Текст книги "Каяла (В сокращении)"

Автор книги: Борис Зотов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 5 страниц)

– Все, отстрелялся.

Со стороны речки, на которой были немцы, блеснул жестяной мегафонный раструб, донеслось по-русски, и чисто, без всякого акцента:

– Эй, на кургане! Братва, кончай дурака валять и сдавайся! Вас не тронут, будут вода и жратва! Вот я сдался – и жив!

Рыженков выстрелил в голос навскидку и не попал. Голос на той стороне построжал:

– Эй, кончай шухарить! Даю две минуты!

Выждав две минуты, голос сказал утвердительно:

– Сдаетесь, значит.

Прямо напротив кургана, сбоку от танка вырезалась фигура в красноармейской гимнастерке. Солнце поблескивало на жестяной трубе. Немцы не показывались – ждали, что будет.

– Халдеев!

– У меня один патрон остался, а у Пересветова я уже смотрел – он все расстрелял... Жалко на эту шкуру патрона тратить. Я лучше немца, повернулся Халдеев к помкомвзвода.

– Значит, все ребята, кто честно... здесь лежат, а он будет на солнце смотреть? – задыхаясь говорил Рыженков. – Бей!

Халдеев повел оптикой, и в круглом зрачке, где сходились три нити – две тонких горизонтальных и вертикальная заостренная, появилась фигура в застиранной, выбеленной гимнастерке. Халдеев вывел заостренный пенек к левому нагрудному карману и нажал на спуск. В ответ на выстрел прилетел снаряд, тупо ударился в бруствер, взвизгнули осколки. Отнякин вытянулся, сполз по стенке. Халдеев охнул и сел на дно окопа. Его глаза были забиты землей, лицо иссечено камешками, он начал руками протирать глаза.

Взрыв будто вывел из шока Пересветова, он приподнял голову, посмотрел осмысленно:

– Вам нужно уходить, – слабым голосом сказал он, – нужно, товарищ... вы один знаете... ну, что я говорил... про Игоря. Это важно...

– Бредит, – протерев кое-как один глаз, сказал Халдеев.

– Идите, пробивайтесь...

Кавалеристы решили, что Пересветов умер, но он открыл снова глаза широко, и странность была в них, он в упор посмотрел на Рыженкова:

– Зачем сняли шлем? Наденьте, наденьте!

Рыженков невольно уступил настойчивому взгляду: поднял валяющийся рядом старинный шишак.

– Он еще утром контужен был, – как бы извиняясь перед Халдеевым, сказал Рыженков, – все ему двенадцатый век мерещится, князь Игорь... А каска и впрямь будто по мне кована.

Пересветов увидел помкомвзвода в шишаке и улыбнулся.

– Вижу, вижу, – прошептал он.

Взгляд померк. Потом глаза начали леденеть, а улыбка осталась. И остался еще отпечаток какой-то таинственной, преходящей мысли...

Немецкий снаряд ударил в бруствер, пласт земли отвалился и древний курган принял в свои недра Пересветова.

Из-за речки донесся рев моторов и перестук танковых гусениц.

– Пойдем, – сказал Рыженков, отряхивая землю, которой его обдало при взрыве, но Халдеев не откликнулся: уронил голову на плечо, из полуоткрытого рта бежала струйка темной крови.

Старший сержант выглянул: головной танк медленно сползал к речке, переваливаясь через наспех сделанный в обрыве съезд.

Хуже того – отделение немцев обошло левый фланг позиции и, переговариваясь, поднималось теперь к кургану. Солдаты заметили последнего защитника высоты и шли прямо к нему.

Рыженков выскочил из воронки как был в шлеме. Немцы увидели и загоготали. Они не торопились пустить в ход оружие.

– Рус, сдавайс! – крикнул один из них.

– Сейчас, – пробормотал Рыженков и скачками кинулся в сторону – туда, где в изгибе речного русла пластался черный дым.

Сзади выстрелили. Пуля цвиркнула косо по шлему, но старое железо выдержало. Пуля ожгла плечо, еще были выстрелы, но Рыженков уже бежал в дыму, огибая трупы лошадей, нелепых в непривычной для глаза неподвижности. Караковая кобыла подняла голову, полными муки глазами моля о помощи. Лежал рядом с лошадью Микин, на руки намотав повода. Рыженков остановился посмотреть – убит Микин или только ранен, и увидел, что коновод мертв. Тут в плечо его сильно толкнуло, он обернулся и увидел своего солового, волочащего по земле повод.

В бешеном беге и грохоте копыт промчалось по задымленной степи видение всадник в высоком шлеме. Подвернулся на дороге немецкий солдат, поднял, было, автомат, стрекотнул, и тут же коротко и зло вспыхнуло солнце на клинке, солдат сложился и упал, а конь скоро растаял в размытой дымами дали, унося своего необыкновенного всадника.