Текст книги "Адольф Гитлер. Жизнь под свастикой"

Автор книги: Борис Соколов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 24 страниц)

Путь к власти 1925–1933

Выйдя из Ландсбергской тюрьмы, Гитлер поспешил заверить власти в том, что отныне будет законопослушным гражданином, а его партия будет использовать только законные, парламентские методы борьбы.

Уже 4 января 1925 года он побывал на приеме у министра-президента баварского правительства Генриха Хольда и заверил его в своей лояльности.

В результате уже в феврале 1925 года запрет на деятельность НСДАП в Баварии был снят. До этого в Баварии нацисты действовали в составе Народного блока, вскоре преобразованного в Национал-социалистическое освободительное движение, а на остальной территории Германии – в качестве Великогерманского народного сообщества, возглавляемого Юлиусом Штрейхером.

За время отсутствия Гитлера национал-социалистическое движение наряду с несомненными успехами понесло и чувствительные потери. Его ряды покинул генерал Э. Людендорф.

Собственную фракцию создал Грегор Штрассер, придерживавшийся радикальных антикапиталистических лозунгов. Формально разногласия удалось преодолеть только на партийной конференции в Бамберге в феврале 1926 года.

На сторону Гитлера перешел Йозеф Геббельс, популярный в Берлине агитатор и журналист. Гитлер назначил его гаулейтером Берлина. Так началась их вечная дружба. Штрассер же в конечном счете признал верховенство Гитлера и вернулся в руководство НСДАП, где стал заниматься организационными вопросами.

Гитлер понимал, что для легальной парламентской деятельности партии необходимы значительные денежные средства, которые в данный момент, когда в партии состоят лишь десятки тысяч человек, могут предоставить только люди богатые – крупные банкиры и промышленники. На протяжении 1926 года он неоднократно встречался с германскими предпринимателями и заверял их, что НСДАП не покушается на священное право частной собственности. Он доказывал, что только его партия способна обеспечить наилучшую защиту от «красной опасности». Предприниматели Гитлеру поверили и стали пополнять партийную кассу сотнями тысяч марок. Туда делали взносы и такие солидные иностранные компании, как «Роял Датч Шелл», «Дженерал моторс», «Форд»... Не то чтобы все они очень любили национал-социалистов. Просто в бизнесе действовал и действует принцип: не складывать все яйца в одну корзину. Поэтому германские промышленники (и не только германские), финансируя ряд правых, националистических и центристских партий, не хотели игнорировать и партию Гитлера с ее растущей популярностью.

В спонсорстве они видели для себя определенную гарантию на случай прихода нацистов к власти и надеялись, что Гитлер если не отблагодарит, то, по крайней мере, не станет вредить своим благодетелям. Гитлер отблагодарил, но по-своему: привел к краху Рейх, а вместе с ним и национальный бизнес.

Экономический кризис 1929 года вызвал резкий рост безработицы. Это не замедлило сказаться на избирательных успехах партии Гитлера. На выборах в рейхстаг в мае 1928 года, накануне кризиса, социал-демократы завоевали более 9 миллионов голосов, коммунисты – более 3 миллионов, а нацисты – всего 800 тысяч. А вот на следующих выборах, 14 сентября 1930 года, картина была уже совсем иная. За НСДАП проголосовали 6,3 миллиона человек, за коммунистов – 4,5 миллиона, а за социал-демократов – чуть более 8 миллионов. Всего за год численность национал-социалистической партии возросла со 100 до 400 тысяч человек. Если в мае 1928 года за Гитлера и его партию голосовано всего 2,6 процента германских избирателей, то в сентябре 1930-го – уже 18,3 процента. До власти оставался всего один шаг.

11 октября 1931 года по инициативе лидера Немецкой национальной народной партии медиа-магната Альфреда Гугенберга на встрече в Бад-Гарцбурге основные партии правой ориентации, в том числе и НСДАП, приняли совместную Гарцбургскую декларацию о пути преодоления кризиса посредством недопущения социал-демократов и коммунистов к власти.

Это была принципиальная победа Гитлера – традиционные правые силы признали его равноценным игроком па политическом поле и в принципе готовы были его поддерживать.

А вскоре было устранено последнее препятствие для того, чтобы сам Гитлер вошел в рейхстаг и в правительство. Еще в апреле 1925 года Гитлер вышел из австрийского гражданства и стал апатридом – лицом без гражданства. Это не позволяло ему избирать и быть избранным в Германии.

Наконец 25 февраля 1932 года Гитлер стал гражданином Рейха, что позволяло ему претендовать на самые высокие посты в государстве. Это произошло благодаря тому, что министр внутренних дел земли Браун швейг – член НСДАП – назначил Гитлера советником земельного правительства, обеспечив ему право на германское гражданство.

Тем временем нацисты обрели очередного «мученика», а вместе с ним – партийный гимн. 23 февраля 1930 года в берлинском пригороде Веддинг был убит командир одного из отрядов СА Хорст Вессель, по совместительству – сутенер. Он стал жертвой разборки из-за девицы с другим сутенером, Али Хелером, по иронии судьбы оказавшимся коммунистом (он был убит вскоре после прихода нацистов к власти). Нацисты объявили Хорста Вес-селя мучеником движения и идеи, «великим героем» и «великим поэтом», а написанная им песня «Выше знамена» стала партийным гимном, исполнявшимся после 1933 года вслед за государственным гимном – «Германия превыше всего».

В обращении НСДАП от 1 марта 1932 года провозглашалось: «Гитлер – это девиз для всех, кто верит в возрождение Германии... Гитлер победит, ибо народ желает его победы». Но не менее важно было то, что победы Гитлера в тот момент хотел и германский большой бизнес, видя в фюрере единственную гарантию стабилизации экономического и политического положения в стране, но отнюдь не думая, что через каких-нибудь семь лет он развяжет новую мировую войну. Гитлер, чья резиденция находилась в отеле «Кайзерхоф», напротив рейхсканцелярии, 16 августа 1932 года в одном из интервью хвастливо заявил: «Мне незачем идти на Берлин. Я уже здесь». Он уже не сомневался в победе.

Ранее, 27 января 1932 года, выступая в Дюссельдорфе на заседании «Клуба индустрии», фюрер заявил: «Нынешнее правительство не способно к принятию решительных мер для изменения ситуации, которая грозит непредсказуемыми социальными последствиями». И подчеркнул, что нельзя создать «здоровую и крепкую» Германию, пока половина населения поддерживает «марксистов».

Для внешнего же потребления, чтобы запудрить мозги лидерам держав Антанты, Гитлер пропагандировал «политику мира», которой будто бы собираются следовать нацисты, когда придут к власти. После 30 января 1933 года этот лозунг был в одночасье заменен требованием ревизии Версальского договора и воссоединения всех немцев в едином государстве.

Президентские выборы 13 марта 1932 года окончились поражением Гитлера. Во втором туре он уступил Гинденбургу, за которого проголосовало 53 процента участвовавших в выборах избирателей, в том числе многие сторонники социал-демократов. Для последних «железный фельдмаршал» представлялся меньшим злом, чем лидер нацистов. После выборов президента правительство даже рискнуло запретить СА и СС, обвинив их в подготовке военного переворота. Но запрет остался на бумаге. Уже 1 июня 1932 года Генрих Брюнинг, противник нацистов, был заменен на посту рейхсканцлера Францем фон Папеном, тесно связанным с католической Партией центра и гораздо более примирительно настроенным по отношению к Гитлеру и НСДАП. 31 июля 1932 года состоялись новые выборы, в рейхстаг. Национал-социалисты завоевали 230 мандатов, получив почти 14 миллионов голосов, и стали самой крупной фракцией. Социал-демократы имели 133 мандата, коммунисты – 89. 12 августа Гинденбург впервые принял Гитлера и спросил у него, готовы ли нацисты войти в кабинет фон Папена. Фюрер отказался, потребовав для себя поста рейхсканцлера. В тот момент Гинденбург данное требование отверг. Но Гитлер почувствовал, что президент, если применять боксерскую терминологию, «поплыл» – оставалось его дожать.

Вскоре правительство Папена пало в результате вотума недоверия, инициированного коммунистами. 6 ноября 1932 года избиратели вновь пришли к урнам. Нацисты потеряли 34 мандата, удовольствовавшись 196 местами в рейхстаге, а коммунисты увеличили свое представительство на 11 мандатов, получив 100 парламентских мест. Но нацисты остались внушительной силой, имея 850 тысяч членов партии и 350 тысяч членов СА.

2 декабря 1932 года канцлером был назначен генерал Курт фон Шлейхер, а 6 декабря ближайший соратник Гитлера Герман Геринг был избран президентом рейхстага.

По инициативе бывшего председателя Рейхсбанка Яльмара Шахта и кельнского банкира Курта фон Шредера группа бизнесменов обратилась к Гинденбургу с просьбой поставить Гитлера во главе правительства:

«Считаем долгом нашей совести просить ваше превосходительство... сформировать такой кабинет, который будет пользоваться поддержкой самой мошной национальной силы. Предоставление фюреру самой мощной национальной организации поста руководителя президентского кабинета, состоящего из лучших деятелей с точки зрения их профессиональной подготовки и личных достоинств... привлечет к сотрудничеству миллионы людей, которые до сих пор стояли в стороне...»

Эта просьба была уважена. Правительство Шлейхера не продержалось и двух месяцев.

Гитлер – рейхсканцлер

К началу 1932 года число безработных в Германии превысило 6 миллионов человек. Безработные устраивали многочисленные демонстрации, осаждали продовольственные магазины. В качестве последнего средства Шлейхер попытался расколоть НСДАП. Шлейхер установил связи с бывшим лидером левого крыла партии Г. Штрассером, которому за отказ от поддержки Гитлера обещал кресло вице-канцлера и пост прусского премьер-министра.

Однако об этом узнал Гитлер и добился изгнания Штрассера из партийного руководства. За Штрассером никто не пошел. 8 декабря 1932 года на совещании гаулейтеров, депутатов рейхстага и центрального руководства НСДАП Гитлер получил единодушную поддержку. Руководители партии чувствовали, что с Гитлером они сейчас близки к власти, как никогда, и не собирались менять коней на переправе.

Тем временем в начале января в Дюссельдорфе в резиденции К. фон Шредера состоялись переговоры Франца фон Папена с руководством НСДАП в составе Гитлера, Гесса и Гиммлера. Папен представлял президента Гинденбурга и вместе со Шредером выступал за скорейшую передачу власти нацистам. Следующая встреча состоялась 17 января уже с участием Гугенберга, который вместе с Гитлером и Папеном занялся предварительным распределением министерских портфелей. Папен стал вице-канцлером и возглавил МИД, а Гитлер – рейхсканцлером.

28 января по требованию Гинденбурга Шлейхер подал в отставку. 30 января президент назначил Гитлера рейхсканцлером. В этот день он принес присягу: «Я отдам все свои силы на благо немецкого народа. Я буду стоять на страже конституции и прав немецкого народа, добросовестно выполнять свои обязанности и действовать во благо всех, невзирая на партийную принадлежность». Это были пустые слова. Уже через несколько месяцев новый канцлер установил режим диктатуры и террора.

Правительство было коалиционным. НСДАП поддержала партия Гугенберга. Но уже в июне 1933 года ее штаб-квартира была разгромлена штурмовиками, и Немецкую национальную народную партию вынудили к самороспуску.

Часть ее членов влилась в НСДАП, а Гугенберг перестал играть какую-либо политическую роль.

Первоначально кроме Гитлера в составе кабинета было лишь двое нацистов. Геринг возглавил министерство внутренних дел Пруссии и стал комиссаром Рейха по делам авиации. Лидер парламентской фракции нацистов Вильгельм Фрик возглавил министерство внутренних дел Рейха. Этого оказалось достаточно для полного захвата власти. Ведь нацисты контролировали главные силовые структуры страны, за исключением рейхсвера, и имели мощную военизированную организацию – более 400 тысяч штурмовиков Э. Рема. Использовав в качестве провокации пожар рейхстага (до сих пор неизвестно точно, был ли он организован Г. Герингом, президентом рейхстага, или стал результатом действий психически ненормального одиночки – голландца Маринуса Ван дер Люббе, члена левацкой коммунистической группы), нацисты развернули террор против коммунистов и социал-демократов, которых обвинили в поджоге. Впоследствии доказать эти обвинения в суде не удалось, но дело было сделано. 1 марта 1933 года специальным законом «О защите народа и Рейха» было приостановлено действие статей конституции, гарантирующих основные демократические права и свободы, при этом Гитлер наделялся чрезвычайными полномочиями. Некоторые депутаты рейхстага от левых партий были арестованы, в том числе лидер коммунистов Эрнст Тельман.

5 марта 1933 года в атмосфере всевозможного запугивания противников нацистов прошли выборы в рейхстаг. Геббельс объявил этот день «днем пробуждения нации». Ко дню выборов 51 противник национал-социалистов был убит и несколько сотен ранены. Потери среди национал-социалистов составили 18 убитых и более сотни раненых.

Выступая в Кенигсберге накануне голосования, Гитлер обратился к немецкому народу с патетическим призывом: «Теперь вы должны снова высоко и гордо держать свою голову! Больше ты не порабощен и не закабален, германский народ, ты опять, с Божьей помощью, обладаешь свободной волей».

НСДАП получила около 44 процентов голосов. Компартия была запрещена и в выборах не участвовала, но за поддерживаемый ею список проголосовало почти 12 процентов избирателей. Социал-демократы получили 18 процентов голосов. Партия Гугенберга получила около 8 процентов голосов, и вместе с ней у нацистов оказалось наконец абсолютное большинство. У НСДАП стало 288 мандатов, Партия центра имела 73, СДПГ – 120, коммунисты – 81, партия Гугенберга, выступавшая как Черно-бело-красный боевой фронт (с привлечением сторонников Папена, отколовшихся от Партии центра), – 52 мандата.

21 марта 1933 года, выступая в соборе Потсдама у могилы Фридриха Великого на торжественном заседании рейхстага, Гитлер заявил, что ни народ, ни император, ни правительство Германии не хотели Первой мировой войны, а потому безнравственно возлагать на них вину за нее и требовать возмещения. Этот день Геббельс назвал «днем национального возрождения». Гитлер тогда утверждал, что привержен «вечным основам» жизни нации, не зависящим от периодов взлетов и падений. Он просил Провидение «укрепить то мужество и упорство, которыми веет в этом святом для каждого немца храме на нас – людей, борющихся за свободу и величие нашего народа, здесь, у могилы его величайшего короля».

А 23 марта, на следующем заседании рейхстага нового созыва, на этот раз в здании Берлинской оперы, Гитлер выступил с программным заявлением, облачившись в партийную коричневую рубашку: «Духу национального возрождения и поставленной цели не отвечал бы порядок, когда правительство просило бы одобрения своим мерам у рейхстага от случая к случаю, торгуясь и выпрашивая». И добавил, возражая лидерам социал-демократов, протестовавшим против фактической ликвидации рейхстага: «Отныне мы, национал-социалисты, откроем немецкому рабочему дорогу к тому, что он вправе требовать. Мы, национал-социалисты, будем выразителями его интересов. Вы, господа, мне больше не нужны... И не путайте нас с буржуазным миром. Вы считаете, что ваша звезда вновь может взойти! Взойдет, господа, звезда Германии, а ваша закатится... Прогнившее, старое и дряхлое в народной жизни исчезнет и больше никогда не вернется».

Таким образом, был принят закон, по которому правительству на четырехлетний срок передавались все права парламента.

За него проголосовал 441 депутат, против – 94 социал-демократа. К тому времени все депутаты-коммунисты и 26 социал-демократов были арестованы. После голосования Гитлер опять обратился к социал-демократам: «Я думаю, что вы не голосуете за этот закон потому, что вам в силу вашего склада ума не понять стремления, которое воодушевляет нас... Могу сказать вам только одно: да я совсем и не хочу, чтобы вы голосовали за него! Германия должна стать свободной, но только не благодаря вам!»

В ответ последовала овация и крики «Хайль!» со стороны подавляющего большинства депутатов и публики. Правительство так и не вернуло этих полномочий рейхстагу, отныне превратившемуся в чисто декоративный орган, вплоть до краха Третьего Рейха. По этому поводу в передовой «Фёлькишер беобахтер» с восторгом говорилось: «Исторический день. Парламентская система капитулирует перед новой Германией. На протяжении четырех лет Гитлер сможет делать все, что сочтет нужным: в плане отрицания – истреблять все пагубные силы марксизма, а в плане созидания – создавать новую народную общность. Начинается великое дело! Настал день Третьего Рейха!»

Так реализовалось то, о чем Геббельс писал еще 30 апреля 1928 года в своей газете «Ангрифф»: «Мы вступаем в рейхстаг, чтобы добыть в этом арсенале демократии оружие против нее самой. Мы становимся депутатами рейхстага, чтобы подавить веймарский дух, пользуясь его же собственной поддержкой. Если демократия настолько глупа, чтобы за эту медвежью службу снабжать нас бесплатным проездом и питанием, то это ее дело... Нам подходит любое законное средство, чтобы внести революционный дух в сегодняшнюю ситуацию... Не следует думать, что парламентаризм примирит нас... Мы приходим как враги, как волк, ворвавшийся в овечье стадо. Теперь вы уже не находитесь среди своих!» А после 30 января 1933 года волк Гитлер начал драть парламентских овечек, а затем и кое-каких волков иной масти среди своих. И жертвы, что удивительно, вели себя как настоящие овечки и практически не сопротивлялись.

За несколько месяцев были смещены правительства во всех землях, где нацисты не были у власти, и там стали править гаулейтеры НСДАП. Были ликвидированы профсоюзы, а все рабочие и служащие объединены в единый Германский трудовой фронт. Были ликвидированы и все политические партии, кроме НСДАП, которая стала частью государства. В течение пяти месяцев после прихода нацистов к власти ее численность возросла втрое и достигла 2,5 миллиона человек. К 1938 году, в канун Второй мировой войны, в Рейхе насчитывалось свыше 580 тысяч партийных работников, в том числе 41 гаулейтер (руководитель земельной парторганизации), 808 крайслейтеров (руководителей окружных парторганизаций), 28 376 ортсгруппенлейтеров (руководителей квартальных организаций) и т. д. Именно они обладали реальной властью на местах.

24 октября 1933 года, выступая в берлинском «Шпортпаласте», фюрер демагогически заявил: «Если я буду заблуждаться или если народ сочтет мои действия недопустимыми, то он может казнить меня. Я готов к этому». Разумеется, в условиях однопартийной диктатуры никто не мог даже критиковать действия первого лица в государстве, а уж тем более казнить его, какие бы преступления он ни совершил. А преступления Гитлера только начинались.

«Ночь длинных ножей»

Рем утверждал: «Только мои штурмовики добьются чистых, неискаженных национализма и социализма и сохранят их». Подобный радикальный пуризм пугал и военных, и средний класс, на поддержку которых Гитлер рассчитывал в воссоздании германской военной мощи, а затем в борьбе за новое «жизненное пространство». Рем же хотел увеличить численность СА до 3,5–4 миллионов человек и создать государство в государстве, а затем продиктовать свои условия Гитлеру. Тот уже в июне 1933 года ликвидировал «частные» концлагеря штурмовиков и созданные ими части вспомогательной полиции. Рем возмущался: «Тот, кто требует усмирить революцию, тот предает ее. Рабочие, крестьяне и солдаты, маршировавшие под стягами штурмовиков, завершат свою задачу, не обращая внимания на приспособленцев – обывателей и нытиков». И пригрозил: «Устроит это вас или нет, – мы продолжим нашу борьбу. Если вы наконец поймете, о чем идет речь, – идите вместе с нами! Если вы не хотите – мы пойдем без вас! А если понадобится – и против вас!» На Рема давили и сотни тысяч безработных штурмовиков, которые ничего не умели делать, кроме как устраивать уличные побоища с политическими противниками. Рем требовал учреждения особой подсудности СА, по которой командиры могли бы жестоко карать за преступления своих подчиненных, но при этом те же командиры штурмовиков могли бы «судить за убийство СА до 12 человек – членов вражеской организации, замешанных в подготовке убийства». Рем также надеялся влить СА в рейхсвер и фактически поглотить его, а также создать полицию из штурмовиков. Тогда под его контролем оказались бы основные силовые структуры страны. А о «друге Адольфе» «друг Эрнст» в интимном дружеском кругу приверженцев однополой любви высказывался совсем уж непарламентски: «Адольф – подлец. Он предает всех нас. Якшается только с реакционерами. Старые товарищи для него, видишь ли, плохими стали. Набрал себе генералов из Восточной Пруссии. Они теперь его доверенные люди... Адольф точно знает, чего я хочу. Я ему об этом не раз говорил. Не надо копии кайзеровской армии. Совершили мы революцию или нет? Нужно что-то новое... Новая дисциплина. Новый принцип организации. Генералы – старые рутинеры. У них никогда не появятся новые идеи. А Адольф остается штафиркой, «художником», витает в облаках. Думает о том, чтобы его оставили в покое. Будь его воля, сидел бы себе в горах и разыгрывал Всевышнего. А мы стоим без дела, хотя руки чешутся... Сейчас у нас есть уникальная возможность совершить новое, великое, перевернуть весь мир. А Гитлер кормит меня обещаниями. Хочет, чтобы шло все своим чередом. Надеется, что потом произойдет чудо небесное. Это подлинное «я» Адольфа. Хочет унаследовать готовую армию, чтобы ему ее сформировали «спецы». Когда я слышу это слово, мне хочется рвать и метать. А потом, как он говорит, сделает армию национал-социалистической. Но сперва отдаст ее под начало прусских генералов. Откуда там потом взяться революционному духу? На своих местах остаются старые козлы, которым новую войну не выиграть. Как вы все ни старайтесь, очки вы мне не вотрете. Тут вы губите душу нашего движения».

Но Гитлер понимал, что без спецов хорошей армии не создашь. А министр рейхсвера генерал Вернер фон Бломберг горячо симпатизировал фюреру. Он приказал чинам рейхсвера отдавать честь членам военных формирований НСДАП и функционерам, одетым в партийную форму. 25 февраля 1934 года Бломберг отдал приказ, чтобы все военнослужащие носили на мундирах имперского орла, держащего в когтях свастику. 28 февраля 1934 года Бломберг распорядился изгнать из рейхсвера всех евреев и запретил в дальнейшем принимать их на службу. А с 1 апреля 1935 года военным было запрещено жениться на женщинах неарийского происхождения. Отказываться от услуг таких профессионалов, как Бломберг, Гитлер не собирался.

Но фюрер также попытался успокоить и Рема с его штурмовиками. 1 декабря 1933 года Рем был введен в правительство в качестве министра без портфеля. Гитлер внушал штурмовикам: «Вся ваша жизнь будет борьбой. Вы родились в горниле схваток, не надейтесь, что мир наступит сегодня или завтра». И сердечно поздравил «друга Эрнста» с Новым, 1934 годом. Но тогда же он решил ввести всеобщую воинскую повинность в рамках рейхсвера, что перечеркивало надежды руководителей СА, что основой армии станут штурмовые отряды.

Рем между тем начал выставлять вооруженную охрану армейских штабов и направил в министерство рейхсвера меморандум, где оборона страны объявлялась прерогативой СА, а рейхсверу отводилась только роль военной подготовки населения. Разумеется, генералы с этим согласиться не могли. И Гитлер тоже понял, что с «другом Эрнстом» пора кончать. Уже в начале января 1934 года он вызвал к себе начальника гестапо Рудольфа Дильса и поручил ему собрать компромат на Рема и других руководителей СА, а также о совершенных СА террористических актах. При этом фюрер подчеркнул: «Это самая важная задача из всех, которые когда-либо ставились перед вами».

А 2 февраля 1934 года Гитлер выступил с большой программной речью перед гаулейтерами в Берлине, где не только утвердил «фюрер-принцип» в жизни национал-социалистического государства, но и явственно бросил камень в огород Рема и его товарищей: «Те, кто утверждает, что революция не закончена, – дураки. К сожалению, у нас в движении есть люди, которые понимают под революцией постоянный хаос... Главное – подбор людей способных и со слепым повиновением претворяющих в жизнь правительственные распоряжения. Партия – это своего рода орден. Она должна обеспечить необходимую стабильность всего немецкого будущего... Первый фюрер был избран судьбой; второй фюрер должен с самого начала иметь за собой верное, скрепленное клятвой объединение единомышленников. Нельзя избирать того, кто опирается на самостоятельную преобладающую силу!

Фюрер всегда может быть только один... Такая организация, обладающая внутренней жесткостью и силой, будет держаться вечно, ее никто не сможет свергнуть. Сплоченность внутри движения должна быть небывало крепкой. Мы не имеем права вести борьбу между собой; посторонние не должны знать о наличии у нас разногласий! Народ не может нам слепо верить, если мы сами будем разрушать это доверие. Даже последствия неверных решений должны сглаживаться безусловной сплоченностью. Никогда один авторитет не должен использоваться против другого...

Поэтому никаких ненужных дискуссий! Проблемы, относительно которых в руководящих органах еще нет ясности, ни в коем случае не должны обсуждаться публично, ибо в противном случае их будут решать народные массы. В этом было безумие демократии, это сводит к нулю ценности,всякого руководства...

У нас есть право в каждый определенный момент вести только одну битву. Одна схватка должна следовать за другой. Правильно говоря, верна не поговорка «много врагов – много чести», а «много врагов – много глупости». Кроме того, народ не может одновременно вести дюжину битв. Соответственно мы можем дать народу в данный период только одну идею, чтобы он сосредоточился на ней. Как раз во внешнеполитических вопросах надо иметь за собой весь народ как загипнотизированный, вся нация в этой борьбе должна быть прямо-таки по-спортивному охвачена страстью игрока; без этого не обойтись. Если в борьбе участвует вся нация, то в случае поражения она вся оказывается в проигравших. Если же она не проявляет интереса к борьбе, то в проигравших оказывается только руководство. В первом случае гнев народа направлен на врага, во втором случае – на собственного вождя».

Вождь, на которого должен был обратиться народный гнев, был Гитлером уже намечен. Это – Эрнст Рем. Уже 21 февраля Гитлер доверительно поделился с британским консервативным политиком Энтони Иденом, посетившим Германию, своими планами: сократить СА на две трети, и у оставшихся в строю в мирное время изъять оружие. А 1 марта на совещании с руководством рейхсвера, СА и СС фюрер объявил, что роль штурмовиков сводится главным образом к «политическому воспитанию нации», в отношении армии функции штурмовых отрядов сводятся к допризывной подготовке молодежи. При этом Гитлер недвусмысленно пригрозил раздавить всякого, кто будет мешать осуществлению его планов. И призвал штурмовиков и военных примириться друг с другом.

На людях Рем был лоялен к Гитлеру и даже пригласил всех присутствующих на «завтрак примирения», но среди своих единомышленников не скрывал, что буквально кипит от гнева. Рем назвал фюрера «невежественным ефрейтором» и призвал не соблюдать только что достигнутого с рейхсвером соглашения о разграничении предметов ведения. Гитлер же, по словам Рема, это «вероломный человек, которого, как минимум, надо отправить в отпуск». Рем не знал, что в его «ближний круг» затесался предатель. Обергруппенфюрер СА Виктор Лутце, руководитель штурмовых отрядов на севере Германии и оберпрезидент Ганновера, поспешил доложить Гитлеру о крамольных высказываниях своего шефа. После этого судьба Рема была окончательно решена. Дальнейшее было делом техники.

В начале марта Рем предложил Гитлеру включить несколько тысяч командиров штурмовых отрядов в состав рейхсвера. От такого пополнения Гинденбург и генералы рейхсвера были совсем не в восторге, и Гитлер отказал Рему, не желая создавать конфликтную ситуацию в офицерском корпусе. Тогда Рем все чаще стал говорить о необходимости «второй революции» и установил контакты со Шлейхером, что не укрылось от внимания гитлеровской СД (службы безопасности) и никак не улучшило положение главы СА. Отставной генерал и канцлер был уже давно отыгранной картой.

Тем временем здоровье престарелого Гинденбурга ухудшалось, и все чаще вставал вопрос о том, кто же будет его преемником на посту президента Германии. На совещании Гитлера с руководством рейхсвера на борту крейсера «Дойчланд» Бломберг заявил, что фюрер должен стать преемником Гинденбурга. Теперь Гитлер не сомневался в том, что военные его поддерживают. Ведь они хотели сильной армии, избавленной от пут Версаля, и верили, что Гитлер сделает все для создания такой армии.

Рем между тем устраивал марши и парады штурмовиков, интенсифицировал их военную подготовку и закупал за границей оружие. Однако сколько-нибудь четкая программа действий у него отсутствовала. Ведь кумиром штурмовиков был не только Рем, но в первую очередь – Гитлер. Бросить их в бой против фюрера не было никакой возможности. Скорее Рем рассчитывал убедить Гитлера осуществить «вторую революцию», оттеснить от власти прежние элиты, передав власть «старым бойцам». Он хотел продемонстрировать фюреру, что штурмовики могут быть мошной военной силой, ни в чем не уступающей кадрам рейхсвера. Рем самоуверенно заявлял, что под его началом состоят 30 дивизий.

Уже в феврале 1934 года Бломберг отказался от старых принципов кастовости в формировании офицерского корпуса. Теперь главной предпосылкой карьеры стало не происхождение из старинного офицерского рода, а «понимание сути нового государства». Ко дню рождения Гитлера Бломберг не только разразился верноподданнической статьей, но и переименовал казармы полка имени Листа в казармы имени Адольфа Гитлера.

Напряженность в отношениях между СА и партийным руководством нарастала. В начале июня ее почувствовал Гинденбург. Он сказал Папену: «Положение скверное, Папен. Попытайтесь привести дела в порядок». Часть правых националистов увидела спасение от «народной армии» и «национал-социалистического государства» штурмовиков в реставрации монархии. Папен агитировал Гинденбурга включить в свое завещание пункт о желательности возвращения императора на трон. Но Гитлер еще в выступлении в годовщину своего прихода к власти категорически отверг идею реставрации.