Текст книги "Некроскоп"

Автор книги: Брайан Ламли

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 32 страниц)

Глубокий снег скрипел под ногами. Благодаря этому холмы уже не казались такими запретными, а спуск по просеке становился почти что идеальным. Борис умел спускаться на санях с этих гор. Он приходил сюда прошлой зимой и даже позапрошлой, когда был еще совсем маленьким. Сегодня, однако, он скатился по склону только один раз, попытавшись на полпути разглядеть уже знакомое ему место среди деревьев. Оставив салазки у подножия холма, он стал взбираться по склону между черневшими на снегу соснами. Собака следовала за ним. Он убеждал себя в том, что идет к склепу только затем, чтобы доказать себе, что это не более чем склеп, и больше ничего, – место захоронения какого-то старого, всеми забытого землевладельца. То, что случилось в тот вечер, когда он впервые побывал здесь, было страшным сном – результатом удара головой о дерево, когда его выбросило из картонной коробки. Как бы то ни было, но сейчас рядом бежит Бубба, всегда готовый его защитить. Точнее, Бубба должен был его защитить, если бы он вдруг не заскулил и тревожно не залаял в тот момент, когда они приблизились к таинственному месту, после чего бросился по склону вниз. Потом Борис сквозь деревья увидел, как он бегает возле салазок у подножия холма, нервно виляя хвостом, резко бросаясь из стороны в сторону и время от времени лая.

Когда он наконец добрался до места, то убедился в том, что здесь ничего не изменилось. Разве что стало еще темнее, поскольку снег, лежавший на ветвях деревьев, не позволял проникать даже тому небольшому количеству света, которое попадало сюда в иное время. Здесь как будто и вовсе не было зимы, и земля казалась еще вернее привыкшим к яркому белому снегу глазам. Было как никогда душно, создавалось впечатление, что воздух почти отсутствует, а в темноте витали невидимые тени и непонятные существа. Да, именно здесь должны возникать страшные видения. Особенно по вечерам. А сейчас как раз приближался вечер...

Издалека до Бориса доносился отрывистый лай Буббы, больше похожий на сухие отдельные выстрелы в морозном воздухе.

Однако звуки эти он слышал как бы на периферии сознания, поскольку все его мысли и ощущения были связаны с тем местом, в котором он сейчас находился. Лучше бы пес замолчал, думал он, карабкаясь туда, где склонились друг к другу покосившиеся плиты, а упавшая перемычка повредила старинный склеп.

Глаза его постепенно привыкли к темноте. Холодными пальцами он стал ощупывать высеченные в камне символические изображения летучей мыши, дракона и дьявола, и в памяти его вновь возник тот поистине дьявольский голос, который, ему показалось, он слышал здесь в прошлый раз. Что это было? Сон? Но такой явственный, что он целых полгода старался держаться подальше от поросшего лесом склона.

И в самом деле, чего он так испугался? Полуразрушенной старой гробницы? Нашептываний невежественных крестьян, их россказней и таинственных вздохов? Голоса, возникшего в его больном воображении? Отвратительного, но при этом такого настойчивого! Как часто с тех пор слышал он этот голос по ночам, лежа в безопасности в своей постели. Он приходил к нему во сне и шептал:

«Никогда не забывай обо мне, Драгоша-а-а-ни!..»

Словно повинуясь какому-то импульсу, он вдруг вслух произнес:

– Ты видишь, я не забыл. Я вернулся. Я пришел сюда, к тебе. Нет, это мое место, мое тайное место!

Его дыхание на морозе превращалось в пар, который плыл белыми облачками и рассеиваясь исчезал. Борис прислушивался к окружающему всеми фибрами своей души. Голубоватые сосульки, свисавшие с края покосившейся плиты, были похожи на блестящие, светящиеся зубы; под его ногами, обутыми в сапоги из свиной кожи, замерзшие сосновые иглы образовали причудливые узоры; пар от его дыхания успевал осесть на землю застывшими кристаллами, прежде чем он осмеливался вздохнуть еще раз. Он продолжал прислушиваться. Но... ничего не слышал. Солнце садилось. Борису нужно было возвращаться домой. Он повернулся к гробнице спиной. Однако кристаллы его дыхания, падавшие на землю, донесли туда его слова.

"А-а-а-ах!” – раздался вздох.

Вполне возможно, что это ветер прошумел высоко в ветвях деревьев, но, услышав этот вздох, Борис буквально прирос к месту, словно кто-то пригвоздил его ноги к земле.

– Ты!.. – услышал Борис свой голос, обращенный ни к кому, к пустоте, к мраку. – Это... ты?

«А-а-а-х! Драгоша-а-а-а-ни! В твоей крови появилось железо? Поэтому ты вернулся?»

Сотни раз Борис представлял себе этот момент: свой ответ, свою реакцию, если голос вдруг снова обратится к нему. Но сейчас от его прежней бравады ничего не осталось.

"Ну так что? У тебя язык примерз к зубам от холода? Ответь мне мысленно, если не можешь ничего сказать вслух, мальчик. Ну же, разве ты превратился в пустоту? Волки воют на горных тропах, ветры все также дуют над горами и морем. Даже падающий снег, кажется, дышит. А ты, всегда такой разговорчивый, полный вопросов и жаждущий знаний, ты что, вдруг онемел?

"Эти холмы мои. Это место принадлежит только мне. А ты просто похоронен здесь. Поэтому лучше молчи”, намеревался ответить Борис. Сколько раз он мысленно репетировал эти слова! Однако вместо этого он, неуверенно запинаясь, произнес:

– Ты... настоящий? Кто... что... как... ты? Как можешь ты существовать на самом деле?

«Как могут существовать горы? Как может существовать полная луна? Горы растут и разрушаются. Луна прибывает и убывает. Они существуют на самом деле, точно также и я...»

Ничего не понимая, Борис тем не менее осмелел. В любом случае он твердо знал, что таинственное существо находится глубоко под землей и оттуда никак не может причинить кому-либо вред.

– Если ты и в самом деле существуешь, тогда покажись. “Ты что, смеешься надо мной? Ты же знаешь, что это невозможно. Разве ты в состоянии облечь меня плотью? Я сам не могу это сделать. Во всяком случае пока. И к тому же я вижу, что в твоих венах все еще течет вода вместо крови. И если ты увидишь меня в моей могиле, Драгошани, она застынет словно лед."

– Ты же... мертвец? “Я бессмертный”.

– Я знаю, кто ты! – Борис неожиданно захлопал в ладоши. – Ты то самое, что мой приемный отец называет “воображением”! Ты мое воображение! Он говорит, что у меня очень богатое воображение!

"Это действительно так. Но я... я нечто иное. Нет, я не просто плод твоего воображения. Не обольщайся на этот счет”.

Борис безуспешно пытался что-либо понять. Наконец он спросил:

– Но что ты делаешь? “Я жду”.

– Чего?

"Тебя, сын мой”.

– Но я же здесь!

На какой-то момент стало вдруг еще темнее, как будто ветви деревьев сошлись и полностью закрыли свет. Прикосновения невидимых существ были мягкими, словно прикосновения птичьих перьев, но неожиданно колкими, как иней. Борис успел забыть о своих страхах, но теперь они вернулись к нему снова. Правильно говорят, что близкое знакомство рождает презрение – Борис почти не помнил, сколько зла было заключено в голосе, звучавшем в его голове. Теперь он снова вспомнил об этом.

"Не испытывай мое терпение, мальчик! Это может случиться скоро, это будет приятно, но все будет бесполезно. Ты еще слишком мал, Драгошани, а кровь твоя чересчур жидкая. Я голоден и хотел бы попировать, но от тебя тогда останутся только огрызки”.

– Я... я пойду...

"Да, иди. И возвращайся тогда, когда станешь настоящим мужчиной, и не тревожь меня без толку”.

Весь дрожа, Борис быстро пошел вниз по склону просеки, но, не выдержав, обернувшись через плечо, прокричал:

– Ты всего лишь мертвец! Ты ничего не знаешь! Что ты можешь мне рассказать?

"Я бессмертен. Я знаю все, что следует знать. Я могу рассказать тебе все”.

– О чем?

«О жизни, о смерти, о бессмертии!»

– Я ничего не хочу об этом знать! “Но ты захочешь! Захочешь?

– И когда ты расскажешь мне об этом?

«Когда ты будешь в состоянии это понять, Драгошани!»

– Ты сказал, что я – твое будущее. Ты сказал, что ты – мое прошлое. Это не правда. У меня нет прошлого. Я еще маленький мальчик!

"Да? Ха-ха-ха! Это так, это действительно так. Но в твоей жиденькой крови, Драгошани, заключена история целого племени. Моя кровь течет в тебе, а твоя во мне. И наш род... очень древний! Мне известно все, что ты хочешь знать, все, что ты еще захочешь узнать. Да, и все мои знания станут твоими, ты будешь принадлежать к лучшим из нас, к элите, станешь одним из членов старинного рода”.

Борис пробежал почти половину склона. До этого момента его разговор носил отпечаток одновременно бра-валы и ужаса – он был подобен человеку, беспечно насвистывающему в темноте от страха. Теперь же, когда он вновь почувствовал себя в безопасности, прежнее любопытство вновь вернулось к нему. Ухватившись за ствол дерева и повернувшись лицом к тому месту, где находился склеп, он спросил:

– Почему ты мне все это предлагаешь? Чего ты хочешь от меня?

"Ничего такого, что ты не захочешь дать добровольно. Только то, что ты сам мне предложишь. Мне нужна частичка твоей молодости, твоей крови, твоей жизни, я хочу, чтобы ты жил во мне, Драгошани. А взамен... я подарю тебе такую же долгую жизнь, как моя, возможно даже, она будет еще более долгой”.

Борис вдруг почувствовал в этих словах страсть, зависть, вечную и бесконечную жажду чего-то. Он понял – а может, и не понял – и тьма вокруг сгустилась, расширилась и окутала его подобно черному ядовитому облаку. Он повернулся и снова побежал к маячившему сквозь деревья, белому покрову просеки.

– Ты хочешь убить меня, – всхлипнул он. – Хочешь превратить меня в такого же мертвеца, как и ты!

«Нет, я хочу сделать тебя бессмертным. Существует огромное различие. Это различие заключается во мне. И в тебе тоже. Оно в твоей крови – оно в самом твоем имени – Драгоша-а-а-а-ни...»

В тот момент, когда голос замер вдали, Борис выскочил на открытое пространство просеки. В сгущавшихся сумерках он вдруг почувствовал, что страх куда-то исчез, словно с плеч свалилась огромная тяжесть, почувствовал себя до странности невесомым, будто кто-то тянул его вверх. Добежав до подножия холма, он нашел там свои санки.

Бубба терпеливо ждал его, но, когда Борис протянул руку, чтобы погладить пса, тот зарычал и отпрянул от него, а шерсть на его спине поднялась дыбом.

После этого случая Бубба даже близко не подходил к нему...

Перед мысленным взором Драгошани снег растаял и склоны оделись в зеленый наряд. Старая просека была все там же, но за двадцать лет она заросла и перестала быть заметной на склоне холма. Молодые деревца превратились в большие деревья с густыми кронами. Пройдет еще двадцать лет, и, пожалуй, никто не заподозрит, что на этом месте когда-то была просека.

Драгошани думал о том, что где-то в земельных уложениях, действующих на этой территории, возможно, до сих пор существует пункт о запрещении земледелия, рубки леса и охоты на зеленых склонах крестообразных холмов. Потому что старые страхи были все еще живы, и только старик Кинковши был лишен типичных для местных крестьян предрассудков (причина, вполне возможно, была в его непосредственном тесном общении с огромным числом туристов, охотно посещавших в последнее время эти места). Несмотря на то, что причины и истоки многих запретов были давно забыты, сами запреты сохранились до сего дня. Они существовали, так же как существовал старейший глубоко под землей. Те законы, которые прежде предназначались для изоляции его от людей, теперь охраняли и защищали его.

Нечто под землей. Именно так он про себя называл его, воспринимая не как человека, а как что-то неодушевленное. Старый дьявол, дракон, вампир! Настоящий вампир, а не вымышленный персонаж множества фильмов и романов. Он был там, в глубине земли, он все еще ждал.

И снова Драгошани мысленно возвратился в прошлое...

Когда Борису исполнилось девять лет, школу в Ионешти закрыли, и приемный отец определил его в школу, находившуюся в Плоешти. Прошло еще немного времени, и всем стало ясно, что Драгошани обладает хорошими способностями. Теперь уже вмешались власти, и его отправили учиться в колледж в Бухарест. Советское правительство, всегда искавшее талантливую молодежь в братских странах, естественно, обратило внимание на Драгошани, и представители советского Министерства образования “порекомендовали” ему получить высшее образование в Москве. То, что они называли “высшим образованием”, на самим деле было интенсивной пропагандой их учения, после чего он должен был вернуться в Румынию и стать одним из марионеток-чиновников в марионеточном правительстве.

Однако задолго до этого, едва он узнал, что ему предстоит учиться в Плоешти и что домой он будет приезжать только один или два раза в год, Борис отправился к темному склепу, скрытому под сенью деревьев, чтобы посоветоваться с находившимся там существом. И теперь он вновь мысленно вернулся туда таким, каким тогда был, – маленьким мальчиком, который плакал, закрыв ладонями лицо и роняя слезы на барельеф с изображением летучей мыши, дракона и дьявола.

«Что?! Зная о том, что я жду от тебя железа и силы, ты вместо этого предлагаешь мне соль и воду? Ты ли это, Драгошани? Ты, в котором заключены истоки величия? Неужели я ошибался? Неужели я обречен лежать здесь вечно?»

– Я должен уехать в школу в Плоешти. Я буду жить там и смогу только изредка приезжать сюда. “Это и есть причина твоего горя?"

– Да.

«Ну, тогда ты ведешь себя, как девчонка! Неужели ты думаешь, что сможешь познать мир, живя здесь, в тени этих гор? Даже птицы летают далеко и могут видеть гораздо больше, чем видел до сих пор ты. Мир велик, Драгошани, и для того, чтобы узнать, каков он, ты должен пройти по его путям. А что касается Плоешти... Знаю я этот Плоешти! До него можно за день доехать на велосипеде, ну в крайнем случае за два. Разве это повод для слез?»

– Но я не хочу уезжать...

«Я не хотел, чтобы меня заключили под землю, но они сделали это. Драгошани, я видел, как моей родной сестре отрубили голову, а в грудь ей воткнули кол, глаза ее при этом вылезли из орбит. Но даже тогда я не плакал. Нет, я выследил ее убийц, содрал с них кожу и заставил их сожрать ее. Я жег их раскаленными щипцами и, прежде чем они умерли, облил их маслом, поджег и сбросил со скал в Брашове! И после этого я заплакал – но то были слезы безграничной радости. Так что же? Разве зря я называю тебя своим сыном, Драгошани?»

– Но я не твой сын! – резко оборвал его Драгошани, и слезы его высохли от гнева. – Я ничей сын. И я должен поехать в Плоешти. И до него вовсе не два дня пути, а всего три или четыре часа на машине! Ты утверждаешь, что знаешь так много, а сам никогда не видел машины. Так ведь?

«Нет, не видел – до этого момента. А теперь я вижу ее в твоем сознании, Драгошани. Я увидел множество вещей твоими глазами. Некоторые из них удивили меня, но ни одна не испугала. Так значит, с помощью машины твоего приемного отца тебе будет гораздо легче попасть в Плоешти? Хорошо! Тогда тебе легче будет вернуться обратно, когда придет время...»

– Но...

"Слушай меня! Поезжай в Плоешти, в школу, стань таким же умным, как твои учителя, даже умнее их, а потом, став ученым, ты возвратишься сюда. Ты превратишься в мужчину! Я жил пятьсот лет, и я был великим ученым Это было необходимо, Драгошани. Мои знания обеспечили мне тогда высокое положение, они же помогут мне в будущем. Не пройдет и года после того, как я восстану вновь, и я стану самым могущественным в мире. О, да! Когда-то мне хватало Валахии, Трансильвании или Румынии – называй как хочешь, а еще раньше меня вполне удовлетворяли никому больше не нужные горы, но теперь мне недостаточно всего мира – я буду еще более великим! Участвуя в войнах между людьми, я познал радость завоевания, так что в следующий раз я завоюю все. И ты тоже станешь великим, Драгошани, но всему свое время”.

Та значительность, которая была заключена в голосе, частично передалась и Драгошани. За этими словами ощущалась природная сила, которой обладал тот, кто произносил их.

– Ты хочешь, чтобы я стал ученым? – спросил Борис. “Да! Когда я вернусь в этот мир, я хочу иметь дело с образованными людьми, а не с невежественными деревенскими идиотами! О, я научу тебя, Драгошани, тораздо большему, чем любые учителя в Плоешти. Ты получишь множество знаний, а я, в свою очередь, многому научусь от тебя. Но чему сможешь ты меня научить, если сам останешься невеждой?"

– Ты это и раньше говорил, – возразил Борис. – Но как ты собираешься учить меня? Ты знаешь так мало о том, что происходит сейчас. Как же ты сможешь узнать больше? Ты сам сказал мне, что вот уже пятьсот лет лежишь в земле мертвый – или бессмертный – какая разница!

В голове Бориса послышался гортанный смех. “А ты не так уж и глуп, Драгошани. Ну, возможно, в чем-то ты и прав. Но существуют знания иного рода и иные источники. Хорошо, у меня есть для тебя подарок. Подарок... в знак того, что я действительно способен кое-чему научить тебя. Тому, что ты и представить себе не можешь”.

– Подарок?

"Да, действительно подарок. Иди и побыстрее найди какой-нибудь труп”.

– Труп? – Борис вздрогнул. – Что значит труп? “Ну, чей-нибудь трупик. Жука, птицы, мыши. Все равно. Найди чей-нибудь труп или убей кого-нибудь и принеси сюда. Подари мне это – и ты в свою очередь получишь подарок”.

– У подножия холма я видел мертвую птичку. Мне кажется, это был птенец голубки, выпавший из гнезда. Он тебе подойдет?

"Ха! Ну скажи на милость, какими секретами может обладать птенец голубя? Хотя... ладно, сойдет и он. Только для того, чтобы продемонстрировать тебе суть дела. Принеси его мне”.

Через двадцать минут Борис вернулся и положил маленький мертвый комочек на черную землю возле полуразрушенных упавших плит.

И снова в голове его раздался циничный, насмешливый голос:

«Да... Слишком уж маленькая дань. Впрочем, неважно. А теперь скажи мне, Драгошани, хочешь ли ты узнать что-нибудь о жизни этого маленького мертвого существа?»

– У него нет жизни. Он мертв. “До того, как он умер. Хочешь ли ты узнать то, что было известно ему?"

– Ему ничего не было известно. Он был еще неоперившимся птенцом. Что мог он знать?

«О, он знал много вещей! А теперь слушай внимательно: расправь ему крылья и выдерни перья, а потом постарайся ощутить их, нюхай их, три их между пальцами и прислушайся к ним. Делай, что я сказал...»

Борис последовал наставлениям, но проделывал все неохотно, не испытывая никаких эмоций и ничего не ожидая от этого. Клещи, мухи и жуки поспешно покидали крохотный трупик.

«Нет, нет! Не так! Закрой глаза, позволь мне глубже проникнуть в твое сознание! Да-да, вот так... все в порядке!»

Борис вдруг почувствовал, что находится где-то на высоте, ощутил покачивание и услышал шорох ветвей. Над ним раскинулся голубой шатер вечного и бесконечного неба. Он чувствовал, что готов взлететь ввысь, в это небо, и летать, летать... никогда не останавливаясь. Вдруг у него закружилась голова, к нему вернулось ощущение реальности, и, уронив мертвую птицу, Борис рухнул на землю.

"А-а-а-х! – раздался из-под земли голос дьявола. И затем снова:

– А-а-а-х! В чем дело? Тебе пришлось не по вкусу гнездо, Драгошани? Нет-нет, не останавливайся, это еще не конец. Подними птицу, сожми ее в руках, ощути мягкую податливость ее тела. Нащупай крохотные косточки под кожей, маленький череп. Поднеси ее к лицу. Расширь ноздри! Нюхай, вдохни в себя ее запах, позволь ей рассказать тебе все! Вот так, дай я помогу тебе..."

Борис был уже не один – рядом с ним был его близнец – и он был уже не Борис! Ощущение было совершенно фантастическим и пугающим. Он из последних сил цеплялся за сознание Бориса, не желая становиться никем иным.

"Нет, нет! Не сдерживай себя! Войди в нее. Узнай то, что знала она. Вот это, например:

Было тепло... внизу – жесткая теплая поверхность... мягкое тепло окутывает с головой... Небо не голубое, не светлое – оно темное... множество белых светящихся точек – это звезды... ночь тиха... что-то мягкое и теплое давит сверху, прикрывая со всех сторон крыльями... близнец прижимается теснее... какой-то звук рядом – крик совы... теплое тело сверху, тело матери, еще крепче прижимает ко дну гнезда, плотнее сжимает крылья, стараясь защитить и дрожа при этом... кто-то медленно и тяжело бьет крыльями по воздуху, звуки становятся громче, затем начинают удаляться и затихают... и снова слышится уханье совы, но далеко в поле... сегодня ночью сова нашла жертву помельче... материнское тело слегка расслабляется, биение ее сердца становится медленнее... небо усеяно яркими светящимися точками... тепло...

«А теперь сломай тело, Драгошани, вскрой его! Расплющи череп между пальцами и прислушайся к испарениям, идущим от мозга! Рассмотри внимательно все внутренности, кишки, перья, кровь и кости. Попробуй их на вкус, Драгошани! Воспользуйся пятью чувствами – осязанием, обонянием, вкусом, зрением, слухом, – и ты обретешь шестое!»

Пришло время лететь... пора в путь... воздух зовет, манит, теребит только-только выросшие перышки... близнец уже вылетел из гнезда... родители нетерпеливо машут крыльями, волнуются, зовут, показывают, что следует делать – “давай, лети, вот так, вот так...”; земля неясно маячит далеко внизу, гнездо раскачивается на ветру...

Ощущая себя едва оперившимся птенцом, Борис бросился вниз с шаткой конструкции из веточек, бывшей гнездом. Он познал краткий миг триумфального полета... затем полное поражение. День был ветреным и дождливым, порыв ветра неожиданно ударил в бок... После этого – полное поражение, сменившееся кошмаром. Он, кувыркаясь, стремительно падал вниз, неокрепшее крыло наткнулось на ветку, зацепилось и сломалось – ощущение ужаса, когда он повис на сломанном крыле, а затем камнем полетел вниз, тщетно трепеща крыльями... и наконец сокрушительный удар крохотного черепа о камень...

Борис снова стал собой. Он освободился от наваждения и первое, что увидел, – останки несчастного существа, зажатые в руках.

«Вот так-то! – раздался из-под земли голос старого дьявола. – И ты еще будешь утверждать, что я ничему не могу научить тебя, Драгошани? А это разве не знания, разве это не редчайший подарок? На моей памяти таким талантом обладала лишь небольшая горстка людей. Теперь и ты приобщился к этому дару, как... как приобщается к полету птенец. Добро пожаловать в немногочисленное древнее братство поистине избранных, Драгошани!»

Останки птенца выпали из рук Драгошани на землю, оставив на ладонях и тонких пальцах Бориса противную липкую слизь.

– Что? – спросил он и рот его так и остался открытым, на лбу выступил холодный пот. – Что?..

"Некромант Борис Драгошани!” – ответил дьявол из-под земли.

Когда до него наконец дошел весь ужас происходящего, Борис издал долгий и громкий пронзительный крик. Снова он бежал изо всех сил, им овладела такая паника, что после он почти ничего не помнил о пути назад, кроме громкого топота ног и отчаянного биения сердца.

Но ему не удалось убежать от “подарка – отныне тот останется с ним навсегда.

Возможно, однако, что вовсе не ужас содеянного (или страх перед тем, кем он стал) стер из памяти воспоминания об отчаянном бегстве. Вероятно, причиной стало нечто иное, запечатлевшееся с тех пор в его сознании и встающее перед глазами вновь и вновь в самые неподходящие моменты. Вот как сейчас:

Темное отверстие склепа и растерзанный трупик с торчащими во все стороны перьями, внутренностями, лапками... И тонкое бледное щупальце, высунувшееся из-под земли, раздвигающее в стороны почву, сосновые иглы, пучки лишайника и осколки камней. Оно было грязно-белого цвета, но состояло не из плоти, хотя в нем явственно просвечивали красные пульсирующие вены.

А потом... а потом... на конце щупальца возник малинового цвета глаз и принялся алчно осматривать все вокруг. Глаз исчез, и на его месте образовался похожий на змеиный рот с челюстями – так что щупальце стало напоминать слепую, гладкую, пятнистую змею. Ярко-красный раздвоенный язык страшной змеи слизывал жалкие остатки, острые, как иголки, зубы блестели ослепительной белизной, а челюсти жадно чавкали и пускали слюни, до тех пор пока не было съедено все до последней крошки.

Наконец пульсирующее щупальце быстро ушло обратно под землю, словно его кто-то втянул туда, – и видение исчезло.

“Слишком маленькая дань”, – именно так сказало Нечто под землей...

* * *

Покончив наконец с воспоминаниями и грезами наяву, Борис достиг городка, чье имя он носил. На окраине между скотопригонными дворами возле железной дороги и рекой он отыскал барахолку, шумевшую в этом месте каждую среду с тех самых пор, как город перестал представлять собой скопление бедных хижин. Вполне возможно, именно этот рынок, место многих встреч, стал причиной появления на свет Драгошани. Также здесь был брод. Теперь берега реки соединяли несколько мостов, а в прежние времена реку переходили вброд именно здесь.

В этом месте много веков назад турки-завоеватели, разоряя и сжигая все на своем пути, вышли к реке, берущей начало в Южных Карпатах и впадающей в Дунай. Сюда же затем пришли хуниады и после них валашские князья, чтобы собрать под свои знамена воинов, назначить над ними воевод-военачальников, призванных защитить земли от нашествия разорителей турок. На знамени, под которым сражались воеводы, был изображен Дракон – знак и вечный символ защитников, в особенности воинов-христиан, боровшихся против турок. Драгошани вдруг подумал, что, возможно, именно дракон и дал название городку. И конечно же, именно поэтому дракон был изображен на щите, находившемся в заброшенном склепе.

На рынке Драгошани купил живого поросенка и положил его в мешок с дырками для вентиляции. Он отнес его в машину и запер в багажнике. Выехав из города, Борис остановился на тихом проселке в стороне от шоссе. Приоткрыв мешок, он бросил в багажник капсулу с хлороформом и, плотно захлопнув крышку, сосчитал до пятидесяти, после чего открыл багажник и с помощью автомобильного пылесоса основательно проветрил его, удалив запах, затем снова положил туда несчастного поросенка. Драгошани не хотел, чтобы тот умер. Во всяком случае пока.

Вскоре после полудня, проехав через долину, он припарковал машину в нескольких сотнях ярдов от подножия запретных крестообразных холмов. Солнце уже собиралось скрыться за холмами, хотя светило еще очень ярко. Борис достиг наконец поросшего лесом склона и стал подниматься по нему вверх. Здесь, под сенью хмурых сосен, приближаясь к таинственному месту, он почувствовал облегчение. В мешке, переброшенном через его плечо, лежал поросенок, абсолютно равнодушный к миру, с которым ему вскоре предстояло расстаться навсегда.

Невдалеке от склепа Борис привязал усыпленное животное к дереву, положив его на землю между раздвоенными корнями и укрыв мешком для тепла. В горах водилось множество диких свиней, поэтому, если в его отсутствие поросенок придет в себя и примется визжать, никто не обратит на это внимания, решив, что визжит кто-то из диких. Хотя маловероятно, что кто-то вообще что-либо услышит, поскольку еще во времена детства Бориса поля на много миль вокруг были заброшены и заросли травой.

Так или иначе, оставив на месте поросенка, Борис возвратился в гостиницу, пообедал и проспал остальную часть дня. Приблизительно за час до того, как стемнело, Илзе Кинковши разбудила его, принеся поднос с обещанным ужином и квартой пива местного приготовления. Она не произнесла почти ни слова, казалась сердитой и бросала на него насмешливые взгляды. Прекрасно, Бориса это вполне устраивало – или, во всяком случае, он сам себя в этом убеждал.

Однако, когда она уходила, он получил возможность лицезреть покачивание ее бедер и пересмотреть свое отношение к ней. Для деревенской девушки она была очень привлекательна. Он недоумевал, почему же она незамужем. Для вдовы она, безусловно, слишком молода. Но кроме того, она носила бы на пальце кольцо. Все это было непонятно...