Текст книги "Сборник статей и интервью 2009г (v1.12)"

Автор книги: Борис Кагарлицкий

сообщить о нарушении

Текущая страница: 43 (всего у книги 47 страниц)

СОЦИАЛИЗМ ДЛЯ БУРЖУЕВ

В последнее время модно стало проводить разного рода круглые столы, форумы и дискуссии о кризисе. Попав на один из них, я оказался рядом с представителем какого-то крупного банка, патриотично объяснявшего публике, что положение наших дел великолепно, стабильность рубля неколебима (что лишний раз подчеркнула недавняя девальвация).

Этот поток оптимистических заявлений вряд ли удивил бы меня, если бы не заключительный аккорд, который, признаться, поверг меня в искреннее восхищение. «А вообще, – заявлял мой сосед-банкир, – в кризисе виновато прежде всего само население. Если бы не начали паниковать, забирать деньги из банков, никаких финансовых проблем бы не было! Сами вкладчики своими действиями создали нам трудности. А потребители вообще подвели, сократив покупки. Надо было покупать по-прежнему, как ни в чем не бывало, и кризиса бы не произошло».

На языке идиш есть словечко «хуцпа», которое переводится примерно так: это человек, который убил отца с матерью, а на суде просит о снисхождении, потому что он сирота. Пожалуй, такое слово лучше всего подходит для описания моральных качеств капитанов нашего бизнеса, да заодно и большинства чиновников.

Однако моральные качества – не главное. Показателен уровень анализа. Самое ужасное то, что эти господа в самом деле так думают! Причины кризиса сводятся для них к неправильному поведению, причем не собственному, а всех остальных. И жертв кризиса – в первую очередь.

В свою очередь борьба с кризисом сводится к защите «своих» от «чужих». Свои – это всё те же банкиры, руководители крупных корпораций, высшие чиновники, топ-менеджеры. «Чужие» – это все прочие без учета классовых и прочих различий.

Данная логика лежала в основе решений «большой двадцатки», договорившейся выделить в совокупности пять триллионов долларов, чтобы профинансировать восстановление мировой экономики. Из них триллион уйдет сразу, на текущие нужды – надо выручать находящиеся в трудном положении компании и их хозяев.

Прежде чем восхищаться огромной суммой, которой готовы поделиться государства, надо вспомнить, что по всему миру общая стоимость «проблемных активов», подлежащих списанию в ближайшее время, по оценкам экспертов, существенно превышает тот самый заветный триллион. Таким образом, деньги налогоплательщиков всей планеты пойдут не на подъем производства и стимулирование потребления, а на покрытие просроченных долгов, невыполнимых обязательств и обесценившихся залогов. Люди, конечно, виноваты, что стали меньше потреблять, имеют наглость терять работу и забирают свои сбережения из ненадежных банков. А вот героям бизнеса запросто сходят с рук любые ошибки, бездарно потраченные средства, безответственные инвестиционные операции, да и обыкновенное мошенничество. За всё это будем платить мы. Прямо или косвенно. Либо за наших налоговых поступлений, либо за счет того, что инфляция, сопровождающая массовый вброс государственных средств в экономику, обесценит наши сбережения.

Нас утешают тем, что деньги, отданные на спасение банков и компаний, окажут позитивное воздействие на хозяйственную жизнь. Корпорации смогут расплачиваться по взаимным долгам и обязательствам друг с другом, а это предотвратит новую волну банкротств. На тактическом уровне всё верно. Нынешняя частичная стабилизация как раз и является итогом того, что в мировую экономику уже вкачали два триллиона долларов. Однако результаты первой серии антикризисных мер позволяют понять, что получится, если повторять их снова и снова.

Спад производства не прекратится. Безработица растет, производства закрываются. Глубинные причины депрессии закачиванием денег в финансовые корпорации не будут не только устранены, но даже затронуты. Хуже того, отдавая средства корпорациям, которые показали свою неэффективность, поддерживая и воспроизводя структуры, непосредственно виновные в развитии кризиса, правительства всего мира рискуют скорее ухудшить положение. Если эти люди не смогли эффективно распорядиться собственными средствами, то откуда уверенность, что они найдут лучшее употребление казенным?

Главная проблема, однако, не в том, кому сколько дали денег, а в том, какую стратегию единодушно выбирают правительства всего мира. Всё-таки желательно определиться. Раз вы за свободный рынок, то пусть все, кто совершил ошибки, обанкротятся. Никакой государственной поддержки, никаких субсидий для частного бизнеса. Если вы за государственное вмешательство, то прекратите треп о свободе торговли, священной частной собственности и конкуренции.

Правители всего мира объединились, чтобы поддержать стратегию, соединяющую самые отвратительные черты рыночного капитализма с самыми неэффективными формами государственного регулирования. Но это не просто эклектичное сочетание двух подходов, а определенный социальный, классовый выбор. Сегодня мы имеем конкуренцию и рынок труда для рядовых работников, зато государственную защиту, протекционизм и регулирование для крупного бизнеса. Социализм наступает, но это социализм исключительно для и в интересах капиталистов. А пролетариям остается жить при капитализме со всеми его ужасами, которые воплощаются в жизнь в полном соответствии с описанием их канонами старой советской пропаганды.

Пятнадцать лет назад во время одной дискуссии в Восточной Европе кто-то из защитников свободного рынка, исчерпав все аргументы, просто воззвал к авторитету власти – если все правительства мира приняли именно такую политику, как могут они быть неправы? «Могут, – возразил мой английский коллега, куда менее зараженный чинопочитанием, нежели восточноевропейские либералы. – Запросто могут. Такое в истории на каждом шагу случается».

Если бы подобная дискуссия происходила сегодня, то он ответил бы, вероятно, по-другому. Они проводят такую политику потому, что они все, сообща – против нас. Против большинства.

Специально для «Евразийского Дома»

ПЕНСИОНЕРЫ: КРАХ РОССИЙСКОЙ МОДЕЛИ?

Леонид Смирнов

Как и следовало ожидать, одними из первых жертв экономического кризиса стали работающие пенсионеры. Ранее многие и на пенсии продолжали трудиться в своих конторах, некоторые нашли себе уютные «вахтерские каморки». Сегодня эта система жизни рушится.

По данным Департамента социальной защиты населения Москвы, в первом квартале 2009 года в столице было уволено около 11 тысяч работающих пенсионеров. Это вычисляется просто: именно столько пенсионеров обратилось в собес за «лужковскими надбавками», подтвердив, что они из работающих превратились в неработающих. Реальное число уволенных могло быть и больше: наверняка кто-то из пенсионеров совмещал получение столичной надбавки с «нелегальным» приработками. Да и нелегальным это занятие никто из обывателей не считал.

Много это или мало: 11 тысяч сокращенных? Москва – город огромный, современный и «великовозрастный»: к настоящему времени в ней сложилась довольно устойчивая пропорция: 2 миллиона неработающих пенсионеров плюс 600 тысяч их работающих товарищей по пенсии. Если исходить из этого, то работы лишилось что-то около 3% работающих пенсионеров. Но ведь лиха беда начало.

По данным наиболее «молодого» департамента столичного правительства – Департамента труда и занятости – среди увольняемых в Москве работников 54% составляют женщины, а каждый пятый – пенсионер. «Да, среди тех работников, которые сейчас высвобождаются, чуть более 20% – это пенсионеры, и еще 8,7% – люди предпенсионного возраста», – подтвердил «Росбалту» пресс-секретарь Департамента труда и занятости Москвы Андрей Гринберг.

Понятие «предпенсионного возраста» не везде трактуется одинаково: сам департамент относит сюда лишь два предпенсионных года, но многие предприятия заносят в эту категорию пять лет, предшествующих пенсионному возрасту, то есть, 55 лет для мужчин и 50 – для женщин. Впрочем, суть одна.

Однако, если увольнения людей предпенсионного возраста признаются серьезной проблемой, то к работающим пенсионерам подход несколько иной, а серьезно защищать считают нужным интересы пенсионеров неработающих.

«Это мало еще! Мы надеялись, что пенсионеров среди увольняемых будет треть, – несколько ошарашил Гринберг корреспондента «Росбалта». – Надо освобождать рабочие места для молодых». По словам Андрея Гринберга, по всей Европе тяжелейшей проблемой считается молодежная безработица, и во имя «будущего европейских народов» пожилых работников просят подвинуться. В европейских странах, особенно в Англии и Германии, широко практикуется досрочный выход на пенсию. У нас же он практикуется «весьма узко»: только за два года до пенсионного возраста, и только в том случае, если вас уволили, и вы встали в очередь на бирже труда, где вам не нашли подходящей работы.

Но ведь у нас и пенсионный возраст гораздо ниже европейского? «Да, в России пенсионный возраст чересчур низок, – отметил Гринберг. – Но что делать: наш народ категорически против его повышения. Я как-то осмелился поднять этот вопрос в прямом эфире «Русской службы новостей», – так меня чуть не съели радиослушатели! Хорошо, что я от них далеко находился».

Депутат Мосгордумы, председатель комиссии по социально-трудовым отношениям и занятости Михаил Антонцев подтвердил «Росбалту»: «Сокращение рабочей силы в городе идет даже в большем объеме, нежели прирост официальной безработицы. Иногородние работники и пенсионеры ведь не имеют права вставать в очередь на биржу труда».

«Закон не позволяет пенсионера уволить «в приоритетном порядке», из-за возраста, – рассказал депутат Антонцев. – Но, как свидетельствуют факты, происходит именно это. На каждом предприятии идет речь о том, кто нужнее для производства. Другое дело, что на многих производствах именно пожилые работники имеют драгоценную квалификацию и опыт. А в некоторых конторах 70-80-летние сотрудники, которые там проработали десятки лет, оставались на должностях каких-нибудь «консультанта». Вот их теперь нередко и сокращают».

Михаил Антонцев также отдает приоритет защите интересов неработающего пенсионера. Как напомнил депутат, сегодня в Москве ни один пенсионер на покое не получает меньше 6 тыс. 800 рублей в месяц. Из этой суммы пенсии, федеральная часть составляет лишь 3,5 – 4 тыс. рублей. Вот их и получает пенсионер работающий (если он не обманывает городскую казну). А остальное неработающему доплачивает Москва, причем размер столичной надбавки скоро будет повышаться. То есть те из пенсионеров, кто работает на низкооплачиваемых должностях (вроде библиотекаря), при сокращении почти ничего не теряют в своих небольших деньгах. А кто-то теряет пару тысяч, зато обретает возможность наконец отдохнуть или, допустим, с внуками посидеть.

Свой взгляд на проблему имеет известный политолог, директор Института глобализации и социальных движений Борис Кагарлицкий. «Если говорить именно о производстве – не о том, что у нас бизнесом называется – а о производстве как таковом, то пенсионеры – это наиболее эффективные кадры. Советские технологии-то утеряны, а новых нет, – напомнил Кагарлицкий корреспонденту «Росбалта». – И если предположить, что кризис как-то закончится и вернется нормальное положение дел, то на многих предприятиях просто некому будет восстанавливать производственный цикл. Уволенные пенсионеры к тому времени перейдут к стариковскому образу жизни и на работу не вернутся».

По данным Кагарлицкого, проблема с пенсионерами и работой для них в Европе тоже достаточно остра. Возможность получать и зарплату, и пенсию, из развитых стран существует в США и Канаде (в ряде мест). Но не в Западной Европе! Там – одно из двух: либо ты работаешь, либо ты пенсионер. Стоит профсоюзам заикнуться о том, что не худо бы и совместить одно с другим, как правительства тут же ставят вопрос о повышении пенсионного возраста – уже гораздо более высокого, чем в России.

«Так что российская система, сложившаяся стихийно, не благодаря преимуществам, а за счет проблем, имеет свои достоинства, – считает Борис Кагарлицкий. – Так сложилось: у нас нищенские пенсии и маленькие зарплаты. Сложением того и другого можно как-то прожить. А ведь если мужчина благополучно пережил опасный возраст в 48-55 лет, то он и в 60 еще вполне может лет восемь поработать».

«Надеюсь все-таки, что не всех их уволят, – резюмировал политолог. – Те директора, которые смотрят в будущее, постараются своих стариков сохранить».

ВОТ ТАКОЙ ФОКУС

Профсоюзам «Форда» не нравится четырехдневная рабочая неделя

Николай Дзись-Войнаровский

В минувшую субботу состоялась конференция трудового коллектива завода «Форд» во Всеволожске (Ленинградская область). Рабочие не согласны с решением менеджмента перевести предприятие на 4-дневную рабочую неделю из-за кризиса. Вскоре аналогичные протесты могут прокатиться по всей России, считают эксперты.

Руководство предприятия в конце марта направило в профсоюзный комитет завода проект приказа о введении режима неполной рабочей недели в производственных цехах и подразделениях завода с июня по октябрь. Это делается из-за падения спроса на авто, чтобы избежать увольнений. «Предполагается, что такая мера повлечет пропорциональное уменьшение зарплаты рабочих», – сообщил «НИ» зампредседателя профкома Владимир Лесик. В субботу рабочие сформулировали свои требования к руководству, в которых они, в частности, не соглашаются с переходом на четырехдневку. По их мнению, введение такого режима должно быть экономически обосновано, а работодатель не сделал этого в полном объеме, ссылаясь на конфиденциальность информации.

По прогнозу менеджмента, в 2009 году у завода будет спад продаж, но профком напоминает, что за январь-февраль продажи выросли на 3%, а в прошлом году во Всеволожске производилось лишь 70% продаваемых в России «фокусов». Остальное завозилось из-за рубежа, поэтому даже 30-процентное падение продаж не скажется на заводе. Кроме того, его продукция включена в госпрограмму поддержки субсидирования ставок по автокредитам. Также профком отмечает, что делать прогнозы, основанные исключительно на оценках отдела продаж «Форда», некорректно. В общем, всеволожцы не против того, чтобы менеджмент боролся с кризисом, но не за счет рабочих.

Сокращение рабочей недели сейчас наблюдается почти на всех предприятиях страны, причем не только автомобильных, однако демарш «фордовского» профсоюза – первый крупный протест такого рода. «Теоретически нашим опытом могут воспользоваться профсоюзы любого автозавода, однако на большинстве новых предприятий профсоюзы слишком молоды, слабы и неопытны, а на старых автогигантах, построенных еще в СССР, большая часть рабочих состоит в Федерации независимых профсоюзов России (ФНПР), который проводит соглашательскую политику», – заявил «НИ» Владимир Лесик. Представители ФНПР вчера на момент написания статьи были недоступны для комментариев.

«Работники «Форда» находятся в относительно выгодном положении, поскольку их предприятие благополучное, а менеджмент сокращает рабочую неделю, чтобы перестраховаться. Однако на других заводах продажи действительно падают», – прокомментировал «НИ» сложившуюся ситуацию в автопроме директор Института глобализации и социальных движений Борис Кагарлицкий. По его мнению, такие же конфликты в скором времени будут возникать повсеместно, но на заводах, где отмечено падение продаж или слабо рабочее движение, исход противостояния будет не в пользу персонала. «Кроме «Форда» сильные профсоюзы есть на «Рено-Автофрамосе» и ТагАЗе. Что касается старого советского автопрома, то там много рабочих старшего возраста, психология которых не способствует активному участию в профсоюзном движении», – пояснил г-н Кагарлицкий.

Кстати, по данным Ассоциации европейского бизнеса в России, за первый квартал продажи легковых авто и легкого коммерческого транспорта в стране упали на 40%, однако продажи Volkswagen group и PSA Peugeot Citroen выросли – на 15 и 27% соответственно. В марте росли продажи только некоторых люксовых авто и Citroen, так что перспективы автопрома в этом году ухудшаются, а с ними уменьшаются надежды профсоюзов на победу в борьбе за сохранение рабочей недели. А если ситуация будет еще хуже, то за «добровольно-принудительными» отпусками последуют увольнения.

В конце прошлой недели премьер-министр подписал постановление о выделении регионам дополнительных 34 млрд. руб. на борьбу с безработицей (ранее в этом году было выделено 42,9 млрд.). На 1 апреля численность официально зарегистрированных безработных достигла 2,198 млн. человек. При этом 29,8 млрд. руб. будет направлено на социальные выплаты, в том числе пособия по безработице, стипендии и материальную поддержку безработных на период участия в общественных работах, а 4,1 млрд. – на реализацию мероприятий активной политики занятости. Впрочем, аналитики Высшей школы экономики, Центра развития и Центра анализа экономической политики считают, что антикризисные меры будут направлены в основном на предотвращение сокращения занятых на крупных и градообразующих предприятиях. «Несмотря на многочисленные разговоры о создании новых рабочих мест и общественные работы для потерявших работу, нам кажется, что для безработных все ограничится выплатой повышенных пособий», – прогнозируют они в своем последнем докладе.

МОЛДОВА КАК МОДЕЛЬ

Обсуждать детали нынешнего кризиса в Молдавии скучно. Все эти кризисы происходят примерно по схожему сценарию, утомительно однообразному. Можно написать шаблон репортажа (аналитической статьи), отложить в архив и доставать каждый раз, получив первые сведения об очередном кризисе, подставляя лишь нужные имена и детали – «местный колорит».

Выборы приносят успех правительству, оппозиция итог выборов не признает, организует волнения с непременным разгромом здания парламента. Вместо выборов может быть какой-то другой повод – например, очередное особенно дикое или непопулярное решение властей.

Но в любом случае протест должен сопровождаться погромом. Если получится, можно разгромить не только парламент, но и дом правительства или помещение президентской администрации. Если полицейские силы организованы плохо или получили указание не вмешиваться, можно пожечь мебель и разбить компьютеры. Если полиция сопротивляется эффективно, протест ограничится битьем стекол.

После того, как получилась хорошая телевизионная картинка, можно идти по домам. В зависимости от количества выбитых стекол и поломанных стульев правительство либо идет на переговоры с оппозицией (пересчитывает голоса на выборах, уступает несколько министерских постов или мест в парламенте), либо обвиняет оппозиционеров в заговоре с целью захвата власти при поддержке иностранных спецслужб(российских, американских, румынских, литовских, таджикских – нужное подчеркнуть). Может быть комбинированный вариант: переговоры сочетаются с обвинениями и репрессиями. В произвольном порядке. Можно сначала переговоры, потом репрессии. А можно наоборот. Если оппозиция побеждает, то угроза репрессий нависает уже над действующими чиновниками, но, как правило, эта угроза не реализуется на практике.

Подобные процессы уже неоднократно повторялись в Азии, Африке и Латинской Америке, где число переворотов порой превышало количество лет, которые насчитывает независимое существование государства (классический пример – Боливия к середине ХХ века: более ста переворотов за те же сто лет). Восточная Европа на этом фоне демонстрирует как раз цивилизованность и современность – все обходится (пока) без кровопролития.

Механизм переворота в случае успеха можно повторять сколько угодно раз, поскольку правительство и оппозиция совершенно ничем не отличаются друг от друга, разве что цветом галстуков, да и то не всегда. Поэтому, если, например, сегодня переворот в очередной восточноевропейской республике удался, то с большой долей вероятности можно будет уже через три-четыре месяца начинать планировать новый – причины общественного недовольства устранены не будут, демократии не станет больше, а коррупции – меньше. Потому людей можно будет снова выводить на улицы, примерно под теми же лозунгами: «Долой плохих парней! Отдадим власть хорошим парням!»

Беда в том, что хороших парней не бывает. По крайней мере – в посткоммунистическом истеблишменте. И дамы, увы, подстать господам. Так что феминистская революция даст не больше, чем «революция» оранжевая, розовая или серо-буро-малиновая.

Можно, конечно, порассуждать о геополитике. Мол, пророссийские силы вытесняются силами прозападными. Но, увы, чем больше проходит времени, тем труднее отличить одних от других. Вот, например, администрация президента Воронина в Молдавии. У него с Россией отношения до того испорчены были, что наши власти даже молдавское вино пить запретили! Что, кстати, оказалось действительно сильным ударом по экономике страны, где виноделие оставалось чуть ли ни единственной живой отраслью народного хозяйства. В общем, Воронин – прозападный политик, лучший друг Европейского Союза, сторонник сближения с НАТО и все такое. Оппозиция – тоже прозападная, тоже за Европейский Союз, тоже за сближение с НАТО.

В Риге, когда били стекла в парламенте, тоже не было слышно призывов к выходу из НАТО или отказу от ратификации Лиссабонского договора. В отличие от Страсбурга, Лондона или Афин, где протестующие толпы требуют радикально изменить политику и систему, восточноевропейские толпы, ничего, по сути, не требуют. Они выражают возмущение творящимися вокруг безобразиями, одновременно демонстрируя полную готовность терпеть точно такие же или даже худшие безобразия дальше, если только сменится персонал, который эти безобразия вытворяет.

По стандартам Европейского Союза, выборы в Молдавии – правильные. Были, конечно, нарушения. Были «мертвые души», было множество случаев, когда не дали проголосовать молдаванам, работающим за границей (а таких граждан в республике почти 40 %). Но это не сильно волновало наблюдателей Европейского Союза. И правильно: оценивается не практика, а намерения. Коль скоро молдавская власть хочет приблизиться к Европе, то небольшие нарушения в ходе выборов более чем простительны. Только не надо обманываться. Если в ходе нынешнего кризиса либеральные партии одолеют партию Воронина, по недоразумению продолжающую именовать себя коммунистической, то в следующий раз Евросоюз с такой же благосклонностью отнесется к фальсификациям, жертвами которых окажутся коммунисты. А разве в Тбилиси оппозиция, требующая отставки Саакашвли, является менее прозападной, чем правящий режим? Или оппозиционеры в меньше степени ориентированы на принципы либеральной рыночной экономики? Или они более позитивно относятся к самостоятельности Абхазии и Южной Осетии?

В плане экономической политики разницы между оппозицией и правительством тоже не обнаружить. Ну, названия, ярлыки, конечно, отличаются. Опять же дизайн, стиль, цветовая гамма. На то они и выборы, чтобы предлагать публике однотипный товар под разными брендами. Но по сути разницы нет: «коммунистическое» правительство в Кишиневе проводило последовательную либерализацию экономики, приватизировало государственную собственность. Жилищно-коммунальную реформу проводило рука об руку с либеральной оппозицией, контролировавшей часть муниципалитетов, включая и столицу.

Разумеется, различия есть. Только они не политические. Строго говоря, даже не экономические, скорее в сфере частной жизни главных героев.

Вот при Воронине как-то само собой получилось, что сын президента стал, кажется, самым крупным бизнесменом в республике. Или одним из самых крупных. Конечно, совершенно случайное совпадение. Талантливый предприниматель и все такое. Но у других политиков тоже дети есть. Обидно, да?

Политологам и журналистам найдется много работы. Главные герои тоже появляются перед телекамерами, давая собственное объяснение кризису. Для них очень важен исход борьбы – как поделить собственность и посты, кто получит более жирный кусок, а кому достанется кусочек поскромнее (до следующего передела).

Но главный смысл происходящего как раз в том, что ничего не происходит. Ничего значительного с исторической, социальной или даже политической точки зрения. Смысл переворотов (как успешных, так и терпящих поражение) в том, чтобы все осталось по-старому. Переворот – не более чем извращенная форма поддержания политической стабильности.

По большому счету, единственный вопрос состоит в том, почему все-таки политический процесс непременно приобретает форму погрома, если стороны вполне могут договориться по-человечески. У всех на глазах примеры Польши и Венгрии, где периодически происходит смена власти – посткоммунистическая партия уступает место антикоммунистической, а потом наоборот. И так они мило чередуются, меняясь местами, как партнеры в старинном танце – к всеобщему удовольствию.

В известной басне Крылова «Квартет» зверушки тоже постоянно пересаживаются, но как ни меняются они местами, музыка выходит отвратительная. Показательно, впрочем, что герои басни могут пересаживаться снова и снова. Других музыкантов у нас нет. А потому публике не остается ничего другого, как слушать разные вариации одной и той же душераздирающей мелодии.

Итак, почему в польско-венгерской версии «квартета» музыканты пересаживаются чинно и вежливо, а в Молдавии, Грузии и Украине перестановка стульев сопровождается мордобоем? И почему в балтийских республиках политический процесс все более сдвигается в сторону молдавско-грузинской модели, несмотря на то что эти страны уже приняты в цивилизованную семью европейских народов?

По всей видимости, главная причина лежит в социологии правящего класса. В Польше и Венгрии (точно так же, как в Чехии, Словении и, возможно, в Болгарии) сложилось некое подобие национальной буржуазии, которая сохраняет реальную экономическую власть и собственность независимо от того, как распределяются места в парламенте и в правительстве. Государство, в полном соответствии с либеральной теорией, получило роль «ночного сторожа», главная задача которого охранять достояние имущего меньшинства от неимущего большинства. И если эти сторожа регулярно меняются, то так только лучше – больше будут проявлять рвения.

Но стоит взглянуть на соседние посткоммунистические страны, как становится ясно: полноценного буржуазного класса здесь нет, есть скорее буржуазно-бюрократические кланы, поделившие собственность. Смена власти чревата перераспределением собственности, а потому власть надо удерживать силовыми методами. На худой конец, отдавая ее, ставить условия, требовать гарантий, а гарантии эти подкреплять тоже силовым ресурсом (если вы свергли нас, то завтра мы так же сможем свергнуть вас).

Беда в том, что общий кризис мировой экономики дестабилизирует политические и социальные системы даже там, где было достигнуто некоторое равновесие. И поскольку по Восточной Европе кризис бьет сильнее, чем по Западной, единство правящего класса может быть поставлено под сомнение даже в странах, которые до недавнего времени могли гордиться цивилизованными политическими отношениями.

Так что «модель-Молдова» вполне может быть тиражирована не только на восток, но и на запад. Вопрос лишь в том, что рано или поздно массам может надоесть роль статистов. А потребность в переменах выйдет за пределы пожелания сменить одного коррумпированного правителя на другого.