Текст книги "Галактики как песчинки"

Автор книги: Брайан Уилсон Олдисс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 12 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]

– Мистер Дэл, – произнёс доктор ломающимся голосом, – разрешите вас заверить, мы знаем, чем занимаемся. У пациента – богатое воображение; и в конце концов оно рухнуло под прессом обильного чтения – всеядного чтения, должен вам заметить, которое включало как полезное, так и всякого рода вздор.

– Но взять его рассказ об этой галактической войне! – запротестовал Дэви.

– Скажите мне, – с пугающим спокойствием произнёс Шансфор, – вы сами, мистер Дэл, верите в то, что сейчас бушует галактическая война?

Площадка причала начала тихо уплывать на волнах темноты, где отдельные огни выглядели опознавательными буями. Небо превратилось в одно огромное облако, уютно нависающее над Новым Союзом.

“Допустим, я верю; верю во всю эту фантастику. Как я смогу доказать, что я такой же сумасшедший, как и Ишраиль? Как я смогу доказать самому себе, что я сумасшедший? Ещё два месяца назад я бы потешался над всем этим галактическим вздором. Так и Ишраиль говорил мне. Именно так! И все же – все это неестественно. Но именно поэтому я и поверил; все это слишком невероятно, чтобы не быть правдой. Верю ли я? Да, верю! Но полностью не уверен. Если бы я действительно верил, они бы меня скрутили тоже. О, Ишраиль!..

Нет, лучше вести осторожную игру; в противном случае я не смогу помочь Ишраилю, если они возьмут меня на мушку. Прежде, чем петух пропоёт дважды,”

– М-м, я не знаю, во что верить…

Он почувствовал себя неуютно и отвернулся.

Синий лютик на тунике вновь приковал его внимание.

– Вообще-то я пришёл сказать вам, что медицинский совет все ещё заседает, – голос Шансфора потеплел. – Старший Брат Инальд Уатт, наш директор, тоже здесь, и, если вы хотите поговорить с ним…

– Думаю, это надо сделать.

“Перестань трястись, старый дурак!”-приказал себе Дэви.

Но это мало помогло. Как только он отказался от Ишраиля, то понял, что поверил ему до конца: ему и во все то, что он рассказывал. Более того, он знал, что в это больше никто не поверит.

“Поэтому зависит от тебя, Дэви Дэл, томиться ли Ишраилю всю жизнь в заключении*.

Зависит от него и наступление более серьёзных последствий, так как через Ишраиля лежит путь к прекрасным, дружественным мирам, горсткой разбросанным на гостеприимных планетах Солнечной системы. От него лишь требуется убедить экспертов, которые сделали вывод о ненормальности Ишраиля, в том, что они ошибаются. А это нелегко.

– Могу я всё-таки увидеть Ишраиля? – с ноткой подобострастия в голосе спросил Дэви.

– Вы заставляете меня повторять отрицательный ответ, мистер Дэл, – проговорил Шансфор. – А теперь, если вы пройдёте со мной, я думаю, сможете поговорить с Советом…

По коридору они прошли к лифту, поднялись на одну палубу выше, в оббитую мехом комнату. С окон спускались тяжёлые портьеры, пылал камин, а на одной из стен висел оригинал Вадифанго – анатомический рисунок тигра.

В центре комнаты находился длинный стол; мягкие стулья выстроились у стен, однако четверо мужчин и среди них Старший Брат Инальд Уатт стояли у камина.

Дэви был представлен всем.

Старший Брат – маленький лысый с официальными манерами мужчина, облачённый в голубую обтягивающую тунику, пожал руку Дэви, а затем прошёл к столу и взял папку с серебряной застёжкой.

– Данный случай, мистер Дэл, представляет для нас большой интерес, – начал он сухо.

– Для меня это – больше, чем просто случай, – отпарировал Дэви.

– Ну да, ну да. Конечно. Как мне сказали, вы очень близко сошлись с Ишраилем за короткое время. Будьте осторожны, не позволяйте, чтобы это превратилось в навязчивую идею.

– Это не навязчивая идея, – сказал Дэви. – Я принял сторону Ишраиля, потому что этого не сделал никто. Мне кажется, для него удобно быть жертвой. На первый взгляд, это дело – очень простое. Но здесь, в Новом Союзе, оно приобретает все более сложный характер.

Он почувствовал, что говорит не так вежливо, как намеревался. И смутился. Его привели в замешательство сама комната, официальный вид членов совета – так сильно они отличались от жителей его деревни. В своём кругу, на ферме и на пастбищах, его хорошо знали и уважали. Здесь же он чувствовал себя не в своей тарелке. Кто он? Простой селянин, попавший в элитную среду. Даже туники их разного цвета. Отвратительное ощущение того, что он выглядит посмешищем, охватило его и уже не покидало до конца; невидимый барьер между ним и его мыслями заставлял его говорить не то, что он думал.

– Я имел в виду, что это – вопрос здравого смысла, – выдавил он и тут же понял, что ещё больше все испортил.

Инальд Уатт мягко улыбнулся, вероятно, пытаясь скрыть своё раздражение.

– К несчастью, мистер Дэл, существуют проблемы, где здравый смысл – слишком грубый инструмент действия. А именно таков случай с Ишраилем. Безусловно, мы добились некоторого прогресса посредством косвенного подхода. Но об этом – позже.

– Я просто высказал своё мнение, – буркнул Дэви.

Он хотел сказать это с достоинством, даже с вызовом, но в такой изысканной обстановке фраза прозвучала неубедительно.

– Хорошо, – тихо произнёс Инальд Уатт, рассматривая свои пальцы, словно видя их впервые. – Поверьте, мы хорошо отдаём себе отчёт в том, как мог смотреться такой экземпляр, как Ишраиль, в Берхаре. Но здесь, на “Сибирквине”, мы очень часто сталкиваемся с подобными явлениями.

– Мы не такие уж простофили у нас в Берхаре, – обиделся Дэви, по-своему трактуя утверждение Уатта.

Уатт печально склонил голову, как бы подтверждая справедливость ремарки.

Сознавая, что он опять оказался на грани всеобщего посмешища, Дэви одёрнул тунику и терпеливым тоном принялся за пояснения:

– Я приношу свои извинения за то, что проделал весь этот путь сюда и теперь досаждаю вам, сэр. Но я чувствовал потребность увидеть собственными глазами то, что вы делаете с Ишраилем. Я имею в виду, делаете ли вы вообще что-либо.

– Мы сделали много, – спокойно ответил Уатт. – Это хорошо, что вы прибыли сюда. Все мы с готовностью подтвердим, какое большое внимание уделяется Ишраилю.

Он кивнул и улыбнулся. Все последовали его примеру. Они все пережили очень трудные дни – и что же? Уатт хотел дать Дэви шанс, но тот уловил в голосе директора нотку упрёка и вспыхнул, как мальчишка под строгим взглядом учителя.

– Откуда я знаю, что вы здесь делаете? – пробормотал он. – Я просто чувствовал себя обязанным приехать и посмотреть.

Тень раздражения мелькнула на лице Уатта и исчезла.

Брат Шансфор, хорошо зная своего директора, боялся осложнений; директор – не из тех, которые прощали того, кто им не нравился. Дэви попал в немилость; вместо обсуждения встреча грозила перейти на личности.

Почувствовав нечто подобное, Дэви решил ретироваться и повернул разговор в иное русло.

– Я видел, что Ишраиль не в себе! – воскликнул он, и сразу же эта дурацкая фраза разрядила обстановку.

Сейчас они все видели в нём обыкновенную глупую деревенщину, не способную оценить ситуацию.

– А теперь – некоторые факты, – сказал Уатт, листая бумаги. – Они объясняют наши исследования, э-э, пациента и, я искренне надеюсь, развеют ваши тревоги и чувство неопределённости, которые, возможно, вас обуревали.

– Расскажите ему об экспертах, Инальд, – подсказал Шансфор.

– Да, да, – подхватил Старший Брат. – Эти записи – выдержки из заключений экспертов данного и других кораблей-больниц, которые исследовали, э-э, Ишраиля, как он называет себя. Пожалуйста, присаживайтесь, мистер Дэл, и расстегните тунику.

Дэви мгновенье колебался, затем послушно сел, небрежно расстегнул тунику. Трое остальных членов совета восприняли происходящее как команду удалиться.

– Итак… – начал Уатт, прочищая горло и уставившись в бумаги, лежащие перед ним. – Сразу же предлагаю перейти прямо к фактам, хорошо?

– Вечером тридцать первого, последнего месяца Фай, Ишраиль был обнаружен в полубессознательном состоянии, голым в амбаре неким Джорджем Фанди, работником фермы Брунделла, в провинции Берхар. В первое время казалось, что Ишраиль совсем не мог говорить. Фанди закутал его в мешковину и поместил в свой фургон. Утром Ишраилю стало лучше, хотя, по-прежнему, память ещё не полностью вернулась к нему. Затем он заговорил на нашем языке и, заметьте, отлично заговорил. Это очень важно, мистер Дэл, ибо отбрасывало любые сомнения о его, м-м-м, галактическом происхождении.

– Но он объяснил… – начал Дэви.

– О, да! Он объяснил все, мистер Дэл. Но давайте, вернёмся к истории болезни.

– Ишраиль оставался в фургоне до следующего утра, тридцать третьего дня Фай, когда Фанди решил доставить его к Брунделлу. В это время он и познакомился с вами и Остраханом – местным доктором. Были также приглашены представители полиции провинции, которые попытались выяснить местопребывание Ишраиля до того, как его нашёл Фанди, Но сделать это не удалось.

– Очко в пользу Ишраиля, – сказал Дэви.

– Маленькое очко в пользу Ишраиля, – уточнил Уатт. – Вот так все и произошло. Похоже, вы единственный, кто поверил в его сказку, Дэл, и, зная моего друга Шансфора, вы решили привезти Ишраиля сюда, на наше попечение. Очень мудрый поступок, если позволите назвать так ваши действия.

– Я сделал это ради благополучия Ишраиля, ужасно огорчённого тем, что никто не верит ему, – сказал Дэви. – Я видел, что вскоре он и сам усомнится в своей нормальности; как вы знаете, Ишраиль только что перенёс сильнейший стресс. Когда я узнал, что “Сибирквин” у побережья, то поспешил связаться с вами. Я хотел, чтобы вы доказали ему, что он – в норме. Вы должны были оказать ему всяческую поддержку!

Кашлянув пару раз, Инальд Уатт продолжил читать отчёт, словно не слыша Дэла.

– В течение последних тридцати двух дней, – читал он ровным голосом, – Ишраиль находился здесь, на борту корабля. Его тщательно и всесторонне обследовали.

– Первым делом, естественно, осуществили физиологическую проверку, результаты которой подтвердили, что в его организме отсутствуют аномалии. Все кости на месте; ни одной унции лишних хрящей; нет лишних лёгких; даже нет, – тут он позволил себе усмехнуться, – скрытых щупалец. Во всех отношениях Ишраиль физически нормальный человек, рождённый на Земле и который умрёт на Земле. Думается, мы смогли бы обнаружить некоторые небольшие отклонения от нормы, будь он, как сам заявляет, м-м-м, представителем некоей галактической жизни.

– Почему? – горячо воскликнул Дэви. – Разве эволюция не может идти одним и тем же путём на двух разных планетах?

– А ведь это ещё одно очко в его пользу, Инальд, – смутившись, пробормотал Шансфор.

– Очко, которое мы не учли, – согласился Старший Брат и продолжил: – Чем обусловлен следующий мой шаг в нашем исследовании? Знаете ли, нас до такой степени поразило практическое отсутствие изъянов в логике доводов Ишраиля, что мы не отважились перепроверить их сами. Я лично встречался е Представителями Совета Астрономов, и расспросил их о жизни на других планетах.

Он сделал выразительную паузу. Дэл ждал.

– Представители Совета Астрономов, – медленно продолжал Уатт, – рассказали мне, что вероятность жизни на других планетах – не принимая во внимание простейшие грибки на Марсе, – не подтверждена. Более того, они сообщили мне, что свидетельств существования планетарных систем, помимо нашей, не имеется. А также пояснили, что, согласно различным древним источникам, с Земли, время от времени, запускались космические корабли к другим системам. Но факт их возвращения не подтверждён ни в одном из документов. Их вывод – у космических путешествий нет будущего.

Дэви больше не мог сдерживаться.

– И вы называете это – не отважились проверить?! – закричал он, вскочив. – О Господи, кто я, чтобы спорить с Представителями Совета Астрономов? Но что они знают обо всём этом? Они ведь не эксперты по космическим путешествиям!

– Согласен, – сказал Уатт.

В его голосе послышался металл.

– Экспертов в вопросах космических путешествий не существует вообще, за исключением, может быть, нескольких компаний авантюристов, которые установили свои жалкие вышки на Луне в надежде найти полезные ископаемые или что-либо подобное. Спекуляция! Самое подходящее слово для обсуждения этой темы. Да садитесь же, мистер Дэл, пожалуйста!

Садиться – именно этого сейчас не хотелось делать Дэви. Он пытался апеллировать взглядом к Шанс-фору, но тот пристально смотрел в огонь. В подавленном настроении Дэви снова плюхнулся в кресло.

– Продолжайте, – жёстко сказал он. – Какой ваш следующий пункт?

Прежде чем начать, Уатт обдумывал, стоит ли вообще продолжать.

– Теперь я представлю результаты обследования Ишраиля с другой стороны. Я имею в виду психологическое обследование, а данная область – именно та, в которой, уверяю вас, мы действительно эксперты. Повторю без ложной скромности – эксперты.

– На наше рассмотрение представлен документ – заявление Ишраиля, составленное на основе многочисленных наших с ним бесед. Вкратце оно содержит факты, касающиеся жизни Ишраиля: как он рос, стал адмиралом флота Проникателей – используя его собственную фразеологию, – потерпел поражение в какой-то битве и в конце концов был вынужден приземлиться.

– Я не собираюсь тратить ваше время, мистер Дэл, да и своё собственное, на препирательства по поводу детального описания этой, полной разной фантастической чепухи, автобиографии. Если расшифровать стенограмму и разбить на разделы, то запись текста займёт пять толстенных томов. И тем не менее она содержит один—два важных пункта, на которых основывается постановка диагноза Ишраиля. Их я и представляю на ваше рассмотрение. Надеюсь, вы найдёте их сентенцию более яркой и привлекательной, чем я.

– Минутку, – начал Дэви. – Вы вот рассказываете мне все это, а я делаю вывод из каждого слова: ваше, сознание закрыто гораздо плотнее, чем створки устрицы. Являлось ли оно таковым до того, как Ишраиль попал сюда? Конечно, а раз это так, у бедняги – абсолютно никаких надежд.

– Вы затеяли не ту игру, – резко вскинулся Шансфор. – Так мы ни к чему не придём. Попробуйте…

– Мы и так ни к чему не идём! – перебил Дэви. – Я – простой крестьянин и люблю, когда все чётко и ясно.

– Шансфор, – обратился Уатт к своему коллеге. – Мне кажется, я не в состоянии просто и ясно говорить с вашим приятелем. Возможно, вы кое-что объясните?

– Конечно, – ответил Шансфор. – Может быть, вы позволите мне предложить вам немного вина?

– Прекрасная идея! – подхватил директор. – По-моему, бутылки – в том резном шкафу.

В то время, как Шансфор исполнял обязанности бармена, Инальд Уатт дружески обратился к Дэлу:

– Знаете, Дэл, нам кажется, что мы делаем все возможное, чтобы представить это дело в целом как можно точнее; мы ни в коей мере не отказываемся от объяснений. По закону Ишраиль является объектом исследования Медицинской Иерархии. Вы, насколько я понимаю, не являетесь его родственником; нас очень трогает то внимание, которое вы проявляете по отношению к этому несчастному.

– Я буду вам ещё более признателен, когда услышу то, что вы собираетесь рассказать, – мрачно проронил Дэви. – Что это за важные моменты, о которых вы упомянул я?

Бокалы с ароматным вином были розданы.

Шансфор уселся около камина и протянул руки к огню.

– Возможно, вы знаете, – тихо сказал он, – что, какими бы сложными и обстоятельными ни являлись представления невротика, в их основе всегда лежат вполне конкретные чувства, такие, например, как страх, любовь, страсть, жажда власти.

– Но если взглянуть на символы, которые использует расстроенный мозг, чтобы замаскировать данные чувства от самого себя, то мы достаточно ясно увидим эти эмоциональные побуждения. В указанном отношении Ишраиль не отличается от тех пациентов, с которыми мы имеем дело, за исключением, возможно, того факта, что его представления достигли пика совершенства.

– Но заметьте и некоторые особенности. Цивилизации, к которым, по утверждению Ишраиля, он принадлежит, разбросаны на десяти тысячах планет и на удалении пяти световых лет – или, может быть, на пятнадцати тысячах планет и на расстоянии десяти световых лет, – Ишраиль не помнит.

– А вы бы помнили? – спросил Дэви. – Скажите, сколько городов на Земле?

– Я не к этому веду, – поморщился Шансфор. – Я пытаюсь доказать вам, что Ишраиль стремится к построению усложнённой модели в выдуманном им мире. А если взять войну, которая, по его утверждению, пылает во всей Галактике и похожа на трехмерные шахматы с туманными мотивациями и строгими рыцарскими правилами? Ишраиль ищет убежище за этой неразберихой, боясь потерять самое себя.

– Но почему бы галактической цивилизации не быть сложной? – Дэл взял инициативу в свои руки. – Почему бы вам не взять за основу, что всё это правда? У него нет причин врать.

– Причины тривиальны во всех подобных случаях, – изрёк Шансфор. – Побег из действительности. Это не может быть правдой, потому что то, о чём говорит Ишраиль, слишком нереально для того, чтобы в это поверил нормальный человек; а также заметьте, что он выбрал историю, з которой ему нет необходимости предъявить хоть один реальный факт.

Дэви закрыл лицо руками.

– Вы хeq o (о;ґ)дите кругами, – произнёс он. – Он рассказал вам, почему он прибыл раздетым и без каких-либо вещей.

– Это то, о чём я только что говорил вам, – сказал Шансфор. – Ишраиль может объяснить все! Проникатели, которые доставили его сюда, тихо прибыли и так же бесшумно убыли, оставаясь при этом невидимыми. У нас нет ничего: никто не видел кораблей; никаких признаков их пребывания на Земле; ни кусочка ткани незнакомого происхождения, ни одного кольца из неизвестного сплава, ни даже мозольного пластыря на ноге с Альдебарана. Одним словом – ничего. Только его дикая, невразумительная история. И ни одного реального свидетельства.

– Даже если бы вы и располагали чем-либо, вы бы нашли этому объяснение! – в сердцах воскликнул Дэви.

– Возьмём следующий факт, – сказал Шансфор, вопросительно подняв бровь и взглянув на Старшего Брата, который снисходительно кивнул в ответ.

– Заметьте, что во флоте Проникателей Ишраиль служил в чине адмирала.

– Ну и?..

– Мегаломания – и мы видим, что она повторяется снова и снова. В случае с ним она маскируется под величественное звание адмирала. Да, он даже нам присваивал звания. Он не может быть рядовым или подчинённым или кем-то ещё. Он должен быть ад-ми-ра-лом, адмиралом могущественного космического флота. Такое самовозвеличивание – характерная черта сумасшествия.

Дэви молчал, ибо не хотел слышать вызов в их голосах. Он чувствовал, как испаряется его уверенность, и мучительно желал поговорить с Ишраилем, чтобы зарядиться энергией от этой мощной личности. Если бы этим подлецам удалось рассмотреть в нём такого человека, Ишраиль предстал бы не только как адмирал.

– Следующее, – продолжал Шансфор, – и гораздо более изобличающее. Вы помните, что, по утверждению Ишраиля, он был схвачен противниками во время этой нелепой войны. Они победили его. А разве Ишраиль упоминал когда-либо название этого народа, который одолел его? Это был сам Ишраиль! Ишраиль завоевал Ишраиля!

– Ну и что из этого? – упрямо спросил Дэви.

Ну, это уж слишком для Инальда Уатта! Он всем телом подался вперёд и почти что щёлкал зубами.

– Вы спрашиваете, что из этого? Если вы хотите взять нас упрямством и глупостью, мы можем называть вещи своими именами. Ишраиль страдает – как бы это выразиться, чтобы вы поняли – раздвоением личности. Он есть он; он сам себе наихудший враг. Ишраиль против Ишраиля – человек распался на части. Это должно быть понятно даже неспециалисту.

– Отнюдь, – сдерживая гнев, промычал Дэви.

– А должно бы!

– Отнюдь! – не сдавался Дэви. – Боже праведный! В последней войне Берхар сражался против Горагзов. Одним из самых отважных наших людей был капитан Гораг. Но мы же не заперли его в ближайшем плавучем сарае только потому, что у него такая фамилия.

В воздухе повисла тишина.

– Мне кажется, – сказал Уатт, – что отвратительное для кораблей умственной реабилитации определение, которым вы оперируете, едва ли уместно даже в самых низкопробных комедиях.

– Вы не можете все откинуть как простое совпадение, мистер Дэл, – быстро проговорил Шансфор, махнув рукой, как бы успокаивая директора. – Вы должны попытаться все оценить с позиций психиатра. Мы не верим в совпадения. Позвольте мне изложить следующий и последний факт, на котором, можно сказать, и основывается все дело.

– Этикет этой невероятной галактической драки, утверждает Ишраиль, гласит, что человек в чине адмирала или сходный по рангу, подлежит пожизненной ссылке, если он захвачен в плен противником, Представляется, что в этом случае сама по себе ссылка – сложное дело – смесь снисхождения и суровости. Ссылка означенного лица, под которым мы понимаем Ишраиля, предполагает следующее: вычеркнуть из списка цивилизации и оставить на одной из планет абсолютно голым и без средств к существованию. Перед ссылкой человека посредством гипноза обучают языку, причём овладение им обучающимся доводят до высочайшего уровня, той планеты или страны, в которую он изгоняется. Что великолепным образом и оправдывает Ишраиля в его попытках говорить на чужом языке.

– Вы выставляете его как враля! – горько сказал Дэви.

– Упаси Бог, – возразил – Шансфор. – В этом – основа неправильного представления. Мы уверены, что он искренне верит во всё, что говорит. Но, поймите, это ещё одна его уловка. Он не может говорить на галактическом языке, потому что тот язык стёрт из его памяти врагами.

– Чудовищно, не правда ли? Но это лишь наименьшее зло ссылки как таковой. В качестве особого условия, согласно утверждению Ишраиля, выступает положение о том, что ссыльный должен быть выселен только на планеты, находящиеся вне галактической Федерации, планеты – слишком примитивные, с таким уровнем развития, который позволяет им осуществлять только “механические” космические путешествия. Ссыльный должен приспособиться к выживанию во враждебной ему среде. Другими словами, Берхар, Земля являют собой для Ишраиля зло – галактический Ад.

– А почему вы думаете, что это так порочно? – спросил Дэви.

– Почему? Да потому, что всё это – простое измышление больного ума, пытающегося наказать себя, навлекая вечные муки. Эта модель наказания время от времени встречается.

Прежде чем Дэви смог оправиться и – ответить, Уатт поднялся, приглаживая рукой несуществующие волосы на лысой голове и заговорил:

– Итак, перед вами вся картина дела Ишраиля, Дэл. Он болен. У него мания преследования. Я думаю, вы поймёте – хотя боюсь, что нет, – как больно нам разбираться с этим случаем и как трудно было найти нить и увязать все воедино.

– Хотя внешне все выглядело правдоподобно, – сказал Шансфор, вставая и застёгивая тунику, давая понять, что встреча завершена. – Его случай – очень сложный, я бы даже сказал, опасный и несбалансированный. Конечно, осталось ещё много вопросов и неясных моментов. И не все ещё мы распутали. В данном случае необходимы терпение и время.

– Дайте полиции ещё немного времени на то, чтобы проследить его жизнь, – облегчённо сказал Старший Брат, – и, возможно, выяснится, что он – обыкновенный убийца, с амнезией, спровоцированной виной.

“О Ишраиль! Ты – простой убийца! Враги поймали тебя в свои искусно расставленные сети! Тебе следовало прийти пятьдесят миллионов лет назад – Неандертальцы высказали бы больше понимания и сочувствия!”

Дэви опустил глаза и сжал кулаки. Кровь играла и бурлила в жилах, как водопад. В какой-то момент единственным его желанием было броситься на Инальда Уатта. Затем безысходность охватила его своими надёжными крыльями. Он опустил руки.

– Я должен видеть Ишраиля, – тихо сказал он.

– Это невозможно, – ответил Уатт. – Его необходимо поместить в более спокойную обстановку: существуют опасения, что он буйный.

– Вы думаете? – иронизировал уже успокоившийся Дэви.

Негнущимися пальцами он застегнул тунику.

Старший Брат и Шансфор стояли рядом у камина, вежливо ожидая, когда Дэви покинет комнату. Дэви – побеждённый ими, единственный человек, который верил в Ишраиля, – стоял, переминаясь с ноги на ногу. Он вздохнул и, повернувшись, направился к выходу, не поблагодарив за приём и не попрощавшись. Его взгляд замер на увядающем лютике.

Как, должно быть, он рассмешил этих людей!

Дэви смутно ощущал, что это дело – тончайшая нить, связующая его с Разумом и галактиками.

Внезапно он понял хорошо продуманную жестокость ссылки Ишраиля – горечь пребывания среди непонимающих тебя людей.

– Я собираюсь обратиться в прессу Нового Союза. Может быть, они помогут мне! – решительно сказал он.

– Прекрасная мысль! Эмоциональность и сенсационность – это как раз их хлеб, – усмехнулся Старший Брат, но Дэви уже вышел.

На ощупь спустившись по сходням, он направился в город. Холодный ветер пронизывал его, и только тут он понял, что где-то на корабле оставил свой меховой плащ. Сейчас уже слишком поздно возвращаться.

Впереди, сквозь размытые облака, звезды галактик мерцали с надеждой и тревогой.