Текст книги "Пророчество Блока"

Автор книги: Борис Волок

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 5 страниц)

Прокравшись к нашему дому, я юркнул в лифт, водрузил елку в угол и стал стряхивать с себя снег. В это время в черной широкополой шляпе, густо обсыпанной снегом, и в черном длинном до пят кафтане в лифт вошел… Ребе Шнеерзон. Лицо его, недавно глубокомысленно-потустороннее, недовольно скривилось. Поздоровавшись, я понимающе ему улыбнулся: какой-то жлоб из нашего подъезда вместо того, чтобы вынести елку из теплой квартиры на холодную улицу, выставил ее в лифт – и нам с Ребе вдвоем теперь приходится из-за этого так мучиться.

Ребе не был следователем из ФБР, но снег на мне и елке выдал меня с головой…

Мы вышли раньше. Ребе с елкой поднялся на свой этаж, после чего я вызвал лифт и немедленно забрал ее.

Пожар испугал бы Дину меньше, чем мое появление:

– За чего эта елка здесь забывается? – ужаснулась она.

Наутро лесную красавицу пришлось срочно выкинуть.

***

Итак, пошли галлюцинации...

Куда бежать из эмиграции?

Я стал лихорадочно обзванивать консульства бывших Советских Республик в Нью-Йорке.

Россия, Украина и Белоруссия еще не имели программ возврата эмигрантов.

Латвийский консул поставил мне ультиматум: я должен выложить... 1 миллион долларов за получение латышского гражданства. Я заметил ему, что Швейцария, будучи намного привлекательней для эмиграции, и то просит только полмиллиона.

Литовский – сообщил, что в Литву допускаются только литовцы и члены их семей.

Узбекский – потребовал отказаться от американского гражданства. Но пока мои больные и нуждавшиеся во мне родители жили в Штатах, я не мог на это пойти.

Эстонский – с юморком произнес: «А мы пока еще под красными. Позвоните, эдак, через полгодика».

Это был тупик.

Как и в случае с ребецин Сарой, отступать было некуда.

Я приплыл! Пушкинский вопрос «Куда ж нам плыть?» (которым кончается стихотворение «Осень») неожиданно стал самым острым, самым главным и самым болезненным вопросом моей жизни.

Я пересел не в свой автобус —

Теперь сменить осталось... Глобус!

***

Пони бегает по кругу

И в уме круги считает.

Этой формулой, открытой еще Юнной Мориц, теперь описывалась вся моя жизнь. Душе, мечущейся по кругу: Деньги-Учеба-Работа-Дом, (сокращенно – ДУРДом) было душно. Что до количества кругов – то я давно уже сбился со счета.

На работу меня упорно не брали. Одна знакомая, работавшая в отделе кадров крупной Нью-Йоркской фирмы, успокаивала меня:

– Понимаешь, когда мы даем объявление, что нужен программист, приходит более 200 писем с резюме. Из них мы оставляем 10, все остальные – немедленно летят в корзину для мусора: ни у кого нет ни времени, ни сил с ними разбираться.

– Т.е.

В корзине рядом – гений и дебил:

Те, на которых нет ни времени, ни сил!

– Вот-вот! Дальше из этих 10 мы выбираем недавнего выпускника колледжа не старше 25 лет. Во-первых, он согласен на самую низкую зарплату, во-вторых, вероятность того, что он заболеет (и, значит, мы должны будем оплачивать его лечение) в 25 лет намного ниже, чем в 52, в-третьих – он легко обучаем!

Тут милая дама не договорила. Когда менеджмент какой-то компании замечал, что ее сотрудник приближается к пенсионному порогу, они срочно брали юнца после колледжа в его группу и приказывали старожилу быстро ввести новичка в курс дела, т.е. передать тому весь свой многолетний опыт. Когда процесс обучения заканчивался, потенциального пенсионера (выжатого, как лимон) под любым предлогом немедленно увольняли, только чтобы не платить ему до конца дней честно заработанную им пенсию.

Но, оказывается, в моем клиническом невезении при устройстве на работу был скрыт тайный смысл.

Однажды я увидел объявление, что фирме «Global Ship Insurance», находившейся на 96-м этаже одной из башен Всемирного Торгового Центра, нужен программист. Я послал им резюме, и меня пригласили на интервью. Это уже была огромная удача: значит, я попал в заветную десятку!

Когда я пришел, меня закрыли в отдельной комнате без окон, где я должен был пройти тест на компьютере. До эмиграции я много лет вел курсы по программированию, поэтому я быстро ответил на все вопросы, набрав при этом 96%.

Новость мгновенно облетела всю фирму: оказалось, что до меня никто не поднимался выше 82%. Абсолютно незнакомые мне люди выходили, чтобы пожать мне руку и поздравить меня как будущего сотрудника их фирмы. Один из них даже скаламбурил:

– Поздравляю! На 96-м этаже Вы набрали 96%!

Шеф завел меня к себе. Из окон во всю стену открывался потрясающий вид на Нью-Йорк, Атлантический океан и на соседний штат – Нью Джерси. Далеко внизу под нами проплывали легкие перистые облака и барражировали вертолеты береговой охраны (впервые я видел пилотов сверху!).

– Поздравляю! – шеф пожал мне руку. – Кстати, не могли ли бы Вы найти ошибку в этой программе? – он протянул мне большую распечатку.

Ошибку я увидел сразу. Но логика и стиль написания самой программы, мягко говоря, оставляли желать лучшего. Я исчеркал красным фломастером всю распечатку.

– Кто написал эту программу? – удивился я.

– Я, – смутился шеф.

На этом моя работа в «Global Ship Insurance» кончилась.

Через 12 лет в этот этаж врезался один из самолетов, захваченных террористами.

Мой Ангел-Хранитель, не раз спасавший меня до эмиграции, теперь спас меня уже на американской земле!

***

К моей большой радости, НАЯНА решила устроить семинар на тему «Как найти работу в Америке» специально для людей с высшим образованием.

В огромном конференц-зале большого небоскреба в даун-тауне Нью-Йорка собралось более пяти тысячи человек. Большинство – ученые, инженеры, программисты.

Молодая, красивая, изящно одетая американка без всякого вступления и предисловия подошла к большой доске, взяла в руки мел и молча нарисовала что-то весьма отдаленно напоминающее тюбик от зубной пасты и зубную щетку.

Широко улыбнувшись и показав свои ослепительно-белые зубки, она начала:

– Берем это, – она прикоснулась к «тюбику».

– Отвинчиваем это, – ее пальчики нежно легли на его «крышку».

– Выдавливаем содержимое этого на это, – ручка изящно коснулась «зубной щетки».

– Затем открываем рот, – мы вновь увидели ее прекрасные зубки, – и начинаем водить этим вдоль губ так, чтобы зубчики касались зубов.

И как человек, обладающий Абсолютной Истиной и только один раз в жизни, сейчас и здесь решивший поделиться ею со всем Человечеством, она торжествующе оглядела зал:

– Без этого – вам в Америке работу не найти!

Этот был «Мойдодыр» по-американски.

Главное – зубная паста!

А без пасты – всем нам баста!

***

– Кэрон Шлуэттэр забывается за вас, – радостно сказала Дина.

Надо сказать, что соседи Дины проявляли к нам тот интерес, с каким детки относятся к диким зверюшкам в зоопарке (после урока по применению зубной пасты нас это уже не удивляло). Нам же общение с аборигенами давало бесценную языковую практику. И мы пошли к Кэрон.

Высокая, статная блондинка встретила нас в квартире, до потолка заваленной книгами по истории. Оказалось, она преподает историю в Нью-Йоркском университете.

На экране телевизора показывали вторжение гитлеровских полчищ в Польшу. Кэрон объяснила, что сегодня, 6-го июня, Америка отмечает D-Day – день высадки американского десанта в Нормандии в 1944 году.

Я с готовностью поддержал разговор о войне, о том, как трудно далась нам эта победа, и что почти в каждой советской семье есть жертвы, что СССР заплатил за победу жизнями более 25 миллионов человек.

Что-то в глазах Кэрон заставило меня резко осечься.

Вместо гостеприимной радушности – там была сталь, вместо теплоты – лед.

– Какая победа? Какие жертвы? Какие 25 миллионов?

Тоном, с каким усталые педагоги раздраженно разговаривают с отпетыми второгодниками, Кэрон стала объяснять нам, что только великая Америка смогла разгромить Германию, что высадка американского десанта в Нормандии – была величайшим событием, переломившим ход всей Второй Мировой Войны, что гибель 400 тысяч американских солдат – это и есть самые страшные потери в этой кровавой войне.

Как и в случае с Ребе Шнеерзоном, мы молчали, опустив головы.

Как бы в подтверждение ее слов над Нью-Йорком, над его небоскребами, на малой высоте с диким ревом стали проноситься боевые самолеты. На экране показывали повторение высадки десанта. Бравые морпехи брали... все крупнейшие пляжи Америки. Диктор, захлебываясь, говорил о величии единственной страны, несущей свободу и демократию всему миру. Ни слова не было сказано о СССР.

Это Америка – великая, могучая и справедливая страна – одна, без всяких союзников, сокрушила Третий Рейх Гитлера!

«Этот День Победы порохом пропах...» —

Нет тебя. И твой рассеян прах.

***

– Папа, а Гитлер хороший?

– ??? ??? ???

– Наш учитель риторики попросил найти у Гитлера хотя бы три хорошие черты...

Наша дочь поступила в лучшую школу Верхнего Манхеттена. До эмиграции она закончила 3-й класс, а здесь по уровню развития ее взяли в 5-й.

– Но ты понимаешь, этот изверг повинен в смерти более 25-и миллионов граждан СССР.

– Папа, ну как я приду с невыполненным домашним заданием?

Скрепя сердце, я выдавил:

– Ну ладно, пиши, – навернякa, он перед сном чистил зубы.

– Еще!

– Он любил маленьких деток. Немецких деток.

– А третье?

– По воскресеньям он посещал кирху.

– Пап, ты – умница! – дочурка удовлетворенно захлопнула тетрадь.

Как хорошо, что Гитлер есть у нас:

Его сегодня славит целый класс!

***

В спортклубе Колорадо Спрингс, маленьком городке на Среднем Западе, ко мне подошел холеный американец средних лет и начались обычные, абсолютно ничего не значащие приветствия и улыбки до ушей. Ошибочно признав во мне по акценту немца, он деловито, по-американски, сразу же перешел к делу.

Оказалось, никакого Холокоста в Европе в годы Второй Мировой Войны не было!

Все это выдумки сионистов!!

И вообще, когда в Америке арестовали его хорошего друга, примерного семьянина, активного прихожанина их кирхи, и обвинили в смерти многих сотен тысяч евреев, они с друзьями наняли в Вашингтоне лучшего адвоката, который немедленно вылетел в Европу, в концлагерь Освенцим. Там он самым тщательным образом обследовал все помещения, не имевшие окон, вентиляционных и других вытяжных отверстий, и нигде даже следов газа Zyklon B не обнаружил.

Друга оправдали!!!

Я обязательно напишу об этом книгу.

И начну ее с посвящения: «Моему народу, не имевшему адвокатов в годы Холокоста».

***

Лавина неразрешенных (а порой и неразрешимых) проблем делала психику эмигрантов неустойчивее и уязвимее.

И тогда, как коршуны, налетели из России целители, предсказатели, святые. Прибыл даже сам… Иисус Христос. Никто не видел его паспортных данных. Но по фотографии было видно, что начальными приемами грима он уже овладел.

Всем им нужно было только одно – деньги!

Но были «целители» и пострашней. Этим – нужны были еще и души.

Было бесконечно больно видеть, как эти садисты от психологии корежили души растерянных эмигрантов, подминали их под себя, разводили их семьи, обирая при этом их кошельки.

Народ понял – в одиночку с эмиграцией не справиться и стал объединяться в группы, группки, группировки, которые возникали, как грибы после дождя.

В это трудное время мы встретили Лену Левенталь.

Выпускница психологического факультета МГУ, она организовала бесплатную «Группу психологической поддержки». Изо всех сил она старалась облегчить процесс нашего вживания в Америку.

– Это совсем другая страна – здесь в школах на переменках деткам раздают презервативы, – успокаивала она нас.

Однажды Лена опубликовала большую и глубокую статью в главной эмигрантской газете – «Новое Русское Слово» – о многочисленных и болезненных проблемах нашей эмиграции. Статью предварял эпиграф:

И всем казалось, что радость будет,

Что в тихой заводи все корабли,

Что на чужбине усталые люди

Светлую жизнь для себя обрели.

Александр Блок

Я вспомнил это стихотворение.

Оно кончалось словами: «... никто не придет назад».

Фактически, это было стихотворение-пророчество. По своей силе оно не уступало пророчествам Мишеля Нострадамуса.

Общим между пророчеством Блока и пророчествами Нострадамуса было то, что оба они были написаны в стихотворной форме.

С другой стороны, было много различий.

Нострадамус в своих пророчествах использовал французский, итальянский и латинский языки; из боязни инквизиции, он так зашифровыал свои катрены, что они были понятны только ему одному; он заявил, что события, описанные им, станут понятны только после их свершения.

Это давало потомкам абсолютную свободу в толковании его предсказаний.

Блок свое пророчество написал на чистейшем русском языке; в описании будущего он был предельно ясен; он сделал все, чтобы его пророчество было понятно и современникам и потомкам сразу же, задолго до его свершения.

В этом-то и заключался весь ужас – Блок приговорил всю нашу эмиграцию на пожизненное заключение в самом крупном в мире трудовом лагере усиленного питания.

Арканзас, и Аризона,

И все Штаты – это зона!

***

И тут во мне все взбунтовалось! Первые месяцы я воспринимал эмиграцию как интурист. Ну, в крайнем случае, это была поездка в Норильск – на заработки!

Так начались мои бесконечные споры с Блоком.

Они всегда начинались по одному и тому же сценарию: совершенно неожиданно, в любое время дня и ночи, в голове начинало звучать это стихотворение. Я называл это: «Пришел Блок».

В мою задачу входило любой ценой не дать ему дойти до последней строчки. Времени у меня было мизерно мало, и я в лихорадочной поспешности начинал изыскивать достойные контрдоводы.

Однажды он «пришел» во время собрания. Шеф обратился ко мне с вопросом, который я даже не услышал, т.к. объяснял «Блоку», что, несмотря на американскую славу, одессит певец Вилли Токарев все же вернулся в Россию.

Меня с треском выперли.

Во второй раз я спокойно начал переходить улицу на красный свет, т.к. в это время рассказывал «Блоку», что Майя Плисецкая, живущая по приглашению короля Испании в Мадриде, все-таки имеет квартиру в Москве, которую часто навещает.

Дикий визг тормозов, раскаленный бампер машины, с трудом остановившейся в сантиметре от моих колен, бешеная ругань водителя медленно вернули меня на землю...

В третий раз он зазвучал, когда я вел машину по скоростной дороге. Я попытался объяснить ему, что Михаил Казаков, даже имея свой театр в Израиле и ставя постановки на иврите, все же вернулся в Москву.

Говорить и одновременно вести машину было неудобно: я затормозил и... резко отлетел вперед – сзади в меня врезался большой грузовик.

Теперь я праздную два дня рождения...

С «Блоком» – это стало ясно —

Спорить трудно и опасно!

***

В отличие от меня «Блок» не был так наступательно-активен. Но он не был и философски-пассивен.

Спокойно, со знанием своей правоты, он начинал чтение своего стихотворения, пытаясь дойти до последней строки, но где-то посередине я, сильно волнуясь, нервно его прерывал.

Все это приводило к большим затратам моих душевых сил.

К массе объективных трудностей эмиграции прибавилась еще одна субъективная – «Блок».

А есть ли в мире уголок,

Которого не знает «Блок»?

***

Отец все время болел.

Чаще всего его из дома сразу же забирали в реанимацию. После этого маме становилось так плохо, что вторая «Скорая» забирала теперь уже ее.

Было большой удачей, если их обоих помещали в один госпиталь.

Положение отца было критическим: в бреду он разговаривал со своими родителями... Я, забросив всякие поиски работы, все дни и ночи проводил в его палате, выполняя роль переводчика и сиделки. При этом надо было не забывать про мать, и я мчался к ней, чтобы хоть немного приободрить ее.

Однажды, вернувшись, я застал отца в сознании.

– Где ты так долго был? – недоуменно спросил он.

Но не мог же я ему сказать, что его любимая жена тоже очень больна, что я ехал к ней в другой госпиталь, на другой конец Нью-Йорка. Я стал что-то невразумительно лепетать, что я проголодался, что я долго искал кафе, что в кафе была огромная очередь.

Никогда не забыть мне его взгляда...

***

Утренний Нью-Йорк напоминал склад огромного супермаркета.

На тротуарах стояла мебель всех видов и любого качества, ее разбавляли стиральные, сушильные и посудомоечные машины, газовые и электрические плиты, компьютеры, мониторы, принтеры, телики, видики, радиолы, проигрыватели; на дереве в прозрачном чехле на плечиках висела... женская дубленка (меня поразило, что перед тем как выкинуть носильные вещи на улицу, американцы тщательно их выстирывают или сдают в химчистку).

Практически, здесь можно было найти все! Оказалось, американцам, часто меняющим работу и города, намного выгодней обзавестись хозяйством на новом месте, чем везти все свое имушество с собой.

По мусору можно было судить об уровне развития этой цивилизации.

Я выбрал цветной телик и тумбочку под него. Вдруг откуда-то издалека, с другой стороны улицы, на меня крупной рысью понесся какой-то плотный мужик:

– Это моя тумбочка! – запыхавшись, нахраписто выпалил он по-русски.

– ???

– Я первый ее увидел!

В какой бинокль ee увидел он? —

Пусть с этим разбирается ООН!

***

Денег на кабельное ТВ у нас не было, но я нашел на крыше одну пустующую клемму на общей антенне и тайно подключил к ней наш первый телик. Мы – в радостном ожидании: это должно быть прекрасным подспорьем в изучении английского языка!

На экране – свадьба: вот-вот должна появиться невеста. А пока два упитанных бородатых мужика на сцене полностью владеют большим залом. Похоже, это жених со своим свидетелем.

И вдруг – вопрос из зала:

– А кто из вас – муж, кто – жена?

– А это неважно, – радостно парируют они, и зал заходится в восторженных аплодисментах!

Он – невеста, он – жених:

Это ж – норма, а не свих!

***

Мы переходим на другую программу.

По бесконечной прерии на породистом скакуне лихо мчится красивая девушка. Ей навстречу на не менее породистом скакуне летит не менее красивая наездница. Обе резко, на скаку, остановливаются.

Слышны возмущенные возгласы. ( Пока ничего непонятно.)

Первая девица выхватывает пистолет! ( Ага, значит, они не поделили парня.)

Вторая, бросив поводья и грациозно гарцуя, выхватывает два!! ( Сейчас будет море крови.)

Но не тут-то было: непонятно откуда прискакавший краснолицый широкоплечий шериф выхватывает огромный кольт!!! ( Сейчас будет океан крови.)

Он что-то злобно кричит и для убедительности стреляет в воздух. Девицы с руганью разбегаются.

Одна минута экранного времени, трое действующих лиц, четыре «ствола» – кажется, я открыл «Закон умножения эмоций», по которому будут строиться все американские фильмы, где будет исповедоваться «Культ кольта».

Как украшает туалет

Восьмизарядный пистолет!

***

Я усиленно учу английский.

В Верхнем Манхеттене, на углу Бродвея и 181-й стрит, есть китайская лавочка, владелец которой каждый вечер выкидывает прямо на тротуар большую гору непроданных газет. Я поднимаю пухлую «New York Times», и мой взгляд наталкивается на статью о серийном убийце. Он охотился на мальчиков. Под Нью-Йорком у него был гараж с земляным полом. Раскопав его, полиция обнаружила более 40 тел. Недавно состоялся суд, и он был приговорен к пожизненному заключению. Казалось бы, с ним все ясно.

Но корреспондент решает провести собственное расследование. Он стучит в дверь каждого из соседей и расспрашивает о Джоне (так звали убийцу). Все соседи единодушны: Джон – прекрасный парень! И вообще, перед тем, как изнасиловать и убить очередного мальчонку, он долго катал его на своем грузовичке.

На все эти прекраснодушные воспоминания отводится большой подвал самой престижной газеты Западного полушария.

Позже я узнал, что в американских масс-медиа это называется «альтернативным способом подачи информции».

Убийца Джон приговорен.

Но, Боже, как прекрасен он!

***

Вот уже более года я был безработным.

Найти работу было очень трудно. Потерять – элементарно.

Вся Америка жила в долг, поэтому страх потерять работу – был намного сильнее страха смерти! Это выяснили американские социологи. Их исследования показали, что после потери первой работы психика человека никогда не вернется в исходное состояние из-за колоссального стресса, т.е. до конца жизни останется ущербной.

Этот же стресс был причиной резкого ослабления памяти, внимания, концентрации, что часто приводило к потере следующей работы... Круг замыкался, и разомкнуть его было очень трудно.

Нас учили, как найти первую работу в Америке:

– Вы должны продавать себя.

Агенты по «охоте за головами», звоня мне, так прямо и спрашивали:

– Вы еще на рынке?

Мысль о том, что я должен продаваться, просто шокировала.

Такой же по силе шок я испытал в институте, на военной кафедре. Нас готовили командирами взводов. На одной из лекций по пересечению радиоактивной местности после ядерного взрыва преподаватель раздал нам специальные таблицы, по которым мы должны были рассчитать, сколько солдат из нашего взвода погибнет...

Интересно, а как составлялись эти таблицы?

И применял ли их кто-нибудь в Чернобыле?

Тогда, прямо на лекции, меня чуть не вырвало. Я немедленно сообщил отцу, что бросаю институт, и ему стоило огромных трудов уговорить меня остаться.

Нас учили: эмигрант должен брать любую первую работу. И, как в «отказе», я видел, что физики шли в ночную смену в прачечную, кандидаты наук – официантами в кафе, ученые – в охранники.

Какое счастье, что 12 лет я прожил в «отказе»: эта закалка помогла мне выстоять в самых немыслимо-критических ситуациях!

Итак, да здравствует «отказ»,

Который спас меня не раз!

***

– Никогда не пиши в резюме, что ты так много знаешь! Любой менеджер будет в ужасе от мысли, что руководство, взяв тебя за намного меньшие деньги, поставит тебя на его место, – поучала меня наша хорошая знакомая – Майя Голуб, живущая уже 30 лет в Америке.

Я немедленно переписал резюме, сильно уменьшив свои знания и заслуги. Но оказалось, что хорошее резюме – это полдела: нужен был еще американский опыт работы. А чтобы получить этот опыт, надо было устроиться на работу. Это был замкнутый круг.

Однажды ее муж подсказал:

– Так дай ты ему этот американский опыт!

У Майи была компания, которую я в глаза не видел! Тут же было сооружено резюме, где говорилсь, что, работая в этой компании, я проявил себя как самый инициативный, самый ответственный, самый исполнительный работник, который даже в условиях дикого цейтнота (и прессинга свыше) всегда находит наилучшие решения, что не раз спасало компанию! И вообще, компания своим процветанием, благополучием и самим существованием – обязана только мне одному!

Через день я получил работу в Атланте, штат Джорджия, на самой крупной авиакомпании мира – Delta Airlines.

Друзей, врагов я слышу ропот:

«Где раздобыть подобный опыт?»

***

Меня приняли на годичный проект.

Это был отличный старт!

Когда я в первый день явился на работу, в моем кубике я увидел еще двух американцев-программистов. Я изобразил типичную американскую улыбку на пол-лица, означавшую «У НАС ВСЕГДА ВСЕ ОК!», и бодро приветствовал их..

В ответ – т и ш и н а...

Я подумал, что они не расслышали моих слов, и поприветствовал их погромче – тот же результат.

«Может, у меня такой плохой английский» – решил я и в третий раз повторил свои слова – никто даже голову не повернул в мою сторону.

Мне объявили заговор молчания!

И это было еще не самое худшее: в другом кубике мой русский знакомый не понравился соседу-американцу. Тот «настучал» руководству, что от русского... несет водкой!. Не помогли объяснения, что у него больная печень, и поэтому он уже много лет вообще не принимает спиртного, что компания может обратиться в полицию и проверить уровень содержания алкоголя в его крови – не разбираясь, парня немедленно уволили.

Обычно я оставался на работе допоздна. Все выходные я проводил там же: вокруг не было ни души, поэтому очень легко работалось. Таким образом за год я создал пакет программ, сильно увеличивавший безопасность полетов. Отныне компания использовала его во всем мире.

Для программистов компания отвела три огромных четырехэтажных корпуса, стоящих в виде буквы «П». Сотни программистов активно трудились в своих кубиках. При этом на разработку алгоритмов, на написание и отладку самих программ в день уходила масса бумаги: ее было столько, что каждый день приезжали три грузовичка для вывоза бумажного мусора.

Однажды в воскресенье жена приехала ко мне на работу. Она написала стихотворение и сделала одну копию на ксероксе. Вдруг, откуда ни возьмись, мимо нас продефилировала девушка из соседней группы. Ее внимание привлекло это стихотворение:

– Что это за язык? – живо поинтересовалась она.

Узнав, что это русский язык и что моя жена – поэтесса, девушка очень мило пощебетала с нами и, одарив нас широкой американской улыбкой, исчезла.

Наутро, в понедельник, шеф вызвал меня к себе:

– Борис! Что Вы себе позволяете? – гневно выпалил он.

– ??? – покраснел я.

– Вы использовали нашу бумагу в личных целях! Вы уволены!

Так я впервые столкнулся со всеамериканским «стуком».

«Стук», как густой ядовитый дым, накрывал всю Америку, заползая в каждый город, на каждую улицу и в каждый дом.

Школьникам надо было «стучать» на родителей и одноклассников, студентам – на сокурсников, сотрудникам компаний – на сослуживцев.

Дочь наших соседей, отправляясь на выпускной бал, захватила в машину своего одноклассника. Всю дорогу они весело болтали, и девушка, увидев знак «STOP», нажала на тормоза; но остановка получилась не совсем полной. На улице не было ни души.

Весь вечер парень танцевал с ней, но когда она ненадолго отлучилась, чтобы поправить прическу, он быстренько позвонил в полицию и сообщил о серьезном нарушении правил дорожного движения. Его подруге выписали большой штраф. Таких денег у девушки не было. Машину пришлось навсегда оставить.

В каждой компании в укромном уголке (обычно возле туалета) ставился черный ящик с прорезью сверху, напоминавший нашу урну для голосований. На ящике красовалась невинная надпись: «Для предложений». Далее давалась гарантия: «Вся информация – конфиденциальна» Я называл его «Копилкой народной мудрости».

Дошло до того, что «стучать» призывались целые города. Газета «Chicago Tribune» призвала всех жителей пройтись по своей улице, посмотреть на машины соседей и, если на переднем стекле не будет знака об успешном прохождении теста на чистоту выхлопных газов, немедленно сообщить об этом в полицию. Номер бесплатного телефона прилагался, конфиденциальность – гарантировалась.

Жизнь – удивительная штука:

В ней скорость «стука» выше звука!

***

Итак, я получил волчий билет: при устройстве на любую следующую работу я должен был бы сообщить, почему меня выперли с предыдущей... Пособие по безработице мне не светило: его не дают тем, кого выгнали с работы.

Ситуация была убийственной!

Пришлось вновь обратиться к Мае: теперь мы состряпали резюме, где говорилось, что до последнего дня я все еще успешно тружусь на благо ее компании.

Через три дня я получил работу на крупнейшей телефонной компании мира – MCI – в Колорадо Спрингс. Рядом находился «Сад Богов» – уникальный заповедник огромных красновато-бурых скал, бесплатно переданный индейцами городу с условием, что город будет пускать туда людей тоже бесплатно.

Это были годы напряженного труда. Все накопленное Америкой программное обеспечение нуждалось в переделках в связи с переходом в третье тысячелетие. Я разработал алгоритм, позволявший в десятки раз снизить время поиска «скользких» мест в программах. На общем собрании руководство объявило мне благодарность и призвало всех программистов равняться на меня.

Работая над одной программой, я обнаружил в другой программе (которая активно взаимодействовала с моей) грубую ошибку. Когда я обратился к шефу с просьбой ее исправить, он неожиданно остановил меня:

– Это не наш проект, – мотивировал он свой отказ.

Я был поражен: в одной из самых технологически развитых стран мира руководство официально санкционировало... сбойную работу программ!

Американцев с детства приучали быть честными и самоотверженными на работе! Но владельцы компаний были абсолютно свободны от этого.

Однажды, вернувшись с ланча, мы увидели, что наши магнитные пропуска не работают. В этой же ситуации оказались тысячи других программистов. Наконец, нам сообщили, что все мы уволены. При этом был грубо нарушен закон: фирма должна была сообщить нам об этом за две недели.

Мы стали просить охранников, чтобы нас на минуточку пропустили в здание забрать свои вещи. Не тут-то было: «Вам их вынесут», – был ответ. Руководство компании безумно боялось, что в последний миг мы сможем запортить наши программы...

Рядом со мной в кубике работал один индус.

Две недели тому назад он получил из Индии страшное известие: во время сильного землетрясения погибли его родители. Немедленно он засобирался домой.

Со слезами на глазах руководство его отпустило.

Вернувшись, он растерянно стоял рядом с нами в толпе уволенных , не зная, что делать дальше. В конце концов, он должен был улететь обратно в Индию. Таким образом, он дважды напрасно пересек океан!

Но вся соль была в том, что руководство компании решило уволить всех нас еще задолго до его отлета... Ему (и нам) об этом не сообщали, чтобы мы с полной отдачей трудились до последней секунды.

Позднее стало известно, что MCI – украла более 6 млрд долларов! Все наши сбережения, вложенные в фонд компании, испарились!

Долго шло следствие, еще дольше – суд.

Приговор суда был страшен: главный бухгалтер получил два года лишения свободы без конфискации имущества, из которых он отсидел – один.

И прокурорам невдогад:

Где спрятан каждый миллард!

***

– Приходя на работу, первым делом, надо следить за расстановкой сил: даже в стаде коров есть непрерывные перемещения, – зло поучал меня один ленинградский программист. Его раздражало во мне все, а особенно – мое абсолютное неумение следовать его гениальным (как он считал) советам...

Работу я знал.

Но, оказалось, – намного важнее было искусство дипломатии, в котором я был полный дилетант.

Третья волна эмиграции мощно перемешивала всех и вся. Вчерашние москвичи, ленинградцы оказывались в плотном окружении провинциалов. Если в компании в одном из отделов уже работал «русский» (всех выходцев из СССР здесь называли «русскими»), то при приеме на работу второго – руководство старалось определить его туда же.

Но не мог же нормальный москвич опуститься до равноправных отношений с провинциалом! Американский менеджмент был в шоке: между двумя «русскими» возникала тихая вражда (я это называл «Эффект Москва-Бердичев»). Но если провинциал, в силу личностных достоинств, забирался выше по служебной лестнице – вражда ставала открытой и непримиримой. Все это, разумеется, сильно мешало работе.

Дошло до того, что газета «New York Times» посвятила этому явлению огромный подвал, где предупреждала всех менеджеров Америки о неразгаданных таинствах русской души...