Текст книги "Сборник статей и интервью 2009г (v1.4)"

Автор книги: Борис Кагарлицкий

сообщить о нарушении

Текущая страница: 27 (всего у книги 31 страниц)

В РОССИИ САМЫЙ ВЫСОКИЙ РОСТ ПОТРЕБИТЕЛЬСКИХ ЦЕН

Росстат опубликовал очередную порцию сравнительной статистики по основным экономическим показателям России и других развитых стран. По темпам роста инфляции и расходам на конечное потребление наша страна является бесспорным лидером. То, что мы еще прилично выглядим по росту промышленности и ВВП, независимых экспертов не обманывает: кризис возьмет свое, пишут «Новые Известия».

По данным Росстата, в России самый высокий рост потребительских цен среди 11 экономически развитых стран – 13,3% по итогам 2008 года. На втором месте по этому показателю Индия – 9,7%, на третьем Бразилия – 5,9%. Инфляция в странах Евросоюза колеблется от 3% (Великобритания) до 1% (Франция). В то же время в США, по которым кризис ударил первым и с наибольшей силой, по итогам прошлого года произошла дефляция, то есть потребительские цены снизились на 0,1%.

Высокая инфляция спровоцировала увеличение затрат россиян на конечное потребление. Поэтому неудивительно, что и по этому показателю наша страна вышла в лидеры с приростом расходов 12,4% в III квартале 2008 года по сравнению с тем же периодом 2007 года. Примечательно, что в европейских странах и в США отмечено снижение расходов, в Японии они выросли крайне незначительно (на 0,6%), и только в Канаде отмечен прирост в 3,1%. Впрочем, Россия держит лидерство и по вполне позитивному показателю. Только у нас среди стран "большой восьмерки" зафиксирован рост промышленного производства по итогам 2008 года в 2,1%. Нулевой рост обозначился в Германии, в других европейских странах этот показатель ушел в минус, например в Италии -4%, во Франции -1,9%.

Директор Института глобализации и социальных движений (ИГСО) Борис Кагарлицкий заявил "НИ", что экономические показатели России некорректно сравнивать с США и Евросоюзом. "Россию можно сравнивать со странами группы БРИК, куда вместе с нами входят Бразилия, Индия и Китай, на худой конец – с Польшей или Болгарией. По любым экономическим показателям мы в проигрыше в сравнении с Европой, США или Японией. Россия является поставщиком сырья, и если сравнить структуру внешней торговли, то даже Турция выглядит наиболее передовой в сравнении с РФ. В этом отношении картина безрадостная", – отмечает экономист. По его словам, именно из-за сырьевой составляющей экономики Россия серьезно пострадает от кризиса, о чем уже свидетельствует статистика Росстата. "Во время кризиса цены на сырье падают гораздо сильнее, чем на промышленные товары, а те накопления, которые были сделаны в период экономического роста, быстро "проедаются". Поэтому, когда мировая экономика будет выходить из кризиса, возможно, во второй половине 2011 года, это не будет означать автоматический выход и России", – полагает Кагарлицкий.

По материалам "Новых Известий"

КРИЗИС МОЖЕТ СЫГРАТЬ С МОЛОДЫМИ ОПТИМИСТАМИ ЗЛУЮ ШУТКУ

Современная молодежь более оптимистично, чем старшее поколение, оценивает экономическое положение страны и собственные перспективы, отмечают социологи. Доля молодых, ожидающих улучшения своего благосостояния в кризисном 2009 году, вдвое больше, чем в среднем по стране. При этом юное поколение меньше всего интересуется положением дел в экономике и переживает по поводу роста цен и низкого уровня зарплаты. По мнению экспертов, такой настрой может сыграть с незрелыми оптимистами злую шутку – в кризис под сокращения в первую очередь попадут именно они.

По данным социологических исследований, осведомленность молодежи о положении дел в отечественной экономике существенно ниже, чем у старшего поколения. Отличаются двадцатилетние и отношением к наиболее актуальным проблемам страны. Их больше всего волнует дороговизна жилья и ситуация в сфере образования, и куда меньше – рост цен на товары и услуги, проблемы ЖКХ и низкий уровень зарплаты.

Директор Института глобализации и социальных движений Борис Кагарлицкий считает такой расклад вполне обоснованным. "Сейчас тем, кто начинает трудовую деятельность (по крайней мере, в крупных городах) еще предлагают хорошие места, пусть и с меньшими, чем еще недавно, окладами, но с перспективами, а на низкооплачиваемых должностях сидит старшее поколение", – пояснил эксперт "Новым Известиям". Это и дает молодежи основания считать, что все не так уж и плохо.

Юное поколение с гораздо большим оптимизмом смотрит в будущее. В то, что через год отечественная экономика будет расти, верят лишь 14% населения от 30 до 60 лет и 20% молодых. Еще сильнее разрыв в том, что касается перспектив личного благополучия: оптимистов среди молодежи вдвое больше, чем среди других возрастных групп, – 29%. "Старшее поколение имеет представление, что такое экономическая депрессия и что трудные времена могут продолжаться долго, молодые – нет. Поэтому их высокие ожидания – это нормальный оптимизм, – отмечает Кагарлицкий. – Проблема в том, что они заблуждаются, и реальность будет зеркально противоположной. Увольнять молодых будут в первую очередь – у них меньше опыта, и они хуже работают". По мнению специалиста, обманутые высокие ожидания и оптимизм могут смениться злобой.

По материалам "Новых Известий"

НОВАЯ РЕВОЛЮЦИЯ МЕНЕДЖМЕНТА НАЧАЛАСЬ?

Кризис вынудит компании рационализировать управление. В прошлое уйдут громоздкие аппараты и неэффективные методы руководства. К такому заключению пришли в Центре экономических исследований Института глобализации и социальных движений (ИГСО), оценив характер воздействия кризиса на систему менеджмента. Изменениям подвергнутся способы подбора персонала. Требования повысятся. Многим офисным работникам придется переквалифицироваться, став промышленными рабочими.

Накануне экономического кризиса многие компании располагали необоснованно большими офисными штатами. Чрезмерность управленческого звена предприятий объяснялось общим недоверием их руководства к основной массе наемных работников, не оплачивавшихся достойно. Насаждался тотальный контроль и жестко-иерархическая подотчетность. Кризис обнажил общую неэффективность подобной системы и слабый профессиональный уровень главных фигур в ней.

С окончанием периода хозяйственного подъема перед компаниями встал вопрос об устранении лишних административно-управленческих кадров. «Переход к увольнениям совершился стихийно. Персонал начали сокращать в рамках курса на экономию, но далеко не вследствие стремления компаний действительно поднять эффективность своей работы», – отмечает Борис Кагарлицкий, Директор ИГСО. По его словам, российские офисы опустели, но система менеджмента не изменилась. Старые управленческие методики, со ставкой на аппаратное подавление личности, продолжают господствовать. Никаких серьезных выводов из кризиса еще не сделано.

Руководители российских компаний утверждают, что сокращению подвергается наименее полезный персонал. «На деле большинство фирм производят урезание штатов по той же схеме, по которой отстраивали собственные бюрократические пирамиды прежде. Рабочие места в офисах часто сохраняют за наиболее лояльными, но далеко не самыми грамотными кадрами. По-прежнему считается, что лояльность людей обеспечивается их способностью безоговорочно принимать идеологию фирм, а не удовлетворением материальных и творческих интересов работников», – констатирует Василий Колташов, руководитель Центра экономических исследований ИГСО. Согласно его оценке, результаты кризисного уплотнения нельзя назвать удовлетворительными.

Допустившие стратегические ошибки топ-менеджеры действуют, как и прежде. Психологический климат в компаниях ухудшается. Работоспособность людей снижается, несмотря на стремление старших и средних руководителей все более повышать персональную нагрузку. Рационализации не наблюдается, хотя многие предприятия стремятся пополнить свой штат наиболее грамотными кадрами. Бюрократическая система компаний расшатывается. Неэффективные руководители остаются на высоких постах, производя дальнейшие дезорганизующие увольнения. Управленческое звено продолжает терять эффективность. В сознание офисных служащих разрушается миф об особой собственной социальной роли. Стирается психологическая грань между индустриальными и офисными рабочими.

БЕГСТВО ОТ ДЕНЕГ

Финансовые аналитики в растерянности. Они, конечно, продолжают с важным видом делать прогнозы, но к их заявлениям относятся не более серьезно, чем к астрологическим пророчествам, публикуемым в глянцевых журналах.

Это занятно, может где-то даже совпасть с действительностью, но не будете же вы строить свою жизнь на основании подобных заметок!

Главная проблема финансовой аналитики в том, что она является всего лишь финансовой аналитикой. Иными словами, пытается понять деньги и финансовый рынок, исходя из них самих. Тогда как в действительности причины происходящего надо искать в сфере производства, в международном разделении труда, в социальных и политических процессах, которые, в конечном счете, отражаются и на финансовых рынках. Короче, надо вернуть на почетное место великую науку политэкономии, старательно забытую, даже по-фрейдистски вытесненную из памяти из-за вклада, внесенного в её развитие ужасным Карлом Марксом.

Страх перед Марксом и его идеями превратился в иррациональное отторжение здравого смысла, по крайней мере, в тех случаях, когда простая логика требует обратиться к процессам производства и обмена, задуматься о классовой структуре общества и господствующих в нем интересах. Иными словами, повторить путь, пройденный классической политэкономией и приведший автора «Капитала» к его выводам. При этом не обязательно быть марксистом, чтобы заметить некоторые взаимосвязи, замечать которые «профессиональная аналитика» старательно отказывается.

Между тем практика заставляет задуматься о крайне неприятных вещах. Например, о том, какую политическую и социальную реальность отражают нынешние пляски рубля и доллара, периодически превращающиеся в безумный хоровод с евро и другими валютами.

О том, что девальвация рубля оказалась для многих участников рынка страшно выгодным делом, уже писали. Нефтяные компании смогли компенсировать часть потерь, связанных с падением цен на топливо осенью прошлого года, тем более что зимой цена топлива стабилизировалась на отметке около 20-45 долларов за баррель. Нефтяники получили господдержку, продают свою продукцию за валюту, а зарплату, налоги и долги смежникам платят в дешевеющих рублях – вот и экономия. В свою очередь, Центральный банк и Министерство финансов могут считать себя победителями. По некоторым оценкам, ЦБ на девальвации заработал около триллиона рублей. Потом, когда население и мелкий бизнес принялись панически сбрасывать рубли, ЦБ повернул процесс в другую сторону – на неделю неожиданно и резко рубль укрепился, доллар упал, позволив банкам и государству задешево скупить валюту. После чего рубль опять опустили, и валюту можно было снова обменивать на подешевевшие российские деньги.

Разумеется, все эти колебания можно приписывать рыночной стихии, но пока у ЦБ остаются достаточные валютные резервы, подобные события просто не могут происходить без его ведома.

Аналитики задавались вопросом, где взять деньги для того, чтобы закрыть стремительно растущий бюджетный дефицит. А вот вам и решение. Имеющуюся массу золотовалютных резервов, прежде чем спустить их окончательно, можно превратить в максимально большое количество рублей. Чиновники Минфина и функционеры ЦБ могут повторить, лишь слегка изменив, лозунг из рекламы, красующейся в московском метро: «Не говорите народу, где я беру деньги! Я зарабатываю на разнице курсов валют».

Наивный Джордж Сорос! Чтобы провести подобную операцию с британским фунтом, он собрал у инвесторов какие-то невероятные суммы, кажется, около 60 миллиардов долларов, ужасно рисковал, потом расплачивался с партнерами, а под конец завоевал себе славу пирата финансового рынка, отбиваясь от юристов британского правительства, пытавшихся найти в его действиях состав преступления. Пришлось затратить ещё несколько миллиардов на благотворительность, чтобы исправить подмоченную репутацию. Да и то при каждом удобном случае журналисты припоминают миллиардеру его шалости.

А вот наши финансовые власти сами с собой могут играть в такую же точно игру, причем безо всякого риска. Подняли, опустили, опять подняли, снова опустили. Подсчитали прибыли. Обрадовались. Опять опустили. И так далее…

Увы, этот увлекательный процесс не бесконечен. И у него есть жесткие ограничения, находящиеся за пределами финансового рынка с его увлекательными манипуляциями.

Во-первых, свободные деньги рано или поздно кончатся. Мало того, что надо финансировать растущий бюджетный дефицит, но и сами рыночные игры требуют определенных затрат. На девальвации много денег было заработано, но на последующих комбинациях – вверх, вниз – немалое количество средств было и затрачено. Если в дальнейшем ЦБ стремится удерживать ситуацию под контролем на фоне растущих инфляционных ожиданий и упавшего доверия к рублю, то ему придется тратить на решение этой задачи всё больше денег. В нужный момент (скорее всего, поздней весной) девальвацию можно будет повторить. Но заранее ясно, что каждый новый повтор будет давать меньше средств. Во всяком случае, если говорить не о суммах, а о покупательной способности денег.

Во-вторых, девальвация и последовавшие за ней финансовые игры подорвали доверие к рублю, с таким трудом восстановленное на протяжении 2000-х годов. Обесценивание рубля по отношению к иностранным валютам означает, по сути, перераспределение средств внутри страны. Дело не только в том, что сбережения наши обесцениваются (хотя кто-то на этом греет руки). Фактически граждане из своих сбережений призваны финансировать бюджетный дефицит государства. Мы народ патриотичный, если надо, и не такое можем. Но в данном случае нас не только не спрашивали, нам даже ничего не объяснили. А потому патриотический порыв не состоялся. Осталось лишь недоумение и раздражение.

В-третьих, последующей кратковременной операцией под лозунгом «Сдавайте валюту!» наши финансовые власти подорвали уже доверие не только к рублю, но и к деньгам вообще. Ясное дело, возможность пополнить валютные запасы банков перед новым витком девальвации была очень привлекательна. Но итогом февральских колебаний курсов стали неопределенность и недоверие населения в таких масштабах, что это уже превращается в серьезную социально-экономическую проблему.

Манипуляции с курсами валют на финансовом рынке, в конечном счете, отражают общий кризис системы, спад производства и деградацию спроса. Но они же, в свою очередь, усугубляют все эти процессы. Внутренний рынок России дезорганизуется и начинает разрушаться. И никто из политиков, принимающих решения, не видит этого, либо все делают вид, будто не видят.

Опыт последних лет с вопиющей очевидностью продемонстрировал ключевой тезис марксистской политэкономии. А именно то, что экономика не нейтральна, любые экономические меры отражают специфические социальные и групповые интересы. Чиновники получили дополнительные средства для финансирования бюджетного дефицита, а экспортеры отыграли часть потерь. Но какой ценой? В данном случае финансовые власти России, защищая интересы «социально близких» им экспортеров топлива и государственных чиновников, «подставили» практически всех остальных. Не только основную массу трудящихся, но и значительную часть бизнеса, работающего на внутреннем рынке, зависимого от импорта и страдающего от обесценивания сбережений.

Новогодняя девальвация в сочетании с последующими колебаниями курсов создает предпосылку для выхода инфляции на новый уровень. И уровень этот таков, что с ним по осени даже эффективные финансовые менеджеры из Центробанка вряд ли справятся.

Кстати, интересно, будут ли они вообще пытаться это сделать? Или в самый решающий момент просто умоют руки и сочувственно сообщат нам: «Очень жаль, господа, но золотовалютные резервы у нас закончились».

РОССИЙСКИЙ РУБЛЬ МОЖЕТ ПОДВЕРГНУТЬСЯ ПОВТОРНОЙ ДЕВАЛЬВАЦИИ

Эксперты Центра экономических исследований Института глобализации и социальных движений (ИГСО) констатируют, что российский рубль, очевидно, утратил надежность на ближайшие несколько лет, а повторная девальвация отечественной валюты может состояться уже в этом году.

«К дальнейшей девальвации национальной валюты правительство России в ближайшие месяцы подтолкнет новое падение мировых цен на нефть. За первую часть 2009 года стоимость рублевых накоплений способна снизиться на 60%», – говорится в заявлении ИГСО.

Глава Центра экономических исследований ИГСО Василий Колташов прогнозирует очередной спад стоимости «черного золота» марки Urals весной этого года до отметки в 30 долларов, а летом – 20 долларов за баррель.

Для обеспечения рентабельности сырьевых корпораций российское правительство будет просто вынуждено провести очередной этап девальвации, полагает директор Института глобализации и социальных движений Борис Кагарлицкий. «За экспорт сырья вновь заплатят не зарубежные покупатели, а россияне, получающие зарплату в рублях, имеющие рублевые сбережения или денежные капиталы», – отмечает он.

В отчете ИГСО также подчеркивается, что экономика нашей страны еще не в полной мере ощутила на себе последствия проведенной девальвации. Специалисты института пришли к выводу, что реакция (рост цен, а за ним и спад потребительского спроса) последует в феврале-марте.

«Форсированное в результате зимней девальвации сокращение внутреннего рынка приведет к новому скачку безработицы, эпидемии банкротств небольших и средних компаний, падению промышленного производства», – гласит отчет.

willbe.ru

ХАОС КРЕПЧАЛ

О развитии капитализма в постсоветской России

Отечественный капитализм в разгар «лихих 90-х» окрестили «олигархическим». Греческое слово «олигарх» вошло в новую русскую лексику настолько, что в полуразрушенной деревне мужики, указывая вам на единственный не покосившийся дом, сообщают: «Здесь живет наш олигарх».

Однако в начале нового столетия олигархи куда-то подевались. Не то, чтобы всех посадили, как Ходорковского. И не все убежали за границу, как Гусинский с Березовским. Просто стали они как-то разом незаметны, тихи и благопристойны. Потому ли только, что испугались?

Удивительным образом дискуссии об экономической жизни у нас в стране имеют обычно мало общего с экономическим анализом. Либералы, естественно, жалуются на засилье государства и бюрократов, которые шагу не дают ступить представителям частного бизнеса. Такие же разговоры, правда, я слышал от праволиберальных публицистов и применительно к Америке, не говоря уже про Францию и Германию, где, по их мнению, царят «ужасы социализма». Кто-то из либеральных экспертов недавно обнаружил, что во всем мире нормальный капитализм существует только в одной единственной стране, да и та – Сингапур.

Левые, со своей стороны, будут ругать капитализм, не вдаваясь в подробное обсуждение того, как он в современной России работает и в чем его специфика. Впрочем, на теме олигархии левые с либералами, скорее всего, сойдутся и дружно примутся осуждать плохих людей, которые делают свой бизнес с согласия и одобрения Кремля.

Между тем, олигархический порядок в экономике давно сменился другим – корпоративным. Крах рубля в 1998 году оказался переломным моментом, резко изменившим правила игры. Инвестировать средства в страну стало выгодно, другое дело, что эти капиталовложения не решили структурных проблем общества, нуждавшегося в гораздо более масштабных и скоординированных усилиях. На рубеже 1990-х и 2000-х годов произошла важнейшая структурная мутация российского капитализма, который сделался упорядоченным и внешне цивилизованным настолько, насколько вообще может быть благопристойным буржуазный порядок в стране, живущей за счет вывоза природных ресурсов. Эта зависимость отечественной экономики от мирового рынка сырья и топлива оставалась неизменной, но в остальном логика бизнеса изменилась. Олигархические конгломераты, созданные случайно и хаотично, перестраивались, меняя хозяев и структуру управления, превращаясь в классические корпорации с четкой иерархией, жесткими бюрократическими правилами и стандартами. Они обрастали аппаратом профессионалов, от которых зачастую зависело больше, чем от высших начальников, заседающих в правлениях. Одна за другой российские компании выходили на западные биржи, выставляя на продажу свои акции, продвигая на международном уровне свои бренды. Поток нефтедолларов позволил отечественным корпорациям накопить капитал в масштабах, существенно превышавших их потребности на внутреннем рынке. То есть, мы видим классический случай «перенакопления капитала», описанный еще в начале ХХ века Розой Люксембург.

Это не значит, будто в России больше не было потребностей в инвестициях или эта потребность была полностью удовлетворена. Но корпорации, руководствовавшиеся рациональным выбором (как поступили бы любые другие частные компании в любой другой стране), не вкладывали денег в отрасли, прибыльность которых была бы ниже, чем тех, откуда они уже получали деньги. Иными словами, отечественная промышленность их не интересовала вообще, а про научные исследования и долгосрочные программы технологических разработок не заходило и речи. Государство, конечно, могло бы стимулировать альтернативные проекты развития. Но у отечественных начальников не было и нет никаких идей и интересов иных, нежели у их партнеров из частной бюрократии. Чиновники могли тратить деньги на амбициозные и показушные проекты, но им даже не приходило в голову хоть как-то стимулировать самостоятельное развитие общественного сектора и публичной сферы, не совпадающих по своим устремлениям с частным бизнесом.

К тому же у нефтяных или металлургических компаний просто не было опыта в производстве другой продукции. Осваивать этот опыт, налаживать связи и создавать для себя новую рыночную сферу оказывалось невыгодным. А уж нерыночную – тем более. И никакие разговоры о патриотизме ничего изменить не могли, ибо для капитала важна не патриотическая риторика, а норма прибыли. Западные компании вложили некоторое количество средств в свои сборочные предприятия на территории России, тем самым обеспечив промышленный бум 2003-2007 годов, тогда как отечественные корпоративные элиты предпочитали более выгодные и перспективные варианты. Они вывозили деньги за границу, но делали это уже не так, как обезумевшие новые русские в начале 1990-х годов и пришедшие им на смену олигархи конца того же десятилетия. Новые русские просто прятали деньги в западных банках и оффшорах, а олигархи без разбора скупали все попадающиеся им под руку объекты, заботясь о престижности покупки больше, нежели об ее экономической эффективности. Они вкладывали деньги в недвижимость, дорогие отели, футбольные клубы. В середине 2000-х годов русские инвестиции за границей стали совершенно другими. Отечественные корпорации приобретали целые компании, причем не все подряд, а те, что соответствовали профилю их собственной деятельности. Они скупали предприятия своих конкурентов, поставщиков или дилеров. Во всех этих случаях корпорации руководствовались общепринятыми нормами, стремясь увеличить свою долю рынка и контроль над ним, избавиться от необходимости делиться прибылью с посредниками и привлекать новые технологии. Максимизация прибыли, накопление капитала. Все правила цивилизованного капитализма соблюдались неукоснительно.

Если собственники прошлого десятилетия вели себя как примитивные беспозвоночные существа, пытаясь без разбора захватывать все, что попадало в поле их зрения, бессмысленно расширяя свое влияние во всех направлениях, то новая корпоративная элита была способна вырабатывать некоторое подобие инвестиционной стратегии. Нервно-мозговая организация отечественной буржуазии поднялась на новый уровень эволюции. Это были уже вполне развившиеся и опасные хищники.

Приход на Запад русского бизнеса с большими свободными деньгами вызвал там напряжение. Поскольку же отсутствие перспективных инвестиционных планов на родине, в сочетании с огромным и свободным капиталами, делало русских инвесторов за границей чрезвычайно настойчивыми и агрессивными, это не могло не спровоцировать недовольства западных компаний. Некоторые европейские страны стали принимать заградительные меры, чтобы сдержать натиск крупного русского бизнеса. Подобные меры явно противоречили принципам свободного рынка, проповедуемым самими же западными гуру, но подобное положение дел вполне естественно в реальной практике, которая, увы, имеет очень мало общего с идеологией. Эта напряженность в бизнесе объясняет охлаждение отношений между Кремлем и западными правительствами куда лучше, чем ссылки на нарушение прав человека в нашем Отечестве. Подобных нарушений было более чем достаточно при Ельцине, но они совершенно не мешали дружбе. Казахстан, Китай или Албания явно уступают России в демократическом развитии, но их правительствам некоторые вольности прощаются.

В свою очередь корпорации продолжали сотрудничать с Кремлем, но происходило это уже совершенно иначе, чем в годы Ельцина, когда решающую роль играли личные связи. Единоличное принятие решений и произвол хозяев, бессмысленно ворочающих случайно доставшимися им миллионами, уступили место организованным бюрократическим процессам, как на уровне компаний, так и на уровне государства.

Как бы ни жаловались на жизнь либеральные публицисты, как бы ни сетовали журналисты и бизнесмены на засилье бюрократии, на самом деле именно при Путине российский капитализм начал хоть в какой-то степени соответствовать мировым нормам. И кстати, недовольство чиновничеством является нормой для любого бизнесмена в любой стране.

Чиновники стали получать места в правлениях корпораций, где все еще присутствовал государственный капитал. С точки зрения либералов это – ужасающее свидетельство «огосударствления экономики». Однако на практике не столько государство подчиняет бизнес, сколько интересы бизнеса подчиняют себе повседневную деятельность правительства. Контролировать чиновников, состоящих в руководстве компаний, власть практически не может, да и не хочет. Никаких официальных механизмов контроля над государственными пакетами акций нет. Зато чиновники используют свои позиции для того, чтобы подчинить правительственные решения корпоративным интересам. Когда нам говорят, что государство владеет половиной акций «Газпрома», на практике это означает лишь то, что «Газпром» владеет по меньшей мере третью российского государства. Ради его интересов развязываются газовые войны то с Украиной, то с Белоруссией, ради поддержки нефтяников девальвируют рубль, ради спасения заигравшихся банкиров растрачиваются последние деньги, ранее закачивавшиеся в Стабилизационный фонд. Только очень наивные люди могли думать, будто эти средства накапливаются ради защиты государственных или общественных интересов. На самом деле это был резервный фонд крупного бизнеса, переданный на хранение государству. Это с самого начала понимали все. И действовали соответственно.

В чем здесь специфика России? Ни в чем. Нет никакой специфики. Есть только масштабы и наглость, с которой эгоизм элит претворяется в практическую политику под аккомпанемент филистерских всхлипываний бессильного гражданского общества, делающего вид, будто оно представляет какие-то моральные или политические принципы, отличные от принятых в среде начальства.

Еще Ленин в начале ХХ века написал про сращивание корпоративного аппарата с государственным. Это норма монополистического капитализма, утвердившаяся на Западе задолго до того, как она проявилась в России. Только на Западе, в условиях демократии и гражданского общества, чиновники и руководители бизнеса принуждены лицемерить, придавая благопристойный вид своим связям, смысл которых, впрочем, с полной очевидностью проявляется в моменты кризиса. Власть корпораций оформляется демократическими институтами так же, как брачные торжества придают респектабельность сексу. Хотя и до брака, и после, в постели люди делают примерно одно и то же.

В России, напротив, лицемерит гражданское общество, утверждающее, что отстаивает некие «цивилизованные нормы». На практике, эти цивилизованные нормы давно и агрессивно внедряются в жизнь нашей страны, и в этом наша трагедия. Проблема не в том, как бы получше и побольше внедрить в России (или в Китае, Парагвае, Антарктике) требования буржуазной цивилизации, а в том, как справиться с этой цивилизацией прежде, чем она окончательно доконает человечество.

Сращение государственного аппарата и капиталистических монополий Ленин считал одним из признаков империализма. Российская власть, чуть оправившись от унижений 1990-х годов, сразу же стала демонстрировать признаки империалистического поведения. Ругают ее за это и левые, и либералы. Ругают дружно, захлебываясь от праведного гнева и демократического пафоса. Только надо уточнить, что такое империализм. А это есть не что иное, как агрессивное, вплоть до применения вооруженной силы, отстаивание интересов своего капитала на международной арене. Основа империализма все в том же сращении государственного аппарата и монополий. Они нуждаются друг в друге и прекрасно работают вместе. Идеи, лозунги, патриотическая риторика – все это очень мило и полезно, но только тогда, когда за этим стоит реальный интерес. Есть нефть, газ, металл. Есть Крупп, Дженерал Моторс, есть печально известная в Латинской Америке «Мамита Юнай» (Юнайтед Фрут). Теперь в этом же списке есть «Газпром», «Роснефть», «Русал» и многие другие.

Поток нефтедолларов не только способствовал внешней экспансии российского капитала, безудержному росту частной корпоративной бюрократии и распространению в ее среде наглого чувства самоуверенности и безнаказанности. Он дал отечественным компаниям, как на первых порах казалось, неограниченный доступ к международному банковскому кредиту. Дорогая нефть позволяла брать в долг любые суммы при полной уверенности должников и кредиторов в возможности эти средства вернуть. В итоге, имея огромное количество свободных денег, российский бизнес погрузился в долги. Не чувствуя себя ничем связанными, не испытывая никакой ответственности, корпоративные элиты формировали собственную стратегию развития так, будто никаких объективных ограничений не существует. Впрочем, здесь они тоже не были оригинальными – точно так же мыслили их коллеги в США, Западной Европе, Китае.

Между тем дорогая нефть сменилась дешевой, а мировой экономический подъем – глобальным кризисом. И не надо тешить себя иллюзиями: все только начинается. Это не легкое недомогание, а катастрофа. Не болезнь, которая «сама пройдет», а тупик системы.