Текст книги "Саламандастрон"

Автор книги: Брайан Джейкс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 17 страниц)

13

Прелесть золотого летнего утра, наступившего после урагана, бушевавшего накануне вечером, не принесла радости обитателям аббатства Рэдволл. Спортивные игры в честь Дня Названия были отменены. Самким сидел один в изоляторе, онемевший от непонимания того, что произошло. Неужели брат Хэл действительно мертв? Кто совершил этот ужасный поступок? Бельчонок понятия не имел о том, что происходит за стенами изолятора, куда он был препровожден братом Ревунчиком и аббатисой сразу после того, как его, с луком в лапах, нашли рядом с телом погибшего. Правда, ему обещали, что никому ничего не расскажут, пока будет идти расследование.

Покуда рэдволльцы завтракали на лужайке, в Пещерном Зале шло совещание. Этот зал был много меньше Большого, откуда сюда вела лестница. Там собрались аббатиса, Кротоначальник, Остролист, Бреммун и Настурция, чтобы обсудить случившееся. Бреммун отодвинул в сторону тарелку с нетронутым завтраком:

– Друзья, поверить в это невозможно – брат Хэл мертв. Где сейчас этот Самким?

Аббатиса подняла лапу, призывая к молчанию:

– Он в изоляторе. Бреммун, мы все тронуты смертью нашего брата не меньше, чем ты, но прошу тебя не торопиться с выводами. Мы ничего не знаем о случившемся, за исключением того, что брата Хэла больше нет с нами.

Теперь заговорила сестра Настурция:

– Матушка аббатиса, я, к сожалению, не располагаю никакими доказательствами, но хочу высказать то, что у меня на сердце. Никто в аббатстве не верит, что Самким мог быть настолько легкомысленным, чтобы лишить кого-нибудь жизни.

Аббатиса спрятала лапки в рукава своей широкой сутаны:

– Я полностью согласна с тобой, сестра, и никто пока Самкима не обвиняет.

– Брат Ревунчик сказал мне, – возразил Бреммун, – что когда нашел Самкима стоящим над телом Хэла с луком в лапах, он сказал ему: «Самким, что ты наделал?» Его прервал брат Остролист:

– Да, и юноша ни слова не сказал ему в ответ. Было такое впечатление, будто он онемел от горя. Но я имею сказать вам нечто способное пролить свет на происшедшее. Видел ли кто-нибудь сегодня Битоглаза и Туру? Дело в том, что, когда я проснулся, их не было в постелях.

Кротоначальник решительно встал:

– Оставайтесь здесь, а я попытаюсь разыскать их. Может, им что-нибудь известно.

Остролист взял лежавший на столе пергамент:

– Это дал мне брат Ревунчик. Пергамент нашли в лапах брата Хэла.

Собравшиеся склонились над листом и стали читать написанное много лет назад. Вскоре они пришли к выводам, к которым до них пришел брат Хэл.

От имени всех заговорила Настурция:

– Что ж, теперь мы знаем, каким образом меч Мартина попал к Самкиму – удар молнии вышиб меч из флюгера, и он упал на землю. Но с какой целью, интересно знать?

В эту минуту вернулся Кротоначальник и сказал:

– Я отправил всех на розыски ласок, но пока никаких результатов. Меч Мартина тоже исчез.

Гневный голос Бреммуна прервал наступившее молчание:

– Исчез меч Мартина Воителя? Грязные хищники! Они дорого заплатят за это, когда попадутся нам в лапы!

Послышался стук в дверь, и вошел Тодд Иголка.

– Приветствую вас всех. К сожалению, не могу сказать вам «доброе утро», ибо оно совсем не доброе. Кротоначальник, ты вчера вечером проверял запоры на дверях?

– Я всегда делаю это, никогда не забываю. Тодд потряс тростью:

– Я-то знаю, что ты это делаешь. Но сейчас мы проверили все ворота, и восточные оказались незапертыми.

В наступившем молчании Кротоначальник одним духом выпалил дополнительную информацию, которой располагал:

– Исчезла также еда, которая была приготовлена для малышей в Большом Зале. И по всему залу были разбросаны спортивные принадлежности.

Аббатиса Долина встала:

– Как только похороним брата Хэла, мы отправим отряд на поиски ласок. Их нужно будет немедленно привести назад! А сейчас я должна идти прямо к Самкиму и рассказать, что ему не в чем себя упрекнуть.

Но у замочной скважины подслушивала Арула, и уже через мгновение она была на пути в изолятор.

Солнце позднего утра ярко освещало небольшую грустную процессию, направлявшуюся на кладбище аббатства Рэдволл. Там и состоялась церемония предания земле останков брата Хэла. Были венки и букеты полевых цветов. Труган почтительно положила на холмик горсть цветных камешков и маленькое гусиное перо как знак уважения к летописцу аббатства, а крошка Думбл положил рядом свою любимую куклу-мышку, сплетенную из соломы. Вера Иголка прочитала небольшое стихотворение:

 
– Ты жил среди нас, в этом доме живущих,
И встретил последний свой час,
Но в веснах грядущих и летах грядущих
Ты жив будешь в сердце у нас.
 

Пока на западной лужайке проходила эта печальная церемония, из окна первого этажа змеей выскользнула веревка. В мгновение ока Самким и Арула оказались на земле и бегом направились к восточным воротам. Кроме мешка со съестными припасами, Самким прихватил колчан стрел и лук, из которого была выпущена стрела, поразившая брата Хэла. Арула взяла большой прививочный нож и пращу с запасом камней. Друзья быстро открыли ворота и углубились в Лес Цветущих Мхов.

После похорон брат Остролист и аббатиса направились в изолятор. Аббатиса утирала глаза носовым платочком.

– Представляю себе, как расстроился бедняжка Самким из-за того, что не смог даже проводить брата Хэла в последний путь. Что ж, может быть, его несколько утешит то, что я предложила назначить его в поисковую партию, которая должна отправиться в погоню за ласками.

Дверь изолятора была широко распахнута. Остролист вошел, оглядел пустую комнату и взял в лапы наволочку с выведенной на ней углем надписью:

Это сделали ласки. Мы отправились за ними, чтобы вернуть их, и меч тоже.

Скажите брату Ревунчику, что это не я.

Не беспокойтесь, с Арулой и со мной все будет в порядке.

Самким

Старый лекарь сказал:

– Я чувствую, что меч Мартина не зря упал на землю рядом с Самкимом. Этот юноша отмечен судьбой, и ему послан знак. Отмени поисковую партию, Долина. Давай поверим Мартину Воителю.

Солнце начало медленно спускаться в море. В конце длинного летнего дня небо оставалось таким же безоблачным, как и утром. Одинокий Саламандастрон высился торжественной глыбой на фоне желтовато-коричневых песков.

Зайцы из Дозорного Отряда следили за окрестностями из кратера давно потухшего вулкана. Вооруженные и настороженные, они молча наблюдали приближение освещенной факелами орды, неуклонно продвигавшейся между дюнами.

Фераго Убийца шел на Саламандастрон!

Молодая зайчиха по имени Денежка нервно сглотнула, беспокойно водя лапой по тетиве лука. Бычеглаз мягко потрепал ее по загривку, когда проходил мимо:

– Спокойствие в рядах, Денежка!

Он перешел к другому новобранцу, Бережку, который сортировал камни для своей пращи:

– Как раз то, что нужно, парень. Первый бой, не так ли?

– Да, командир. Я решил набрать камней получше и открыть свой счет убитых хищников.

– То же самое сделал и я, когда был юнцом вроде тебя.

– Думаешь, они скоро будут здесь? – С этими словами Бережок проверил свою пращу, резко раскрутив ее.

– Не волнуйся, парень. Когда они придут, я буду рядом с тобой.

Бережок слегка расслабился, успокоенный присутствием ветерана. Не сводя глаз с приближающихся огней, он пробормотал:

– Владыки Урта все еще нет. Как думаешь, где он?

– О, он может быть где угодно. Не вздумай задремать, в любой момент могут принести ужин.

Бычеглаз двинулся мимо наблюдательного пункта, бормоча зайцам подбадривающие слова, одно его присутствие вселяло спокойствие в солдат Дозорного Отряда.

Внутрь горы, в крепость Саламандастрон, вели ходы, состоявшие из жилых помещений и залов, что придавало всему огромному сооружению вид первозданного муравейника. Некоторые помещения освещались факелами, другие – дневным светом из окон. В конце одного из таких коридоров огромный камень-валун был отвален в сторону, лампа заливала мягким золотистым светом небольшую комнату, в которой находился Урт. Именно здесь он обычно искал одиночества, когда разум его пребывал в смятении. Все стены были исписаны изображениями сцен из летописей Саламандастрона и его правителей-барсуков. Все они были здесь: Старик Броктри, Копьеносец Утесник, Синяя Полоса, Правитель Мудрый, Вепрь и Солнечный Блик. Это было таинственное место, исполненное премудрости барсуков. Урт Полосатый поставил фонарь на край камина и взял в лапы долото. Выбрав на стене чистое пространство, он начал высекать в камне собственный портрет. Закончив, он вынул из кармана фартука горсть сухих трав, которую затем поджег огнем из фонаря. Вскоре пещера наполнилась кольцами серого дыма, в котором чувствовался запах осеннего леса. Барсук заговорил речитативом, слова сами рождались в его голове, а он, словно в забытьи, продолжал долбить стену:

 
– Волны жизни, волны моря
Набегут и убегут:
С прошлым будущее спорят,
Но единство берегут.
О, из сумерек придите,
Встаньте рядом, барсуки,
Гнев мой истовый смирите,
Что закону вопреки.
 

Сержант Сапвуд остался сторожить оружие в соседнем помещении, сидя у запертого окна на нижнем уровне. Из лап небольшого крепкого зайца, за спиной которого болтались два коротких меча, он принял миску горячих грибов и суп из лука-порея. Вместе они сели на подоконник и поужинали, следя за кажущейся бесконечной, освещенной факелами процессией, спускающейся этой безлунной ночью с дюн.

Сапвуд невозмутимо подул на суп, чтобы остудить его:

– Думаешь, они хотят испугать нас, Чертополох?

Барт Чертополох из славной семьи Чертополохов неторопливо повернул свой длинный аристократический нос к огням, двумя потоками направляющимся к горе:

– Выглядит и впрямь забавно, Сап. Хотя, если б я был на месте этих хищников, я предпочел бы хорошенько выспаться, вместо того чтобы устраивать парад, напоминающий брачные игры светлячков.

Клитч неодобрительно покачал головой:

– Ну, если они и не знали о нашем походе, теперь им известно о нем наверняка. Все эти факелы – глупость.

Голубые глаза Фераго ярко сверкали в свете факелов.

– Они все равно увидят нас. А я этого и хотел. Разве ты не понимаешь, что это демонстрация силы? Каждый из нас несет по два факела, и выглядит это, будто нас вдвое больше. Кроме того, они видят факелы, но на расстоянии не могут понять, кто мы: лисы или лягушки, хорьки или жабы, большие мы или маленькие, плохо или хорошо вооружены. Это заставляет их нервничать и теряться в догадках. А теперь смотри, мой желторотый сын!

Фераго пронзительно свистнул и затушил свой факел, воткнув его горящим концом в землю. И каждый солдат последовал его примеру. Свет вокруг Саламандастрона померк, словно по мановению волшебной палочки.

– Теперь они знают, что мы здесь, но не видят нас. – Фераго сел на песок, удовлетворенно усмехаясь. – Мы можем поспать до рассвета, а они пускай бодрствуют и не находят себе места от тревоги.

Клитч тоже затушил свой факел.

– Я все-таки думаю, что это чертовски глупо. Отец, я говорил тебе, они опытные бойцы и все эти трюки им известны.

Тени от лампы прыгали по стенам пещеры, пока барсук шептал свои стихи. Дым от трав уже улетучился, Урт Полосатый протер глаза и зевнул, как после глубокого сна. Отложив в сторону долото, он взял в лапы фонарь и поднес его вплотную к стене, освещая свежую надпись. Голос барсука эхом отдавался в пещере, когда он нараспев стал объяснять себе рисунок:

– Два барсука. Этот маленький – моя Мара. Но кто же другой, я? Нет, не похоже. У меня есть полосы, а у него нет. – Правитель горы прикрыл глаза. Он покачал головой, полузабытые образы роились в его памяти. – Странно, барсук без полос… Без полос? – Он моргнул и снова обратился к рисунку. – Что это? Глаза хищника? Да, это глаза хищников, их двое, возможно, это горностаи. Что это круглое между ними, луна, солнце? Нет, на нем что-то вырезано, но оно слишком маленькое, я не могу разобрать. А вот меч, оружие воителя, а вот я.

Рядом с фигурой Урта появилось несколько строчек. Барсук прищурился, изучая их:

 
– Духом крепись, ибо грянет гроза,
Жребий бойца – Владыке.
Битву несут голубые глаза,
Юности – путь в земли дики.
Будет гора эта для барсука,
Меч рассечет супостата,
Примет защитницу издалека
Аббатство, как было когда-то.
 

Урт выпрямился, глаза его выражали понимание собственной участи. Он почувствовал, как лапа судьбы коснулась его сердца, но мысль о подступающей войне отогнала прочь грусть и страх. В его мысли ворвался голос Сапвуда:

– До рассвета еще три часа. Хищники окружили нас. Все на своих постах, ожидают приказа. Ты идешь к войску, владыка?

Барсук снял рабочий фартук:

– Они увидят меня в час рассвета, сержант, и я увижу их. При утреннем свете мы посмотрим и на вражескую орду. Подай мне латы, меч, шлем и копье!

14

Битоглаз и Тура направлялись к югу Страны Цветущих Мхов. Они поначалу взяли хороший темп, да и теперь не мешкали, зная, что, когда обнаружат тело брата Хэла и пропажу меча, неизбежно начнется погоня. Высокий лес стоял молчаливой зеленой стеной, наполненной шепотом листьев и птичьими трелями. Битоглаз шел впереди, хлеща по папоротнику и крапиве своим сверкающим мечом. По мере приближения полудня Тура стал все заметней отставать. Битоглаз нетерпеливо поджидал его, вытирая меч о рукав, а затем позвал, пытаясь разглядеть фигуру товарища сквозь сомкнутые ряды древесных стволов:

– Пошевеливайся, чудила!

Тура вытер вспотевший лоб. Прислонившись к дубу, он тяжело перевел дух:

– Мне нужно отдохнуть. Не знаю, что со мной такое. Чувствую себя ужасно.

Битоглаз насмешливо фыркнул:

– Еще чего! Поторапливайся!

Когда Тура попытался догнать товарища, пот бисеринками выступил у него на носу. Морда Туры была нездорового серого цвета, его лапы дрожали.

– Погоди, чудила. Ты же не бросишь меня. Слушай, понеси ты съестные припасы, тогда я смогу идти побыстрее.

– Нести припасы? – Битоглаз презрительно выпятил губу и ударил мечом по стволу молоденькой рябины. – Нет уж, дудки! Я и так несу меч. Но вот что я тебе скажу, давай остановимся ненадолго и позавтракаем. Тогда тебе будет легче нести.

Благодарный Тура выронил мешок с провизией на землю и упал на краю маленькой полянки. Битоглаз немедленно сел рядом и стал угощаться хлебом с медом и орехами, не обращая внимания на жалкое состояние Туры.

– Слушай, нам нельзя останавливаться надолго, наверняка они уже отправились по нашему следу.

Тура свернулся клубком, он все время дрожал, зубы его постукивали, хвост дергался. Битоглаз прекратил есть и ткнул приятеля лапой:

– Эй, чего дрожишь, чудила?

Голова Туры тряслась, когда он, заикаясь, промолвил в ответ:

– Б-б-больной! Я с-с-совсем б-б-больной! Мне п-п-плохо.

Инстинктивно Битоглаз отодвинулся:

– Лихорадка?

– П-п-помоги мне! – Тура умоляюще вытянул лапы.

Вместо ответа Битоглаз взвалил на плечи мешок с остатками провизии:

– Пошли. Ладно, я понесу мешок с едой, но не могу же я нести тебя, чудила. Я совсем не хочу подхватить лихорадку. – Он сделал несколько шагов и сердито оглянулся на скорчившегося Туру: – Ну, идешь ты или нет?

Тура не ответил. Битоглаз рассерженно хмыкнул:

– Ну и ладно, полежи здесь, пока не полегчает. Я пойду не слишком быстро, так что сможешь нагнать меня.

Так и не дождавшись ответа от своего приятеля, Битоглаз углубился в лес, направляясь на юг и в то же время немного забирая на запад. Битоглаз начал громко разговаривать сам с собою, чтобы заглушить угрызения совести:

– Должно быть, он чего-нибудь съел. Небось догонит меня еще до вечера, когда проголодается.

Идти по следу ласок было нетрудно. Самким и Арула ясно видели поврежденные и обрубленные растения, по которым Битоглаз хлестал мечом.

– Если пойдем побыстрее, то догоним их уже сегодня. Они не могли уйти далеко. Пошли, Арула.

– Незачем спешить, друзья, хе-хе-хе!

Тонкий пронзительный голос шел, казалось, ниоткуда. Самким и Арула остановились, оглядывая стену листвы перед ними.

Голос послышался опять:

– Беспокоятся, спешат, некоторые только это и делают. И к зрелому возрасту у них совершенно не остается времени. Посмотрите на меня – я не считал прожитых лет, и я все еще резв, как блоха. Хе-хе-хе!

Самким наложил стрелу на тетиву:

– Покажись!

Ковер высоких папоротников раздвинулся, и их взору предстал старик мышь. Маленький и худенький, одет он был в длинный коричневый кафтан цвета древесной коры, его морду обрамляла огромная белая борода, такая большая, что казалась облаком, из которого виднелись только черные глазки.

Старик рассмеялся и выкинул коленце. Для такого старца он был удивительно подвижен.

– Хе-хе-хе! Можешь опустить лук. Я не собираюсь нападать на вас. Хочешь знать, откуда мне известно, что вы из аббатства? Очень просто. Говорите с акцентом, свойственным жителям Рэдволла. А я – Фургль Отшельник. Живу здесь один, совершенно один, не выношу никаких компаний, предпочитаю собственную. Полагаю, вы гонитесь за двумя ласками, что прошли тут недавно?

– А ты видел их?

Фургль исполнил коротенький танец вокруг Арулы: – Конечно, я видел двух этих вонючих хищников. Шли себе по лесу, будто он их собственный. Но вам незачем торопиться, чтобы догнать их.

Самким вежливо поклонился отшельнику:

– Меня зовут Самким. Это Арула. Ты, конечно, прав, мы оба из аббатства Рэдволл. Почему ты говоришь, что нам незачем торопиться?

Фургль терпеливо подождал, пока Самким не спрятал стрелу:

– Потому что один из них очень болен. Он не может идти. А вот я, например, и дня в своей жизни не болел. Пойдемте, я провожу вас.

Без дальнейших слов отшельник двинулся в путь. Самким и Арула с трудом поспевали за размашистым шагом своего проводника.

Через час они оказались на уже известной нам полянке.

Арула заметила лежащего ничком Туру:

– Посмотрите, это Тура. Он, должно быть, болен.

– Подождите! – Фургль преградил им путь к Туре. – С этими хищниками ничего нельзя знать заранее. Дай-ка мне стрелу, Самким. Посмотрим, болен он или притворяется.

Фургль отломил наконечник стрелы и привязал к месту надлома пучок листьев. Затем протянул стрелу обратно Самкиму:

– Теперь стреляй, бельчонок.

Самким приладил стрелу и сделал меткий выстрел. Стрела попала Туре в спину и упала рядом на траву. Тура не двигался.

– Так я и думал, он мертв, – уверенно кивнул отшельник.

Его спутники кинулись к неподвижному телу. Самким перевернул его на спину:

– Мертв? Не могу поверить!

Фургль потянул друзей прочь от мертвеца:

– Не подходите слишком близко, он умер от лихорадки. Ну ладно, рад был повстречаться с вами, но сейчас я должен идти по своим делам. Если вы намерены похоронить его, то надо сделать это быстро, только старайтесь не прикасаться к нему. До свидания.

В мгновение ока он исчез в глубине леса.

Самким покачал головой:

– Не очень-то похоже на настоящего жителя леса, я бы сказал. Впрочем, полагаю, у него были на то свои причины. Сейчас нам следует похоронить Туру и надо догонять его друга Битоглаза. Ха, что это за друг, оставил своего товарища умирать в одиночестве. Меча, между прочим, нигде не видно, значит, он унес его с собой. Арула, где ты?

Кротиха уже рыла яму рядом с телом Туры. Темные комья так и взлетали вверх, когда она вгрызалась в землю своими острыми когтями.

– Уф, готово! Теперь осталось только подтолкнуть его твоим луком, Самким.

Самким так и сделал, и тело соскользнуло в яму. Арула быстро стала закидывать его землей, которую она выбросила наружу.

– Лучшее, что мы могли сделать для бедняги.

Хотя в тот день на ланч в аббатстве были только легкий летний салат и ежевичные лепешки, брат Ревунчик чувствовал себя очень уставшим и насквозь вспотевшим. Он вышел из кухни и направился на берег пруда, где было чуть прохладнее. Толстяк снял с себя шапочку и передник и вытер лоб листком щавеля. На берегу показался Труг, тащивший за собой сеть для рачков:

– Эй, старина, где лепешки к чаю?

Брат Ревунчик тяжело плюхнулся на землю и покачал головой:

– Дались тебе эти лепешки. Знаешь, Труг, я ужасно зябну сегодня.

Труг сел рядом с ним:

– Думаю, это из-за твоих горячих духовок, приятель.

– Нет, я сегодня вообще плиту не разжигал. Бррр! Как холодно!

– Холодно? Да сейчас середина лета, дружок. Не знаю, с чего это тебе холодно. Да ты весь мокрый от пота!

Брат Остролист, стоя у окна изолятора, вытряхивал одеяло, когда Труг позвал его:

– Эй, брат. Брату Ревунчику что-то не слишком хорошо. Может, мне перенести его в лазарет, чтоб ты мог им заняться?

Остролист аккуратно сложил одеяло:

– Будь добр, принеси его наверх, Труг. – Когда тот исчез из виду, Остролист повернулся к ежонку, сидевшему на краешке кровати: – А теперь закрой глаза и открой рот, Бринкль. Будь паинькой, это лекарство поможет тебе чувствовать себя лучше и не потеть. Скоро будешь как огурчик, поверь мне, малыш.

Тодд Иголка обнаружил своего старого друга крота Беррли в одной из винных кладовых сидящим у бочки с октябрьским элем. Еж осуждающе постучал по полу своей палкой:

– Ты все не напробуешься нашего эля, Беррли?

Обычно блестящие глаза крота были сегодня тусклыми, как пуговицы. Он еле-еле помахал лапой своему другу:

– Ох! Уходи, Тодд. Я чувствую себя страшно и ужасно, ни одна капля эля не коснулась сегодня моих усов.

Тодд взвалил Беррли на спину:

– Поехали в изолятор, дружище. Может, ты заболел или еще что.

К вечеру изолятор был полон. Аббатиса Долина и Остролист обсуждали возможность использования верхних галерей в качестве дополнительного лазарета.

– К нам пришел Фургль Отшельник, – доложила Вера Иголка аббатисе. – Ты не поверишь, он видел сегодня Самкима и Арулу.

Сидя в комнате аббатисы, Фургль с удовольствием пил настойку из буковых орешков и ел сливовый пудинг. Утолив голод, он обернулся к аббатисе:

– У меня есть для тебя чрезвычайно важная новость.

Долина нервно сунула лапы в рукава:

– Ты про Самкима и Арулу? С ними что-нибудь случилось?

– О, они в порядке, в полном порядке. Я хотел рассказать о ласке. Одной из тех, что были здесь в аббатстве. Сегодня днем после обеда бедняга упал и умер. Я совершенно уверен, он умер от болотной лихорадки!

– Болотная лихорадка! Ты уверен, Фургль? Старик грустно кивнул.