Текст книги "Русские композиторы"

Автор книги: Борис Евсеев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 3 страниц)

Борис Тимофеевич Евсеев
Русские композиторы

История музыкальной культуры России в рассказах о великих композиторах: Глинке, Мусоргском, Чайковском, Стравинском и других.

Для старшего школьного возраста.

Рекомендовано Министерством общего и профессионального образования РФ для дополнительного образования.

Книги серии История России издательства «Белый город» признаны лучшими книгами 2000 года.

История музыкальной культуры России в рассказах о великих композиторах: Глинке, Мусоргском, Чайковском, Стравинском и других.

Для старшего школьного возраста.

Рекомендовано Министерством общего и профессионального образования РФ для дополнительного образования.

Книги серии История России издательства «Белый город» признаны лучшими книгами 2000 года.

Маленький хорист. Дмитрий Степанович Бортнянский

Было это 240 лет назад. В Санкт-Петербурге в роскошном и пышном дворце пел хор. Пылали свечи. Изредка на вытертый до блеска паркет с шипеньем капал воск. Дамы в белых кружевных платьях, кавалеры в расшитых камзолах благоговейно молчали. Время от времени вступали солисты. Вслед им гремел хор. Прекрасная и возвышенная музыка переполняла залу.

И вдруг все смолкло. Капельмейстер в страхе так и застыл с поднятой правой рукой. Придворные нахмурились: в чем дело? Что за глупая пауза?

И в тишине этой стало слышно: кто-то тонко, с присвистом, на всю залу посапывает. Ну а затем уж все – и хор, и капельмейстер, и придворные увидели: опустившись в глубокое, стоящее чуть поодаль от поющих кресло, спит мальчик-солист. И хор не может двинуться вперед, пока этот самый маленький хорист не пропоет свою партию.

Однако молчание длилось недолго. Зашушукались нервно дамы, грозно прокашлял кто-то из кавалеров. А капельмейстер Галуппи сделал два шага в сторону, готовясь своей толстенькой, красной рукой дать оглушительную затрещину уснувшему хористу…

Но ничего этого мальчик, спавший в кресле, конечно, не видел и не слышал. Белокурый, с круглым личиком, чуть вздернутым носом, одетый в пажеский, с кружевами костюмчик, он крепко спал. За целый день репетиций и музыкальных занятий мальчик сильно устал. И не видел, какие тучи собрались над ним. Итальянец Галуппи даже зашипел от гнева и привстал на носки, чтобы ловчей ухватить за ухо белокурого «смутьяна».

Вдруг в зале произошло какое-то движение. Сама императрица Елизавета Петровна поднялась с кресла!

– Оставьте его, – громко приказала императрица.

– Какой прелестный маленький казак! – обратилась она к фрейлине Нарышкиной. – Не будить его! – уже чуть капризней и тише вымолвила Елизавета Петровна. Она подошла к маленькому хористу. Слегка взвихрила ему волосы. И умилившись видом отрока, заснувшего посреди концерта, сняла с шеи платок, повязала его мальчику на шею.

Ей вдруг стало жаль маленького хориста. Может, потому, что императрица знала: тяжко заниматься пением мальчикам. Нещадно их треплют за уши. Бьют смычками. Разучивать партии целый день заставляют! А может, потому пожалела императрица мальчика, что личико у него было круглое, а нос коротенький, вздернутый. Точь-в-точь такой же, как у нее самой. И почти такой же, как у отца ее – великого Петра.

– Ко мне в опочивальню снесите его. Мигом, – тихо приказала Елизавета Петровна. И тут же в своем белом пышном платье величаво выплыла из залы.

Двое рослых лакеев подхватили мальчика и понесли его в опочивальню императрицы. Лакеи ступали бережно и меж собою не говорили. Но даже кричи они криком, все равно маленький хорист их не услышал бы.

Ему снился сон. Ах какой сладкий сон ему снился!

Снилась ему Украйна, и снился родной город Глухов. Белые низенькие мазанки. Яблоневые и вишневые садочки шумели, желтые мальвы качались, вился зеленый барвинок. Снились ему золотые, круглые, как дыни, купола степенных соборов.

Вот бежит какой-то малец, дразнится. «Бурсацкая морда!» – кричит. Но семилетнему Дмитрию до бурсы так же далеко, как до Луны. Поэтому он спокойно показывает дразнящемуся мальцу кулак и идет себе дальше. Идет в школу для малолетних певчих. Однако что за страшная история? Школу, которая ютится в такой же белой, ну может, чуть побольше, чем остальные, мазанке, вдруг грузят на воз. И она становится маленькой-маленькой. А возница, в котором Дмитрий вдруг узнает со страхом самого гетмана Разумовского, кричит: «В Петербург забираю! Всю школу! Вместе с хатой! Там будете петь для меня! Десять лет! День и ночь! Без перерыва!»

Тем временем любитель хорового пения гетман Разумовский весело щелкает кнутом. И маленький Дмитрий от страха жмурится и закрывает глаза и тут же оказывается в Петербурге. В певческих музыкальных классах. И сразу же тянет руку, чтобы задать вопрос по нотной грамоте. Но итальянец Галуппи, который не только руководит хором, но и сам учит маленьких певчих, лишь сердито фыркает:

– Пшш… Молтши! Выдеру! Мал эшчо што-либо спрашиват!

Глупый Галуппи! Он учит Дмитрия тому, что тот и так уже хорошо знает. А не знает – так быстро выучит. Он ведь очень способный! Так все говорят. А вот учить Дмитрия игре на скрипке, на которой сам Галуппи так чудесно и быстро играет, итальянец отчего-то не хочет.

Но и Галуппи вдруг исчезает. И является перед маленьким Митей какая-то госпожа в белом, усыпанном жемчугом платье. Она склоняется над ним низко, шепчет тихо: «Терпи, казак, атаманом будешь! Будешь сочинителем музыки – в империи первым! Будешь с большими людьми дружбу водить. Даже царей воспитывать будешь! Глядишь, и министром станешь!»

И маленький казак Дмитрий Бортнянский тут же просыпается.

Солнце поднялось уже высоко. Беда! Беда! Опоздал на занятия! То-то трепка будет! Однако, несмотря на испуг, маленький Митя не спеша и с любопытством огляделся. И тут же испугался еще больше, потому как увидел: лежит он, одетый, на сказочно богатой, незнакомой постели. В роскошных покоях лежит. С райскими расписными птицами на потолке, с мебелью золоченой. А на шее его бантом повязан воздушный с серебринками платок.

Внезапно дверь в покои отворилась. Зашуршали платья, послышались тихие женские голоса, и не успел Дмитрий вскочить, как увидел над собой улыбающееся лицо самой императрицы: – Ну?

Дмитрий втянул голову в плечи.

– Как почивал, казаче?

Смеющееся лицо императрицы еще чуть приблизилось к Дмитрию, и он в страхе поскорей закрыл глаза.

– Ну вставай, вставай! Ступай себе с богом в классы! Да слышь-ка! Скажи своему Галуппи, чтоб за уши тебя больше драть не смел! Да еще, слышь? Быть, я чаю, тебе богатым! А может, даже и счастливым…

Так – по слову Елизаветы Петровны – и сбылось.

Дмитрий Степанович Бортнянский

1751 год. Митя родился в городке Глухове в казачьей семье. Вскоре в городке открылась специальная школа для малолетних певчих, где он стал учиться. Эта школа готовила певцов для Придворной певческой капеллы в Петербурге.

1758 год. Дмитрия отправили в Петербург, где он продолжил изучение пения и теории музыки в Придворной певческой капелле под руководством М. Ф. Полторацкого и итальянского композитора Бальдассаре Галуппи, работавшего в Петербурге в 1763-68 годах.

1769 год. После возвращения Галуппи в Италию, по его же приглашению, с высочайшего позволения императрицы Екатерины едет Дмитрий в Италию «пенсионером». Десять лет он учится в Италии, переезжает из Венеции в Болонью, а оттуда в Модену, Неаполь, Рим. Сочиняет три оперы на древнегреческие сюжеты: «Креонт», «Алкид», «Квинт Фабий». 1779 год. Бортнянский возвращается в Россию, становится капельмейстером и руководит придворным певческим хором. С этого года он начинает писать концерты для хора и пишет их на протяжении почти 35 лет. Сочиняет романсы, песни. В Петербурге книжные лавки с успехом продают его сочинения, изданные с особым изыском, напечатанные с «одобрения автора». Каждое издание его нот становилось явлением в культурной жизни того времени. Дмитрий Степанович стал модным и популярным композитором. Светские визиты, торжества у петербургских вельмож… Его приглашают для участия в оперных постановках в камерный «Вольный театр» К. Книппера, где он работает вместе с одаренным композитором Василием Пашкевичем.

Грустный шпион. Максим Созонтович Березовский

Книгу про русских композиторов надо было бы начать с Максима Березовского. Был он на 6 лет старше Бортнянского. Да и музыку начал писать раньше. И писал ее с чувством и необыкновенной легкостью. Но сам при этом был очень несчастлив. Жизнь прожил совсем короткую. И не успел сочинить всего, что мог бы.

А начало его неудачам положил случай. Шел 1775 год. В городе Ливорно, в Италии, тянулся бесконечный новогодний карнавал. И завершала его, как всегда, опера. На этот раз была поставлена опера русского композитора Максима Березовского. Или «маэстро Массимо», как звали его итальянцы.

Проживала в те годы в Италии странная дама. Звала она себя то принцессой Азовской, то султаншей, а то княжной Таракановой. И притязала она, ни много ни мало – на российский трон!

Вот эту самую княжну Тараканову и был послан доставить в Россию граф Алексей Орлов. Герой Чесменской битвы граф Орлов делал дружеские визиты итальянцам. Заходил он на кораблях в разные порты. Салютовал из пушек. Итальянцам это нравилось. Дошла очередь и до Ливорно. И никто никакого особого значения этому визиту не придал. Здесь-то хитрому Орлову и пригодился композитор Березовский со своей оперой. Дело в том, что та, которая называла себя княжной Таракановой, уж очень любила музыку! И конечно, пошла посмотреть оперный спектакль. А после, в числе прочих, радостно благодарила композитора. Тут он и пригласил ее (по поручению графа Орлова) на обед. Да не на простой обед! На корабельный! И княжна вместе со своей немногочисленной свитой пошла на корабль.

Огромный двухпалубный и многопушечный фрегат гордо стоял на рейде. Приветствовали гостей пушечной пальбой и криками «ура!». Играл ансамбль рожечников. Сам граф Орлов целовал руки дамам и, выхватывая шпагу из ножен, кричал: «Виват, императрица!» И при этом томно посматривал на княжну Тараканову. В общем, все было мило, празднично… Но как только последний из гостей ступил на корабль, хитрый граф Орлов приказал сниматься с якоря. Моряки подняли паруса, и корабль вышел в открытое море. Княжну Тараканову заперли в каюте.

После этого случая в жизни композитора Березовского все пошло как-то наперекосяк. Работы стоящей у него в Петербурге не оказалось. Жена его – «танцевальная девица» – куда-то исчезла. Денег было мало, почета никакого. Граф Орлов забыл бедного Березовского, который столь успешно справился с ролью шпиона. И тогда композитора стали посещать иные мысли – о вечности, о Боге. В один из таких задумчивых и одиноких вечеров сочинил он свой духовный концерт «Не отвержи мя, Боже, во время старости». И когда он писал концерт, то, наверное, вспоминал шелест волн, обтекающих корпус фрегата, и прекрасную, взбалмошную княжну, запертую в каюте… Потому-то, наверное, когда этот знаменитый концерт поет наш хор, мы слышим плеск волн, сладкую печаль итальянских побережий и суровый гомон русских лесов.

К. Флавицкий. «Княжна Тараканова»

В Италию «сеньор Массимо» так больше и не вернулся. Хоть и тосковал по ней. В России – не прижился. Что с ним стало – неизвестно. Одни говорили, что извела композитора тоска, не оставлявшая его ни на минуту. А другие – что извел его часто пролетавший в те годы над Петербургом черненький, с итальянской скрипкой под мышкой, кривой и насмешливый бес.

Ну а годовая лесенка жизни Березовского – вот она.

Максим Созонтович Березовский

1745 год. Максим родился в городке Глухове на Украине в небогатой казачьей семье. Семи лет попал в школу певчих, а потом в Киевскую духовную академию. Там он и начал сочинять свои хоровые концерты.

1758 год. Максим переехал в Петербург, стал петь в хоре мальчиков под руководством Марка Федоровича Полторацкого. Начинает писать хоровые концерты, которые сразу же завоевывают самую широкую популярность.

1759 год. Березовский предстает перед нами как актер-трагик на сцене ораниенбаумского придворного музыкального театра. В операх, в которых принимает участие Максим, он оказывается единственным русским актером – остальные роли исполняли итальянские певцы.

1763 год. Березовский женится на актрисе Придворного театра Франциске Ибершер. Бракосочетание было в центре внимания всего двора не только потому, что сама императрица благоволила к новобрачным, но и оттого, что для молодой Екатерины готовился еще один изысканный спектакль с участием придворных артистов.

1766 год. 22 августа в Янтарной комнате Екатерининского дворца под Петербургом «придворными певчими был пет концерт, сочиненный музыкантом Березовским». Но настоящая слава была впереди. Посылают Березовского в Италию, в Болонскую филармоническую академию «пенсионером».

1771 год. 15 мая Березовский избран членом Болонской филармонической академии, ему присвоено звание почетного академика. Этой чести в 1770 году удостоился 14-летний Вольфганг Амадей Моцарт.

1772-73 годы. В сезон карнавала в Ливорно поставлена опера «Демофонт», либретто для которой написано Пьетро Матастазио, писавшим для Г. Генделя, В. Моцарта, Й. Гайдна, К. Глюка и других.

1775 год. С эскадрой графа А. Орлова возвращается Березовский на родину. Князь Григорий Потемкин назначает его на должность придворного капельмейстера.

1777 год. Последний год жизни замечательного композитора, чьи духовные концерты – шедевры русского хорового искусства.

«Ах ты сукин сын, комаринский мужик!». Михаил Иванович Глинка

На земле перед барским домом сидел мужичонка в лаптях и серой летней свитке. Он пел, и голос его оказался на удивление высоким и чистым.

Первыми на песню откликнулись канарейки. В просторной зале со столом и роялем их было штук пятнадцать. Сидевший за столом барин поднял голову и улыбнулся. Был он в халате и красной турецкой шапочке – с кисточкой феске. Он отложил перо и, растворив окно, стал вслушиваться в песню.

Вдруг дверь в залу распахнулась и вошла важная старая барыня.

– Мишель, надобно Василя выпороть! Намедни он плясал неприлично. А теперь поет ни свет ни заря. Думаю, пьян, каналья!

– Слушаю, маменька. Однако ж позволю себе заметить…

– Ах, что и замечать, мон шер!.. Непременно его выпороть нужно!

Старая барыня ушла. А композитор Глинка (а это был он), вместо того, чтобы звать слуг, поманил Василя пальцем. А когда Василий подошел, сказал ему что-то шепотом.

– Будет сполнено, ваша милость! – радостно крикнул дворовой и вмиг куда-то пропал.

Не успел Михайло Иванович дописать нотную строчку, как в саду снова послышался шум и визг. Михайло Иванович снова подошел к окну.

За визгом раздался свист. И вместо Василия выскочила в сад громадная рябая свинья. Барин от неожиданности даже отпрыгнул в сторону. Но тут же вслед за свиньей выскочил в сад и сам Василий.

– Куда, куда, Хаврютка! – закричал Василий. А затем с гиком и свистом прошелся по аллее вприсядку и запел.

Он пел так озорно, что начал подтанцовывать и Михайло Иванович.

Тем временем дворовой мужичонка разошелся вовсю. Он выделывал такие коленца, какие не снились и записным танцорам! Внезапно Василий ухватил свинью за морду, потом поднял за передние ноги и завертел ее в пляске.

– Ах ты, сукин сын, камаринский мужик! – припевал и подтанцовывал уже и сам барин.

– Точно так! Мы из волости кама-ка-ма-камаринской! – выкрикивал на мотив песни Василий.

Тут дверь в залу отворилась и снова вошла старая барыня.

– Мишель! Я позабыла тебе сказать… Ах какое свинство! Какой пассаж! – глянув в сад, воскликнула она.

Василий, увидев барыню, тут же петь-плясать перестал. Но вместо того чтобы сигануть в кусты, он вскочил на свинью и с гиком помчался по дорожке.

– Куда это он? – прошептала барыня.

– На конюшню-с. Василий дело знает! Подурачился, а там и наказанье принять готов. Только пороть я его, маменька, приказу не отдам.

«Из-за гор, гор высоких», – донеслась откуда-то из-за заросшей камышом Десны песня.

– Он ведь, маменька, свадьбе радовался! Теперь девок раззадорит. Петь и плясать девки до вечера будут. А я зевать не стану. Все запишу! Я ведь вам, давно сказывал: музыка – душа моя!

– Ну как знаешь, Мишель, – все еще серчала на сына старая барыня. – А я, пожалуй, сосну чуток.

Пугливо оглядываясь на распахнутое окошко, словно ожидая снова увидеть рябую свинью или непокорного Василия, барыня вышла.

Михаил Иванович сел и, закрыв глаза, больше уже ни о чем на свете, кроме звучащей песни, думать не мог…

Михаил Иванович Глинка

1804 год. 20 мая в селе Новоспасском Смоленской губернии родился Миша Глинка. Первые годы он провел в имении отца, капитана в отставке. Здесь он узнал и полюбил русскую народную песню, сказки крепостной няни Авдотьи Ивановны.

1812 год. Спасаясь от армии Наполеона, семья Глинки покинула имение. У дяди, жившего неподалеку, был хороший оркестр крепостных музыкантов. Со скрипкой или флейтой Глинка присаживался и по слуху играл с ними. Учился он легко. Особенно проявлял способности к языкам и рисованию.

1817 год. Мишу определяют в Благородный пансион при Главном педагогическом институте в Петербурге. Преподают ему Куницын, один из любимых учителей Пушкина, и Кюхельбекер – друг Пушкина. Все пять лет Михаил серьезно занимается теорией музыки и фортепианной игрой, успешно изучает языки: латинский, французский, немецкий, английский и персидский. Часто бывает в театре. Во время летних каникул занимается с крепостным оркестром дяди.

1822 год. По окончании пансиона Михаил Иванович становится чиновником Главного управления путей сообщения. Но вскоре он выходит в отставку. Знакомится в Петербурге со многими выдающимися людьми своего времени. Бывает на вечерах у поэта Дельвига, знакомится с Жуковским, Грибоедовым и другими. К этому времени он уже автор многих фортепианных пьес и романсов.

1830 год. Глинка уезжает в Италию, «усовершенствоваться в искусстве». Там он занимается пением, часто бывает в опере, знакомится с лучшими певцами и композиторами, сочиняет арии в итальянской манере. Прожив в Италии четыре года, едет в Германию.

1834 год. Берлин. Там Глинка берет уроки у известного теоретика Зигфрида Дена, пишет романсы «Венецианская ночь», «Победитель», «Патетическое трио» для фортепиано, кларнета и фагота, другие произведения. Возвратившись на родину, начинает писать оперу «Иван Сусанин». Сначала опера называлась «Жизнь за царя», в ней Глинка прославлял героический подвиг простого крестьянина, пожертвовавшего жизнью во имя Родины.

К. Коровин. «Руслан и Людмила». Эскиз декорации

1836 год. Поставлена опера «Жизнь за царя» на сцене. В течение трех лет Глинка проработал в качестве капельмейстера в Придворной певческой капелле. Михаил Иванович начал сочинять свою первую русскую сказочноэпическую оперу на сюжет поэмы Пушкина «Руслан и Людмила». Эта опера проникнута величием былинного эпоса, патриотизмом, народной героикой. Работа над оперой продолжалась около пяти лет. В это время он также пишет романсы: «Ночной смотр», «Я помню чудное мгновенье», «Ночной зефир», «Сомненье», «Жаворонок», а также «Вальс-фантазию» для фортепиано.

1842 год. Премьера оперы «Руслан и Людмила».

1844 год. Глинка снова едет за границу – во Францию и Испанию. Знакомится с ведущими композиторами того времени. В Париже с большим успехом прошел концерт из произведений Михаила Ивановича. Два года Глинка провел в Испании. Композитор увлекся испанской народной музыкой, познакомился с испанскими народными музыкантами, певцами и гитаристами, он даже выучился танцевать с кастаньетами.

1845 год. Глинка пишет замечательное симфоническое произведение – концертную увертюру «Арагонская хота».

1848 год. По возвращении в Россию Михаил Иванович пишет увертюру «Ночь в Мадриде» и симфоническую фантазию «Камаринская» на темы двух русских песен: свадебной лирической и бойкой плясовой.

Последние годы Глинка жил то в Петербурге, то в Варшаве, Париже, Берлине. Для своей племянницы Оленьки (дочери младшей сестры Людмилы Ивановны. Шестаковой) он сочинил детские фортепианные пьески. Писал и другую великолепную музыку.

1857 год стал последним годом земной жизни великого русского композитора.

На святках. Александр Сергеевич Даргомыжский

Грянули святки. Кто ни проедет по улице – поскрипывает морозцем, словно новенькой конской упряжью! Январь пахнет патокой и свечным воском. Запах декабрьский – запах картечи и пороха – пропал, выветрился. Весь Петербург поет, корчит рожи, подтанцовывает. А ведь еще недавно, после выстрела на Сенатской площади, никто и носа на улицу не показывал…

Но сейчас – веселье!

Вот и у чиновника Государственного коммерческого банка Сергея Николаевича Даргомыжского – маскарад. Да не простой – литературный! Придумала такой маскарад хозяйка дома Марья Борисовна. Ей усердно помогают дети: Эраст, Людмила. И конечно, двенадцатилетний Саша, будущий композитор, – маленького роста, большеголовый, белокурый и хрупкий мальчик. Он очень любопытен, но и мнителен: тянется к обществу и побаивается всех.

А вместительная зала полна ряженых. Они одеты в необычные костюмы, на лицах у всех черные или серебряные полумаски. Ряженые изображают столичные альманахи и журналы. В руках держат огромные картонные книги, наперебой выкрикивают строчки из стихов, статей. Но вот постепенно порядок налаживается.

Комедия масок началась! Сюжет ее довольно прост! «Инвалид» во фраке, «Вестник Европы» в коротеньких панталонах задирают одинокую и тощую «Полярную звезду», одетую звездочетом. Звездочет этот в колпаке и с подзорной трубой. Особенно усердствует «Пчела» в клетчатых брюках. Толстая, черно-золотая, бранчливая, она гудит, подпрыгивает, пытается ужалить «Полярную звезду» прямо в лоб. Но тут вбегает кто-то длинный-предлинный, представляющий журнал «Мнемозина», и здоровенной хлопушкой для мух гонит «Пчелу» к нарисованному на картонной стене окошку. «Пчела» со всего размаху врезается в окошко, проламывает его и под общий хохот исчезает под упавшей картонной стеной.

Маски вновь разбредаются по зале, паясничают, поют. Вдруг сзади Саши кто-то стал читать стихи:

 
Любви, надежды, тихой славы
Недолго нежил нас обман,
Исчезли юные забавы…
 

Саша оборачивается. Этих строк он никогда не слышал! Саша давно уже переехал с родителями из Тульской губернии в Петербург. И за всеми стихотворными новинками следит исправно. Слух на стихи у него чуткий. Он ловит каждое слово, и с каждым словом сердце его бьется все сильнее и сильнее. Стих – поразительный! Но вдруг невысокий толстенький человек в маске арапа, читавший стихи, замолкает и быстро исчезает в толпе масок. Замолкают и остальные читающие. А некоторые из масок тут же поднимают перед собой большие картонные листы. На одних листах крупно написана буква «Ш». На других – «Ф». Что означают буквы «Ш» и «Ф», Саша знает. Подслушал сегодня ненароком родителей, которые говорили «филер» и «шпион», обещая этого, на букву «Ф», проучить.

Ага, вот и он! Наискосок через залу шествует столоначальник Департамента Просвещения Адуев. Он не глядит на маски, не глядит и на картонные листы. Он ухмыляется. Он и так все знает! И кому надо о вольнодумстве на вечере у Даргомыжских доложит!

Саша от огорчения даже топает ножкой. Противный Адуев! Из-за него оборвал стихотворение толстенький арап. Мелодия этого стиха не дает Саше покоя. Он обязательно положит его на музыку, хоть учитель и не позволяет делать этого. Он напишет простую и правдивую музыку. Конечно правдивую! Ведь без правды для Саши музыки нет.

– Молодой человек! – кто-то легко хлопнул Сашу по плечу. – Хотите дослушать конец?

Саша испуганно кивает, и сквозь гудящую залу на него снова плывут стихи. Может, это даже и не стихи, а сама музыка поэзии:

 
Исчезли юные забавы,
Как сон, как утренний туман…
 

– Да вы, я вижу, вовсе и не слушаете, – говорит молодым и задорным голосом толстенький арап. – Даром я только стараюсь! – арап звонко смеется. – Зато я слышал, как вы сегодня на фортепьянах играли. Великолепно, надо сказать! А я вот тоже… Стишками забавляюсь… Рифмы для меня – пустяк. А позвольте представиться: Пушкин! – звонко выкрикнул арап, и Саша от неожиданности сел в кресло… Он увидел выставленную вперед ножку в коричневых, до колен, панталонах и бледном чулке, и от страха, что с ним беседует великий поэт, о котором шепотом говорят по вечерам родители, закрыл глаза.

– Ну Левушка, ну разбойник! – доносится как сквозь вату до Саши.

– Сейчас же приведи молодого человека в чувство! Добро бы нас пугал!

– И то. А еще мужчина, боец. Сразу в обморок… – голос толстенького арапчонка стал строгим. – Молодой человек! Вы ведь меня не дослушали! Позвольте-ка еще раз, полностью, так сказать, представиться. Пушкин. Лев Сергеич. Брат поэта. Хотите еще что-нибудь из наших с Александром новых стихов прочту? – в голосе арапа слышится веселое бахвальство. И Саша, с облегчением открыв глаза, поспешно кивает: он хочет, конечно хочет!

– Да нет. Пожалуй, хватит. А то брат еще голову отъест. Он страсть не любит, когда я наши новые стихи читаю. Ну что ж. Буду к вам захаживать, – покровительственно заканчивает юный Лев Сергеич. – Да и вы меня не забывайте. Отпроситесь у маменьки – и после святок к нам с Яковлевым. Будем меняться! Вы нам свою музыку. Мы вам стихи. Идет? Кстати, а правда ль, что музыка выше стихов? И насколько? Подумайте об этом до будущей встречи, прошу вас!

Важной походкой Лев Сергеевич отходит к снующим и мелькающим маскам.

Вскакивает и кидается к себе в комнату и Саша.

Что тут думать? И о чем? Только в смешении стиха и музыки и есть музыкальная правда! Он сегодня же об этом запишет в своем дневнике. А завтра скажет об этом французу-воспитателю мосье Мажи и своему учителю музыки Платону Николаевичу. А еще лучше ничего не говорить, а просто сыграть им и сегодняшнюю встречу, и треск маскарада, и бормотанье смешного толстячка Льва Сергеича. Саша закрывает глаза…

Треск маскарада, запах воска, снежный, только что ставший отходить от декабрьского бунта Петербург, музыка, стихи, зима, Россия, забытье, сон…

Александр Сергеевич Даргомыжский

1813 год. Саша родился в селе Даргомыж (Троицком) Тульской губернии. Как раз после изгнания Наполеона из России.

1817 год. Семья Даргомыжских переехала в Петербург. Там отец Саши служил в коммерческом банке. Мать, Марья Борисовна, занималась воспитанием детей, была очень одаренной и образованной женщиной. С семи лет стали обучать Сашу игре на фортепиано, а старшего брата Эраста на скрипке. К 10 годам Саша сочиняет пьески для фортепиано и романсы.

К восемнадцати годам Даргомыжский был уже автором многих ⁷ сочинений для фортепиано, скрипки, двух квартетов, кантат и романсов.  1835 год. Александр Даргомыжский встретился с Михаилом Глинкой. Они подружились и часто музицировали вместе. Тогда же Александр Сергеевич начал работать над оперой «Эсмеральда» на сюжет романа Виктора Гюго «Собор Парижской Богоматери».

1841 год. Даргомыжский закончил оперу «Эсмеральда». Написал кантату «Торжество Вакха» на слова Пушкина. Но особенно охотно сочинял он романсы. К тому времени стал признанным в Петербурге преподавателем пения.

1844 год. Даргомыжский едет за границу: в Берлин, Брюссель, оттуда в Париж, Вену. Не понравилась Александру Сергеевичу заграница. Он даже в одном письме написал: «…Нет в мире народа лучше русского и… ежели существуют в Европе элементы поэзии, то это в России». А по возвращении на родину приступает он к созданию оперы «Русалка» на сюжет драмы Пушкина. Пишет и превосходные романсы на стихи М.Ю. Лермонтова и других.

1848 год. Александр Сергеевич пишет оперу-балет «Торжество Вакха», в основу которой легла его кантата.

1853 год. Состоялся концерт из произведений Даргомыжского. Успех превзошел все ожидания. Горячий прием со стороны публики и музыкантов вызвал у композитора прилив творческой энергии.

1856 год. Премьера первой русской оперы – психологической бытовой музыкальной драмы состоялась. Композитор блестяще справился с основной задачей оперы – рассказать музыкальным языком о судьбе простой русской девушки, обманутой и брошенной богатым князем.

В конце 50-х годов принимает участие в работе сатирического журнала «Искра». Пишет драматическую песню «Старый капрал» и сатирическую «Червяк» на стихи французского поэта Пьера Беранже.

В 60-е годы сочиняет оперу «Каменный гость» по драме Пушкина, шутку-фантазию для симфонического оркестра «Баба-Яга», фантазию «Малороссийский казачок», «Чухонскую фантазию». Композитор использует в этих произведениях народные мелодии. Занимается Александр Сергеевич и общественно-просветительской деятельностью как член комитета Русского музыкального общества.

В. Серое. «Русалка»

И. Крамской. «Лунная ночь»

1864 год. Даргомыжский едет за границу, на этот раз уже зрелым композитором. Выступает со своими произведениями в Брюсселе, Лейпциге, Париже, Лондоне. Концерты проходят с огромным успехом.

1865 год. После возвращения на родину, в Петербург, композитор снова принялся за работу над оперой «Каменный гость». Сочиняет он очень много, с большим вдохновением. Дружба с молодыми композиторами Балакиревского кружка поддерживает его в творческих поисках.

1869 год. Но не суждено было завершить ему эту оперу. Жизненный путь композитора в этом году окончился. По завещанию Даргомыжского, его друзья-композиторы завершили оперу и поставили ее на сцене Мариинского театра в Петербурге в 1872 году.