Текст книги "Жизнь Леонардо. Часть вторая."

Автор книги: Бруно Нардини

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 5 страниц)

«Жестокое и беспощадное чудовище...»

Еще до портрета Чечилии Галлерани, как утверждают биографы, Леонардо написал мадонну. Картина предназначалась в дар гуманному правителю Венгрии, «рожденному к вящей славе человечества»,– Матвею Корвину. Леонардо много слышал о нем еще во Флоренции от своих друзей, художников-миниатюристов Герардо и Аттаванте. И вот теперь Лодовико поручил ему написать для короля мадонну. Амброджо Де Предис писал для венгерского короля миниатюру. Он буквально замучил Леонардо вопросами.

– Я плохо знаю венгерскую историю,– отвечал Леонардо.– Знаю только, что в Паннонии королем был Сигизмунд. Увы, он был плохим полководцем и потерпел жестокое поражение от турок, которые дошли почти до самой Паннонии. Остановил мусульманское войско под Белградом кондотьер Янош Хуньяди, и народ из благодарности провозгласил его сына Матвея Корвина королем.

Амброджо Де Предис слушал его, раскрыв от изумления рот. Потом хитро подмигнул Леонардо в знак того, что и сам знает кое-что чрезвычайно любопытное и важное.

Матвей Корвин женился вскоре на дочери короля Неаполитанского, Беатриче Арагонской,– продолжал свой рассказ Леонардо,– которая собрала при дворе таких выдающихся ученых и гуманистов, как Антонио Бонфини, Брандоллино Липпо, мой друг Нальдо Нальди, врач Джованни Марлиани, Алессандро Кортезе и множество других. Она же привила королю страсть к древним книгам. Во Флоренции жил тогда Джано Паннонио, друг короля и ученик Гуарино Веронезе. С помощью антиквара Веспасиано да Бистиччи он скупил для венгерского короля немало стариннейших манускриптов. Матвей Корвин и Козимо Медичи старались первыми завладеть этими книжными сокровищами. Говорили, что в библиотеке Матвея Корвина уже имелось пятьсот старинных книг, Козимо же собрал всего двести. Но и того и другого превзошли папа и герцог Бургундский, у каждого из которых было до восьмисот манускриптов.

– А сейчас я тебе открою величайшую тайну,– вполголоса сказал Амброджо.– Моро поручил мне сделать миниатюру для пергамента с эпиталамой по случаю предстоящего бракосочетания Яноша, сына короля Корвина, с принцессой Бьянкой Марией, дочерью герцога Галеаццо. Моро строжайше запретил говорить об этом, ведь Бьянка Мария, его племянница, была обещана в жены герцогу Филиберто ди Савойя. А вот,– продолжал Амброджо, с гордостью показав Леонардо отличную миниатюру на пергаменте,– сам король Матвей Корвин.

– Значит, моя «Мадонна» попадет в хорошие руки,– с улыбкой заключил Леонардо.

Хотя работа над картиной отнимала у него много времени, Леонардо продолжал заниматься математическими расчетами и наукой. Он обдумал план переделки дворца, предложил воздвигнуть высокую башню, увенчанную куполом. На этом фоне конная статуя Франческо Сфорца смотрелась бы особенно хорошо. Он также подробно изложил способ искусственного заполнения водой рва вокруг замка. Для этого следовало прорыть соединительный канал с Редефосси.

Когда он писал портрет Чечилии Галлерани, то набросал план дополнительных укреплений крепостной стены. И, наконец, создал проект новой тайной дороги с несколькими боковыми въездами.

В Милане в это время вспыхнула эпидемия чумы. За два года—1484-й и 1485-й—в городе погибло свыше пятидесяти тысяч человек. Об этой эпидемии знают куда меньше, чем о знаменитой эпидемии, описанной Мандзони, но она была столь же губительной.

Леонардо не бежал от чумы из города. Он лишь избегал ненужных встреч и старался реже выходить из дома. И почти все время проводил за чтением и в философских раздумьях. Он понял, что наука, в отличие от поэзии, требует не образности, а точности словесного выражения, которой ему недоставало. Поэтому он начал досконально изучать языковые тонкости, повторил грамматику Донато, переписал словарь «вульгарной латыни» Джованни Бернардо, восстановил в памяти имена и фамилии, правила употребления глаголов и наречий. Именно во время этого вынужденного и плодотворного «безделья» у Леонардо возникла мысль написать своего рода научную энциклопедию по образцу трактатов Леона Баттисты Альберти.

В своих записных книжках Леонардо излагает и философские размышления. Его мысли приобретают характер библейских пророчеств:

«Появятся на земле животные, именуемые людьми, которые будут вести между собой вечные войны к великому ущербу, а часто и к погибели для обеих сторон. Злобе людской не будет предела... и в своей безмерной гордыне люди захотят вознестись чуть ли не до неба... Ничего не останется над землей, под землей и на воде, что не подвергнется преследованию, порче либо разрушению... О земля, как же ты до сих пор не разверзлась? Почему не извергла ты из своих пропастей и пещер и не показала небу это жестокое и беспощадное чудовище...».

Но «чудовище», именно в деятельном Милане, уже возносило к небу сверкающие шпили строящегося собора. Яростная борьба за право строить собор шла между немецкими и итальянскими архитекторами.

Когда миновала эпидемия чумы, Леонардо оказался вовлеченным в эту борьбу в тот самый момент, когда «готическая сторона» потерпела серьезнейшее поражение; были уволены известные немецкие архитекторы и строители, а их место занял флорентиец Лука Фанчелли, который вместе с Пьетро да Горгонцола, Джованни Майером и Браманте продолжил строительство собора. Леонардо произвел расчеты и измерения, внес множество предложений о форме и строении собора. Он целыми днями лазил по строительным лесам, любуясь красотой мраморных плит. Эти плиты называли «бесплатными», потому что при ввозе они не облагались налогом, ибо шли на строительство.

С высоты собора Леонардо смотрел на маленькие домишки внизу и чувствовал уверенность в своих силах и счастье свершения. Тогда-то у него и возник удивительно смелый замысел – идеального города будущего.

 Леонардо написал в это же время Мадонну для венгерского короля Матвея Корвина. Возможно, это была «Мадонна с цветком».

Наблюдения Леонардо о природе света и о глазе до сих пор сохранили свое значение.

Чечилия часто приходила к Леонардо в его мастерскую. Она видела его анатомические рисунки, знала о личной, неизвестной другим стороне его жизни, она поняла, что Леонардо нарочито

надевает маску светского, невозмутимого человека, чтобы скрыть от других свою внутреннюю  драму и свои занятия оккультными науками.

 Амброджо Де Предис получил от Моро тайный заказ – на миниатюру для пергамента с эпиталамой по случаю предстоящего бракосочетания Яноша, сына венгерского короля Корвина, с принцессой Бьянкой Марией Сфорца, племянницей Моро и дочерью покойного герцога Галеаццо Моро. Бракосочетание не состоялось, так как Моро счел более выгодным выдать племянницу за императора Австрии Максимилиана.

 Самому Леонардо Моро вскоре поручил принять участие в постройке миланского собора.

«Дай мне силу...»

«...и без всяких Ваших затрат будет так, что все земли станут подчиняться своим городам». Этим на первый взгляд риторическим, а по сути дела отчаянным обращением за помощью начинается письмо Леонардо к герцогу Миланскому, которое, вероятно, так и не было отправлено. В нем Леонардо изложил проект города будущего, настолько опередив свое время, что его гениальные идеи казались плодом необузданного воображения. Ведь даже сейчас, в двадцатом веке, не появился еще архитектор, способный создать проект столь же рационального города, как город Леонардо. Смелые замыслы архитекторов Райта, ле Корбюзье, Нимейера, Нерви не что иное, как робкие попытки спланировать «новый, органичный город», который Леонардо не только задумал, но и описал как историческую реальность и социальную необходимость.

Если бы нашелся смелый и богатый предприниматель, готовый построить город двухтысячного года, он отыскал бы в рукописях Леонардо подробнейшее описание такого города.

Этот город будущего должен располагаться на берегу реки, уровень воды в которой всегда одинаков, а сама вода прозрачно чиста. Широкие улицы города проложены на средней высоте домов. В городе запланированы большие площади и зеленые массивы. Ради гармоничного сочетания природы и жилых строений Леонардо задумал целую сеть каналов и множество фонтанов, которые будут постоянно освежать атмосферу.

«Улицы N должны быть выше, чем улицы PS на шесть локтей, ширина каждой улицы – двадцать локтей с наклоном в 112 локтя от края к середине, чтобы обеспечить сток дождевой воды. В каждом стоке должен быть желоб размером с палец, по которому дождевая вода будет стекать в рвы, расположенные на уровне PS. Кроме того, по обоим краям дороги располагаются портики шириною в шесть локтей, с колоннами».

Рациональный город Леонардо задуман как город удобный для жизни. Леонардо следовал антропоморфической концепции, согласно которой в городе должны гармонично сочетаться зоны для людей умственного труда – «мозговые зоны», и зоны для людей ручного труда—«артериальные зоны». К домам должны вести две дороги: верхняя, на уровне крыш, и нижняя. Каждый может обойти весь город либо по верхней дороге, обсаженной деревьями, либо по нижней.

«По верхней дороге не должны ездить ни повозки, ни кареты: эта дорога—только для благородных людей. По нижней же дороге могут, когда нужно, ездить повозки и простой народ на всяких вьючных животных».

Леонардо четко и ясно делит всех горожан на «простой народ» и на «благородных людей». Но это различие не между богатыми и бедными, а между людьми, зарабатывающими себе на хлеб ручным трудом, и «элитой» мыслителей и организаторов, руководящей работой ремесленников и направляющей ее.

«Одно здание должно стоять спиной к другому, а между ними – пролегать нижняя дорога. В кладовых на уровне N хранятся одежда, дрова, вино и прочее. Стойла и отхожие места следует упрятать под землю. Расстояние от одной арки до другой—в триста локтей, так, чтобы свет на нижние улицы проникал через проемы с верхних улиц. Каждая арка должна иметь форму винтовой лестницы, по которой можно с верхней улицы спуститься на нижнюю. Верхние улицы, подходящие к дверям домов,– высотой в шесть локтей. Город надо строить возле моря или же реки, чтобы его омывала вода и уносила вниз по течению все нечистоты».

Город на двух разных уровнях! Как не назвать такой проект фантастическим, если даже сейчас подобный город представляется нам утопией? Между тем он ни нелеп, ни немыслим, больше того—именно такой город крайне нужен нашей загрязненной планете. Город, где людям будет приятно жить и который будут уважать, как уважают живого человека, город с дорогами-эстакадами, вписывающимися в пейзаж, и с обычными дорогами для уличного движения и торговли. В нем и подземные коммуникации для отвода нечистот, дома города просторные, воздушные, с внутренними дворами и садами, в центре города – большие площади, фонтаны и памятники, в прорезающих город судоходных каналах будут разводить лишь рыб, не загрязняющих воду.

В этих гениальных предвидениях Леонардо, который микромир человека подчинял законам вселенной, можно отыскать экологическое решение проблемы века – преступного отношения к природе.

«Дай мне власть, и я воздвигну для тебя город в пять тысяч домов, в которых будут жить тридцать тысяч человек. Тогда ты сможешь расселить скопища людей, которые подобно козам, теснят друг друга, отравляя воздух зловонием. Город этот будет прекрасным, достойным своего имени и принесет тебе пользу, платя налоги немалые, и славу вечную, все более разрастаясь...»

Но Лодовико Моро не только не дал ему «власть», но и перестал выплачивать ежемесячное содержание. Леонардо пришлось перевернуть страницы своих тетрадей, где был изображен город счастливых людей, умерший, не успев родиться, и оставшийся столь же несбыточной мечтой, как картина, задуманная и не написанная.

 Архитектор, который вздумает создать город будущего, найдет в «Кодексах» Леонардо проект такого города и всех его зданий – частных и общественных.

Герцог торопится

Уже светало, когда Леонардо отпер ключом дверь своего дома. Он устал, но не лег спать, а подошел к столу и открыл тетрадь с анатомическими записями.

Он сидел, держа в руке гусиное перо и устремив взгляд в пустоту. Перед его глазами стоял седой старик из больницы, одинокий, смертельно бледный, чувствовавший приближение смерти.

«За несколько часов до смерти старик сказал мне, что ему лет сто...» – писал Леонардо. Он провел всю ночь у постели больного, пытаясь узнать от него как можно больше. Старик добавил, что «никакой боли в теле он не испытывает, а только слабость». И вскоре «мирно, не шелохнувшись даже и не застонав, навсегда расстался с жизнью».

С той же спокойной интонацией, никак не выражая своих чувств, без всякого перехода Леонардо продолжал писать: «... и я препарировал труп, чтобы понять причину столь сладостной смерти...».

Даже сейчас, по прошествии веков, мы можем представить себе, как нежный, участливый взгляд художника приобрел ледяную неумолимость и зоркость анатома. Это вновь подтверждает, насколько сложной и противоречивой натурой был Леонардо да Винчи. Желание узнать и понять заставило Леонардо вонзить нож в еще не остывшее тело несчастного старика. Леонардо хотел узнать, что именно, какая тайная болезнь вызвала «столь сладостную смерть».

Поиски, сбор фактов... Леонардо пытался раскрыть тайны зачатия и рождения, а также причины смерти. Он вспоминал долгие ночи, проведенные в покойницкой возле расчлененных им трупов.

«...Если ты любишь анатомию, тебе может помешать отвращение, чувство тошноты, а если этого не произойдет, тебя остановит страх перед обезображенными, искромсанными телами, с которыми ты должен просидеть всю ночь...»

С недавних пор он открыл способ изучать «чудо природы – глаза, это зеркало души». Он погружал глазное яблоко в яичный белок и бросал в кипяток. Вскоре глаз становился похожим на крутое яйцо, и его можно было срезать тонкими слоями.

Утренний свет уже заливал комнату, а Леонардо все еще сидел за письменным столом. Наконец он поднялся, подошел к окну, чтобы полюбоваться выпавшим за ночь снегом, и увидел на мольберте письмо. Почерк был ему хорошо знаком, письмо гласило: «Герцог желает иметь конную статую, и как можно скорее». Подписи не было.

В тот же день Лодовико Моро позвал Леонардо к себе.

– Леонардо, я недоволен тобой. За семь лет ты не сумел сделать даже модель конной статуи герцога Франческо. Если ты и дальше будешь медлить, я попрошу у Лоренцо Великолепного другого скульптора.

– Мне очень жаль, что заботы о хлебе насущном отвлекли меня от работы, которую ваша светлость, мне поручила,– ответил Леонардо.– Но если вы, ваша светлость, думаете, что я богат, то ошибаетесь, ибо мне около пяти лет пришлось кормить шесть человек, а получил я от вас всего пятьдесят дукатов.

– А может, ты не в состоянии сделать конный памятник?

Порой грубость Лодовико Моро была поистине невыносимой.

– Я уже говорил и вновь повторяю, ваша светлость, что и в скульптуре готов потягаться с любым.

– Тогда поторопись, сделай коня.

Моро не сказал Леонардо, что уже говорил с флорентийским послом Пьегро Аламанни, жаловался ему на медлительность Леонардо и просил прислать другого скульптора. Аламанни по долгу службы сообщил об этом Лоренцо Великолепному: «...и так как его сиятельство герцог Моро хочет иметь памятник во всех отношениях необыкновенный, он попросил меня написать Вам, чтобы Вы прислали другого мастера. Хотя герцог и поручил эту работу Леонардо да Винчи, мне кажется, что он не уверен в способности Леонардо справиться с такой задачей».

Гордость Леонардо была уязвлена, он тут же принялся за работу. «И так как герцог торопится», он вновь извлек из архива свои флорентийские зарисовки и этюды к картине «Поклонение волхвов», этюды, выполненные в боттеге Верроккьо при создании конной статуи Коллеони, и этюды первых лет своего пребывания в Милане.

Джулиано да Сангалло, незадолго до этого прибывший в Милан для сооружения герцогского дворца, помогал Леонардо ценными советами по плавке металла.

Прошло всего несколько месяцев, и Леонардо просит ритора и поэта Платино Плато придумать надпись для статуи. Леонардо создал модели огромного коня, вставшего на дыбы, и доблестного герцога Франческо, сидящего в седле с величественным видом.

Внезапно, когда глиняная модель уже была почти закончена, Леонардо осенила новая идея – создать статую не вздыбленного коня, а коня, рвущегося вперед, но сдерживаемого опытной рукой герцога. Леонардо взял новую тетрадь и на первой странице написал: «В день 23 апреля 1490 года я начал эту тетрадь и вновь начал ваять коня».

«... За несколько часов до смерти – пишет Леонардо – старик сказал мне, что ему лет сто...» Леонардо просидел у изголовья умирающего до самого его последнего вздоха.

Потом велел отнести старика в покойницкую и там с ледяным спокойствием препарировал труп, чтобы понять причину «столь сладостной смерти». Леонардо стремился познать тайны не только человеческого тела, но и души, которую он называл «божественным строением».

Стремясь изучить строение глаза, Леонардо придумал способ, который применялся вплоть до прошлого века. Он погружал глазное яблоко в яичный белок, а затем клал его в кипяток.

Лодовико Моро, недовольный медлительностью Леонардо, попросил Лоренцо Великолепного прислать ему из Флоренции другого скульптора.

По-видимому, Чечилия Галлерани узнала об этом и сумела отговорить Моро.

Однажды ночью Леонардо, вернувшись домой, нашел на столе записку без какой-либо подписи: «Герцог желает иметь конную статую и как можно скорее».

«Рай»

Вернемся к Лодовико Моро, попробуем лучше узнать его характер. После того как вдовствующая герцогиня Бона ди Савойя сослала его в Пизу, Лодовико в 1479 году вернулся в Милан, вызвав всеобщую растерянность и ужас у подлинного правителя герцогства Чикко Симонетта, бывшего секретаря покойного герцога Галеаццо Сфорца.

– Ваша светлость, теперь я лишусь головы, а вы – государства, – сказал герцогине мессер Чикко.

И верно: помирившись с герцогиней, Лодовико Моро не замедлил отомстить врагам: «У крепостного рва сторожа парка обезглавили Чикко Симонетта. Было ему семьдесят лет, и он страдал подагрой». В том же 1480 году Лодовико Моро под угрозой смерти заставил покинуть город молодого феррарца Антонио Тассино, любовника герцогини Боны ди Савойя. И, наконец, Моро похитил у герцогини ее сына, своего племянника Джан Галеаццо и упрятал его в замок, заявив герцогине:

– Этими действиями мы не нанесли никакого ущерба вашему престижу и чести, ибо первейшим и твердым нашим желанием было и остается почитать вас всемерно...

Похитив племянника, Моро показал себя ловким политиком. Он убедил одиннадцатилетнего Джан Галеаццо отказаться от материнской опеки, что заставило герцогиню удалиться в замок Аббиатеграссо. Малолетний же наследник Джан Галеаццо сам предложил «сиятельному синьору Лодовико» взять над ним опеку, на что тот согласился, якобы, в интересах семьи и государства. Уже в возрасте трех лет Джан Галеаццо был помолвлен с дочерью короля Неаполитанского Альфонса Арагонского, малышкой Изабеллой. Впоследствии между детьми даже завязалась переписка. Изабелла послала Джан Галеаццо в подарок коня, прося «Джанджи» «принять его и кататься на нем в свое удовольствие».

Первого февраля 1487 года повзрослевшая дочь неаполитанского короля прибыла в Милан «с невиданным кортежем».

На другой день Изабелла и Джан Галеаццо, по придворному обычаю одетые во все белое, побывали в соборе и помолились у алтаря святой девы Марии. На пути в собор их сопровождала миланская знать, где выделялся «величественной осанкой и могучим телосложением» Лодовико Моро, герцог Калабрийский. После бракосочетания была разыграна аллегорическая сцена на стихи Беллинчони. Режиссером представления был Леонардо да Винчи.

Тринадцатого января 1490 года в миланском замке состоялось представление, сюжетом для которого послужила поэма Беллинчони «Рай». В прологе к этой поэме Леонардо да Винчи впервые упоминается как постановщик и театральный художник:

«Вышеозначенное произведение сочинено мессером Бернардо Беллинчони для празднества, вернее, спектакля, именуемого «Рай», по велению синьора Лодовико Моро в честь герцогини Миланской. «Рай» с великой выдумкой и мастерством исполнен был флорентийцем Леонардо да Винчи. Семь планет изображали семеро людей в одеждах поэтичных, и воспевали они достоинства вышепоименованной герцогини Изабеллы, что вы сами увидите из поэмы».

Что же представлял собой «Рай» Леонардо?

Под самый потолок было поднято полушарие с искусно проделанными отверстиями, создававшими иллюзию небосвода. Мощные железные крепления с восемью подвижными рычагами вращали «сферу с восемью ангелами», как писал Вазари,– восемью мальчиками лет десяти, которые стояли на платформах миндалевидной формы. На самой большой платформе периодически поднимался и опускался юноша, изображавший архангела Гавриила.

Один очевидец празднества писал: «Рай» Леонардо имел форму разрезанного пополам яйца, выложенного изнутри золотом и светящегося ярко, наподобие звезд небесных. В семи отверстиях – одни выше, другие ниже – блистали семь планет. И в сем «Раю» беспрестанно звучала музыка сладостная и песни нежнейшие...».

Словом, это было чудо механики, и все зрители были восхищены. Послы папский, французский, неаполитанский, венецианский, феррарский и флорентийский писали правителям, сколь удивителен «Рай» Леонардо.

После треволнений и хлопот Джан Галеаццо Сфорца занемог и слег в постель. Десять месяцев спустя молодая жена, так и оставшаяся девственницей, пригрозила ленивому мужу, что уедет домой, в Неаполь. Лодовико Моро тут же принял нужные меры. С помощью теолога он убедил племянника, что тому грозят адские муки, если он дальше будет пренебрегать священными супружескими обязанностями. А затем хранитель дворцовой казны объяснил Джан Галеаццо, что он лишится не только жены, но и привезенного ею солидного приданого.

Ленивый муж, чтобы спасти честь герцогства и порадовать дядю, выполнил свой супружеский долг, и герцогиня родила сына.

В самый разгар работы над моделью коня Моро поручил Леонардо устройство празднества

в честь бракосочетания герцога Джана Галеаццо Сфорца с Изабеллой Арагонской.

 «Рай» Леонардо навсегда запомнился миланцам. Под звуки музыки и пения хитроумный механизм, придуманный еще Брунеллески, вращал в «небе» семь «планет».

Огнедышащие кони промчали по сцене колесницу солнца – подлинное чудо техники.