Текст книги "Леди рискует всем"
Автор книги: Бронвин Скотт
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 14 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]
– Наступает момент истины. Победитель получает все.
Мерседес с мрачной решимостью сжала губы. Может быть, кто-то не знает, но правильно проиграть ничуть не легче, чем выиграть. Однако третью партию Бэррингтон играл практически безошибочно. Загонял шары в лузы, почти не касаясь кием битка, и это значительно облегчило ее задачу. Он заулыбался, и постепенно напряжение, охватившее его во время второй партии, спало, сменившись естественной убежденностью и самоуверенностью.
– Вы только посмотрите, – добродушно похвалился он после особенно сложного удара, – просто как по маслу.
Мерседес тоже засмеялась. Не могла удержаться. Его веселье было так заразительно. «Наверное, по этому людям нравится играть с ним», – подумала она. Даже когда проигрываешь, хочется, чтобы он победил. Он завораживает, очаровывает. Это нужно сохранить. Она мысленно занесла это в свой список. Благородство – нет, очарование – да. Но можно ли устранить одно, не касаясь другого? Не изменив его самого? Гриир Бэррингтон привлекателен сам по себе. Мерседес не нашла ответа и приготовилась к своему последнему удару, чуть усилив его, чтобы гарантировать ошибку. Внешне все выглядело правильно, иначе бы он догадался, но движение битка оказалось слишком рискованным, и это решило исход игры в его пользу. Мерседес в раздражении стукнула толстым концом кия по полу.
– Черт побери! Я сорвала удар.
Бэррингтон засмеялся.
– Вы не умеете проигрывать. – Он произнес это с таким удивлением, как будто сделал неожиданное открытие. Уселся на край стола. Его глаза горели уверенностью и озорством. Но она уже знала, что будет дальше. С одной стороны, ей хотелось, чтобы он взял деньги и покончил с этим. Если бы у него хватило ума, он бы положил конверт в карман, ушел и навсегда забыл о Локхартах. Но его проклятое благородство должно было сработать против него.
– Я даю вам шанс отыграться. Одна партия решит дело. Ставлю свойконверт против…
Она прервала его:
– Против поездки. Ваш конверт против поездки. Если я выиграю, вы примете предложение моего отца. – «Не делайте этого. Ставка слишком высока, и вы должны это понимать».
С минуту Бэррингтон внимательно изучал ее.
– Я собирался сказать, поцелуй.
– Хорошо, и поцелуй, – прохладно ответила Мерседес.
Однако почувствовала себя совсем не так спокойно, как делала вид. То, что ждало ее впереди, совсем не похоже на предыдущие партии, в которых она определяла исход. Она сама решила, кто должен победить, и с легкостью добилась этого, проиграв. Теперь не удастся все контролировать. На этот раз у нее оставался только один выход – полная победа.
Натерев свой кий мелом, она смотрела, как Бэррингтон проводит одну из своих сокрушительных серий в новом все более популярным в бильярдных залах высшего общества стиле. Изучив позицию на столе, она сделал удар. Перед следующим она осторожно наклонилась над столом, демонстрируя выступавшую над квадратным вырезом платья ложбинку между грудями. Если капитан снял мундир, почему бы и ей не воспользоваться своими достоинствами. Мерседес подняла глаза вовремя, заметив, как торопливо он отводил взгляд, не успев сделать этого до конца. Улыбнувшись, она вернулась к своему битку.
– Как по маслу, – констатировала она, когда шар с тихим хлопком провалился в лузу.
Бэррингтон сделал очередной удар.
– Как джем по тосту. – Он с вызовом приподнял бровь в ее сторону. Его позиция на столе оказалась более выгодной, и сделать удар не составляло труда. Ни один из оставшихся у него ударов тоже не требовал ни особого мастерства, ни особой удачи. Мерседес должна была что-то предпринять прямо сейчас, иначе капитан обошел бы ее и выиграл. Если она промахнется, он победит, а ей необходимо объясняться с отцом. Правда, если не попытаться, она все равно проиграет.
Мерседес наклонилась, разглядывая стол. Позиция ее не устроила, поэтому она передвинулась, наклонилась, посмотрела на шар и снова передвинулась. Наконец, удовлетворившись увиденным, она прицелилась.
– Похоже, мой джем немного густоват.
Последовал удар, и после того как биток разбил два шара, которые она присмотрела, каждый из них мягко закатился в предназначенную для него лузу.
Капитан наградил ее острым взглядом:
– Впечатляет. Кажется, вам удалось кое-что утаить от меня.
Мерседес повела плечом:
– У каждой леди свои секреты.
Следующие два удара ознаменовали ее победу.
Риск принес свои плоды. Бэррингтон не слишком радостно положил кий на стол.
– Вы выиграли. Значит, поездке быть.
Мерседес обошла вокруг стола и встала рядом с ним. Ее грозило охватить чувство вины. Она вынудила капитана согласиться. Весь вечер она старательно добивалась именно такого исхода. Возможно, нечестно.
– Вам понравится. Вы сможете играть в бильярд дни и ночи напролет. Мой отец познакомит вас со множеством людей. У вас будет масса возможностей. – Она с усилием сунула ему в руки конверт. – У вас появятся деньги. Не придется заниматься фермерством в поместье. – Мерседес постаралась засмеяться, но не смогла.
– Я проиграл.
– Я не просила вас вернуть конверт в случае, если я выиграю.
Она улыбнулась, глядя ему в лицо. Хотелось надеяться, что он расценит эту улыбку как дружескую. Сегодня она обошлась с ним жестоко, независимо от того, понимал он это или нет. Но теперь им предстояло действовать заодно. Он станет ее шансом. Его успех будет ее успехом. По крайней мере, на какое-то время, до тех пор, пока она не сочтет, что он выполнил свою миссию, как, например, сегодня.
Мерседес решительно забрала конверт у него из рук и сунула ему под жилетку. Коснувшись рукой его груди, почувствовала сквозь рубашку тепло его тела. Положила конверт во внутренний карман.
– Поездка не слишком затруднит вас, верно? Вчера вечером вы убедили меня, что не имеете никаких определенных планов. – Мерседес улыбнулась, ощутив очередной приступ угрызений совести. Хотелось надеяться, что она ничего не испортила.
– Да нет. По правде сказать, жду ее с нетерпением. – Бэррингтон небрежно улыбнулся, возможно, для того, чтобы успокоить ее. – Мне просто интересно мнение отца. – Ох уж этот праведный виконт с его пустыми сундуками.
– Отцы не всегда знают, как лучше, – тихо ответила Мерседес. – Особенно если они хотят удержать нас. Наши пути не всегда совпадают с их дорогой.
Капитан взглянул ей в глаза и задержал взгляд, словно хотел проникнуть в самую глубину ее души. И прежде чем он успел задать какой-нибудь трудный личный вопрос, она поднялась на цыпочки, обхватила его руками за шею и крепко поцеловала в губы. Гриир ответил на ее поцелуй. Вечер выдался слишком напряженным, и он не желал упустить возможность выплеснуть энергию. Скользнул языком внутрь, затеял с ее языком дуэль, подобную той, которую за обедом вели их глаза. По плечам Мерседес побежали мурашки. Не потому, что прежде она не знала мужских ласк и поцелуев. Она отнюдь не невинная светская дебютантка. Всё дело в его исключительной мужской силе.
Гриир притянул ее ближе, и она ощутила силу его рук, сомкнувшихся у нее на талии. Его физическая сила не уступала силе ума. Здесь было все: сила, благородство, самообладание. Более слабый мужчина сделал бы поцелуй мучительным, забывшись в пылу похоти. Но не капитан Бэррингтон. Он отпустил Мерседес, не желая превращать ее в объект инстинктивных стремлений на бильярдном столе Джона Тарстона. Не потому, что лишен их, а потому, что джентльмен. Мерседес почувствовала себя немного разочарованной. Ей хотелось бы увидеть, каков капитан, когда дает себе волю.
– Зачем вы это делаете? – произнес он любезно.
Мерседес отступила назад и расправила юбки, снова взяв себя в руки.
– Это ваш утешительный приз. Ступайте домой, собирайте вещи, капитан. Мы уезжаем в четверг.
Глава 5
В четверг утром Гриир сидел напротив Мерседес в элегантной дорожной карете, снабженной всеми современными удобствами: сиденья, обитые итальянской кожей, багажные ящики для корзин и саквояжей под ними, отделение для пистолетов, большие застекленные окна со шторками для того, чтобы пассажиры могли уединиться, если наскучит окружающий пейзаж. Даже его горделивый отец почувствовал бы некоторую зависть к этой сверкающей новой карете. Хотя тем не менее не одобрил. Желание что-то получить не означает одобрения, если речь заходит о его отце. Джентльмен мог сколько угодно хотеть получить красивую карету соседа, но никогда не опустится до того, чтобы получить, отработав за нее. Джентльмену полагалось иметь принципы. Гриир понимал, что за последнюю неделю уже несколько раз нарушил эти принципы самым безбожным образом.
– Ваш отец умеет путешествовать со вкусом, – одобрительно произнес он, стараясь завести хоть какой-нибудь разговор, лишь бы выбросить из головы размышления о том, как отреагировал бы отец на его поведение в последнее время.
Мерседес пожала плечами, словно не замечала окружавшего ее богатства и великолепия. Возможно, они просто не производили на нее такого сильного впечатления, как на капитана.
– Он любит все самое лучшее. – И это все, что она сказала после продолжительного молчания, достала книгу и погрузилась в чтение, предоставив Бэррингтона мыслям, от которых он пытался избавиться.
На тот момент они сидели в карете вдвоем. Локхарт предпочел ехать снаружи, сидя рядом с кучером и наблюдая за Грииром сверху – еще одно обстоятельство, которое вызвало бы недовольство отца. Незамужняя женщина в карете наедине с мужчиной. Или, в его случае, родовитый холостяк в карете наедине с женщиной совершенно неподобающего сорта, что позволит ей воспользоваться обстоятельствами в надежде окрутить вышеназванного холостяка. Конечно, опасно! Гриир подавил кривую усмешку. В действительности это было смешно. Он офицер армии его величества короля. У него есть возможность прикоснуться к весьма соблазнительной женщине. Если Локхарт хотел, чтобы что-нибудь произошло, его уловка выглядела слишком очевидной.
Гриир улыбался, представляя себе всевозможные безумные варианты развития событий. Если Мерседес должна его скомпрометировать, то интересно как? Прыгнет на него, воспользовавшись малейшей неровностью дороги, и сорвет рубашку? Или станет действовать более тонко? Начнет потягиваться и поднимет руки над головой так, чтобы сильнее выпятить грудь и продемонстрировать неудовлетворенное желание. На протяжении добрых двух миль мысли Бэррингтона вертелись вокруг этого. Ничего страшного, всего лишь упражнения для ума. Он уже видел ее полураздетой, обмахивающейся веером, когда решил остановиться. Джентльмену предполагалось где-то остановиться. Если бы Мерседес узнала, что он себе воображал, вполне возможно, предпочла бы поддержать его попытку завести разговор. Но раз уж этого не произошло, Гриир, дойдя до предела возможного в своем воображении на определенную тему, провел большую часть утра, направив их в другую сторону. В основном к размышлению над тем, как могло случиться, что он уехал из города. И все из-за красивой женщины. Определенно, один из его самых спонтанных поступков за долгое время. Армия не то место, где поощряются рискованные игры. Офицеру следует соизмерять риск с осторожностью, и капитан не новичок в отношениях с красивыми женщинами. Прелестная сеньора в Испании, загадочная вдова на Крите. Однако рядом с Мерседес Локхарт, погруженной в книгу, их прелести бледнели, поскольку красота Мерседес не сводилась к внешним достоинствам, невероятным глазам, высоким скулам и полным чувственным губам, таким соблазнительным, когда она улыбалась. И не в том дело, что она знала, как их подчеркнуть с помощью красивых причесок и дорогих платьев. Нет! Суть красоты заключалась в самом ее существе, в умении держаться, уверенности и обольстительности. Она не боялась своей власти и умения пользоваться ею. Мерседес Локхарт не была поминутно краснеющей светской девушкой или женщиной, прибегающей к притворной скромности в надежде выглядеть добродетельной. Его отец не одобрил бы ее, как не одобрил бы целей, которые привели Гриира в эту карету. И то и другое считалось скандальным для человека его происхождения и положения. Однако Гриир думал, что отец ошибся бы, увидев в Мерседес всего лишь женщину, свободную от условностей. Горе тому мужчине, который увидел бы в ней только это. Она обладала силой и притягательностью, которая могла оказаться убийственной для того, кто попал в ее сети. У французов есть слово, характеризующее таких женщин. Femme fatale. Ну что ж. На поле боя ему случалось встречаться лицом к лицу и с более страшными вещами, чем красивая женщина. Гриир глубже утонул в сиденье и улыбнулся, решив поиграть сам с собой еще в одну тайную игру, в которой на Мерседес оставалось бы больше одежды, чем в предыдущей. Сколько времени он сможет смотреть на нее, прежде чем она поднимет на него глаза? Тридцать секунд? Минуту? Дольше? На тридцатой секунде она начала ерзать, хотя и почти незаметно, отчаянно стараясь не обращать на него внимания. Через сорок пять секунд обнаружилось, что ей нужно невероятно большее время, чтобы одолеть одну страницу. Через минуту Мерседес бросила чтение и уставилась на него пристальным взглядом. Гриир усмехнулся. По крайней мере, его femme fatale оказалась человеком.
– Куда вы смотрите? – Мерседес отложила книгу в сторону.
– На вас, – ответил Гриир. – Неизвестно, сколько времени нам придется провести вместе. Вот мне и пришло в голову, пока я сидел тут в тишине, скоротать утро, наблюдая…
– Наблюдая за мной, – поправила Мерседес.
– Хорошо, наблюдая за вами, – согласился Гриир. – Как я и сказал, мне пришло в голову, что я пустился в путь с двумя едва знакомыми мне людьми, хотя теперь мое ближайшее будущее тесно связано с их будущим.
Мерседес одарила его одной из своих понимающих улыбок.
– Похоже, вы даже больше игрок, чем считаете сами, капитан.
Гриир на минуту задумался.
– Думаю, да. Хотя нам не следует оставаться незнакомцами.
– Что вы предлагаете?
Гриир вытянул ноги, устраиваясь удобнее.
– Немного поиграть в вопросы и ответы, как мы называем это в армии.
– Ответы или догадки. – Мерседес украдкой улыбнулась. – Я знаю эту игру, капитан, вы не слишком оригинальны.
– Нет. Никаких догадок. Не ответить нельзя. На вопрос должен быть ответ. Отказаться невозможно. – Гриир положил руки под голову. – Дамы начинают. Спрашивайте меня, о чем хотите.
– Хорошо. – Мерседес немного подумала. – Вы всегда хотели стать военным?
– Меня всегда готовили к этому, с тех пор, как я себя помню. – Гриир отвечал честно, хотя сознавал, что его ответ не полон. – А вы всегда так хорошо играли в бильярд? Родились с кием в руке?
Прелесть игры заключалась в том, что участники могли прямо спросить о том, о чем никогда не решились бы говорить на светской беседе за обедом или чайным столом. Они задавали вопросы и отвечали на них несколько часов и, таким образом, лучше узнавали друг друга. Гриир узнал, что она путешествовала с отцом до одиннадцати лет, когда он отослал ее в закрытую школу. После этого она приезжала домой только на каникулы и, заинтересовавшись бильярдом, стала наблюдать и изучать игру, вокруг которой вертелась их жизнь. Он узнал, что ее мать умерла при родах, а ее имя по-испански означало «милость», это очень подходило для маленькой девочки, оставшейся на попечении одинокого отца, профессионального бильярдиста, который с легкостью мог сплавить ее дальним родственникам и больше никогда не оглянуться назад. Однако Локхарт этого не сделал. Он собрал ее в дорогу с колыбелькой и всем остальным и продолжил строительство своей империи, пока его маленькая девочка не оказалась окруженной всей той роскошью, которую он смог купить на свои неправедно нажитые деньги. Таковы факты. Когда Гриир собрал их все, он сделал то, за что его так ценили в армии, – сложил воедино. И увидел пламя, в котором закалялась Мерседес Локхарт, которое все еще продолжало закалять эту невероятную женщину с ее утонченностью, образованностью и стойкостью. Сделала ли она в отношении его то же самое? Ее вопросы касались только самого главного. Большая ли у него семья? Каковы его родители? Что он любил читать? Чем занимался в свободное время? Удалось ли ей сложить все воедино и докопаться до его сути? Гриира тревожила мысль о том, что она могла увидеть больше, чем он хотел показать. Но в этом риск игры, насколько глубоко один сможет проникнуть в суть другого. Чем дольше шла игра, тем больше вопросы отходили от удовлетворения общего любопытства, расспросов о семье и прошлом в сторону более личную.
– Кто была та девушка, которую вы поцеловали в самый первый раз? – Мерседес сверкнула лукавой улыбкой и тут же добавила: – В каком возрасте это случилось?
– О, несколько вопросов в одном, – добродушно съязвил Гриир. Впрочем, это нисколько не смутило его.
– Вопрос о первом поцелуе хорош только в привязке к возрасту. Это дает представление о перспективе. – Мерседес пыталась весело защититься.
– Ладно. Это была Кэтерин Деннингтон, – с теплой улыбкой вспомнил Гриир. – Мне было четырнадцать, а ей пятнадцать. Она дочь нашего деревенского булочника и в те годы отличалась прелестной округлостью именно там, где надо. – Он притворно вздохнул. – Увы, теперь она замужем за деревенским мясником, и у них двое детишек. – Гриир подмигнул Мерседес. – Как вам такая перспектива? – Он посмотрел на нее с преувеличенным вниманием оксфордского профессора. – И, возвращаясь к перспективе, мисс Локхарт, раз уж вы заговорили о поцелуях, будет справедливо, если вы расскажете о вашем первом интимном опыте.
Гриир спросил больше из озорства. Нельзя допустить, чтобы она разожгла огонь и сбежала прочь. Несмотря на нарочитую несерьезность, Гриир отчасти ожидал отповеди и готов был избавить ее от необходимости отвечать. Он не ждал ответа. Мерседес прищурила кошачьи глаза и ответила ему таким же испытующим взглядом, чтобы убедиться, что он внимательно слушает ее.
– Это было ужасно. Какой-то мокрый грязный наскок в ответ на подростковое любопытство. Все произошло так быстро и закончилось прежде, чем я успела сообразить, что к чему. А как с вами, капитан? Лучше или хуже?
Веселье исчезло, сменившись чем-то куда более серьезным. Теперь они говорили не о поцелуях. Гриир ответил коротко:
– Со мной лучше, гораздо лучше. – Это был не просто ответ, а предложение, которое не мог бы произнести ни один здравомыслящий джентльмен. Они оба понимали это.
– Отлично сыграно, капитан.
Мерседес откинулась на спинку сиденья, пораженная и испуганная. Вместо того чтобы смутиться от ее признания, он с отвратительной самоуверенностью отказался откровенничать и закрылся. Она могла бы поставить его на место, резко отозвавшись по поводу природного мужского высокомерия, стоило лишь завести речь об их сексуальной силе. Но такое возражение привело бы их на скользкую дорогу потрепанных острот.
– Теперь мы знаем секреты друг друга, – тихо сказал Гриир с подобающей моменту церемонностью. – Что дальше?
Мерседес выглянула из окна, стараясь выиграть время, чтобы подобрать подходящий ответ. Карета замедлила ход. Прекрасно.
– Ланч. Дальше будет ланч.
Лучше ничего не придумаешь. Остановка предполагала завершение игры, а значит, конец всем неловким попыткам заглянуть в ее прошлое. Лучше оставить его в покое. Она совершала ошибки. Была слишком доверчива. И ей не хотелось создать впечатление, будто это может повториться. Не следовало давать Бэррингтону возможность тешить себя неподобающими мыслями.
Мерседес знала, какими могут быть эти мысли: затеять флирт, затащить ее в постель, а потом оставить, когда различия в их положении станут слишком очевидны, чтобы их не замечать. Сыновья виконта могли предложить ей разве что небольшое развлечение, не больше. Но дело не в том, что возможный роман с капитаном смутил бы ее. Он уже продемонстрировал многообещающую склонность к постельным играм и, несомненно, был хорошо приспособлен к ним. Но бросаться в эту авантюру имело смысл только на ее условиях. Мерседес помахала на себя рукой. Здесь стало жарко или дело в ней? Она подумала, что неплохо бы выйти из кареты и размять ноги. Утренние облака рассеялись, уступив место редкому для апреля солнечному дню. Ее отец выбрал премилое место для остановки, недалеко от дороги, с зарослями полевых цветов вокруг высокого дуба, с протекавшим рядом ручьем, где можно напоить лошадей. Мерседес отошла подальше, чтобы некоторое время побыть одной, давая кучеру и груму время заняться лошадьми, прежде чем она начнет выкладывать еду. Однако, вернувшись, увидела, что опоздала. Кто-то уже позаботился обо всем, устроив привал без ее участия. Под дубом белела расстеленная скатерть, корзину с едой распаковали. Наиболее вероятный виновник этой активности стоял рядом. Его белокурые волосы упали на лицо, в то время как он с мастерством джентльмена, приобретенным в результате длительной практики, вытаскивал пробку из бутылки с вином. Это еще раз напомнило Мерседес о разнице в их общественном положении. Ее отец так и не овладел искусством самостоятельно открывать шампанское. Он всегда смеялся, говоря, что не имеет смысла себя утруждать, когда есть лакеи, которым за это платят. Слишком уж поздно приобщился к роскошной жизни, где шампанское считалось обычным делом. С Грииром все обстояло иначе. Он мог говорить что угодно о тяготах армейской жизни и нехватке денег у его семьи. Неизгладимые привычки джентльмена давали о себе знать в любых обстоятельствах. Чистильщики обуви из Бата не имели таковых. Гриир поднял взгляд и улыбнулся, завидев ее. Пробка с тихим хлопком вылетела из бутылки. Наполнив бокал, он протянул его Мерседес:
– Оно еще прохладное.
Она с удовольствием почувствовала, как легкий изысканный фруктовый вкус приятным холодком обжег пересохшее горло. В тот миг Мерседес не могла себе представить ничего более вкусного. Гриир налил себе и жестом предложил ей сесть. И только тогда она обратила внимание на то, что они совершенно одни. Слуги отошли довольно далеко, отец странным образом исчез.
– Где отец?
– Он решил поехать вперед верхом. Судя по всему, в соседнем городке проходит весенняя ярмарка. До него около часа езды.
Гриир принялся накладывать на тарелку хлеб, холодное мясо и сыр.
– Он хочет удостовериться, что нам предоставят комнаты в гостинице.
Похоже, он хотел не только этого, а еще разузнать, как дела с бильярдом. Что за люди приехали в город? В какой гостинице есть бильярдный стол? Кто хорошо умеет играть? К тому моменту, когда они подъедут, он уже оглядится вокруг и обзаведется очередным «лучшим другом». Мерседес подняла голову к небу. Стоял полдень. Они доберутся до городка самое позднее к двум часам. Останется еще уйма времени, чтобы погулять по ярмарке и получить удовольствие от общения. Они смогут провести это время вдвоем. Один час не будет стоить отцу ровным счетом ничего. Он намеренно уехал один. И не без причины. Мерседес следовало проявить осторожность и не показывать, что она его знает, пока он сам не захочет этого. Возможно, он хотел, чтобы все выглядело так, будто они незнакомы. В прежние времена они с Кенделом не раз проделывали подобные штуки.
– Мерседес, ваша тарелка.
Она невольно подумала, что бы он сказал по поводу разных игр на доверии, в которые так любил играть ее отец? Игр, где границы честности размыты?
– Спасибо. – Она поставила тарелку себе на колени и стала смотреть, как он наполняет тарелку для себя. Длинные, сужающиеся к кончикам пальцы аккуратно выбирали куски мяса и сыра.
– Я подумал, не захотите ли вы прокатиться верхом сегодня вечером, если погода будет хорошей? Я заметил, что вы с отцом взяли с собой верховых лошадей.
Прекрасно. Вечер обещал быть слишком хорошим, чтобы провести его в карете. Кроме того, это давало идеальную возможность для беседы.
Ланч они провели за разговорами о лошадях, о которых Мерседес не знала и половины того, что знала о бильярде. Ей нравилось слушать, как Гриир рассказывает про своего жеребца Руфуса и других своих лошадей. При этом его лицо оживлялось, манеры становились непринужденными, что особенно ярко проявлялось сейчас. Она и раньше замечала это, когда они играли в бильярд и сегодня утром в карете. Но тогда Гриира постоянно сдерживала та часть его натуры, которая никогда не забывала, что он офицер и сын виконта. Сидя под дубом, он просто был собой.И она тоже. Не дочерью Аллена Локхарта, рассчитывающей каждый последующий шаг. Она действительнозабыла об этом до тех пор, пока вдали не показались ярмарочные флажки и не настало время вспомнить, зачем они здесь.
– Мы должны найти вашего отца? – спросил Гриир, высматривая место, где можно оставить лошадей, пока не подъедет карета со слугами, которые займутся ими.
Мерседес с улыбкой спешилась.
– Думаю, пусть сам ищет нас. А мы тем временем с удовольствием погуляем по ярмарке.
