Текст книги "Охота (СИ)"

Автор книги: Борис Сапожников

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 3 страниц)

Борис Сапожников Охота

Очень многие набивались в друзья и кичились давним знакомством с Алвой, когда он стал Первым маршалом. Ну и чуть пораньше. Рокэ прославился ещё до восстания Эгмонта Окделла и безумной атаки через Ренкваху. Не рисуясь и не бахвалясь попусту, могу сказать, что я знал знаменитого на все Золотые земли Кэналлийского Ворона ещё в бытность его маркизом Алвасете, оруженосцем славного маршала фок Варзов. Мы дрались плечом к плечу с дриксами и гаунау – фок Варзов никогда нельзя было назвать «паркетным маршалом». Он лично носился по всем горячим местам, где лилась кровь подданных его бесхребетного величества короля Талига Фердинанда Второго Оллара.

Как сейчас помню мальчишку в мундире теньента влетевшего в наши окопы, не смотря на ураганный огонь дриксенских мушкетёров.

– Солдаты! – звонким юношеским голосом крикнул он. – Довольно сидеть тут! Вперёд! Дриксы заждались нас!

– Вот пускай они к нам в гости и пожалуют, – мрачно бросил в ответ сержант Гро и я в кои то веки был согласен с этим ублюдком рода человеческого.

– Что-то они не торопятся, – с замечательным спокойствием, будто мы находились не в окопах по колено в грязи, а на паркете как минимум королевского дворца в Олларии. – Думаю, господа, мы не должны заставлять их ждать нас. В общем так, господа, хватит сидеть в этих грязных окопах, этак ещё простуду подхватите. Пора согреться. Мы атакуем дриксов. Это приказ Первого маршала фок Варзов. За мной!

– А ты кто такой будешь? – спросил у него Гро.

– Моё имя Рокэ Алва, маркиз Алвасете. – Юноша изящно поклонился, вновь напомнив мне о паркете королевского дворца, которого я никогда не видел.

– Кэналлийский птенчик, – усмехнулся сержант Гро. – Пёрышки ещё не выросли приказывать нам.

– Потише, – бросил я. Не знаю уж, что послужило главным стимулом для мня – как не крути я был вассалом соберано Алваро и меня сильно задели слова сержанта, с другой стороны, этот мерзавец и карьерист никогда не нравился мне и я искал для себя достаточное оправдание, чтобы прикончить его. – Можешь сидеть тут сколько хочешь, Гро, а я под трибунал не хочу. Подымаемся, парни. Не слышали, что ли, маршал фок Варзов приказывает нам подниматься и мочить гусей.

Услышав меня, солдаты доблестного – большое преувеличение! – 4-го Марагонского пехотного полка начали подниматься, подбирать копья и мушкеты, стараясь при этом не высовывать головы из-за края окопа. Дриксенские мушкетёры не дремали – схлопотать пулю было легче лёгкого.

– Давайте-давайте, – бросил нам вслед Гро и не подумавший подняться на ноги, – дриксы ждут вас. И Закат!

– У вас слишком сильно разлилась чёрная желчь, – заметил Алва, доставая из-за пояса пистолет. – Думаю, у меня есть пилюля для вас. – Он всадил пулю в грудь сержанту Гро. Тот дёрнулся и затих – Рокэ был без промаха. Это я понял ещё тогда. – Ну а теперь, – он принялся деловито перезаряжать пистолет, – когда все препятствия устранены, – эти слова в устах юноши звучали довольно страшно, особенно в сочетании с размеренными движениями, отработанными сотни раз, – пора перейти к основной части этой мистерии. Вам не кажется, господа, что она слишком уж затянулась? – Он перехватил поудобнее пистолет и первым выскочил из окопа, коротко бросив нам: – За мной!

И мы пошли за ним. Под дриксенские пули и картечь, на хоть и на скорую руку выстроенные, но тем не менее вполне приличные редуты, из-за которых по нам и лупили – едва не в упор – дриксы. Лишь из-за того, что расстояние между нами было сравнительно небольшим – хотя тогда оно казалось нам просто бесконечным – и спасло нас. Три сотни шагов, навстречу Закату, а рядом свистят пули и картечь, падают убитые и мало чем отличающиеся от них раненные товарищи, но мы всё же добежали до дриксенских редутов – и гусям Закат показался Рассветом, в сравнении с тем, что с ними сотворили.

Длинными копьями, которыми обычно останавливают удар конницы, мы сбили первых дриксов, разрозненные выстрелы наши особого вреда врагу не нанесли, однако заряженными никто мушкеты бросать не стал. Рокэ и тут был первым. Ещё до того как копейные острия нашли свои первые жертвы, он перепрыгнул через фашины и закрутил шпагой и кинжалом – когда только выхватить успел? – смертоносную карусель. Я разрядил свой мушкет уже во вражеском окопе, после чего последовал примеру Алвы. Опешившие дриксы не успели и «Орстон» сказать, не то что обнажить шпаги и кинжалы более подходящие для драк в окопах. Они не слишком ловко и умело отбивались от нас мушкетами, банниками, а то и просто кулаками.

И всё же среди них были и те, с кем пришлось нам повозиться преизрядно. В основном это были офицеры и кое-кто из числа солдат, что успели сбиться в тесные группки, ощетинившиеся шпажными клинками. Вот такие зубастые «орешки» приходилось расколупывать довольно долго и трудно. И стоило нам много крови. При таком вот «расколупывании» я снова столкнулся с Алвой. Четверо офицеров встали спина к спине в узком окопе, у ног их уже лежали несколько трупов талигойских солдат.

– Капитан! – раздалось с другой стороны этой группы. – Атакуйте!

И тут же зазвенели клинки. Лишь секунду спустя я понял, что обращались ко мне и тут же бросился в атаку.

Оба офицера – моих противника – были вооружены только шпагами, оба замерли в стойках классической дриксенской – иначе северной – школы. Я шагнул к ним, намечая атаку на одного из них. Он закрылся шпагой, второй же довольно явно приготовился напасть на меня, как только я нападу на его товарища. Ни один, ни второй не заметили, как я завёл левую руку за спину. Это-то их и сгубило. Когда между нами оказалось не более трёх шагов и сталь уже готова была зазвенеть, я выпростал руку с кинжалом из-за спины и швырнул в готовящегося напасть на меня. Дрикс не успел дёрнуться, не то что шпагой закрыться. Кинжал почти по самую рукоятку вошёл в правый бок дрикса, он выронил шпагу, схватился за него, но выдернуть не смог. Второй воззрился на умирающего товарища, чуть было не пропустив мой удар. Правда очень быстро пришёл в себя, однако я обманул его ловким – кэналлийским – финтом и нанёс несколько быстрых ударов, пропоров беднягу.

Как не странно Алва всё ещё отбивался от своих противников. Я думал, что он прикончит своих противников в считанные секунды. Но не тут то было. Его, что называется, с тыла атаковали ещё четверо дриксов и теперь маркиз Алвасете крутился, как грешник в Закате. Года через три-четыре это были бы не противники Рокэ герцогу Алва, Кэналлийскому Ворону, даже в таком количестве, даже при таком раскладе. Но тогда – в дриксенском окопе, по колено в грязи – он бы долго не продержался. Я понимал это, хотя по виду Рокэ сказать это было нельзя. Я склонился над телом испускающего дух дрикса, которому всадил в печень полбье стали. За пояс его был заткнут пистолет, как не странно заряженный. И почему он не пустил его в ход, хотя было столько времени? Не захотел тратить пулю на простого солдата. Ну и дурак!

Я вытащил пистолет из-за пояса дрикса и, не поднимаясь, разрядил его в спину противника Алвы. Он рухнул ничком, а второй начал поворачиваться ко мне – и тут же схлопотал хороший удар от Рокэ, присоединившись к оседающему соратнику. Выдернув из умирающего кинжал, я выпрямился и пришёл на помощь Алве. И мы атаковали превосходящего противника, мгновенно прикончив двоих, а оставшиеся двое казалось были готовы бежать. Их останавливала лишь честь офицера, а быть может тот факт, что бежать им было особо-то и некуда. Повсюду озверевшие вконец талигойцы расправлялись с дриксами.

– С кем имею честь? – спросил у меня Рокэ, как только с этими двумя было покончено. И он и я откинулись на отлично укреплённый край окопа, понимая, что дело сделано и можно отдохнуть – от дриксенских позиций мало что осталось, а вымотанные до предела, держащиеся на одной только злобе солдаты во второй раз в атаку уже не пойдут.

Я представился, куртуазно взмахнув шляпой и тут же пожалев об этом – туча грязных капель окатила нас обоих ледяным дождём. Рокэ рассмеялся, стирая с лица грязные капли и потёки крови.

– Так и знал, – усмехнулся он, – сразу заметил, что ты кэналлиец. Как же тебя сюда занесло?

– Я ещё при твоём отце морских шадов гонял, – ответил я, – а потом к марикьяре прибился, от них – в Талиг.

– Кэналлиец отказался от моря, – довольно натурально удивился Рокэ. – Я думал такого быть не может.

– Из Марикьяры мне пришлось бежать, – усмехнулся я. – Дуэли простого матроса, пускай и четвёртого сына кэналлийского дворянина, с теньентом флагманского линеала мне бы не простили.

– Талиг только выиграл от этого, – Алва очистил шпагу от крови и спрятал её в ножны. Бой был окончен, – ты отличный офицер.

– Я не офицер, маркиз, – покачал я головой, разглядывая отличный дриксенский пистолет и продолжая гадать, почему же офицер не стал стрелять в меня, ведь Рокэ обратился ко мне капитан, а значит моя догадка ошибочна. – Я простой солдат.

– Почему же люди слушались тебя? Я думал, что знаков различия не разглядел под этой грязью.

– Последнего офицера дриксенский стрелок прикончил позавчера. Старшим по званию оказался сержант Гро, но он был изрядной скотиной и все только спасибо тебе скажут, за то, что ты пристрелил его.

– И всё же слушались солдаты тебя, а не его, – настаивал Рокэ.

– Я ж говорю, скотина он был. Из-за его тупости под трибунал никто идти не захотел. Надо было только сказать это людям. Да и ты, маркиз, всем понравился. Не сидели бы в окопах неделю – сразу бы за тобой пошли. Хоть в Закат.

Рокэ в ответ рассмеялся, как мог бы смеяться сам Леворукий. Уже тогда, в довольно, как говорится, нежном возрасте, он был похож на Чужого, особенно в тот момент, в крови и грязи, смеющийся от души, запрокинув голову, сверкая белозубой улыбкой.

После битвы от нашего пехотного полка осталось не больше полуроты – он был расформирован, а нас распустили по домам. Войн в Талиге не намечалось, а с пограничными конфликтами отлично разбирались пограничные же – простите за каламбур – армии. Здраво рассудив, я решил осесть в Олларии – до родной Кэналлоа слишком далеко, а обратно в Марикьяру, куда звали меня многие знакомцы, возвращаться не хотелось. О дуэли, естественно, уже позабыли, но мой противник выжил и, боюсь, не сдержался бы – и далеко не факт, что успел бы унести ноги во второй раз.

Жил я форменным бретёрством, а бывало не гнушался и наглого разбояЈ поджидая богатеньких торгашей или разодетых дворянчиков в тёмных переулках со шпагой в руке. Несколько конфликтов с обитателями Двора висельников решились в мою пользу. Я проткнул нескольких, подосланных ко мне убийц, после чего они отвязались от меня. Так и текла моя жизнь – тихо и размерено – драки, убийства, золото в карманах подколотых мною дворян и вино, много вина, очень много вина. Долгими вечерами я запивал им ноющих раны и ноющую память о войне.

Вскоре я обрёл некую известность в своём деле и ко мне стали обращаться куда чаще, нежели к другим мастерам шпаги и кинжала. Я убивал наглых любовников и мужей-рогоносцев, не до смерти подкалывал должников и до смерти – кредиторов, претендентов на наследство и конкурентов по торговым делам. В общем, едва не каждый день моей жизни приближал меня к Закату.

А через полгода меня нашёл Алва.

Я продрал глаза после очередной почти бессонной ночи, которую я провёл в компании пяти или шести бутылок вина и первое, что я увидел убедило меня в том, что Создателю надоело мое существование и за мной явился сам Леворукий, чтобы забрать меня в Закат. Он стоял у окна, сложив руки на груди и глядел на меня насмешливо и укоризненно.

– Зачем пить всякую отраву, – он кивнул на внушительную батарею бутылок, расположившуюся в углу, – да ещё в таких количествах? Вы ищете смерти, капитан, так отправляйтесь в Торку, там вы хоть послужите Талигу.

Леворукий, рассуждающий о службе Талигу и верной смерти – это что-то новенькое. Может и правда пора заканчивать с этим вином – допился до философствующего Чужого.

Я, не сдержав стона, сел на своём лежаке и впился взглядом в таз с водой, собираясь с духом, чтобы преодолеть несколько шагов до него, а ведь бывало куда проще пройти два десятка миль без длительных привалов. Но не отправляться же в Закат даже не умытым. Леворукий, так и стоявший у окна, ничего против этого не имел, так что, думаю, даст и побриться. Я солдат Талига и всегда и везде должен выглядеть прилично. Так учил меня соберано Алваро. Леворукий в образе кэналлийского юноши, отчего-то показавшегося мне смутно знакомым, внимательно следил за мной, покуда я приводил себя в порядок и скоблил физиономию остро отточенным обвалочным ножом, какие используют на бойнях для разделки туш.

Не успел я закончить с бритьём, как в меня полетела полнёхонькая бутылка. Я легко поймал её и открыл всё тем же обвалочным ножом.

– Отлично, – заключил Леворукий, складывая руки на груди снова, – рефлексы в норме. И это не смотря на твой образ жизни, если это можно так назвать. – Он обвёл взглядом моё более чем скромное обиталище.

Я приложился к бутылке, прямо к горлышку – зачем стаканы человеку, если он пьёт в полном одиночестве. Проклятье! «Дурная кровь»! Вся батарея, стоящая в углу комнаты не стоила и четверти этой бутылки. А ведь есть в Кэртиане люди, что пьют только такое вино.

– Как не стыдно, капитан? – усмехнулся Леворукий. – Пить такое вино из горла. Это же форменное оскорбление труда виноделов и виноградарей с нашей родины. – Всегда знал, что Леворукий родом из Кэналлоа!

Таким образом приведя в порядок и лицо и голову, я решил получше разглядеть своего странного гостя. Первым делом я убедился, что это всё же не Леворукий, потому что шпага его висела на левом боку. Так её слишком неудобно выхватывать левой же рукой, хотя Чужому-то это как раз ерунда. Но глаза моего гостя были ярко-синими, в то время, как Зеленоглазого так зовут не даром. Да и лицо его было слишком уж знакомым.

– Забыл Торку, капитан? – снова сверкнул белозубой улыбкой мой гость. – А я думал, что последняя атака так просто из памяти не вылетает.

Эти слова были мне как гром небесный. Ну конечно, это ж тот самый теньентик, что ворвался в наш окоп и пристрелил скотину Гро. Рокэ – сын соберано Алваро. Теперь он был одет в капитанский мундир – быстро же он сделал карьеру.

– Приветствую, маркиз Алвасете, – как можно более учтиво, насколько позволяли размеры комнаты.

– В дриксенских окопах ты был более разговорчив, – улыбка не покидала лица Алвы и я думал, а не вызвать ли мне его на дуэль. Маркиз явно потешался надо мной, а это можно счесть прямым оскорблением. По зрелому размышлению я решил отказаться от этой идеи – слишком уж хорошо фехтовал Рокэ тогда, я же сейчас далеко не в лучшей форме.

– Размяк, – пожал я плечами, – устал. Вот и разболтался.

– Проклятье! А я думал ты будешь разговорчивее моего отца. Я тебе через него и нашёл.

Её бы не найти. Соберано уже четыре года занимал пост супрема и, думаю, отлично знал о «приключениях» старого знакомца, четвёртого сына его наивернейшего вассала.

– Ты ведь был его другом или кем-то вроде того, да? – спросил у меня Алва.

– Другом, – теперь уже усмехнулся я. – Я ему не ровня. Солдат не может быть другом Первого маршала Талига. Иначе как он сможет послать его на смерть. – Хотя соберано Алваро смог бы, да и отправлял не раз. Думаю, Рокэ знал это не хуже меня.

– Однако ваши дороги разошлись, – продолжил Рокэ. – Ты был кем-то вроде порученца при отце, а позже капитаном его личной роты, набранной из кэналлийцев. После восстания в Мальбурге рота была распущена, но отец не говорит из-за чего. Я думал ты расскажешь мне об этом.

Я в ответ лишь покачал головой. Однако воспоминания нахлынули на меня, виной тому, скорее всего, количество выпитого вчера вина и Закатные твари, мучившие меня всю ночь.

Мальбург горел. Озверевшие, разгромленные дриксы, которых мы погнали их через пол-Марагоны, резали подданных талигойской короны, против оной короны восставших. Гайифцы потратили, наверное, довольно круглую сумму на это и подзуживаемые дриксенскими шпионами и провокаторами не слишком-то разборчивые талигойцы подняли мятеж, главарями которого оказались по странному стечению обстоятельств те самые дриксенские провокаторы. Они объявили, что Мальбург отныне выходит из-под длани короля Талига и становится свободным городом. Дриксен тут же заявила, что берёт город под свою защиту и не допустит его «насильственной аннексии» Талигом. На их беду в Марагоне тогда был с инспекцией войск Первый маршал Талига.

Экспедиционный корпус Дриксен мы разгромили в одном генеральном сражении и оставшиеся гуси бежали к границе. Соберано не спешил догонять их, приказав после боя отдыхать целые сутки, а после мы выступили к Мальбургу не слишком быстрым походным маршем. А в это время гуси отыгрывались на жителях восставшего города. Но и этого соберано Алваро показалось мало. Мы подошли практически под стены Мальбурга, когда Первый маршал приказал остановиться. Это вызвало ропот в войсках, но ослушаться его приказа никто не смел.

Соберано поднялся на небольшой холмик, откуда открывался отличный вид на горящий Мальбург. Он стоял там, по привычке сложив руки на груди, и смотрел. На смуглом лице его плясало закатное пламя – это были отсветы пожара. Сюда не доносились крики, убиваемых талигойцев, однако воображение дорисовывало их во всех красках. По крайней мере мне.

Я поднялся на холм к соберано и обратился к нему:

– Господин Первый маршал, – говорил я намерено на Талиг, – разрешите обратится.

– Обращайтесь, капитан, – поддержал мою игру соберано.

– Дриксы режут талигойцев, – сказал я, сбившись от избытка чувств обратно на кэналлийский, – а мы тут стоим.

– Там нет талигойцев, – покачал головой соберано, указав для наглядности рукой на город, – только предатели.

– Соберано. – Я упрямо склонил голову.

– Предатели не заслуживают жизни.

– Соберано. – Я уронил левую руку на эфес шпаги.

Я знал, что довольно сильно уступаю соберано в искусстве фехтования. Но если опередить его, первым ткнуть кинжалом в правую руку. Левой соберано фехтует несколько хуже и у меня появится шанс. Небольшой, но всё же…

– Прекрати, – осадил меня Алваро. – Если не терпится, веди солдат. Передай, это мой приказ. – Он вернулся к созерцанию горящего города. – Но чтобы после, – добавил он, уже не глядя на меня, – я тебя не видел.

– Вижу, ты, капитан, не более разговорчив, чем мой отец, – заметил Рокэ, – но я пришёл не для того, чтобы вспоминать. У меня к тебе предложение.

Я потряс бутылку, проверяя осталось ли в ней хоть что-нибудь. Увы, «Дурная кровь» иссякла.

– Идём, – пригласил меня Рокэ. – Есть вещи, что лучше обсуждать за бокалом хорошего вина.

Таверна располагалась в приличной части Олларии. Я довольно редко бывал там, в основном по делу – обсуждал дела с потенциальными клиентами, что не желали забредать в квартал, где располагалось моё убежище, или же вечерами поджидая свои жертвы. Звалась она «Жареный гусь», на вывеске красовалась оная птица, окрашенная в цвета дриксенской гвардии и насаженная на вертел, очень похожий на шпагу. Содержал её бывший офицер, служивший в Торке и не раз бивший дриксов. У него была большая семья, поэтому кроме вполне легального дела, приносившего неплохие деньги, он имел и не вполне законный заработок. В частности занимался «сведением» не обременённых особо высокими моральными принципами молодцов, умеющих обращаться со шпагой, и желающих избавиться от проблем и не стеснённых в деньгах клиентов.

Мы с Рокэ расположились за свободным столом в углу обей залы, заказали вина, снова «Дурной крови», и маркиз начал свой рассказ.

– Несколько месяцев назад, под конец осени, в Устричном море объявился корсар. – Я едва не хрюкнул по-поросячи – моря Золотых и Багряных земель просто кишели корсарами, каперами, буканьерами и просто пиратами всех мастей. Дриксы, талигойцы, морские шады и самые обычные палубные кабальерос грабили торговцев и друг друга на зеленоватых просторах. Появление ещё одного – событие далеко не удивительное, а скорее закономерное. – Этот особенный, – заметив мою реакцию, сказал Рокэ. – Это дриксенский линкор «Императрикс». Талиг всё ещё в состоянии войны с дриксами, так что он грабит практически в открытую, а дипломаты постоянно ссылаются на «призовое право». Многим марикьяре это надоело и сейчас готовится к отплытию фрегат «Каммориста», который станет охотится за «Императрикс». Весной, когда закончатся шторма, «Каммориста» выйдет в море и начнёт охоту на гуся. Команда формируется из самых разных людей, со всех Золотых земель. Главное, чтобы были исправными моряками. Думаю, от пары кэналлийцев они не откажутся.

– Два вопроса, – сказал я. – При чём здесь вы, маркиз? И при чём здесь я?

– Я наводил справки о тебе, – ответил Рокэ, глядя на меня поверх стакана с «Дурной кровью». – Ты был одним из лучших абордажников и, если бы не дуэль, сделал бы хорошую карьеру на флоте. Но главное не это. Я, можно сказать, сбегаю от отца – он не оценит такую авантюру – а ты не побежишь к нему, докладывать о том, куда я пропал.

– Понятно, – кивнул я. – Но второй вопрос остаётся.

– Не знаю, – честно пожал плечами Рокэ, – но мне кажется, что ты не будешь лишним человеком на «Каммористе», а быть может именно от тебя зависит всё это предприятие.

Я долго глядел в синие глаза маркиза Алвасете, но так ничего в них не разглядел, кроме интереса, да и тот какой-то равнодушный. Помогу – хорошо, нет – и без тебя управимся. И посейчас не могу понять, что заставило меня тогда согласиться.

Возвращаться в Марикьяру не хотелось отчаянно, однако держать слово, данное однажды, надо держать. Мы выехали на следующее утро. Рокэ привёл к моему убежищу двух замечательных морисков иссиня-чёрной масти. Оба грызли удила и были готовы хоть сейчас сорваться в лихой галоп. Я с сомнением оглядел коней – в седле я прежде держался не то, чтобы очень хорошо – пускай говорят, что все кэналлийцы родились в седле, а жилах их течёт шадди пополам с вином. Против второго я не возражаю, а вот с первым не согласен категорически. Я – пехотинец, в прошлом – абордажник, я крепко стою на ногах, а вот в седле держаться – не моё дело. Мне бы лошадку поспокойнее.

– Нет, – снова как будто прочтя мои мысли сказал Рокэ. – Только мориски смогут донести нас до побережья вовремя.

Может и так. Вот только в каком виде, что немаловажно. Рокэ по всей видимости отличный наездник, а вот я приеду к Устричному морю, пардон, без задницы. Ну да, давши слово – держись. И я запрыгнул в седло чёрного, как ночь или душа морского шада мориска.

Дорогу до Марикьяры я помню плохо. Скачка, придорожные трактиры, снова скачка, довольно неплохая еда, и снова в седло. Зад вопиял. Утрами глядеть на седло и моего мориска, готового к новой скачке, в отличие от меня, было просто невозможно. Я ненавидел своего скакуна. Поэтому запах моря, защекотавший нос, был для меня самым желанным, куда более желанным, нежели запах полевой кухни после затяжных боёв в Торке или Марагоне.

Впервые за долгие годы я возвращался на родину. Рокэ, конечно же, никак не мог обойти Кэналлоа. Там я через своих старых приятелей, служивших в соберано, я вернул коней, в то время как Рокэ без труда договорился – с таким-то количеством денег, что были при нём! – о проезде до бывшего пиратского логова, а ныне одной из вассальных провинций герцогов Алва – острова Марикьяра. И вот уже мы, практически, не успев оглянуться оказались на месте.

– Остались сущие пустяки, – усмехнулся Рокэ, забираясь на высокий причал. – Устроиться на «Каммористу».

Я поднялся следом за ним и махнул рукой матросам, оставшимся в гичке, довезшей нас до причалов Марикьяры. Торговый галеон «Златолюбец», на котором мы прибыли сюда, ожидал лоцмана, а мы по настоянию Рокэ отправились на берег в гичке. Марикьяра кипела, как и положено порту. Лес мачт почему-то напоминал мне о копьях нашего полка, поднятых в вертикально в ожидании атаки тяжёлой кавалерии Дриксен или Гаунау. Люди, казалось, не стояли на месте – все куда-то бежали, шли, а то и неслись, сломя голову, не обращая внимания на тех, кто был рядом.

Один из таких налетел на меня, хлопнув руками по груди и поясу. Тут же пальцы его сомкнулись на моём кошельке. При этом он мило улыбался мне и рассыпался в извинениях, левой рукой снимая шляпу. Правая же продолжала предельно аккуратно снимать мой кошелёк с пояса. Со столь же милой улыбкой я быстрым движением выхватил кинжал и упёр его кончик в пах наглого вора. Так мы замерли на несколько секунд, глядя друг другу в глаза. Вор первым отвёл глаза, оставил в покое мой кошелёк и растворился в толпе. Рокэ подмигнул мне и махнул рукой.

У капитана порта – высокого старика, сохранившего не смотря на годы стать и неповторимую строго-расхлябанную выправку настоящего моряка – сидел высокий плечистый ещё довольно молодой человек в капитанском мундире.

– Теньент Рубен Аррохадо, – представился Рокэ, – прибыл для прохождения службы на фрегате «Каммориста». Прошу указать мне, где находится моё место службы.

– А это кто с вами? – спросил капитан порта, указывая на меня. – Нянька, гувернантка, воспитатель?

– Матрос, – спокойно ответил я. – Абордажник.

– О талантах этого абордажника я знаю не понаслышке, – усмехнулся плечистый капитан, разворачиваясь к нам лицом. И я узнал его.

– Рамон Альмейда, – высокий теньент кивает мне и протягивает руку, – готов быт твоим секундантом.

Я оглядел его – крупный парень, едва ли не моложе меня. Лицо открытое, широкое, но было в нём что-то такое, заставляющее поверить – этот человек далеко пойдёт. Он не присутствовал при моей ссоре с офицером флагманского линеала, но уже спустя пару часов, о ней знала вся Марикьяра. Я отхлестал по щекам наглеца-теньента, считавшего себя неуязвимым из-за того, что его пристроил на флагман папаша, имеющий весьма обширные связи в талигойском флоте. Никто не хотел быть моим секундантом – побаивались папаши оскорблённого мной теньента и только Альмейда наплевал на всё и пришёл ко мне. Он мог бы стать мне другом, если бы я не сбежал с Марикьяры сразу после злополучной дуэли.

– Чтобы всё сразу встало на свои места, – продолжал Альмейда, – скажу сразу, я – капитан «Каммористы». Так что, прошу, ваш приказ, теньент Аррохадо. – Он требовательно протянул руку.

Не знаю и знать не хочу, где и как Рокэ раздобыл себе этот приказ на имя некоего Рубена Аррохадо, но Альмейду он вполне устроил. Капитан «Каммористы» внимательно прочёл приказ, кивнул и сказал:

– Вы зачислены в экипаж «Каммористы», теньент Аррохадо. Назначение получите уже на борту. Ты тоже, абордажник. Ступайте на борт. «Каммориста» стоит у четвёртого северного причала.

– Есть. – Мы одновременно отдали честь и покинули капитанов – портового и морского.

«Каммориста» была настоящим хищником. Трёхпалубный фрегат о пятидесяти четырёх пушках – по два с половиной десятка на борт и пара ретирадных – был готов хоть сейчас отправится на охоту за «Императрикс», мешала лишь дурная погода, царившая в Устричном море. «Златолюбец» и тот едва не перевернулся кверху килем – по дороге от побережья Кэналлоа к Марикьяре мы попали в страшный шторм – хоть и был гружён какими-то мешками и бочками чуть ли не по самую палубу.

– Теньент Аррохадо, значит? – внимательно оглядел Рокэ старший палубный офицер. – И абордажник? – Взгляд ледяных глаз прошёлся по мне, как будто окунули в прорубь и выдернули обратно в ту же секунду.

– Теньент, – обратился он к Рокэ, – отправляйтесь в кают-компанию, там сейчас находятся все офицеры, которым нечего делать. – Последние слова он особенно выделил – сразу стало ясно, что бездельников, коими числил большую часть офицеров, так и не представившийся морской волк попросту презирал. – А ты абордажник обожди на палубе. Абордажной команды как таковой пока нет. Ты – первый профессионал. – Последнее слово он опять же выделил, вот только тон был несколько иным.

День выдался достаточно тёплый, хоть и гуляли по небу свинцовые тучи и солнца с утра не было видно, и я растянулся на палубе, привалившись спиной к канатной бухте и укрывшись своим плащом. Надвинув на глаза шляпу, я прикрыл глаза даже попытался задремать – благо по палубе сейчас никто не носился, как угорелый, и следовательно никто не станет пинать меня – нечаянно или же походя, из пустой злобы. Однако всё же кто-то меня таки пнул. Я поднял шляпу и поглядел на рискнувшего пнуть меня. Это оказался кэналлиец среднего возраста – быть может мой ровесник или немного старше – он кинул мне под ноги свёрнутый гамак и сказал:

– Вот твоя кровать, парень. Вешай внизу, где захочешь.

Я кивнул ему и подобрал гамак. На нижней палубе было выгорожено пространство для отдыхающей вахты. Там я и повесил свой гамак на свободном месте, незамедлительно улегшись в него. Делать абордажнику в мирное время совершенно нечего, поэтому я задремал в своё гамаке и проснулся от качки. «Каммориста» отчалила спустя полсуток с тех пор как я завалился спать. Полностью готовый к отплытию фрегат сорвался с причала. Охота началась.

Мы выстроились на палубе – два десятка человек, абордажная команда «Каммористы». Это были парни самого разбойного вида – у каждого на лице написаны несколько лет тюрем и каторги. Мимо нас прогуливался не кто иной, как Рокэ – вернее Рубен – назначенный теньентом абордажной команды. Именно он отобрал остальных абордажников и похоже выбором был вполне доволен. Хотя как по мне, так половину надо было отправить на дно, а вторую – перевешать на реях. Рокэ выкрикнул моё имя и я вышел из неровного строя.

– Назначаетесь командиром стрелков, – сказал он. – Отберите себе людей и получите мушкеты. Вашей задачей будет обеспечение огневой поддержки во время абордажа. Даёте слитный залп непосредственно перед нашей атакой. Временно получаете звание суб-теньента. Вам всё ясно, суб-теньент?

– Так точно, – браво козырнул я.

– Отберите себе людей, – приказал Рокэ.

Я прошёлся вдоль строя и практически наугад ткнул пальцем в нескольких парней. Основным критерием моего выбора было наличие пистолетов за поясами. Таких набралось с десяток. Марикьяре, кэналлийцы и несколько талигойцев, был даже один уроженец Багряных земель – смуглый, черноволосый парень, плохо говорящий на талиге, имени его никто не знал – звали просто Шад.

– Завтра получите винтовки, – повторил Рокэ. – Отрабатывать слаженность действий придётся прямо в бою. А сейчас разойтись!

Обогнув полуостров Кэналлоа, «Каммориста» двинулась на север, вдоль побережья Придды, Улаппа и Ардоры. Дни шли за днями, погода была так себе, но хотя бы обошлось без штормов, правда качало отчаянно, как будто выходишь из трактира со страшного перепою. Ну да мне было не привыкать к качке, как в море, так и на суше. Я лично отчаянно скучал. Будучи единственным – как сказал палубный офицер, которому мы представились, поднявшись на борт – профессиональным абордажником, я в силу возраста был мало пригоден для жизни палубного моряка. Поздновато было мне бегать по просмолённым доскам или лазить по вантам – ни былой гибкости, ни ловкости, а все навыки, приобретённые за несколько лет службы во флоте, я растерял давным-давно. Меня чисто формально приставили к пушкам верхней палубы, так что я большую часть времени элементарно бездельничал, откровенно наслаждаясь этим. Не так уж часто выдавалось мне такое время, чтобы можно было не делать ровным счётом ничего, а при этом вполне прилично кормиться трижды в день. С этим была отдельная история.