Текст книги "Иосиф Сталин в личинах и масках человека, вождя, ученого"
Автор книги: Борис Илизаров
Жанры:
История
,сообщить о нарушении
Текущая страница: 26 (всего у книги 74 страниц) [доступный отрывок для чтения: 27 страниц]
Раздел II. Потаенные «диалоги» Cталина с классиками художественной литературы
Глава 1«Под розой», или художественная литература в зеркале сталинской сексуальности и философии жизни
Для древних историков и аналитиков, от библейских пророков до античных и средневековых хронистов, роль сексуальности в движении исторического человечества не была тайной и не требовала ни особой аргументации, ни особой доказательности. Более чем за полторы тысячи лет до Шекспира и за более чем две тысячи лет до Фрейда истории любви Антония и Клеопатры, любовной ненависти Нерона и его матери, страстных отношений Калигулы и его сестер и т. д. были объектами пристального изучения именно историков, и не только с точки зрения морализующего и нравственного, но и с точки зрения политики и государственного управления. Для их читателей любовные увлечения древних царей и цариц, сексуальные пристрастия императоров, их фаворитов и фавориток вполне очевидно определяли причудливость зигзагов истории царств и королевств, а значит, и их подданных. Эта очевидность для древних исследователей и читателей в Новое время, и в особенности в XIX веке, сыграла скверную шутку с европейской исторической наукой. Увлекаясь изучением мощных социальных сил, казалось бы, только и определяющих движение человеческого общества, то есть историей экономики, внутренней и внешней политики, историей войн, духовной и материальной культуры, профессионалы стали откровенно пренебрегать изучением истории тайных и явных человеческих страстей как чем-то случайным и даже предосудительным, а главное, якобы не имеющим существенного исторического значения. Тогда же историческая наука оставила обширную область человеческой сексуальности медицине и психоанализу. Фрейд со своих позиций попытался вернуть проблемы сексуальности в параллельное с историческим русло, написав небольшие эссе о Леонардо да Винчи, Достоевском и других известных людях. Это было смелое, яркое, пусть и двойственное с точки зрения трактовки исторических фактов раскрытие проблемы. С тех пор, вплоть до наших дней, многочисленные попытки психоаналитиков вторгаться в историю, в объяснение ее через личность государственного деятеля и его интимную биографию кажутся мне заранее заданными, клишированными психоаналитическим инструментарием, и чаще всего малоубедительными. Даже работы выдающихся психоаналитиков, содержащие интереснейшие наблюдения, такие как книга Э. Фромма о Гитлере или Д. Ранкур-Лаферриера о Сталине, оставляют ощущение искусственного приспособления легко объяснимых с точки зрения житейского быта или исторической науки фактов к хлипким конструкциям стандартного психоанализа[464]464
Фромм Э. Адольф Гитлер: клинический случай некрофилии. М., 1992; Ранкур-Лаферрьер Д. Психика Сталина. Психоаналитическое исследование. М., 1990.
[Закрыть]. В качестве примера сошлюсь на одну из глав книги Ранкур-Лаферриера, в которой развернуто целое психоаналитическое действо на основании того лишь, что Сталин предпочитал носить сапоги и вообще особое внимание уделял своим ногам. Мы находим здесь все мыслимые ассоциации, возникающие у автора: и битье ногами в сапогах сына (?), и простонародное выражение: «грузин-гуталинщик»(?), и «Сталин, конечно же, никому не собирался позволять наступать на себя»(?), и т. п. И хотя Сталин действительно до войны чаще носил сапоги, но при анализе этой знаковой привычки вождя предпочтение лучше все же отдавать более простым объяснениям. Как я уже писал, сталинское пристрастие к сапогам связано, с одной стороны, с модой эпохи военных диктаторов и диктатур. Начиная с Наполеона I в начале XIX и до середины XX века ботфорты или сапоги как часть военизированной одежды носили очень многие авторитарные политические деятели. Аналоги военизированной одежды и ее деталей носили и в древности, и в Средние века, и позже. Диктаторская власть всегда демонстрировала силу, а сила – это армия, а военная форма – ее знак. С другой же стороны, повышенное внимание Сталина к ногам связано было с патологией, но не психического, а физиологического характера, что, конечно, взаимосвязано, но не так уж прямолинейно. Можно вспомнить и другие факты, когда какие-то случайно проговариваемые слова исторического героя, его нелогичные, с точки зрения исследователя, действия, нестандартные привычки и т. д. трактуются как ребусы, якобы скрывающие психическую патологию. Однако чем более искусно составлен психологический ребус, тем более широкий простор он дает для прямо противоположных толкований и прочтений. Пока же психоанализ в существующем виде, возбуждая интерес постановкой проблем, не приносит подлинного удовлетворения при решении задач исторического исследования. А между тем состояние исторических источников, особенно Нового и Новейшего времени, часто позволяет проникать в глубину сознания изучаемого субъекта, не покидая твердую почву факта, прямого свидетельства и их непосредственной интерпретации. Так что наука история имеет все основания вновь претендовать на свой аспект в раскрытии сексуальности, этой чувствительной точки человеческой души, на изучение ее тайного и явного влияния на историю общества.
Уже в предыдущих разделах книги я затрагивал отдельные аспекты сталинской сексуальности. Но они рассматривались там в контексте его внешней биографии, то есть в контексте публичности, в контексте его взаимоотношений главным образом с близкими женщинами. Рисунок повешенного за половые органы Брюханова, а тем более перипетии любовных связей Сталина с незрелыми женщинами раскрывают сексуальные пристрастия и предпочтения, говорят о том, какое большое значение занимало в его философии жизни сексуальное господство и особенно женщина – это реально овладеваемое и подчиняемое внешнее существо. Но внешняя, видимая для другого, даже для очень близкого человека, жизнь никогда симметрично не отражает скрытые физиологические, интеллектуальные и душевные процессы. А ведь к женщине тяготеет не только тело, чувственность души и разума. Еще в большей степени мужчина тяготеет к женщине с помощью воображаемого, через сексуальный образ, то есть неконкретно телесное. Впервоначале этот вожделенный образ даже примитивно абстрактен. Каменные «венеры» – символический концентрат женских детородных органов неолитической эпохи – прямо говорят об этом. Но речь идет не только об изображении, будь то в скульптуре, на полотне или на фото– и кинопленке. Как известно, в высокой поэзии и прозе, столь насыщенных соблазнительными намеками, эротического напряжения не меньше, чем в самых знаменитых порнофильмах нашего времени. Развитое воображение, подстегиваемое мощным словом мастера, предположим литературы, рождает приливы чувственности и сексуальной медитации не менее мощные, чем реальные контуры тела, его запахи и ландшафт. Известно, что эротическое воображение дает мощные импульсы развития всем другим видам воображения, без которых не может быть самого творчества.
У нас есть небольшая возможность поучаствовать в сталинских эротических медитациях, перелистывая вслед за ним страницы признанных мастеров мировой литературы. И это несмотря на то, что он четырежды начертал карандашом на обложке книги Анатоля Франса запрещающий символ: «Sub rosa».
* * *
«Sub rosa» – именно так, латинскими буквами, Сталин четыре раза написал на обложке издания, на котором действительно был изображен бутон распустившейся розы. В буквальном переводе это старинное французское выражение означает: «под розой». Такое название Франс хотел дать циклу диалогов, написанных в духе античности: о Боге, Природе, Метафизике, Войне, Стыдливости, Церкви, Старости и других. Цикл был задуман в самом конце Первой мировой войны. После смерти писателя разрозненные тексты и собранные писателем цитаты были изданы с комментариями отдельной книгой во Франции, а затем и в СССР. У нас она вышла под названием: «Последние страницы. Диалоги под розой». Афористическая проза Франса произвела на Сталина глубокое впечатление. О его серьезнейших размышлениях и эмоциях по поводу раздумий Франса о Боге я уже писал. Однако Сталин был увлечен и другими его мыслями настолько, что, перечитывая предисловие французского издателя, из которого он узнал, что автор не успел дополнить книгу еще двумя диалогами о Любви и Смерти, сокрушенно заметил: «Жаль, что не успел!..»[465]465
РГА СПИ. Ф. 558. Оп. 3. Ед. хр. 370. Л. 11.
[Закрыть]
Откуда взялось такое маньеристское, избыточно-изысканное для современного читателя название книги? Французский издатель объяснил его происхождение, процитировав один из словарей XVIII века, в котором было сказано, что «…роза была эмблемой тайны и скромности и что в Средние века дамы, отличавшиеся при жизни скромностью, изображались на надгробиях с розой в руке».
«Тайна» была естественной средой жизни Сталина. Она окутывала все, что было связанно с ним, с людьми, его окружавшими, с его страной. Она была обязательной частью государственной, партийной деятельности и, конечно, семейной жизни. Никто не смел проникать в его истинные политические замыслы, а тем более знать их конечные цели. Они были сугубо засекречены. Поэтому, когда истинные цели наконец становились ясными для окружающих, это производило ошеломляющее впечатление. В такие моменты пропаганда и молва в очередной раз приписывали ему дар прозорливца и пророка.
Но если публичная власть, не только авторитарная, но и самая либеральная и демократичная, вынужденно, хотя бы до времени, окружает некоторые свои действия завесой тайны, поскольку они, став общеизвестными, могут потерять всякий смысл, то внутренняя жизнь любого человека, непроизвольно и бесконтрольно прорывающаяся наружу, тем более нуждается в сокрытии, то есть в самозащите. Конечно, закрытый пласт душевной и интеллектуальной жизни простирается гораздо дальше чистой сексуальности. Значительнейшая часть несексуальных эмоций и переживаний, интеллектуальных игр протекает также очень скрытно и вне общения, то есть наедине с собой. Именно там, то есть в переживании бытия наедине с собой, в этом скрытом пласте формируется индивидуальная философия жизни. Причем эту тайную жизнь никак нельзя считать только отражением жизни фрейдистского подсознания, то есть игрой бессознательного. Философия жизни – тайна, но тайна хорошо осознаваемая. Она есть плод диалога с самим собой, который неизвестно когда и как начинается, как протекает и когда заканчивается.
Реабилитируем в своих правах внутренний диалог с самим собой как с воображаемым другим, как инструмент, вырабатывающий философию жизни. «Другой» – это отражение тебя самого во всем том, что тебя же составляет и окружает. По существу, это акт волевого принуждения к диалогу любого избранного для этого объекта. К подобного рода диалогу принуждается все: проходящий вдалеке путник, морской пейзаж, звучащая мелодия, читаемый текст, отдельные персонажи повествования, действо на экране телевизора… Внутренний мир человека – это во многом мир внутренней речи. Бинтуя свой порезанный палец, мы «беседуем» с ним, а он, в свою очередь, «отвечает» нам нашим же эмоциональным голосом боли, рациональным рассуждением о процессе лечения и физиологически согласно участвуя в действиях всего тела.
Взрослый человек находится в постоянной готовности к диалогу внутри себя, но как бы «с другим», тем более если затрагивается область сексуального. В этом случае образ «другого» в душе мужчины (в стандартной ситуации) – это образ женский. С этой точки зрения Сталин, без сомнения, был традиционно ориентированный, гетерогенный мужчина. Его явно привлекали литературные и художественные сцены, в которых женщина играла объектную сексуальную роль.
Вид реального обнаженного тела или его изображения на картине, его движения на экране, его словесное описание создают во внутреннем диалоге с ним эмоционально напряженный и часто вожделенный образ «про запас». Этот «запас» (женских или мужских) образов постоянно возбуждает и подпитывает сексуальную жизнь любого человека. Недаром в XVIII–XIX веках большинство классиков мировой литературы захватила мечта о рациональном воспитании «высоких» и «нравственных», то есть «правильных» и «здоровых», чувств с помощью реалистических или натуралистических литературных видений и ярчайших сексуальных образов. Но сама идея воспитания чувств, идея изгнания одних образов и культивирования других была реализована человечеством гораздо раньше того, чем она была поставлена крупнейшими писателями и художниками нашего времени. Великие аскеты древности, библейского и в особенности христианского мира (и не только они) умели воспитывать себя (и других) через подавление и вытеснение сексуальных образов (искушений, дьявольских соблазнов) и культивирование в себе образов, как они считали, нравственных и благодатных. В молодости Сталин изучал историю церкви и деяния ее подвижников. Но в своей жизненной практике, в борьбе с самим собой он, как и многие, оказался неспособным следовать их строгим путем. Так образовался разрыв между семинарским воспитанием, его психологическими установками и той жизнью, которой, как мы помним, жил молодой революционер, а потом вождь. Как и у многих, этот разрыв между воспитанием и реальностью порождал ханжество. Оно было неотъемлемой частью его философии жизни.
До сих пор остается глубочайшей тайной внутренняя образно-сексуальная, эмоционально-эротическая жизнь вождя «всех времен и народов». Сталин скрывал ее от других точно так же, как скрывает ее большинство людей. Но, в отличие от основной массы, он, став главой государства, тщательно маскировал ее под аскезу. На протяжении всей публичной жизни Генерального секретаря всеми средствами пропаганды подчеркивалась его особо аскетическая скромность с претензией на жертвенность во имя марксистско-ленинских идей, благосостояния советского народа и могущества социалистического государства. В сознание масс упорно вдалбливался образ Сталина как уникального вождя-аскета, почти нищенствующего (вспомним его поношенную одежду), почти монаха, бдящего ночами в кремлевской «келье» (кабинете) «о мире во всем мире». Но в то же время этот «аскет» почему-то с явным удовольствием фиксировал «на память» и всячески поощрял, когда окружавшие его люди, «соратники», эти потенциальные враги, позволяли себе сексуальные вольности, заводили любовниц, бросали старых жен. Конечно, любой ханжа втайне обожает «клубничку». Но здесь все проще – ведь в сексуальных пристрастиях и тайнах кроются самые чувствительные, стыдные слабости любого человека. Поэтому-то каждый скрывает свои истинные помыслы на сей счет, маскирует соблазнительные образы и видения не только от других, но даже как бы и от самого себя.
После угрозы смертью и мучениями близких именно сексуальные тайны позволяли успешнее всего манипулировать советским человеком и дискредитировать его. Не случайно при Сталине в СССР, в соответствии с библейской доктриной, все сексуальные отклонения были объявлены преступными и преследовались в уголовном порядке. На всех крупных политических процессах подсудимым обязательно предъявлялись обвинения в половой распущенности, особой похотливости, а то и в мерзких половых преступлениях. Незадолго до ареста стареющий Николай Бухарин женился второй раз на очень молодой Анне Лариной. Судя по воспоминаниям последней, Сталина радовала и забавляла ситуация политической облавы на увлеченного женой молодожена. На самом же процессе уже упоминавшийся профессор Д. Д. Плетнев был обвинен в том, что он якобы склонял свою пациентку к сожительству и даже укусил ее во время медицинского осмотра за обнаженную грудь. Накануне процесса и во время его этот «инцидент» всерьез обсуждался на страницах центральной партийной печати. После убийства Троцкого в Мексике в СССР был распущен слух о том, что его якобы убил собственный садовник в порыве праведного гнева за свою поруганную дочь. Но Сталин (его разведка), видимо, так и не узнал об интимном письме 58-летнего Троцкого своей жене Н. Седовой, которое еще при его жизни было передано им в архив в Амстердаме. Это редкий документ, раскрывающий подлинные эротические чувства и видения крупного политического деятеля[466]466
Цитата из письма Троцкого от 19 июля 1937 года жене (второй) Наталии Седовой, не требующая комментариев: «С тех пор, как приехал сюда, ни разу не вставал мой бедный х Как будто нет его. Он тоже отдыхает от напряжения тех дней. Но сам я, весь, помимо него, с нежностью думаю о старой, о милой п Хочется пососать ее, всунуть язык в нее, в самую глубину. Наталочка, милая, буду еще крепко-крепко е тебя и языком, и х Простите, Наталочка, эти строчки, кажется, первый раз в жизни так пишу Вам. Обнимаю крепко, прижимаю все тело к себе. Твой Л.» // Родина. Дайджест. Сборник разных лет. Пилотируемый номер. 1998. С. 29.
[Закрыть]. Впрочем, Троцкий никогда и не выстраивал свой образ под светского монаха и аскета.
Не так откровенно, как Троцкий, но и Сталин оставил доселе неизвестные свидетельства своей душевной эротической жизни. Внешне, для окружающих, даже очень близко его наблюдавших, он выглядел всегда целомудренно. Жена, потом Валентина Истомина – это почти все, что они могли видеть. Для миллионов же людей Сталин с 1932 года был монашески одинок и верен памяти погибшей супруги. И все же личный аскетизм, так демонстративно подчеркиваемый им, маскировал то самое ханжество, которое нередко есть признак вполне обычной сексуальной неудовлетворенности. Казалось бы, почему? Ведь подобно властителю древности, только захоти он, любые формы половой близости могли бы быть ему доступны, не говоря уже о женской любви. У меня нет никаких данных, говорящих о его сексуальных отклонениях или нетрадиционных половых связях. Конечно, время от времени на страницах бульварной литературы появляются домыслы о половых извращениях того или иного диктатора XX века. Процесс демонизации образов диктаторов XX века зашел так далеко, что современному человеку все труднее осознать – все они мало чем отличались от обычных людей своей эпохи как в слабостях, так и в силе. Разница, конечно, есть, но она сконцентрирована не в интеллектуальных и душевных особенностях этих деятелей. Главное – то, как эти вполне обычные человеческие особенности определяли индивидуальный стиль государственного деятеля, тем более если он, этот государственный деятель, есть крайнее воплощение диктатуры и насилия. Так ли уж неизбежно то, как это силится доказать современный психоанализ, что тираническая личность порождается сексуальными комплексами садонарциссического, некрофильского или иного рода?
Тот же издатель книги Франса процитировал и иное толкование средневекового французского оборота: «под розой». Он напомнил, что согласно древнегреческой мифологии бог любви Амур подарил богу молчания Гарпократу цветок скрытно распустившейся розы как знак запрета на раскрытие тайных любовных дел его матери Венеры. «Отсюда вошло в обыкновение, что к дверям помещения, где собрались близкие между собой люди для взаимного услаждения и развлечения, прикрепляли розу, как знак того, что можно говорить обо всем и с полной свободой, так как беседа останется в четырех стенах и не будет вынесена наружу. Поэтому роза является символом молчания, и выражение sub rosa означает, что не должно опасаться нескромных сплетников и переносчиков»[467]467
Там же. Л. 9.
[Закрыть]. Но именно этот средневековый завет и нарушал А. Франс своей незаконченной книгой, в частности в диалоге «О стыдливости».
В нем собраны цитаты нескольких авторов: Монтеня, Табарена, Овидия. Кремлевского читателя привлекли отрывки из «Метаморфоз» Овидия и комментарий к ним Франса. «У женщин особенные причины для стыдливости», – утверждал Франс и в подтверждение цитировал Овидия:
«Две противоположные причины побуждают женщину к стыдливости: она скрывает место, где гнездятся ее недомогания, поток своих нечистот; и она скрывает цветок своей красоты, своего тела. И она правильно поступает в обоих случаях».
«Затем, немногие из них знают, как прекрасна нагота».
«Они уверены, что красоту придает наряд, и убедили в этом мужчин»[468]468
Там же. Л. 63.
[Закрыть].Самоуверенный комментарий Франса и известную строку из Овидия Сталин выделил скобкой на полях слева. Поэтическая аналогия предмета мужского вожделения с цветком так завлекла вождя, что на следующей странице он отчеркнул резкой вертикальной чертой и даже прокомментировал такой текст: «Наконец, в материалах набросана параллель между человеком и цветком».
«Растение с гордостью показывает то, что человек скрывает».
«У многих растений орган любви – блеск и благоухание».
«В растительном мире существуют, может быть, виды столь же совершенные, как человек, но их мораль другая, чем у нас».
Сталинский комментарий: «Оригинально весьма…»[469]469
Там же. Л. 64.
[Закрыть]
Сталин-поэт не мог не знать, что в традициях классической поэзии, особенно восточной, женщину постоянно сравнивают с благоухающим цветком, чаще – с бутоном розы. Но в трактовке Анатоля Франса он нашел новый для себя, более обнаженный сексуальный поворот, тот самый, о котором Троцкий высказался предельно откровенно. Изображение стилизованной розы на обложке книги, рядом с которой Сталин оставил сразу четыре своих автографа, как бы намекает на объект мужского вожделения. Похоже, что, как и для большинства мужчин, именно запах определял стартовый момент его сексуального воображения. Как вспоминала его дочь, Сталин терпеть не мог искусственные запахи женской косметики и парфюмерии, которые искажают истинную конфигурацию запаха человеческой плоти. Может быть, этим и объясняется одобрительная раздумчивость его интонации: «Оригинально весьма…»?
