Текст книги "Перед закатом Земли (Мир-оранжерея)"

Автор книги: Брайан Уилсон Олдисс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 22 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

С чужаками происходили какие-то странные вещи. Их тела начали мучительно трястись и извиваться, словно бы в нечеловеческом танце. Руки Поили взметнулись вверх, схватившись за тускло блестящий воротник гриба на шее, потом отдернулись и опять опустились, словно по принуждению незримой силы. И тот и другой чужак тряслись и притоптывали о землю ногами. Их лица морщились и кривились от невыносимой боли. На их губах постепенно закипала пена, по внутренней части их ног от небывалого напряжения на землю стекала моча.

Они медленно повернулись к вождю, шатаясь, выгибая непроизвольно руки и плечи, кусая покрытые пеной губы, уставившись в никуда незрячими глазами.

В священном ужасе пастухи в ужасе отпрянули от чужаков.

– Они упали на меня прямо с неба! – воскликнула Яттмур, в страхе закрывая ладонями лицо. – Должно быть, они духи!

Побледнев как полотно, Хаттвиир выронила из руки нож. То был знак для ее соплеменников. В ужасе они принялись бросать на землю оружие, пряча лица в ладонях.

Разобрав, что совершенно неожиданно ему удалось добиться того, на что он рассчитывал, сморчок ослабил свою хватку, выпустив из-под своего контроля волю Поили и Грина. Как только тела снова оказались в их распоряжении, Грин и Поили едва не упали на землю, но сморчок вовремя укрепил их мышцы.

– Мы одержали победу, в которой так нуждались, Поили, – прозвенел пыльный голосок сморчка в голове Поили. – Хаттвиир готова опуститься перед нами на колени. Теперь вы снова можете говорить с ними, женщина.

– Я ненавижу тебя сморчок, – тихо отозвалась Поили. – Пусть Грин выполняет для тебя эту работу. От меня не жди уступок.

Понукаемый сморчком, Грин выступил вперед и взял ладонь Хаттвиир в свою руку.

– Теперь вы узнали нас лучше, – проговорил он. – Но вам не нужно нас бояться. Вам просто следует помнить, что мы духи и у нас свои обычаи, которые могут вам показаться странными. Мы будем жить и трудиться вместе с вами. Вместе нам удастся создать такое племя, в котором люди будут жить в мире и покое. Люди не будут больше трепетать перед Лесом, полагаясь в защите только на его древо. Во главе с нами вы выйдите из Леса, и тогда племя заживет во славе и могуществе.

– Чтобы уйти от Леса, нужно просто двигаться вон в ту сторону, – заметила Яттмур, которая отдала поводья от своих прыгпрыгов другой женщине и теперь подошла поближе, чтобы слышать о чем говорит Грин.

– Мы собираемся пойти гораздо дальше, – ответил на эти слова Грин.

– И вы освободите нас от духов Темного Зева? – решилась задать вопрос Хаттвиир.

– Мы сделаем и это в свое время, если оно того заслуживает, – отозвался Грин. – А теперь я и мой друг-дух по имени Поили хотим поесть и отдохнуть, а все остальные разговоры будут потом. Отведите нас в свои жилища.

Хаттвиир покорно кивнула и исчезла, просто провалившись сквозь землю, расступившуюся под ее ногами.

Глава тринадцатая

Лавовое плато, на котором они стояли, было испещрено множеством дыр и пещер. Некоторые дыры были превращены пастухами в лазы, для чего проходы были расчищены и из них была удалена земля, чтобы легче было пробраться в подземные убежища. Все племя обитало в одной огромной пещере, внутри которой царил мрак и куда можно было пробраться через несколько удобно расположенных лазов.

Ведомые Яттмур, Поили и Грин спустились в пещеру, проделав это гораздо медленней, чем стремительная Хаттвиир, внизу в полутьме уселись на предложенные подстилки из сухих ветвей и впились зубами в мясо, которое почти сразу же было им принесено.

Они отведали мяса прыгпрыга, которое пастухи умели готовить особым способом, используя специи для придания приятного вкуса, и перец, для того чтобы мясо приятно горело во рту. Основной пищей племени было мясо прыгпрыгов, объяснила Грину и Поили Яттмур, однако теперь почетным гостям будет предложено также и кое-что особенное.

– Это называется рыба, – объяснила Яттмур, после того как гости с удовлетворением похвалили кушанье. – Рыба водится в Длинной Воде, которая вытекает из Черного Зева.

Сказанное показалось любопытным сморчку и устами Грина он спросил:

– Каким образом вы добываете эту рыбу, если она обитает в воде?

– Не мы ловим эту рыбу. Мы не ходим к Длинной Воде, потому что в тех краях обитают люди другого племени, зовущиеся рыболовами. Но мы встречаемся с ними невдалеке и меняем наших прыгпрыгов на их рыбу.

Казалось, что жизнь пастухов была привольной и легкой. Решив выяснить, так ли это на самом деле, Поили спросила Хаттвиир:

– У вас много врагов в окрестностях?

Хаттвиир улыбнулась.

– Здесь у нас очень мало врагов. Всех наших врагов поглотил наш самый большой враг, Черный Зев. Мы продолжаем жить рядом с Черным Зевом потому, что думаем, что с одним большим врагом все-таки легче сладить, чем с сотней мелких.

Услышав это, сморчок завел долгие переговоры с Грином. К тому времени Грин уже выучился говорить со сморчком мысленно, не открывая рта, чему Поили так никогда и не научилась.

– Мы должны срочно увидеть этот Черный Зев или как там они его называют, – прозвенел голосок сморчка. – Чем скорее, тем лучше. И уж коль скоро ты теряешь свой авторитет, вкушая пищу с этим племенем, словно обыкновенный человек, то порази их блистательной речью. Они должны отвести нас к этому Зеву. Продемонстрируй им, что ты нисколько не страшишься этого Зева, который, похоже, так пугает всех их.

– Нет, сморчок! Ты умен, но сейчас ты говоришь неверно. Если эти счастливые пастухи боятся Черного Зева, то и мне лучше сделать то же самое.

– Если ты действительно так думаешь, то наши дела плохи.

– Поили и я устали. Тебе же усталость неведома. Позволь нам поспать и отдохнуть, как ты обещал.

– Вы все время только и делаете, что спите. Сначала нам нужно показать, какие мы сильные.

– Как мы можем это сделать, когда мы падаем с ног от усталости? – ввязалась в разговор Поили.

– Быть может вы хотите, чтобы эти люди убили вас во сне?

Последний довод сморчка был веским, и Поили с Грином потребовали, чтобы их отвели к Черному Зеву.

Пастухи задрожали от страха. Хаттвиир жестом приказала ропоту утихнуть.

– Пусть будет так, как вы скажете, о духи. Отведи их, Иккалл, – выкрикнула вождь и один из молодых мужчин с белым гребнем, торчащим в волосах, быстро выступил вперед. Приветствуя Поили, он вытянул вперед руки, повернув их ладонями вверх.

– Молодой Иккалл лучший певец среди нас, – объявила Хаттвиир. – С ним у Черного Зева вы можете чувствовать себя в безопасности. Он покажет вам Черный Зев и приведет вас обратно. Мы будем дожидаться вашего возвращения здесь.

Поднявшись по наклонному лазу, они снова оказались на лавовой равнине под вечносияющим солнцем. Когда они стояли, мигая на свет и ощущая под ногами горячую пемзу, Иккалл проговорил, весело улыбнувшись Поили:

– Я вижу, что вы устали, но идти здесь совсем недалеко.

– О, спасибо, я почти не устала, – ответила Плоили, улыбнувшись в ответ Иккалу, у которого были большие темные глаза и мягкая гладкая кожа и который был почти так же красив, как Яттмур. – Какой красивый гребень у тебя в волосах. Его ручка похожа на лист дерева.

– О, такие гребни, большая редкость. Может быть, когда-нибудь я подарю тебе такой.

– Давайте двигаться, если мы идем, – резко бросил Иккаллу Грин, подумав о том, что никогда раньше не видел ни одного мужчину, который бы так глупо улыбался. – Как может простой певец – ведь Хаттвиир назвала тебя певцом – защитить нас от такого сильного врага, каким, должно быть, является Черный Зев?

– Когда Зев начинает петь, я тоже пою – и я пою лучше Зева, – объяснил Иккалл, ничуть не обидевшись на слова Грина, после чего, повернувшись, направился вперед между редких растений и скалистых уступов, слегка покачиваясь на ходу.

Как и обещал Иккалл, идти оказалось совсем недалеко. Земля продолжала неуклонно подниматься, почва исчезла, сменившись каменистой поверхностью из черного и красного гранита и пемзы, на которой уже совсем ничего не росло. Даже побеги неприхотливого баньяна, покрывающие своими зарослями многие тысячи квадратных миль континента, здесь пропали. На последних баньяновых стволах, которые увидели люди, виднелись шрамы и отметины от недавнего лавового потока, заставившего древо выпустить воздушные корни, которые, словно чуткие пальцы с жадностью нащупывали себе пропитание.

Скользнув между воздушными корнями, Иккалл опустился на корточки у большого валуна и жестом поманил к себе своих спутников. После чего указал рукой вперед.

– Вот он, Черный Зев, – прошептал он.

То, что увидели Поили и Грин, сильно потрясло их. До сих пор понятия большого открытого пространства были незнакомы им, лесным людям. Теперь же, увидев перед собой столько пустоты, они смотрели на это чудо во все глаза.

Изрезанное трещинами и смятое в складки лавовое поле тянулось перед ними на многие мили. В центре равнины высился, возносясь к небесам, почти правильный конус с ровными краями и монументальной зазубренной вершиной. Несмотря на то, что коническая гора находилась от людей на приличном расстоянии, ее силуэт доминировал над картиной печали и страданий, раскинувшейся здесь.

– Это Черный Зев, – снова прошептал Иккалл, с благоговейным ужасом глядя в лицо Поили.

Трепещущей рукой он указал на извилистую струйку дыма, поднимающуюся над краем конической вершины и возносящуюся в небо.

– Зев дышит, – объяснил он.

Повернув голову, Грин принялся рассматривать Великий Лес, стена которого смыкалась на окраине лавовой равнины. Потом его глаза снова обратились к горе, и когда он почувствовал, как глубоко пытается сморчок проникнуть в его воспоминания, в поисках подходящего объяснения увиденному, он потер от ноющего и изводящего ощущения лоб. Сморчку не понравилось то, что Грин пытается воспрепятствовать его неутолимой тяге к знаниям, и зрение Грина затуманилось.

Сморчок принялся с лихорадочной жадностью рыться в подсознательной памяти Грина, перебирая ее фрагменты, подобно одержимому пьяному, пытающемуся отыскать дорогую ему фотографию в груде других пожелтевших снимков. Грин стоял потрясенный и пораженный невероятностью творящегося с ним; сморчок действовал с такой настойчивой энергией и поток воспоминаний был настолько большим, что Грину тоже удавалось уловить быстрые и короткие фрагменты прошлого, хотя в подавляющем большинстве смысл этих фрагментов не доходил до него. Пошатнувшись, он опустился на застывшую лаву.

Поили и Иккалл с тревогой подбежали к нему и подняли под руки – однако к тому моменту поиски были уже закончены, ибо сморчок получил то, что так напряженно искал.

Охваченный триумфом, он продемонстрировал картинку Грину. Пока тот изучал мысленный образ, сморчок объяснил ему детали.

– Эти пастухи ужасно боятся теней, Грин. Но нам тут страшиться нечего. Их могучий Зев всего-навсего вулкан, и к тому же очень небольшой. Он не сможет причинить нам вреда. Возможно, что этот вулкан почти потухший.

И с этими словами сморчок продемонстрировал Грину и Поили то, что ему удалось добыть из их родовой памяти.

Уверовав в свои силы, они вернулись в подземное обиталище племени, где их дожидались Хаттвиир, Яттмур и остальные.

– Мы видели ваш Черный Зев и мы не боимся его, – объявил Грин. – Сейчас мы ляжем спать и наши сны будут спокойными.

– Не сейчас вам нужно бояться Черного Зев, а когда он испускает свой зов. Этому зову ничто не может противиться, – объяснила Хаттвиир. – Вы не испугались Зева, но пока что вы видели его только спящим и не слышали его зова. Скоро Зев заведет свою песнь, и тогда мы посмотрим, как вы будете танцевать под его музыку, о духи!

Поили спросила о том, где обитают рыболовы, племя, которое упоминала Яттмур.

– Рыболовы обитают возле большого древа, но даже от выхода из нашего дома мы не сможем показать вам его вершины, потому что это древо находится далеко, – ответил Иккалл. – Из чрева Черного Зева вытекает Длинная Вода. В ту сторону земля поднимается, и потому Длинную Воду отсюда мы тоже не сможем вам показать. На берегах Длинной Воды растут деревья, и там и обитают рыболовы, странные люди, которые поклоняются своему дереву.

В голове Поили зазвучал голос сморчка, заставившего ее задать Хаттвиир вопрос:

– Если рыболовы, по вашим словам, живут к Черному Зеву еще ближе, чем вы, о Хаттвиир, тогда почему они не погибают, когда Зев испускает свой зов?

Прежде чем дать ответ на этот вопрос, пастухи долго совещались друг с другом. Ни один ответ, как казалось, не казался им верным. Наконец, по прошествии некоторого времени, слово взяла одна из женщин:

– У рыболовов есть длинные зеленые хвосты, о дух.

Однако этот ответ не удовлетворил ни одну из сторон. Грин рассмеялся, и сморчок заставил его произнести новую речь:

– О вы, дети пустого рта, как мало вы знаете и как много в ваших головах пустых догадок! Как можете вы верить в то, что у людей бывают длинные зеленые хвосты? Вы простодушны и беспомощны, и мы, духи, будем править вами и учить вас. После того, как мы выспимся и отдохнем, мы отправимся к Длинной Воде, и вы должны будете идти туда вместе с нами.

У Длинной Воды мы соединимся с рыболовами и образуем одно большое могучее племя. После этого мы отыщем в Лесу другие племена и тоже подчиним их себе, преумножив свое число. Скоро все из вас забудут о страхе. Пусть другие боятся нас.

В воображении сморчка предстала картина бесконечной плантации, которую он создаст на головах подчинившихся ему людей. Скоро гриб сможет размножаться в приволье и покое, потому что ухаживать за ним будут люди. К сожалению прямо сейчас – чувствуя себя невероятно поумневшим и приобретшим бесценный опыт – сморчок не мог позволить себе разделиться снова и завладеть одним или несколькими пастухами, потому что масса его тела была еще очень мала для размножения. Но нужно было подождать, и вскоре он сможет размножаться невероятно быстро, завладевая все большей и большей абсолютно послушной его воле человеческой основой. Воодушевленный этим, гриб заставил Грина продолжить речь.

– Скоро мы перестанем считать себя несчастными детьми подземелья. Мы выйдем из подземелья и забудем о нем. Мы сразимся с джунглями и победим их и их хищных обитателей. Жить в этом мире останется только то, чему мы дадим на это позволение. Мы сами станем разбивать для себя сады и выращивать в них какие посчитаем нужными растения, наполняясь все новой и новой силой до тех пор, пока не станем такими же могущественными, какими были когда-то.

Когда он замолчал, вокруг тоже наступила тишина. Пастухи встревоженно поглядывали друг на друга, имея вид испуганный и настороженный.

Сказанное Грином, будучи слишком пространным и многоречивым, не оставило в голове Поили следа и забылось полностью. Сам же Грин вовсе не заботился о том, чтобы придать своим словам вид хоть сколько-то понятный этим людям. Сморчок проявлял себя сильным другом, тем не менее ему ненавистно было, что его не только заставляют произносить слова помимо собственной воли, но зачастую действовать без понимания своих поступков.

Испытывая невероятную усталость, он сделал несколько шагов вглубь помещения, забрался в дальний угол и там упал на циновку и заснул почти мгновенно. Точно так же с полным безразличием к тому, что о них подумают остальные, рядом с ним легла на циновку и столь же мгновенно уснула Поили.

Поначалу застыв в изумлении, пастухи стояли и смотрели сверху вниз на своих новоявленных гостей. Потом Хаттвиир хлопнула в ладоши, приказывая людям своего племени разойтись.

– Пусть они поспят! – сказала она.

– Они очень странные люди! Я останусь с ними, – сказала Яттмур.

– Тебе не нужно сидеть с ними; у нас еще будет время побеспокоиться о них, этих духах, когда они проснуться, – ответила Хаттвиир, легко подтолкнув Яттмур идти прочь.

– Мы еще посмотрим, как запляшут эти духи, когда услышат песнь Черного Зева, – пробормотал Иккалл, уходя в свой угол.

Глава четырнадцатая

Грин и Поили заснули, но сморчок не спал. Сон не относился к его природным способностям.

В настоящий момент сморчок напоминал собой мальчишку, ворвавшегося в пещеру и обнаружившего, что она полна драгоценностей; он погружал по локти в эти сокровища руки, сходя с ума от осознания того, что владельцы этого сокровища не следят за его действиями, и не в силах оторваться от сладостного процесса исследования обнаруженного. Но постепенно, насытившись, он перешел от первоначального, хищного и неутолимого насыщения, к более спокойному отбору и смакованию найденного.

Сон, в который так поспешно погрузились Поили и Грин, был наполнен невероятными и странными видениями и фантазиями. Целые огромные участки их наследственной памяти восставали подобные гигантским многонаселенным городам, погруженным в туман, демонстрировали себя в неохватной красе и быстро погружались обратно в край непостижимого небытия. Наконец, утолив голод чистого познания, гриб успокоился и действуя со всей осторожностью и воздержанностью, с тем чтобы не возбудить антагонизмы более живых слоев сознания, в которых он находился, занялся изучением текущего состояния интуитивных реакций Грина и Поили.

Эта процедура заняла много времени. Большая часть найденного, накопленного в течение существования бесчисленных поколений предков, в текущий момент не действовала и не вела никуда. Сморчок спустился немного ниже, к тем дням, когда энергия излучения солнца еще не была так сильна, в период, когда человек был гораздо более разумным, агрессивным и энергичным существом, чем его теперешний слаборазвитый наследник. С озадаченностью и восторгом сморчок осмотрел видения великой цивилизации, после чего аккуратно опустился еще глубже, к тем более отдаленным периодам, когда история человечества только еще начиналась, когда у людей не было ничего более того, чем огонь, что обогреть себя ночью, или мозги, чтобы направить свою руку во время охоты.

Именно здесь, разбирая эти завалы человеческой памяти, сморчок совершил поразительное открытие. То, что он нашел тут, не сразу открыло ему свой истинный смысл, хотя и мгновенно показалось ему привлекательным своим необычным содержанием.

Зазвенев в головах Поили и Грина, он пробудил их от сна. Хотя они еще не отдохнули, отвернуться от звенящего в их сознании голоса арфы ни Поили, ни Грин просто не могли.

– Грин! Поили! Я открыл замечательную вещь! Мы являемся гораздо более близкими родственниками, чем можно было вообразить!

Переполненный несвойственными ему до сих пор эмоциями, гриб продемонстрировал Грину и Поили длительную череду картинок, которые сумел выудить из кладовой их бессознательной памяти.

Сморчок продемонстрировал им великую пору расцвета человеческой цивилизации, эпоху огромных городов и протяженных дорог, века опасных путешествий на близлежащие планеты. Эпоха великих государственных устройств и вдохновенных свершений, союзов, договоров и соглашений. Век, в течение которого люди, однако, не были счастливее своих предков. Точно так же как и предки, люди того века жили, раздираемые различными противоречиями и антагонизмами, природа которых была вечна и неизменна. Желание постоянно демонстрировать свою мощь привело к тому, что огромные усилия людей оказывались потраченными на производство и накопление различного рода отвратительных и смертоносных вооружений.

Следующим, что продемонстрировал гриб, был период, когда температура на планете начала медленно, но неуклонно возрастать по мере того, как солнце входило в начальную фазу своего разрушения. Отчетливо понимая грозящую им опасность и уверенные в своих силах, люди, призвав на помощь технологию, приготовились встретить опасность.

– Я больше не хочу это смотреть, – всхлипнула Поили, ибо сцены, которые демонстрировал гриб, были исполнены ярких и болезненных ощущений. Но не обращая на ее мольбы внимания, гриб продолжал насильно насыщать ее сознание знанием.

Однако по мере того, как усилия человечества по подготовке к защите от солнечного жара вступали в свою окончательную фазу, люди начинали заболевать. В спектре солнечного света появились лучи нового свойства, и постепенно все человечество охватило странная болезнь. Болезнь поражала кожу людей, их глаза… и их мозг.

После непродолжительного периода физического недомогания, люди выздоравливали и становились невосприимчивыми к новым составляющим солнечного спектра. Они поднимались со своих постелей и выходили на улицы. Но болезнь изменяла их. После болезни люди больше не чувствовали в себе силы отдавать приказы, действовать логично и целесообразно и далее разумно бороться.

Они стали подобны животным, опустившись до их уровня!

Люди начали уходить из своих великолепных и величественных городов, бросая свои жилища – все то, что когда-то для них означало дом и теперь стало чужим. Социальные структуры человеческого общества также распались, в единую ночь все государственные организации приказали долго жить. Не прошло и нескольких лет, как улицы городов начали зарастать сорной травой, магазины стали покрываться плесенью; так началось наступление джунглей.

Нисхождение человека случилось не мгновенно, но за чрезвычайно короткий промежуток времени, в стремительности и неотвратимости своей напоминая падение высокой башни.

– Достаточно, – прохрипел Грин, пытаясь остановить поток видений, посылаемых сморчком в его голову. – То, что случилось с людьми в прошлом, никак теперь не касается нас. К чему нам беспокоиться о том, что случилось так давно? Ты и так причинил нам столько беспокойства! Дай нам поспать.

Странное ощущение появилось в его груди, словно бы все его тело внутри зашевелилось, в то время как его руки и ноги оставались лежать спокойно. Таким образом сморчок образно тряс его за плечи.

– Ну почему вы так безразличны к знанию, – зазвенел сморчок, по-прежнему охваченный восторгом. – Вы должны проявить внимание. Теперь мы возвращаемся в глубины вашей памяти в очень далекие времена, когда у человека еще не было истории, которую он мог бы оставить в наследство потомкам, когда он даже еще не мог именоваться по праву Человеком. В ту пору он был не более чем ничтожеством, очень похожим на то, что представляете собой сейчас вы…

Поили и Грину не оставалось ничего другого, как терпеливо лицезреть образы, демонстрируемые им после этих слов сморчком. Образы были очень нечеткими и расплывчатыми, но тем не менее они различали стада приземистых и волосатых людей, лазающих по ветвям деревьев и босиком боязливо перебегающих между стволами. Эти люди были очень худы и низкорослы, их повадки отличались трусливостью, у них еще не было никакого языка. Опускаясь то и дело на корточки, эти люди часто оглядывались по сторонам и подолгу отсиживались к кустах. Мелкие детали оставались размытыми, потому что у человека в ту пору еще не было осознанного внимания, которое способно было бы зарегистрировать эти детали. Запахи и звуки, тем не менее, можно было уловить очень отчетливо – однако в основном без привязки к окружающим предметам. Видение мира представлялось людям в виде периодических вспышек сумеречного света, в котором их примитивные жизни влачились, предавались простейшим усладам и умирали.

По непонятным причинам, чувство безмерной ностальгии охватило их, и Поили прослезилась.

Образы приобрели более отчетливый вид. Небольшая группа первобытных людей пробиралась под развесистыми лапами гигантских папоротников. С ветвей папоротников на их головы падали крохотные частицы вещества. С содроганием Грин и Поили узнали в этих крохотных частицах споры сморчка.

– Эти далекие времена зеленой юности нашего мира, мой вид первым выработал в себе способность мыслить, – прозвенел в головах людей голосок сморчка. – И у меня есть этому доказательства! В идеальных условиях тех времен, во влажности и мраке, мы, сморчки обрели способность мыслить. Однако нам недоставало рук и ног, которые этот разум мог бы направлять. Вот почему мы поселились на этих слабых жалких существах, которыми тогда были ваши предки и стали вести на них паразитический образ жизни.

И снова сморчок направил Поили и Грина во времени вперед, чтобы показать им подлинную историю развития человека, которая была также историей развития сморчков. Сморчков, которые, начав как паразиты, постепенно превратились в симбиотов.

Поначалу грибы просто прикреплялись снаружи черепов пещерных людей. Потом, по мере того как люди благодаря этой связи процветали, по мере того как они обучились приемам групповой охоты, грибы, медленно и постепенно, поколение за поколением, индуцировали увеличение объема человеческого черепа. В конце концов уязвимые грибы смогли в буквальном смысле пробраться внутрь человеческой головы, сделавшись частью человека, в то же время развив и собственные способности под защитой костяного шара…

– Таким вот образом произошло развитие человеческой расы и так все обстояло на самом деле – торжественно объявил гриб, продолжая демонстрировать людям одну картинку за другой. – Человечество разрасталось и завоевывало мир, позабыв об истинной причине своего успеха, о своем настоящем благодетеле, о сморчке, который с тех пор навечно поселился с ними, который жил с ними и умирал… Без нас люди по сию пору так и оставались бы на деревьях, как до сей поры и жило ваше племя, покуда я не пришел вам на помощь.

Для того чтобы подчеркнуть сказанное, гриб в очередной раз обратился к латентной памяти людей, к тому времени, когда солнце вошло в свою позднюю фару существования и все человечество пало жертвой общей болезни.

– Физически человек оказался сильнее сморчков. После того как солнечная радиации скачком увеличила свою силу, человек выжил, однако его симбиотический мозг погиб. Сморчки в головах людей просто умерли, заживо сварившись в тесном костяном прибежище, которое выбрали для своего обитания. Человек остался жить… направляемый только своим собственным природным мозгом, который по своим способностям едва ли отличался от мозга высших млекопитающих… Не удивительно, что после этого человек оставил свои прекрасные города и вновь поднялся на деревья!

– Для нас это ничего не значит… совершенно ничего, – всхлипнул Грин. – Для чего ты мучаешь нас всем этим, случившимся в древние времена, несчетное число лет назад?

Сморчок в его голове издал беззвучный шум, который должен был означать смех.

– Потому что драма до сих пор еще не завершилась! По сравнению с моими слабыми предшественниками, я силен и более устойчив к солнечной радиации, к тому же мои мыслительные способности не уступают им в мощи. И я и вы отлично научились выживать в условиях солнечной радиации. Наступил великий момент для нас, чтобы начать новый симбиотический союз, возвеличиться и достигнуть процветания тем же путем, который привел ваших пещерных предков к звездам! Часы разума вновь пробили и начали свой ход! И раз опустившиеся стрелки этих часов вновь отмеряют ток великого процесса…

– Скажи мне, Грин, сморчок сошел с ума или я что-то не понимаю! – выкрикнула Поили, насмерть перепуганная круговоротом картин за веками своих закрытых глаз.

– Вы слышите ход этих великих часов! – продолжал звенеть сморчок. – Они запущены нами, мои дети!

– О, о! Я слышу их ход! – застонал Грин, в мучениях конвульсивно извиваясь на своей циновке.

И действительно в их ушах раздавался мерный неугасающий звук, гудящие аккорды дьявольской музыки.

– Грин, мы сходим с ума! – застонала Поили. – Что это за ужасные звуки!

– Это звук хода часов, наших часов! – продолжал вещать сморчок.

И сразу же после этого Грин и Поили очнулись, вскочив на своих циновках, в поту и с ощущением жжения под ошейником сморчка вокруг шеи и на ключицах – с тем чтобы окунуться в гораздо более пугающие звуки!

Не сразу, но быстро опомнившись от только что завершившегося вихря своих воспоминаний, Грин и Поили сообразили, что среди звуков неизвестного происхождения они единственные, кто еще остается в помещении пещеры под лавовой подушкой. Все пастухи исчезли.

Звуки доносились до них снаружи. Почему эти звуки казались им такими пугающими, они не понимали. Можно было сказать, что в своей совокупности звуки складывались в мелодию, хотя ритм и тему этой мелодии невозможно было разобрать. Мелодия достигала не только их ушей, но и отзывалась в самой крови, отчего ток крови то замедлялся почти до вялого желеобразного колыхания, то оживлялся и несся подобно бурливому горному потоку.

– Нам нужно идти! – проговорила Поили, поднимаясь на ноги. – Эти звуки зовут нас к себе.

– Что я наделал! – воскликнул в страхе сморчок.

– Что-то случилось, – удивленно проговорил Грин. – Я чувствую, что мы должны куда-то идти, но куда и почему?

Охваченные ужасом, они поднялись на ноги, чувствуя что пульсация крови в их венах не позволяет им оставаться на месте. Их ноги двигались сами, не слушаясь приказов их хозяев. Что бы ни было источником этих ужасных звуков, им было необходимо идти к этому источнику. Даже сморчок и тот стих, как только звуки мелодии коснулись его.

В кровь царапая ладони и ступни ног, но не обращая на это никакого внимания, они взобрались по груде камней, служащей лестницей, к выходу из пещеры и, оказавшись на открытом пространстве, поняли, что видят вокруг себя настоящий кошмар.

Звук невыносимо притягательной мелодии сделался громче и настойчивей, налетая на них подобно порывам ветра, под дуновением которого не шевелился ни один лист. Яростно подхватив их слабые тела, звук песни повлек их за собой. И не они одни отозвались на этот призыв сирен. Существа прыгающие, летящие и мучительно ползущие, извиваясь по земле, все целеустремленно двигались в одном направлении – к Черному Зеву.

– К Черному Зеву! – закричал сморчок. – Черный Зев поет свою песню и мы должны повиноваться и идти к нему!

Звук мелодии воздействовал не только на их слух, но и на зрение. Все их чувственное восприятие сузилось до единственного направления, весь мир превратился лишь в маску из черного и белого цвета. Над их головами белело бескрайне небо, тут и там местами покрытое пятнами черной листвы, черные камни мелькали под их бегущими ногами. Вытянув перед собой руки, Грин и Поили бежали вместе с остальными растительными и животными созданиями.

Внезапно среди потока ужаса и невыносимого притяжения они увидели пастухов.

Подобные теням, пастухи стояли у крайних баньяновых ростков. Все они были привязаны к деревьям поперек тела и за руки веревками. В самом центре пастухов, тоже привязанный к дереву, стоял певец Иккалл. И он тоже пел! Странным образом изогнув тело, скривив шею так, словно она была сломана, он пел свесив вниз голову и вперив взгляд остановившихся глаз в землю у своих ног.

Он пел во всю силу своих легких, всеми фибрами своей души. Мелодия песни с силой вырывалась из его легких, разбивая и заглушая мощь пения Черного Зева. В песне Иккалла была своя собственная сила, которая противостояла нечеловеческому злу и уравновешивала его собой, удерживая пастухов от попыток освободиться от пут и броситься к пропасти Черного Зева.