозрить в антисионистских настроениях. Вне подозрений и опубликовавшая это письмо иерусалимская газета "Джерузалем пост".

Итак, речь идет о том, как "израильское общество, терроризируемое головорезами, общество, где справедливость, закон и порядок уступили место насилию, угрозам и коррупции", заставило молодоженов Иоэла и Иегудит Айзексонов покинуть Израиль. Поселились они в иерусалимском пригороде Мевассерете, где купили полуразрушенный двухкомнатный домик, вернее, как пишет Ирвин Айзексон, "лачугу с самыми примитивными удобствами". И после того как домик был отремонтирован и приведен в сравнительно годное для жилья состояние, на новоселов обрушился влиятельный сосед – шеф местной шайки молодых гангстеров Эли Сибони. Это имя наводит страх на всех жителей мрачного иерусалимского пригорода.

Известные далеко за пределами Мевассерета своими вымогательствами и ограблениями, братья Сибони решили выжить неугодных им соседей. В ход были пущены все средства – от разграбления дома и уничтожения фруктовых деревьев до отравления собаки и нападения на... крохотную Михель, дочурку Айзексонов.

Молодые Айзексоны вынуждены были бежать.

Единственное, но весьма слабое утешение для них то, что они не первые и, очевидно, не последние жертвы молодых гангстеров. Подчинив себе группу безработных парней, братья Сибони вот уже несколько лет тиранят весь пригород. Это я утверждаю уже не только на основании письма Айзексона и скупых, но довольно частых сообщений израильской печати. Я слышал, с какой дрожью в голосе Иосиф Друзес, проживший в Мевассерете два с половиной месяца, говорил мне в Остии:

– Там, где правят братья Сибони, там люди жить не могут. Впрочем, у молодых парней есть единственный выход – пойти на поклон и в услужение к гангстерам.

Тойва Ценнерман, правда, в Мевассерете не проживала. Но "слава" братьев-гангстеров докатилась и до Тель-Авива. И когда чиновники министерства абсорбции, куда в поисках жилья пришла потерявшая в Израиле мужа женщина, направили ее с детьми на жительство в Мевассерет, она бежала из страны.

Двадцать шесть дней сумел выдержать в этом городке девятнадцатилетний Борис Фудман. Двадцать пять дней он искал работу. Один день он работал... подручным подпольного торговца наркотиками. Шайка братьев Сибони решила его "испытать" на этой простейшей, с их точки зрения, работенке.

– Стать преступником не хотел, – рассказывает Борис. – Остался один выход: бежать! Бежать, пока преступная среда не засосала меня со всеми потрохами!

Таков моральный климат в городке, от которого рукой подать до "исторической столицы" государства Израиль.

"Духовное гетто – его выдержать нельзя".

"Догмы иудаизма имеют силу государственных законов – это душит".

"Люди, совсем далекие от религии, должны заискивать перед приверженцами иудаизма – это воспитывало в нас пресмыкательство, потерю собственного достоинства".

Я привел на выборку несколько фраз из моих блокнотов, где записаны неприукрашенные повествования бежавших из сионистского государства молодых людей. Об удушающей атмосфере распоясавшегося иудаистского догматизма написал мне из Афин Григорий Экстер. И проиллюстрировал свое письмо двумя десятками любительских, но достаточно выразительных фото.

Семнадцатилетним парнем уехал он в Израиль из Кишинева. Отец мотивировал необходимость отъезда тем, что его ждет не дождется мать. Однако она встретила сына более чем прохладно. Трепещущая перед клерикальными властями старуха была уверена, что ее сын Ефим оставит свою жену русской национальности в Кишиневе. Мать мечтала обвенчать сына с "настоящей женой". Это в Советском Союзе, отмечает Григорий, никого не трогает любой смешанный брак, а в Израиле клерикалы и сионисты не очень-то жалуют "иноверных" жен. А отец Григория, глупец, привез с собой Валентину Васильевну. Помимо нее, не очень-то пришелся по вкусу старой бабушке и внук; в его характере и, главное, внешности ее ужаснуло многое, унаследованное от "чужеродной" матери.