Текст книги "Катавасия в Анденнах"

Автор книги: Борис Виан

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 6 страниц)

Глава XXXII Все тот же манускрипт

Знаменитый детектив Самолетогон восседал за письменным столом, зафанерованным под палисандр ротаторным способом, и покуривал свою сто седьмую за день трубочку, как вдруг раздался властный трезвон колокольчика. Не выпуская мундштука изо рта, он учтиво, как шляпу, приподнял крышку канцелярской картотеки, тронно возвышавшейся по его правую руку. На самом деле это был классификатор подозрительных лиц.

Пред его взором предстала навороченная панель с уймой циферблатов, а зеленая лампочка ухитрилась трижды ему подмигнуть. Стрелки застыли на часах. Самолетогон внес какие-то быстрые пометки в блокнот и не глядя ткнул пальцем в черную кнопку. Ею прикинулась зубатая бляхавошка, и на ор Самолетогона притопал слуга.

– Введите посетителя, Сколопендр, – выпалил пострадавший.

– Так точно, шеф, – отрапортовал Сколопендр и уставно отдал честь.

Он сохранил с тех времен, когда трубил в доблестных рядах муниципальных дворников, солдафонские замашки и чисто зоологическую ненависть к собакам и лошадям.

Вскоре в комнату прошествовал Барон д'Элда.

– А не вы ли тот знаменитый Самолетогон? – спросил он резким, пронзающим насквозь, как сапожное шило, голосом.

– Он самый и есть... Барон д'Элда, – не растерялся сыщик.

Барон чуть заметно ухмыльнулся.

– Тогда, разумеется, вам не составит труда определить мой рост с точностью до миллиметра... – задал он вопросец с подковыркой.

– Метр восемьдесят семь, – не ударил в грязь лицом Самолетогон, но все-таки капельку покраснел.

– Что ж, ваши приборчики работают вполне исправно, – хмыкнул Барон. – Так что не сюит меня просвещать на тот счет, что я вешу восемьдесят пять кило, что объем груди составляет метр двадцать два и что я ношу ботинки сорок третьего размера. Все это я знаю и без вас. Скажите лучше, кто завалил Болтконски.

И его взгляд устремился прочь из комнаты и затерялся в кроне деревьев, отливающих зеленым блеском в лучах утреннего солнышка. Самолетогон всегда спал с открытым окном.

– Весьма сожалею, – прошипел Самолетогон. – Промашечка вышла... Сколопопеидр облажался... Он должен был убрать не его, а вас...

Неуловимым движением он щелкнул рычажком, который слегка высовывался над полированной поверхностью стола. Стотрехкилограммовая бронзовая люстра, секундой раньше вздрогнувшая точнехонько над плешкой Барона, вдребезги разбилась об пол, поскольку Барон сделал шаг в сторону.

– Я вам еще так дам прикурить, что из задницы дым пойдет, – заметил он как бы вскользь, стирая с висков бисером выступивший от злости розовый пот.

В диалоге наступила неопределенная пауза. Собеседники молча давили косяка друг на друга.

– Вас голыми руками не взять, – заключил Самолетогон. – Предлагаю деловое партнерство.

Он протянул Барону пачку банкнот на сумму примерно в двадцать миллионов рупий. Эта денежная единица стала легальной и конвертируемой после того, как все, убоявшись орудий Пропа Ганди, обратились в буддизм.

– Я не против!.. – согласился Барон. – А не вызвать ли вам на ковер Сколопендра?

И он прикарманил денежки.

– С удовольствием! – обрадовался Самолетогон возможности чуть-чуть развеяться. – Мне и впрямь давно пора поменять прислугу.

Он позвонил. Чеканя шаг вошел Сколопендр и вытянулся во фрунт.

– Ну-ка, Сколопендр! – рявкнул Самолетогон. – Повесить люстру на место!

Поставленная задача была выполнена без лолжного рвения.

– А теперь перекрестись!

Рука слуги только-только опустилась, а пуля уже вонзилась ему в самое сердце. Он заревел как осел, в совершенстве овладевший уханьем совы, и хряснулся неулыбчивой пачкой в ковер.

– Не забудьте здесь прибраться, – напомнил Барон. – К делу, однако. Где он?

– Вам знаком архипелаг Туамоту? – начал издалека Самолетогон.

– Если надо, найду с закрытыми глазами.

– Не надо. Потому что он не там. А жаль. Он на Борнео, в двухстах километрах юго-западнее Маликопийского пика.

– Прямо посередь острова, – вставил Барон.

– Именно, – кивнул Самолетогон, – но вас снабдят сигаретами и моторкой.

– Заметано! – воскликнул Барон. – Еду завтра же.

– Завтра будет поздно!..

– Почему?

– О деле пронюхал Ванденбуик, – нехотя признался Самолетогон.

Глава XXXIII
Манускрипт еще не кончился...

– Ага, теперь мне все ясно, – прошептал Барон.

– Чуете? Дело пахнет керосином!..

– Кто такой, собственно, Ванденбуик?

– Мой бывший тайный связной.

– Так вы были в тайной связи?

– Еще десять минут назад, – разнюнился Самолетогон. – Но вы мне нравитесь больше.

– Вполне разделяю ваши чувства, – отчеканил Барон, принимая самую увесистую из геройских поз.

– Еще бы! Козел рогатый! Он разбил мне люстру. Это ж надо ж быть таким твердолобым!..

– Ни фига себе кумпол... – поразился Барон. – Он, сдается мне, кокнул ту, что в передней.

– Не буду спорить, – согласился Самолетогон, – но она еще потянет килограммчиков эдак на пятьдесят.

– Хотелось бы поближе с ним познакомиться, с Ван-денбуиком... – размечтался вслух Барон. – Ужя бы рогато ему пообломал, этому якобы голландскому запойному керосинщику...

– Завтра увидитесь, алканавт полетит на том же гидросамолете, что и вы.

– Очень удобно: заодно и помоемся, – схохмил Барон. – Однако я вынужден откланяться. Пора паковать чемоданы.

Он потряс клешню детектива и вымелся из комнаты».

Глава XXXIV
Промежуточный эпизод

На этом месте внимательно слушавший Майор вскочил и пошкандыбал на розыски Серафимы), ибо тот куда-то вышел по срочной надобе. Майор без колебаний направился в одну заветную комнатку. Как он предполагал, именно ее облюбовали для местожительства крысы. Там-то и отыскал он Серафимьо, который лежал в естественной позе на пузе и конвульсивно дрыгался.

– Дырочка не узковата? – подгребнул его Майор. – Не жмет?

– Жмет не жмет, какая разница, – пропыхтел Серафимы). – Суть не в дыре, а в норе. А там крыса. Она меня не отпустит ни за какие коврижки. Погоди минуточку, сейчас я ее утоплю.

Когда он наконец высвободился, они рука об руку вернулись послушать продолжение, и заждавшийся Антиох возобновил чтение.

«...Барон д'Элда спускался по лестнице, ведущей к пристани. Он спрыгнул в неприметную оранжевую шлюпку, на которой искатели приключений добрались до гидросамолета, регулярно совершавшего левые рейсы, а сейчас вальяжно разлегшегося на своих длинных водных лыжах.

Легкий бриз насвистывал какой-то бодрый мотивчик, подыгрывая себе на вантах мачты с флюгером на конце. Лишь серо-зеленая листва плакучих ив вносила в окрестный ландшафт минорную ноту. Ленивица речка катила свои волны в отстойник моря, где шалунишка ветерок тискал водную гладь, отчего по ней под видом ряби бегали мурашки. Солнце уже палило вовсю.

До гидросамолета было рукой подать, когда Барон рыбкой нырнул в прозрачную воду – только его и видели. В ту же секунду шлюпка разлетелась на мелкие кусочки, и они плавно пошли ко дну.

Метатель гранаты вскоре распластался на буе, к которому его прибил сокрушительный удар железного кулака под самое яблочко. Вот как неожиданно умел Барон выныривать из пучины.

– Гранатометчик буев! – фыркнул Барон, отряхиваясь после купания.

Он достал автоматический пистолет и неспешно, с расстановочкой, как в ярмарочном тире, замочил пилота, летчика-наблюдателя и радиста, имевших неосторожность по очереди всунуть любопытный нос в пройму дверцы кабины.

В это время пуля-дура тишком чиркнула его по левой щеке и с матовым стуком расплющилась о борт лодки гидросамолета.

– Ух ты! – осклабился Барон и укрылся за ногой шасси из профильного металла, присобаченной к лыжине. – Ванденбуик ступил на тропу войны.

Берег был гол до непристойности. Из-под лиственной шапки одной ивы вился сизый дымок.

– Зря ты на меня наезжаешь, Ванденбуик! – подстебнул врага Барон. – Все равно сядешь не в гидросамолет, а в галошу!

С невероятной ловкостью он лихо перескочил на другую лыжину и под прикрытием корпуса лолки сумел-таки подобраться к дверце летательно-водоплавающей машины.

С троекратным похоронным «бултых» трупики экс-членов экипажа отправились на дно морское рыб кормить, где их с аппетитом обглодали до костяка электрические угри и пожираньи.

Flying girl, девочка по вызову, предназначенная для ублажения мимолетных прихотей пассажиров, дремала, разбросавшись по креслу и откинув назад белокурую головку. Барон так мастерски поцеловал ее в губы, что она не проснулась, и, убедившись, что помада отдает стрептококком, поспешил занять место пилота.

С ненавязчивым жужжанием воздухоплавательный аппарат отчалил в небо.

– Что-то Ванденбуик не на высоте! – отметил Барон, ожидавший услышать хотя бы короткую очередь из зенитного пулемета, но, как выяснилось, напрасно.

На высоте двух тысяч метров Барону внезапно бросился в глаза стремительно сближающийся с ним серебристо-серый истребитель. Он нажал самую правую кнопку на пульте управления. Кнопку звонка.

– Флоранс, цыпочка моя, – обратился он к белокурой куколке, продравшей наконец глазки, – а не испить ли мне коктейль?

Она вернулась со стаканом томатного сока. Барон ополовинил его залпом, поперхнулся и побагровел.

– Крепкий, зараза! – оценил он.

– Времен взятия галльской Аллезии Иудой Маккавеем. Или до того, – дала историческую справку Флоранс и задрала юбку, чтобы поправить чулок.

Одной рукой Барон держал штурвал, другой под юбкой шуровал.

– Пристегни ремень, крошка, – пробормотал он. – Пора сбросить балласт, иначе от этого гнуса не оторваться.

Как только гидросамолет освободился от двадцати мешков с песком, его чудесным образом затянуло в верхние слои атмосферы, где парили неокольцованные жар-птицы и ветродуили дико муссонные пассаты с яркими эмпирейками в хвостах.

Истребок-недомерок вроде бы чуть поотстал, но потом опять попал в поле зрения Барона.

– Все, хватит, иду на таран, – решительно сказал он. – Вконец меня заколебал Ванденбуик...

– Его зовут Ванденбуик? – проворковала Флоранс.

– Нет, но этот летало – один из его людей. Скоро его будут звать – жмурик... – проговорил Барон с такой урчащей угрозой в голосе, что на сильно перетрухнувшую стюардессу напала икота ужасов, которую, впрочем, как рукой сняло после сеанса мануальной терапии, с блеском проведенного Бароном в эрогенных зонах.

С неожиданной для гидросамолета резвостью он сделал разворот задом наперед и очутился нос к носу с атакующим противником. Водные лыжи вонзились под мышки крыльев истребителя, который рухнул вертикально вниз с головокружительной высоты, словно вусмерть бухая гусеница, в то время как оторванные крылья были подхвачены неведомой извращательной силой и, лениво меся воздух, опускались по спирали. Похожее на гондолу серебристое веретено провалилось в облака.

– Глаз алмаз! – восхитилась млеющая Флоранс и притащила вторую порцию коктейля. Изобразив на лице несказанную радость, Барон выплеснул зелье за окно кабины.

Гидроплан хоть и был устаревшей модели, передвигался худо-бедно со средней скоростью 800 км в час. Газовые радиаторы, работающие на кислородных подушках в форме валика, поддерживали в салоне комнатную температуру. Барон управлял самолетом, как заправский ас.

Концовка дня прошла без приключений. Радио информировало Барона о самых последних известиях с полей сражений. С незапамятных времен в радиоприемниках имелась одна фиговинка, называемая ручкой настройки. Ее достаточно разок крутануть – и свежие военные коммюнике шли косяком. Часу не проходило без того, чтобы там не появлялось что-нибудь новенькое. Для инфарктников некоторые радиостанции передавали высосанные из пальца оптимистические сводки, а ровно а полдень каждого дня сообщали о подписании мира. Все эти радиоухищрения постоянно держали слушателей н состоянии глубокого удовлетворс ним.

– Я бы чего-нибудь на кишку кинул! – около семи часов вечера не без некоторой вульгарности сказал Барон.

Он с жадностью набросился на обильный ужин, приготовленный Флоранс, свернулся калачиком в кресле и уснул сном праведника, предварительно отрегулировав приборы так, чтобы автопилоту не пришлось поднимать его среди ночи.

Глава XXXV
Еще несколько страничек...

Когда среди бела дня Барон разглядел на горизонте Борнео, он нацелил нос машины на Маликопийский пик – продолговатую остроконечную пику, выпиравшую скальной балдой из пышной листвы беспорядочных джунглей.

Он вдруг принялся выписывать над этим окаменевшим в стойке питоном затейливые кренделя. И вот уже раскрылись два парашюта, а позже и третий, с подвешенными тяжеленными чемоданами, которые Барон накануне затащил тихой сапой на гидросамолет. Летальный аппарат поспешил войти в штопор и грохнулся наземь, в кучу объедков растительного происхождения и опухших от ацетилена грибов.

Барон с Флоранс приземлились и благополучно выпутались из легкомысленных шелковых складок парашютов. После чего, делая на каждом шагу зарубки, Барон углубился в дремучую чащу, где раздел догола свою спутницу и причинил ей на прощанье аморальный ущерб с особым цинизмом, бросив ровно столько палок, сколько посчитал нужным. Затем прикончил ее из револьвера и удалился с места происшествия на поиски чемоданов, которые зацепились за нижние сучья карликовой вареньели.

Глава XXXVI Еще восемь страниц

Красноватая земля поднималась курганами по обе стороны ямы. В продолжение двух битых дней Барон копал без остановки и ушел в глубину на тридцать восемь метров, но так и не нашел то, что искал.

Пот струился по его лбу, уже покрытому лаком лютого тропического солнца. Ручищи с буграми бицепсов по локоть изгваздались в красной глине. Капли стекали с висков по щекам, затем падали на землю, где недавно образовалась лужица. Из обломка корпуса гидросамолета Барон смастерил заступ, ибо забыл положить эту необходимую вещь в чемодан. Самопальное орудие производства буквально горело в его неслабо накачанных граблях.

На отметке 45 м металлический инструмент с лязгом напоролся на скалу. Барон скоренько очистил от землицы поверхность камня и обнаружил пожелтевшее стальное кольцо. Он ухватился за него обеими руками, рванул на себя с силой экскаватора, и кольцо осталось в его пятерне. А между тем в камне проклюнулась дырочка, куда он просунул указательный палец и приподнял массивную глыбищу, на месте которой возникло зияющее могилой отверстие, где неясно угадывались ступеньки из отлакированного дубовяза, ведущие в неведомо какую бездонную прорву.

– Ловушка для тупарей, – мысленно сказал сам себе Барон. – Стреляного воробья на мякине не проведешь.

Он подобрал кусок скалы и запустил в колодец. Четверть часа спустя до его ушей долетел сдавленный «плюх».

– Ошибся малость, – мысленно не согласился с собой Барон. – Вперед и с песней!

Он сбросил оба чемодана в черный лаз и, перед тем как последовать за ними, запалил бикфордов шнур, который давеча размотал на дне свежевырытого рва. Он изловчился заткнуть камнем дыру колодца до того, как над головой с громовым шумом обрушилось на каменный щит от пятнадцати до двадцати тонн рыхлой земли, и начал спускаться на новую глубину.

Барон пристегнул к ремню облегченную модель газогенераторной лампы, весившей iicci о-па всего семнадцать килограммов и производившей такое количество дыма, которое позволяло скрыть от наблюдения неприятельской подлодки один товарный состав из одиннадцати грузовых вагонов по семьсот тонн каждый, но только в том случае, если наблюдатель слеп да к тому же плохо обучен. Она пахала как зверь, но Барон успел вовремя ее отстегнуть и зашвырнул в поднебесье, откуда она и сверзилась ему на тыкву немного погодя.

И часу не прошло, как Барон добрался до края веревочной лестницы и, чудом зацепившись кончиками пальцев за опорную перекладину, завис над пустотой. Мигом оценив обстановку, он решил, что в пустоту ему не к спеху, подтянулся на руках, раскачался, как на турнике, и угодил ногами в узкую расселину двумя метрами ниже последней поперечины.

Испустив победный клич, он встал в полный рост, машистым шагом двинулся вперед и смачно впендюрил-ся башкой в цельнокирпичную стену, так как коридор сворачивал под прямым углом.

Барон протер шишку тряпочкой, пропитанной мазью «Слоун», присыпал ушибленное место горчичной мукой и возобновил путь уже в стиле рептилий – по-пластунски. До восемнадцати лет он дурью не маялся и все силы положил на то, чтобы всячески развить свои природные задатки. И до того развил, что теперь, когда ему было далеко за восемнадцать, видел в темноте как кошка, притом кошка с музыкальным слухом, которую сунули головой в скрипку и лупцуют по мягкому месту виолончельным смычком. Что позволяло ему развивать достаточно большую скорость.

Через девять километров он остановился. Пошарил позади себя, чтобы прозондировать почву, и наткнулся на деревянный предмет, в котором тотчас распознал факел, сделанный из смолистой коры древесного растения из породы мата-хари. Он запалил факел от своего модняцкого фирменного лайтера и пополз дальше, но уже с огоньком.

– Конец... близок... – прогнусил он, ибо седьмым чувством почуял, что выход не за горами».

Глава XXXVII
Всё

Здесь текст манускрипта обрывался. Концовку разобрать было практически невозможно из-за красных клякс, в которых четверо сообщников после пристального изучения признали мокрое место, оставшееся от раздавленных клопов. Сквозь эти клопятна проступали обрывки рубленых фраз, а за несколько сантиметров до края последней страницы Антиох не без внутреннего трепета прочел:

«...днес... трахфей в качестве свад... подарка... аленькой ... елаиде де Нуващье... азу же порвала... уехала с... подлый соперник... месть... сын... омстит за отца...» В комнате стало тихо-тихо. Адельфин сбледнул с лица и стал белее своего берета, крошечная пипочка на котором свесилась набок, словно вымаливая пощаду у строгих судей.

– Ежу понятно, что дело ясное! – провозгласил Майор. – Значится, вы, Адельфин, носите фамилию матери?

– Да, – подтвердил Адельфин. – Мой отец, героическая личность с неотразимой улыбкой, растекании mи от уха до уха как топленое свиное сало, расплевался с маман в шестьдесят семь лет.

– Так это он ее бросил?

– Нет, она!..

– Ну, тогда его вполне можно простить, – воскликнул Майор, – особливо если вы пошли в нее. Так-с, значится, ваша мамаша по своей смерти откачала Трах-трахфей в вашу пользу?

– В мою... – прошептал Адельфин.

– И вам никогда прежде не приходило в голову выяснить, откуда он у ней взялся?

– Я был в курсе всего! – набычился Адельфм и гак, что его раскосые гляделки полезли вой ввалившихся глазниц, вращаясь с тем же звуком, что и тарелка

– Так вы знали, что Антиох Тамирс i амбр – сын Барона дЭлда? Бывшего жениха нашей мамаши?

– Нет! – с воплем вскинулся Адельфин. – Мамой клянусь! Знал бы – уконтрапопил на месте!..

– Почему же ваша матушка не вернула трахтрахфей Барону д'Элда? – продолжил допрос Майор, который, казалось, пропустил вопль Адельфина мимо ушей, однако засунул правую руку поглубже в карман пиджака.

– Потому что уж очень он кленый был, трахтрахфей, и она предпочла держать ею при себе, – отбрыкнулся Адельфин. – Она даже пробовала отравить Барона... И я тоже, когда немножко подрос... в шесть лет... Я пытался его потчевать шоколадными конфектами с цианистым фекалием...

– Так, значится, вы с ним встречались?

– Я знал, как к нему подобраться... – пропищал Адельфин. – Дал объяву в «Друге Народа», и все дела.

– Понятно, – вздохнул Антиох. – Он потерял след моего несчастного папы, как только «Друга Народа» [5]5
   Газета издаваемая Маратом с сентября 1789-го. Той ‘t осенью выходила в подполье, несмотря на только что провозглашенну свободу (Прим перев).


[Закрыть] прикрыли.

А в этот миг из глубин кресла, где полулежал, откинувшись на спинку, и вроде бы придавил комарика Майор, вылетела пуля. Она угодила в левую орбиту Адельфина и заскочила в верхнюю глазную щель, перебив черпаковид-ный хрящ и полностью парализовав функции крокодило-слезных желез, отчего Граф де Нуващье полностью лишился дара речи. Ввиду того что он уже сыграл в ящик, никакой роли это не играло.

– Так ему и надо! – подшустрил Серафимьо. – Справедливость восторжествовала!

– Такое дерьмо на палочке, – поставил точку над i Майор, – не имел право и дальше портить воздух. А теперь, Антиох, твоего отца нам надо хоть из-под земли достать.

– Между прочим, – вмешался Серафимьо, – не могли бы вы просветить меня насчет небезызвестной де Какадур. Кем она была?

– Одной из любовниц Барона, естественно, – сказал Майор.

– А редкострахус откуда? – не унимался Серафимьо.

– Привезенец с Борнео, – вполголоса сказал Антиох. – В пузыре со льдом. Соиссм был кроха тогда, от горшка два вершка. Странноватая зверушка. Я-то думал, он давным-давно ласты склеил, ан нет, только сейчас. Ну до чего же живучие твари, редкострахусы, хоть житуха у них и не мед... Никак не просеку, какого черта мой предок околачивался в окрестностях Байонны?

– Вот где собака зарыта! – хлопнул себя по лбу Серафимьо, никогда не отличавшийся сообразительностью. – Выходит, тот старпер, попрыгунчик...

– И есть Барон д'Элда! – подтвердил его догадку Майор. – Оченно хотелось бы повидаться с ним еще разочек, и поскорей.

Между тем Серафимьо озабоченно чесал в затылке.

– Вас пугают предстоящие расходы? – как можно вежливей спросил Антиох.

– Пальцем в небо! – отпарировал Серафимьо. – Однако я просто обязан уведомить вас, что мою мать звали в девичестве Катриной ван ден Буик... Она приходилась ему сестрой...

– Сын сестры врага моего отца! – закипел Антиох. – Да я ж его щас этими вот руками приканапыжу!

– Ой-ой-ой! – разохался Серафимьо. – Какой он там враг... Он ему вовсе не докучал... так, по мелочи... когда из ма-ох-ох-охонького ястребителя тра-та-та... ой-ой-ой... сделал ноги дядька мой...

От ужаса у него поехала крыша и он заболел недержанием мочи.

Правдивые глаза Антиоха метали зеленые огневицы, а в его черепной коробке зашебуршились демоны. Он выбросил руки вперед, скрючил пальцы и схватил Серафимьо Альвабреда за горло. Затем оттопырил левый указательный палец и воткнул ему в глаз, и этот же палец – во кошмарики! – вылез из соседней орошм. Держа таким образом бедолагу за носовую перегородку k;ik ta естественную ручку, когтями правой руки он ра юрвал ему живот, затянул морским узлом брюшную пенно и напоследок ободрал кожу с ягодиц.

Наконец одним рывком он вырвал с корнем пятую конечность Альвабреда, запихнул ему в хохотальник и зафин-тифлюшил трупак к едрене фене... Тело усопшего упало на спину, и со стороны могло показаться, что он лежит себе полеживает с сигаркой во рту. Душерв ЩИрающЙе вокализы мученика долго отдавались ЭХОМ в ушах Майора, тихо, но методично метавшего харч в китайскую вазу.

– Не терзай себя так, – подбодрил его Антиох. – Это был ублюдок из ублюдков.

– Без тебя знаю, – ответил Майор. – Я просто освежил в памяти те аперитивы, которыми нас потчевал этот пидор Адельфин.

– Прошлого не вернуть, – сказал Антиох, – а нам нужно позарез разыскать иапапа.