Текст книги "Охота мертвецов (СИ)"

Автор книги: Борис Ветров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 3 страниц)

По дороге непривычная Наталья отстала – ей пришлось цепляться за бушлат Виктора. В лесу было совсем уже темно, но Миха уверенно вел свою группу по только ему известной тропке. Она петляла среди гранитных валунов, спускалась в овражки, и затем начался долгий подъем наверх. А город оставался все ниже и ниже, мигал огнями и гудел тысячами машин. Но шум этот становился все тише и тише, зато звезды делались ярче и ближе.

К землянке подошли уже в полной темноте. Миха нырнул внутрь, повозился там, и бледное свечение керосиновой лампы выхватило его убогое, но теплое и относительно чистое жилище. Новые постояльцы по одному просочились внутрь.

А Миху охватил хозяйственный азарт – он вдруг с удовольствием ощутил себя хозяином дома.

– Сейчас чайку забацаем! Витек, затапливай печку, сушняк под нарами лежит. Так... бабы пусть на нары ложатся, а мы как-нибудь тут, у печечки.

Сидя в полумраке в углу нар, слушая, как шумит вода в закопченном чайнике, неслышно, но горько плакала Наталья. Она чувствовала себя похороненной заживо...

* * *

В редакции было накурено и шумно. Редактор независимой газеты «Окраина», и он же, по совместительству, ее единственный владелец, кипел и фонтанировал идеями.

– Значит, делаем так: раз мэр решил расстрелять бомжей, то мы, журналисты "Окраины", в свою очередь решили перед расстрелом напоить их чаем.

– Может, водкой? – осведомился его помощник и ведущий журналист.

– Так. Оставить эти настроения. Хватит спаивать народ. Поить будем именно чаем. Завтра едем на хлебозавод, я договорился, берем нереализованную продукцию – торты, булки, пирожные и везем на городскую свалку. Там целое поселение живет. Приедем, попьем чая с ними и поговорим. Пусть расскажут, что они думают о мэре и его идее с расстрелом.

– Как скажешь, капитан, – ответил помощник и подумал, что он сам непременно выпьет хотя бы грамм сто перед поездкой в очередную мертвую зону.

– Возьмем с собой оператора, снимем сюжет, вложим в Ютюб. Ссылку дадим на нашу газету. Мало не покажется кое-кому, – продолжал просто кипящий идеями редактор.

Это была странная, не похожая на прочие местные издания газета. Учрежденная на голом энтузиазме отставным капитаном-разведчиком, она собрала прожженных заматеревших сорокалетних мужиков и баб, ценящих и любящих свое проклятое журналистское ремесло. Их никогда не приглашали на великосветские фуршеты и знаковые пресс-конференции. Они не мелькали на телеэкранах, зато часто попадали в судебные хроники как ответчики по искам о защите чести и достоинства, причем истцы, как правило, были сплошь и рядом чиновники министерств и ведомств. Зато в провинции "Окраина" шла на ура. Жители Забайкалья считали ее своей, народной газетой. И не ошибались...

* * *

Головной джип – черный «Хаммер», чуть качнувшись трехтонным кузовом, встал на небольшой полянке. За ним выстроились прочие внедорожники. В «Хаммере» Антон говорил в рацию:

– Миша, Влад, вы сейчас поднимаетесь по отвороту, который впереди вас. Нормально пройдете. Я проверял. Мы с Артуром и Баржей идем по низу. Поселок за поворотом. Там – по обстановке. Но, бля, не дай Бог, чтобы кто-то ушел. Палево голимое может получиться. Вперед, мужчины! – и "Хаммер" на малых оборотах двинулся к повороту.

За ним, на вырубленном склоне сопки, в снегах и тишине, лежал заброшенный дачный поселок. Когда-то место считалось престижным. Всего пять километров от города, зато чистый воздух, грибы и ягоды. Но потом, после революций и катаклизмов, оказалось, что дачники не в состоянии оплачивать ни привоз воды, ни бурение скважины, а потом и электричество пропало – кто-то украл несколько километров проводов. Покупателей на такие "фазенды" не нашлось – и поселок стоял в тайге, глядя пустыми глазницами выставленных рам на окрестные красоты забайкальского леса. Ну а затем сюда стали стекаться бесприютные и неприкаянные: кто-то не мог найти места в жизни после того, как вышел из зоны, кто-то бежал из армии, кто-то просто пропил или проиграл квартиры, в одночасье ставшие ходовым товаром. А кто-то приехал в Читу с целью начать новую жизнь, не зная, что на самом деле он тут ее и закончит.

Сейчас в нескольких домах за окнами, затянутыми мутным полиэтиленом, мерцали огоньки самодельных коптилок. Из труб просачивался дым. Когда автомобиль Антона остановился у въезда в поселок, на верхней улице мощно вспыхнула фара галогенового искателя с "Гелендвагена" Миши-Магомета. Взвыв турбонаддувом, "Хаммер" резвым кабаном рванул по дачному поселку. Шесть прожекторов, установленных на крыше, с оптической четкостью выхватывали из сумерек мельчайшие детали окружающего ландшафта: шаткие, щербатые заборы, кучи золы на снегу, засохшие, не закопанные на зиму кусты малины и смородины на покрытых сухой высокой травой участках. У ближайшей дачи не было двери – ее заменяло засаленное ватное одеяло непонятного цвета. Вот оно отодвинулось – и в проеме показалось сощуренное лицо старика с длинной пегой бородой. Он, прикрыв глаза трясущейся ладонью, пытался всмотреться в этот странный и страшный источник света. Антон встал, высунулся из люка и, почти не целясь, нажал на спусковой крючок "Сайги". Бородатая голова украсилась отверстием, туловище упало и нелепо засучило ногами. Пальцы сорвали одеяло с двери, и там, в мерцающей полутьме, Антон уловил какое-то движение. Выскочил из машины с "Сайгой" наизготовку и заметил, как, прорвав пленку на окне, из дома пытается выбраться еще кто-то. В этот раз пуля попала в верхнюю часть черепа, снеся ее напрочь. Дымящиеся мозги мягко стекли на завалинку. Антон довольно закурил. Организм потряхивало, но в голове была необыкновенная бодрость и четкость.

А по поселку уже рыскали рычащие вездеходы. То тут, то там слышались выстрелы. Криков не было – шла выверенная, спланированная бойня, и вели ее опытные охотники, привыкшие убивать. Правда, на такую дичь они еще не охотились.

Угомонились через полчаса. Из поселка никто не вырвался, да и не пытался, не считая довольно шустрого мужичонки в унтах и старом армейском тулупе. Он уже почти перебрался через прибрежные заросли у замерзшего ручья и рванул, петляя по-заячьи, в небольшой распадок. Но у Артура мощный итальянский карабин был снабжен прицелом ночного видения. Стрелок довольно хехекнул, увидев в зеленом свете прицела, как пуля вспорола овчину тулупа и как беглец съехал со склона в овраг. Артур выбросил вверх руку, согнул ее, сжав кулак, и выкрикнул: "Йес!"

Когда с верхней части поселка спустились загонщики, Антон скомандовал: "А сейчас будем делать уборку. Каждый берет свою дичь. Тащим всех вот в этот сарай. Миша, а ты доставай канистру с бензином".

Всего в сарае оказалось полтора десятка бомжей. Двое или трое еще дергались и стонали. Когда колонна стала покидать место охоты, сарай уже горел дымно-оранжевым пламенем.

* * *

Город появился внезапно, лежа внизу, в котловине. В мутном мареве дрожали размытые огни, над огромной чашей, населенной людьми, висел тяжелый дым. Наступал еще один вечер, точно такой же, как и тысячи прошлых вечеров.

Он спускался к городу, чувствуя в своем сыром сознании непонятный страх. Раньше он ничего не боялся. Ему, выросшему в таежной заброшенной штольне, были нипочем ни морозы, ни хлесткие весенние пыльные ветра, ни щелкающие пасти волков, ни смертоносные лапы медведя. Хищников он не боялся – они боялись его, чувствуя в нем природу, отличающуюся от прочих двуногих. Он же сам легко справлялся в самых сложных ситуациях без огнестрельного оружия, раны и травмы считал как само собой разумеющееся, поэтому понятие о боли у него отличалось от человеческого.

Теперь он опять хотел есть, и голод гнал его вниз, в дым и огни. Голод был сильнее страха, но чем ближе становился шум Читы, тем нерешительнее делались его шаги. Но все равно он перемещался уже по убогой окраине, в темноте, среди развалин и одноэтажных деревянных домов. Он уже решил искать место для лежки, как вдруг сзади показались яркие огни и раздался скрежет. Зачарованный огнями, он замер.

Это был милицейский "УАЗ", и от отца он знал, что на свете есть такие люди – менты, которые носят форму, и у них есть оружие, от которого нет защиты. И что ментов надо бояться. Но тут он словно все позабыл. Он смотрел на две фигуры, которые неторопливо приближались к нему.

– Ох, ни хера себе, снежный человек, – присвистнул один из них, – ты посмотри, какое чучело.

Действительно, для них он был более чем экзотическим субъектом: в самодельной обуви из шкур, в старом отцовском бушлате, подбитом во многих местах шкурками белок, при этом с обветренной грубой кожей и темными, почти без зрачков, глазами. Ростом он превосходил обоих полицейских чуть не на две головы.

– Откуда ты, чудо, – насмешливо спросили его. Он умел говорить, правда, очень неуверенно, как недавно заговоривший немой. Но сейчас он просто неопределенно махнул рукой в сторону леса.

– Ты чего машешь руками? Немой, что ли? Документы есть? Откуда идешь?

Молчание.

– Да ладно, бомжара какой-то. Немой и правда, наверное. Пусть идет.

– Не, смотри, у него кровь на бушлате.

На куртке и, правда, остались пятна крови – шесть часов назад он поймал в молодом соснячке куропатку и, наскоро ощипав, съел сырой. Руки и лицо он по привычке протер снегом, но на бушлате осталось несколько свежих пятен.

Он видел, как они подходят к нему вплотную, и еще не до конца понял, что происходит, как сознание дало команду – защищайся! В следующее мгновение сержант агонизировал у колеса машины, захлебываясь булькающей из вырванного кадыка кровью, а второй, не успев вскинуть автомат, ощутил, как в оба глаза вошли невероятно жесткие и сильные пальцы. Он прожил на полчаса дольше своего напарника...

* * *

Серо-зеленый потрепанный микроавтобус пробирался между мусорных пирамид. Журналисты газеты «Окраина» выехали на городскою свалку. Несмотря на недовольство редактора, которого все называли просто – командир, для поднятия духа во время поездки приняли по кружке изумительного брусничного самогона, который прихватил с собой приглашенный доброволец – видеооператор. Учитывая эффект «старых дрожжей», доза оказалась для него убойной, и когда «Тойота» замерла у кучки греющихся у костра людей, оператор, настроив перед этим тщательно камеру, выпал из передней дверцы, чем очень расположил к себе обитателей свалки.

Впрочем, ни тортам, ни прочим угощениям бомжи особо не обрадовались. И не потому, что им не привезли еще и водки. Они были угрюмы, сосредоточены и перед приездом корреспондентов обсуждали явно что-то очень важное. Наконец, один из них, самый авторитетный, представившийся Валерой-пальцем, отвел редактора в сторону и долго о чем-то ему говорил. Вернулся редактор в машину уже совсем в другом настроении.

– Ох и ни хрена ж себе, что мне сейчас рассказали. Санек был с утра в городе, виделся там со своими. По слухам, вчера ночью в заброшенном дачном кооперативе за кладбищем кто-то расстрелял бомжей. Вроде как приехали на нескольких джипах, устроили охоту, а потом трупы стаскали в сарай и подожгли. Человек десять завалили, не меньше.

– Так надо поехать туда! Я знаю, где этот кооператив. Рядом совсем! – взвился его заместитель по кличке Старпом.

– Олег, сможешь? – спросил редактор владельца автобуса. Тот молча кивнул и повернул ключ зажигания.

* * *

Новые друзья Михи оказались людьми деятельными, особенно Виктор. С его подачи возле Михиной землянки началось самое настоящее строительство. Долбить мерзлую землю было тяжело, но мощные костры за сутки прогрели грунт на полтора метра. Стены образовавшегося котлована укрепили тонкими стволами сосенок, дно закидали ветками устелили картоном, принесенным с городских мусорных баков. Через два дня над объемной землянкой уже высился бревенчатый скат, крытый полиэтиленовой пленкой, а внутри уже потрескивала самодельная печь из камней, с листом железа сверху. Приятно пахло свежим деревом от срубленных нар и стола. Рядом что-то подобное строили себе Гендос и Тамара. Впрочем, и там большую часть работы делал Виктор – его большое крепкое тело словно изголодалось по такому вот простому и тяжелому труду.

О себе он рассказал мало – служил в армии, поссорился с командованием, ушел в отставку, мыкался без работы, потом познакомился с одним дельцом, который сблатовал его нелегально мыть золото в лесу. В конце осени, изъяв весь намытый шлих, делец вывез бродяг в город и аккуратно передал в руки оперов из ОБЭП, предусмотрительно подкинув в карман Виктора бутылек с десятью граммами желтого песка. Пока отбывал срок, жена Виктора развелась с ним, продала квартиру и уехала куда-то в Краснодарский край.

Все это время Наталья находилась как в анабиозе. Понимая ужас всего происходящего, она несколько раз мысленно уговаривала себя вернуться в город и что-то делать, чтобы не выпадать из общества, но другое чувство подсказывало ей, что она никому там не нужна. А здесь после тяжелой работы, у костра, за кружкой чая и немудреной едой было по-семейному уютно и спокойно. А еще рядом был Виктор. Она еще не встречала таких мужчин в своей жизни – решительных, умелых и сильных. В конце каждого трудового дня он, сказав обязательную фразу: – Так, девчонки, не подсматривать, – брал полотенце и шел в лесную чащу. Там, раздевшись догола, он купался в снегу, потом растирался полотенцем. Возвращался к костру свежий, раскрасневшийся, с тающими на ресницах льдинками. Его пример стал заразителен и для других мужиков. Женщины же мылись в землянках, одалживая у Михи ведро, ковш и таз. Тут же и стирали белье, вывешивая затем его на мороз.

Построенную землянку Виктор разгородил на две части – в одной поселилась Наталья. Он относился к ней ровно, вежливо, но не выделял ее из остальных. Впрочем, ни о каком романе она и не думала – ей было просто хорошо оттого, что он рядом.

* * *

Микроавтобус полз вверх по лесной дороге. Вокруг на деревьях висели тяжелые шапки недавно выпавшего снега, и сейчас он светился миллионами кристалликов под уже почти весенним солнцем. Чуть позади осталось городское кладбище, кругом стояла тишина, и как-то не верилось, что еще ночью тут в свете фар и грохоте выстрелов к небесам рикошетом летели обреченные души. Но вот за поворотом внезапно вырос другой микроавтобус – «УАЗ»-таблетка. У обугленных останков какого-то строения возились мужики в штатском и в форме. Широкий прапорщик с крупным мясистым лицом, смешно косолапя, подбежал к машине с корреспондентами.

– Стоять! Чего тут надо? Кто такие?

Журналисты предъявили удостоверения, и прапор укосолапил звать старшего по званию. Им оказался крепкий лысоватый мужик в возрасте около сорока пяти лет, представившийся майором из краевого УВД.

– У вас откуда информация? И какая именно?

Редактор передал суть беседы с источником информации.

– Ну так вот, товарищ Гранитский, вместо того, чтобы всяких бомжей слушать и по свалкам отираться, лучше бы делами полезными занимались. Написали бы про работу комиссии по делам несовершеннолетних, например, или про службу участковых. А то высасываете из пальца чушь всякую, а народ верит.

– Тогда что вы тут делаете?

– А тут, товарищ редактор газеты, обычная бытовая трагедия. Несколько лиц без определенного места жительства, как говорится, в состоянии алкогольного опьянения оставили ночью без присмотра самодельное отопительное устройство – и в результате возникшего пожара погибли. Все комментарии позже – через пресс-службу. А сейчас попрошу вас покинуть место происшествия. Иначе составлю протокол о воспрепятствовании сотрудникам правоохранительных органов.

Тойота с корреспондентами поползла теперь уже вниз. Пока она не скрылась за деревьями, ее номер успел украдкой записать себе в телефон молодой эксперт, который сейчас тщательно, по приказу майора выискивает ружейные гильзы.

* * *

Герои недавнего безумного «Сафари» восседали сейчас в одном из городских ресторанов. Заняв отдельный кабинет для вип-персон, хозяин ресторана, полный и рыхловатый блондин по кличке Баржа распорядился – и гости скромно угощались чаем, коньяком и блинами с икрой.

– Ну что, мужчины, – председательствовал большеголовый вальяжный Антон, – какие будут мнения?

– Слушай, отлично получилось, – поставил чашку на блюдце Магомет. – Как заново родился.

Шутку оценили и немного поржали от души.

– Я вот что думаю, – сказал молодой адвокат Артур, – а что, если нам попробовать на этом, так сказать, немного подзаработать? Устроить сафари, клиентов я найду. Даже в других городах. Кстати, говорят, что московские пацаны давно уже так развлекаются. У Сергея Минаева в романе "Раб" про это написано.

– Звездобол твой Минаев, – отдуваясь после дозы "Хеннеси", пробурчал Баржа, – ладно, мы, все свои, все друг друга знаем, а так, со стороны привлекать – палево голимое. Хоть и бомжи, а все равно, как-никак, люди. Еще неизвестно, чем эта бойня закончится. Шуму-то наделали, не дай Бог никому.

– Известно, чем закончилось уже, – подал голос самый немногословный участник этой компании Влад – безликий, неброский, с цепкими волчьими глазами. – Бывшие коллеги поделились информацией. Стрельбу и правда слышали – сторож на кладбище. Обосрался и вызвал ментов. Но те, сами понимаете, только утром приехали. Короче, дело не возбуждено. Списали на то, что пьяные бомжарики не уследили за печкой и сами себя зажарили. Так что дышите спокойно.

– О! Вот за это надо выпить! – шумно предложил Магомет, и все потянулись с бокалами к центру стола.

После того, как коньяк занял место в желудках, гости откинулись на спинках стульев и продолжили.

– Я так считаю, – сказал предводитель Антон. Сейчас на месяц все равно прервемся, пусть поутихнет. Как раз и потеплее будет потом. Да, надо искать место новое – в "Вершинке" мы, по любому, всех вышибли.

– Э, городскую свалку можно, да? Там этих тварей, как ворон, – внезапно возбудился Магомет.

– Забудь про свалку. Там не все так просто. Там есть интересы у людей. И лучше туда не лезть, – ответил Влад.

– Пацаны, я вот что предлагаю, – подвинулся ближе к столу Артур, – скинемся, арендуем вертолет и полетаем над пригородом. Засечем кого – забьем в GPS, и все, вэлкам ту сафари!

* * *

Весна словно упала с неба внезапно и оглушительно. Таял снег, надулся лед на ручьях, в городе с крыш капало. Каждый день утром Виктор уходил в город вместе с Михой и Гендосом на заработки. Миха по-прежнему пахал в кафешке, а им оставалось либо надеяться на счастливые случай в виде разгрузки вагона или фуры, либо выискивать бесхозные железяки и тащить их в пункт приема. Впрочем, они не оставляли попыток найти подходящую работу – регулярно покупали газеты с рекламными объявлениями, но тщетно. Без городской прописки ловить было нечего.

Сегодня им повезло – в небольшом магазинчике стройматериалов, с хозяином которого они успели свести дружбу, так как не пили, работали быстро и честно, потребовалось разгрузить контейнер. После чего, передохнув и ополоснувшись под краном, отправились за Михой.

А Миха в это время, жуя чебурек, рассматривал странного человека, не сводящего глаз с изделия из теста и мяса. Выглядел он как бомж, но, судя по всему, жизнь этого бомжа хорошенько потрепала. Даже обуви нормальной у него не было, а были какие-то невообразимые не то унты, не то еще что – из шкур явно диких зверей. Видавший виды бушлат был запачкан чем-то темным, похожим на кровь. И глаза, которые, не моргая, смотрели на чебурек, но Миха не мог различить в них зрачков, они все были темные, почти черные.

Миха протянул недоеденный чебурек, и странный человек в ответ молниеносно выхватил еду и в секунду заглотил.

– Ну ни фига себе, паря, ты доешь! – удивился Миха. – Ты что, такой голодный? Есть, спрашиваю, хочешь? Ам-ам? – показал он незнакомцу жест, обозначающий еду. Только после этого тот кивнул.

– Ты глухой, наверное? Или даже глухонемой... – поразмышлял вслух Миха, затем снова обратился к языку жестов.

– Сюда иди! Вот тут сядь! Сиди тут! – он похлопал верхонкой по пустому ящику. Человек подошел и сел. Миха нырнул в теплое нутро кухни и вынырнул уже с пластиковым стаканчиком чая и беляшом.

– На, ешь. Тебе!!! – он пытался говорить как можно громче.

Незнакомец опять набросился на еду.

– Что ж с тобой делать-то? Тебе в таком виде и в город-то нельзя. Как сюда добрался, даже удивляюсь. Ладно, в тесноте, да не в обиде... и опять перешел на повышенный тон: – Со мной пойдешь? Я в лесу живу! Лес! Вон там!

– Лес, – каким-то странным, скрипучим голосом сказал вдруг новый знакомый и тоже махнул рукой в ту же сторону.

– О, так ты не немой, что ли? Зовут-то тебя как? А?

Тот, к кому он обращался, замер. Внутри происходила мучительная работа – найти правильный ответ. Он помнил, что мать и отец, давно еще, обращались к нему как-то, но вот как? И об этом ли его спрашивает этот человек, от которого он не уловил волны опасности или страха. Наконец он вспомнил. Когда его звали родители, они всегда кричали ему: "Сын, ты где? Сын, иди сюда!"

– Сы...ын.

– Что – сын? Зовут, что ли, так? А имя-то есть? Ну, хрен с тобой, сын, так сын. Ты, видать, немного крышей поехавший.

В это время, торопливо перебежав улицу, подошли Виктор и Гендос. Рюкзак, с которым Виктор ходил в город, заметно отяжелел.

– Ну что, Мишаня? Как сам? У нас сегодня все в елочку. Дня на три затарились провиантом. Еще мыло купили и порошок. А это кто?

– Да чудак какой-то. Сын, говорит, его зовут. Голодный, как собака. Больше ничего не сказал, по ходу немного проблемы с башней. Но не бросать же его тут. Смотри, в каком он виде. Или шпана забьет до смерти, или менты.

– Да кто спорит, берем с собой, на месте разберемся.

– Э, сын! – крикнул Миха незнакомцу, как собаке, – пошли со мной.

Тот моментально двинулся за друзьями.

* * *

Редактора газеты «Окраина» из вязкого, тяжелого сна настойчиво выдергивал в реальность звонок телефона. Матерясь про себя, он, наконец, нащупал трубку.

– Алло! Это господин Гранитский?

– Он самый...

– Я вам не могу назвать свое имя, я сотрудник полиции. Но у меня для вас есть информация. Помните, вас не пустили на место происшествия, где в дачном поселке сгорели бомжи?

Гранитский моментально проснулся.

– Да-да, помню.

– Так вот, там не было никакого пожара. Вернее, он был, но уже потом. Там все гильзами усеяно. От "Сайги", от "Зауэра". Такое ощущение, что кто-то на бомжей охотился, как на дичь. Они там по всему поселку валялись. Двенадцать человек. А потом уже их в сарай оттащили и сожгли. Все, больше мне рассказать нечего. Но начальство наше дело возбуждать не стало. Списали на несчастный случай. Имейте в виду. До свидания!

– А погоди... – но в трубке уже была тишина. На дисплее светилась надпись "Неизвестный номер"

– Вот бл...ство, а? – мгновенно подскочил редактор и стал собираться.

* * *

В салоне вертолета пахло топливом, и нещадно вибрировали кресла – машина была старой. Сейчас Ми-2, арендованный в местном аэроклубе, закладывал вираж чуть севернее развязки на обводной трассе, в районе Верхоленской улицы. Артур и Антон расположились по обоим бортам и прилипли к иллюминаторам. Вертолет сделал еще один разворот и стал удаляться на север. Вдруг Артур встрепенулся и толкнул своего приятеля в спину.

– Вон, смотри, там полянка и типа землянки что-то...

– Ага, вижу! О, а вон еще одна! И еще!

– Все, забиваю это место, – и Артур затыкал пальцами в экран планшета.

Пилот обернулся.

– Время, господа! Пора на базу.

– Родной, давай еще вдоль просеки пройдем, а? Чуть подальше! Не обидим!

Пилот кивнул, и машина, чуть опустив нос, двинулась на северо-восток.

Только что сошедшие с трассы в лес Миха, Гендос, Виктор и их новый знакомый проводили вертолет взглядами.

* * *

Вышедшая на следующий день «Окраина» на обложке несла крупную надпись: «Бойня на окраине Читы. Что скрывает полиция?». Тираж размели за несколько часов. А еще через день в редакцию как то мягко и плавно вкатился невысокий улыбчивый и круглолицый подполковник полиции.

– Я ж все понимаю, мужики, – начал он, как только ему предложили сесть, – вам темы жареные нужны, чтобы газета продавалась. Туда-сюда бизнес, да! Но зачем же херню откровенную пороть? Обратились бы в пресс-службу – вам бы там все рассказали. Да, имел место несчастный случай. Да вы знаете, сколько таких каждую зиму происходит? Вот (тут он порылся в папке и достал лист бумаги), по нашим данным, на сегодняшний день в пригороде, в самостройных жилищах типа "землянка" и на заброшенных дачах проживают более ста тридцати лиц без определенного места жительства. Ну, что за контингент, вы сами знаете: опустившиеся люди, алкоголики, пьют всякую химию. Дуреют, ну и подыхают кто как. А вы понаписали – чуть не охоту кто-то на них устроил. Да кому они нужны?

– Господин подполковник, а почему же тогда нас не пропустили на место происшествия?

– Ну, хлопцы мои, ну вы же должны понимать, что там работали криминалисты, эксперты, следователь. Там следы могли быть всякие...

– Следы чего? Или кого?

– Ну, всякие. Знаете, у вас своя работа – у нас своя.

– Да. И в рамках этой работы, по закону о СМИ, журналист имеет право на посещение оцепленных мест как раз в таких случаях. А, может, вы патроны просто не успели собрать, а, подполковник?

Полицейский подобрался, взгляд у него резко изменился, голос стал каким-то брюзжащим.

– Ну откуда у вас эта информация, вам все равно придется сказать.

– Только по решению суда...

– Решение будет очень скоро, можете не сомневаться. А за клевету на полицию мы с вас сдерем столько, сколько посчитаем нужным. И вообще, господин Гранитский, в городе многие вами недовольны, как я слышал. Многих вы обидели, говорят. Смотрите, вам жить!

* * *

Тот, кого они назвали Сыном, нашел пристанище в землянке у Михи. Он привязался к нему, как привязывается прикормленная на улице бездомная псина, и был готов всюду ходить по пятам за своим хозяином. Миха заставил новичка выкупаться в тазу и, когда тот, после долгих объяснений жестами и словами, разделся, удивился сложению новичка – каким-то нереально мускулистым для бомжа трицепсам и предплечьям. В отличие от лица, кожа на теле была ярко-белая, даже какая-то синева просвечивала на ней. Миха подобрал своему «питомцу» кое-что из одежды, нашел старые валенки – и теперь незнакомец стал больше походить на человека. Правда, всех прочих обитателей поселения он сторонился, а поданные в миске макароны с тушенкой стал суетливо, руками, запихивать в рот. Миха отобрал у Сына миску, всучил ложку и стал медленно управлять его рукой, пока тот не понял, как надо есть.

Но вечером, когда сидели у костра, новичок, внезапно прислушавшись к чему-то, быстрее молнии выпрыгнул с поляны, исчез в зарослях и через минуту вернулся, бросив к ногам Михи тушку белки.

– Да... я всякое видел, но такое, – протянул Виктор, – сдается мне, парнишка-то непростой.

Слова Виктора подтвердились на следующий день. Было воскресенье, в город в этот день не ходили. Поэтому Виктор, наконец-то, взялся за постройку бани.

– Конечно, не то, что на подворье личном, но мыться и париться можно будет. А то снег скоро сойдет – где я освежаться буду? Давайте, мужики, навалимся.

Как и жилища, баню делали в землянке. Гендос нашел на вершине сопки поваленные стволы лиственницы, полдня ушло на распиловку, а затем их стали стаскивать вниз. И тут Сын, поняв, что от него требуется, взвалил на каждое плечо по увесистому бревну и легко, словно нес пару удочек, зашагал по склону горы.

– И еще раз я скажу – непростой паренек. Не хотел бы я попасть ему под горячую руку, хотя уж за себя постоять-то умею, – глядя вслед, задумчиво пробормотал Виктор.

– Как думаешь, может, лучше прогнать его? – Гендос остановился, чтобы перевести дух, он тащил лесину вполовину уже тех, которые унес их странный новичок.

– Да безобидный вроде... И Миха к нему привяза...

Договорить фразу ему не дал страшный вопль, раздавшийся откуда-то из района их землянок.

* * *

Виктор рванул вниз со скоростью зайца. Гендос зашлепал следом. Вопль снизу повторился, затем все стихло. На поляне, недалеко от костровища, валялась огромная овчарка. Бока ее тяжело вздымались, из пасти непрерывно текла кровавая пена. Держась за прокушенную ногу, сидя на бревне, мерно раскачивалась от боли Наталья. Сын держал за горло прижатого к мощной сосне пожилого мужика. Лицо у того было под цвет первого снега, зрачки расширены, язык не слушался. Мужик просто хрипел.

– Сын, отпусти! – заорал еще издали Виктор.

Сын расцепил пальцы. Мужик сел в снег стремительно, как будто ему косой срезало ноги. Он все еще не мог прийти в себя. Овчарка тем временем вытянулась, по ее мощному телу волнообразно пробежала дрожь, и животное замерло с оскаленной пастью. Только тут владелец собаки обрел дар речи.

– Гнида, пидор гнойный! Ты что с Альмой сделал?

Сын уже утратил интерес к незваному гостю и отправился вверх за очередным бревном.

– Что случилось? – Виктор уже осматривал укусы на левой икроножной мышце Натальи.

– Я костер раздувала. Вдруг сзади толчок, я упала, ладонь сожгла. И эта собака вцепилась в ногу. Я закричала, – Наталья прерывисто, как дети после плача, вздохнула и продолжила: Сын прибежал. И... я сама не поняла, что он сделал с собакой. Как-то быстро все случилось. Потом смотрю, она уже лежит, а Сын мужика за горло взял.

Виктор подошел к гостю. Тот отряхивал свалившуюся ондатровую шапку и смотрел на бомжа с ненавистью.

– Вы мне, суки, ответите за собаку. Я ее три года воспитывал. Она у меня дачу от таких, как вы, охраняла. Козлы, бля...

– От каких это, от "таких"? – спокойно, нехорошим тоном спросил Виктор.

– От мразей таких вот. Бомжи поганые. Город весь засрали, теперь еще тут от вас прохода нет...

– Ты считаешь нормальным, что твоя собака бросается на беззащитную женщину?

– Какая это женщина? Женщину, бля, нашел! Прошмандовка грязная!

Виктор слегка побледнел, и было видно, что он еле сдерживает себя. Но тут раздался хруст не до конца растаявшего наста. На тропинке показался Сын, играючи несущий на плече огромное бревно. Мужик, увидев это, звучно испортил воздух и бросился бежать вниз.

Виктор обследовал труп собаки и определил, что она сдохла от того, что ей ударом разбили основание черепа. Наталья уверяла, что в руках у Сына ничего не было. Сам победитель в этой схватке сейчас беспечно крутился возле Михи, а тот что-то ему говорил. Виктору пришла в голову мысль. Он выбрал средних размеров камень, подошел к Сыну метров на пять и с криком: "Сын!" – метнул камень ему прямо в голову. Но булыжник словно прилип к широкой ладони Сына. Он заулыбался, приняв все происходящее за игру.

– Ни хера себе, – в который уже раз пробормотали Миха и Гендос.