Текст книги "Сказки для всех"

Автор книги: Борис Штейн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 9 страниц) [доступный отрывок для чтения: 4 страниц]

Вечерние голоса

В том месте, где начинающее темнеть небо соприкасается с поверхностью Средиземного моря, опустился огромный раскаленный шар – Солнце. Море вздрогнуло от прикосновения и зашипело, как рассерженный кот.

– Простите за любопытство, но почему вы шипите, как рассерженный кот? – учтиво спросил находящийся рядом трудовой маяк, не переставая запускать в пространство короткие пучки света.

– Это не я, – благосклонно ответило Солнце. – Это – беспросветно глупое море. Оно никак не может привыкнуть к тому, что я в него ныряю каждый вечер. И каждый раз шипит, как ненормальное, и некоторые думают, что это я такое злое и шипящее. А я вовсе не злое. Я просто усталое.

– Вы великое! – воскликнул маяк. – С вами связана вся наша жизнь. Когда вы поднимаетесь на востоке, люди на нашем острове поднимают флаг на высоком флагштоке. А когда вы вечером ныряете в воду, они его спускают. К тому же вы светите сами по себе. А мне, чтобы запускать в пространство свои проблески, нужны огромные ртутные лампы.

– Вы очень учтивы, – похвалило солнце. – Я охотно ответило бы вам учтивостью на учтивость, но у меня абсолютно нет времени, потому что я тону.

– Я спасу вас, – храбро заявил маяк. – Я протяну вам луч, вы схватитесь за него, как за спасательный канат, и вылезете наружу.

– Это невозможно, – с сожалением произнесло Солнце, – ведь, я такое тяжелое, тяжелей всей вашей земли со всеми странами, домами, поездами и детскими площадками. Ваш луч сразу же порвется или, еще хуже, перегорят ртутные лампы, и луч исчезнет вообще! Прощайте, мой благородный товарищ!

И Солнце принялось быстро тонуть в необъятном Средиземном море.

– Проклятое солнце! – говорил в это время своему капитану штурман проходящего мимо большого грузового судна. – Бьет нахально прямо в пеленгатор, и я не могу определить направление на маяк и сказать с точностью, где мы теперь находимся. Хоть бы его закрыли тучи!

– Туч не будет, – сказал капитан, а солнышко спрячется сейчас в воду, и ваш пеленгатор легко нацелится на маяк. Да вот оно и спряталось, и проблески маяка прекрасно видны. Теперь покажите на карте наше место! Благодарю вас.

И капитан скомандовал рулевому

– Лево руля!

И сообщил штурману:

– Поворачиваем на десять градусов влево!

На острове начальник маяка скомандовал своему помощнику:

– Флаг спустить!

И полотнище флага покорно заскользило вниз по флагштоку и улеглось в специальный мешочек, чтобы спать там до самого восхода солнца.

Могучее великолепное солнце скрылось в морских глубинах, чтобы не мешать полезной работе скромного трудового маяка.

Поэт, который прогуливался в этот момент по набережной со своей любимой женщиной, не знал ничего ни о маяке, ни о капитане, ни о штурмане проплывающего мимо корабля. Он знал только, что женщина полюбила его в тот момент, когда они, обнявшись следили за закатом. И он сочинил такие строчки:

 
И вот уж за море светило
Себя частично опустило.
И, как ни странно, это было
Восходом солнечной любви.
 

Сказка про серьезную девочку

Жила-была серьезная девочка, и звали ее Катей. Простое, милое, незатейливое имя. Родители так любили свою Катю, что то и дело называли ее всякими-разными словами, которые казались им ласковыми и нежными. Взрослые часто называют дома своих детишек всякими пушистыми словечками. Они уверены, что деткам это очень даже нравится. А.ведь, бывает по-разному. Например, родители нашей Кати от избытка ласковых чувств стали говорить ей Катя-Катушок. А, ведь, катушок это всего лишь навсего мягкая круглая котлета, которая варится в супе и называется, кстати сказать, фрикаделькой.

Додумавшись до этого, родители обрадовались и стали называть свою доченьку Фрикаделькой. Но Катя была серьезной девочкой и не хотела отзываться на Фрикадельку. Она говорила всякий раз, исключая шутки:

– Я не фрикаделька. Я Катя.

Эта серьезная девочка попала однажды ночью в самую настоящую сказку. Ночью, ночью: ведь, большинство сказок происходит по ночам.

Ее разбудил зеленый лучик, который скользил по стене, по одеялу и по лицу, словно волшебная кисточка, окрашивая все в зеленый цвет. Девочка спала лицом к стене, поэтому открыв глаза, она, прежде всего, удивилась этой позеленевшей стенке, потом села в кровати и осмотрелась. В комнате находились трое мальчиков. Один, низкорослый и худенький, был одет по-взрослому в темный мужской костюм, на ногах его сверкали черные лакированные туфли, шею охватывал концертный галстук-бабочка. Голову украшала покрытая лаком прическа с безукоризненным косым пробором. Два других мальчика стояли за его спиной. Они были покрупнее первого мальчика. Одетые в одинаковые спортивные костюмы и одинаково постриженные под бобрик, они, безусловно, являлись свитой первого мальчика и из-за его спины посвечивали одинаковыми зелеными фонариками.

– Здравствуйте, мальчики, – сказала Катя. – Как вас зовут?

– Меня никак не зовут, – ответил центральный мальчик. – Меня зовут – господин Президент.

– Вот как! – удивилась Катя. – А как зовут этих мальчиков?

– Это не мальчики, – возразил господин Президент. – Это моя охрана. Их зовут Первый и Второй.

Охранники по очереди скупо кивнули головами.

– Охранники? – удивилась Катя. – На тебя кто-нибудь собирается напасть?

– Не знаю, – сказал серьезный маленький начальник. – Во всем мире у каждого президента есть охранники. Вот и у меня тоже.

– Хорошо, – согласилась девочка. – Охрана у тебя есть. А государство? Какое оно? Кто в нем живет?

– Был бы президент, – услышала она в ответ. – А государство найдется. Тем более, если имеется еще и государственный секретарь. Вот я хочу тебя назначить государственным секретарем.

– Разве девочки бывают государственными секретарями? – засомневалась Катя.

– Еще как бывают! – успокоил ее господин президент. – Даже в самых больших странах бывают!

– А что делает государственный секретарь? – спросила серьезная девочка.

Мальчик-президент ответил, не улыбаясь, серьезно и рассудительно. Он сказал так:

– Обязанности государственного секретаря вытекают из самого названия этой должности. Государственный секретарь хранит государственные секреты. В каждом государстве есть государственные секреты. Должен же их кто-то хранить! Вот государственный секретарь и хранит.

– А почему ты решил назначить на эту важную должность именно меня? – спросила Катя.

– Потому что ты серьезная девочка, и не любишь, когда тебя называют фрикаделькой. – Он немного помолчал и сказал, отвернув лицо в сторону:

– Я тоже не переношу, когда некоторых мальчиков называют, например, морковкой, прыгают вокруг них, дурачатся и гладят по головке. В моей стране никто не будет дурачиться. Название страны будет – Серьезия. Мой народ будет состоять только из серьезных людей, таких, как ты.

– Если так, – сказала серьезная девочка, – я хочу быть не только государственным секретарем. Я хочу быть еще и министром.

– Каким же министром хочет быть госпожа государственный секретарь? – спросил президент.

– Я хочу быть министром обороны господина президента, – ответила она.

– Это еще зачем? – удивился серьезный мальчик. – У меня же есть охрана!

– Разве это охрана? – возразила девочка. – У Первого и Второго нет даже пистолетов, одни фонарики. Разве фонарикам убережешь президента?

– Но это волшебные фонарики. Они освещают только серьезных людей. И не понятно, от чего надо президента оберегать, – засомневался президент.

– От врагов, – объяснила госпожа государственный секретарь. – Ты в народ будешь принимать только серьезных людей. Несерьезные обидятся и станут врагами. Чтобы воевать с врагами, нужны солдаты, танки, ракеты и самолеты. И военные корабли. И нужен министр обороны господина президента.

Говоря это, она внимательно оглядывала главу государства и отмечала про себя, что глава – худенький, даже тщедушный мальчик, которого всякий может обидеть, если его как следует не защитить. Кате стало страшно за маленького серьезного мальчика, и она твердо решила оградить его ото всех бед, даже если для этого придется создать целую армию.

И Катя стала министром обороны. Министром обороны господина президента.

Тут же образовалась армия. Это была очень серьезная армия. Она собралась на парад в честь своего нового министра и своего худенького господина президента. Ровными колоннами шли танки. Ровными отрядами летели самолеты. По морю ровным строем шли военные корабли и стреляли ракетами. Солдаты чеканили шаг, новенькие автоматы поблескивали на их крепких плечах. Впереди в парадных мундирах шагали генералы, приложив руки к парадным фуражкам. Это была поистине серьезная армия! Никому не могло взбрести в голову с ней шутить.

– Теперь, – сказал господин президент, – пришло время набирать народ. – Если есть армия, набрать народ несложно!

– Меня интересуют границы нашего государства, – сказала Катя, – и его владения. Например, города.

– Будут города, – заявил президент. Наберется народ, народу надо будет где-то жить – образуются и города. А границы… Наше государство безграничное. У него нет границ на земле и на море. У него есть границы только во времени.

– Как это во времени? – не поняла Катя.

– Мы же волшебная страна, – объяснил маленький лидер. – А волшебные страны существуют только ночью. И мы живем в своей стране только до шести часов утра.

– А потом? – заволновалась Катя.

– А потом превращаемся в обыкновенных детей и мучаемся с этими несерьезными взрослыми. До самой ночи.

– Хорошо еще, что ночи наступают каждый день! – добавил он глубокомысленно.

Потом взглянул на часы и печально заявил:

– Вот и опять наступило утро. Первый и Второй! – Обратился он к своей охране, – дайте сигнал всем покинуть страну

Охранники вытащили из карманов будильники, и резкий сигнал раздался над государством Серьезия.

Первыми улетели самолеты. Потом уплыли корабли. Танки нарушили строй и разъехались, грохоча, в разные стороны. Солдаты получили команду "бегом марш!" и разбежались вместе с офицерами и генерал– майорами.

– Госпожа государственный секретарь спросила растерянно:

– А как же я? И как же ты, господин президент?

– Крепко зажмурь глаза и открой их через минуту. Я тоже так сделаю. Президент покидает страну последним!

Катя зажмурила глаза и услышала нежный мамин голос.

– Просыпайся, моя девочка, – ворковала мама, – просыпайся, моя фрикаделечка!

– Я не фрикаделька вам! – возмутилась сонная девочка, но принялась одеваться. – Я Катя!

Через полчаса они были в детском садике – восторженная мама и суровая Катя.

Заглянув в среднюю группу, Катя увидела, как некий папа торопливо раздевает тщедушного мальчика. Причем папа этот выговаривал мальчику за сонливость.

"Вечно тебя не добудиться", – донеслось до Кати.

"Президент покидает страну последним!" – пронеслось в голове. Ей стало жутко от соприкосновения двух миров – настоящего и сказочного.

В игровой комнате она обратила внимание на большое количество военных игрушек: танки, самолеты и корабли с ракетными установками. И масса пластмассовых солдатиков.

– Моя армия! – подумала она, и у нее сжалось сердце – то ли от ужаса, то ли от восторга.

Ночью она продолжала жить настоящей сказочной жизнью. Они с президентом посетили большой город, чтобы посмотреть, как живет в их стране их серьезный народ. Серьезные люди выходили из усталого автобуса и шли в большой серьезный магазин. Серьезный швейцар стоял в дверях и следил, чтобы никто не нарушал порядка, не кривлялся и не смеялся. Некоторые родителя вели за руку насупленных серьезных детей. Один ребенок заплакал, потому что ему наступили на ногу. Его мама сказала:

– Поплачь немножко и успокойся: магазин – место серьезное. Могут иногда и на ногу наступить. Что тут поделаешь!

"В стране никто не смеется, – подумала Катя. – Но это, наверное, государственный секрет. Вот я и буду его хранить".

Вдруг народ отхлынул от магазина и устремился в центр прилегающей площади, потому что на площадь приехал передвижной кукольный театр. Он размещался в большом автофургоне, разукрашенном портретами смеющихся клоунов. Клоуны были нарисованы желтыми и красными красками, и фургон можно было принять за посланца солнышка в этом суровом, хмуром месте. И некоторые люди стали робко улыбаться. В том числе робко улыбнулся заплаканный мальчик, которому недавно наступили на ногу.

Тут разъехались боковые двери фургона, и все увидели желтую ширму, над которой двигались туда– сюда смешные куклы. Зазвучала музыка, и куклы принялись танцевать. Они приседали и подпрыгивали, и кружились, кружились! А гармонист уселся на краешек ширмы, свесил ножки в блестящих сапогах и играл на своей игрушечной гармошке уже сидя!

Но вот общий танец закончился, и над ширмой остались только две куклы: бородатый дядька и развеселая тетушка. Они заговорили, обращаясь к публике, которой немало уже столпилось возле фургона:

 
Здравствуйте, дорогие зрители!
Мы – Петрушкины родители:
Старик и старушка.
А вот наш сын Петрушка!
 

На этих словах выпрыгнул из-под ширмы и сам Петрушка. Он грозно покрикивал на собравшихся:

 
Здрасьте, дорогие зрители!
А подраться со мной не хотите ли?
Выходи на меня человек сто —
Целым не уйдет никто!
Выходи на меня человек двести —
Всех уложу на месте!
 

Когда-то я читал тебе эту сказку Самуила Яковлевича Маршака. И вот теперь ее разыгрывали бродячие артисты.

Тут все принялись смеяться над его угрозами, потому что задиристый Петрушка был совсем не богатырь, а худенький такой кукленок, и не в клоунском обличие, а в пиджачной паре. И вообще он был похож на господина президента.

Поняв это, люди стали смеяться еще сильнее. Ну что за легкомысленный народ! Стоило ли набирать такой народ в такую серьезную страну!

Катя увидела, что господин президент побледнел и тихо, но с яростью, сказал своим охранникам:

– Прекратить!

В ту же минуту на площадь въехали два синих фургона в сопровождении полицейских джипов. Из джипов выскочили люди в камуфляжной форме и в масках на лицах. В руках у них были черные резиновые палки – оружие против безоружных.

Они ворвались в передвижной театр и стали выволакивать из него артистов. У некоторых артистов на руки были надеты куклы, как причудливые перчатки. Эти куклы плясали над головами, плясали и смеялись – в то время как их хозяев-кукловодов тащили в синие фургоны, осыпая ударами черных резиновых палок.

– Мне не нравится это, так нечестно, – заявила госпожа государственный секретарь.

– Они все еще смеются! – не слыша ее, сказал господин президент.

Он был бледен, уголки его губ поползли вниз, придавая худенькому детскому личику выражение брезгливости.

Вскоре фургоны и полиция уехали, два бульдозера вытолкали с площади передвижной цирк, и люди, опять став серьезными, двинулись в магазин, делать покупки.

– Разве можно совсем без артистов? – поинтересовалась госпожа государственный секретарь. – Во всех странах, между прочим, есть артисты.

– Мы наберем серьезных артистов, – ответил господин президент.

– Не смешных? – спросила госпожа государственный секретарь.

Господин президент поморщился, будто разжевал лимонную дольку, и ответил:

– Не смешных. Серьезных.

Тогда Катя сказала:

– А у меня дома есть смешная кукла. Она рыжая и в разных чулках: один чулок короткий, а другой – длинный. Мы играем с ней, как подружки и весело смеемся.

– Это несовместимо с должностью государственного секретаря, строго сказал господин президент. – И тем более не совместимо с должностью министра обороны господина президента.

– Ну и не надо, – сказала Катя, – ну и пожалуйста!

Они в это время ехали в президентском лимузине в президентский дворец. Они ехали в сопровождении мотоциклистов.

– Остановите, я выйду, – сказал Катя, – С чего мне ехать в президентском лимузине: я же теперь никто! Водитель что-то сказал в микрофон рации, и весь кортеж остановился. Катя вышла из лимузина и пошла пешочком по лесной дороге. Она шла и приговаривала:

– Гадкий, злой мальчишка, злой, злой!

– Кого ты так ругаешь? – послышалось за спиной. – И куда ты идешь одна по лесной дороге?

Катя обернулась. На дороге никого не было. Никого кроме грустного ослика, похожего на того, что был среди ее игрушек. Катя нечасто играла с ним: он был слишком грустным и молчаливым.

– Разве ты умеешь говорить?

– В этой стране, – сказал ослик, – нельзя не говорить: это опасно!

– Опасно?

– Опасно. Например, кто-нибудь может сказать, что я верблюд, и меня нужно отправить в пустыню. Не умея говорить, трудно доказать, что ты не верблюд. Даже невозможно. Так что я здесь – говорящий ослик.

– А что, – спросила Катя, – здесь живут только серьезные люди?

– Конечно. Страна же называется Серьезия

– И никто не шутит?

– Никто!

– И не смеется?

– Никогда! Только плачут. Плакать не запрещается. Иногда собираются целыми компаниями, и плачут все вместе. Если хочешь, можем с тобой вместе поплакать.

– Глупости! – сказала рассудительная Катя. – С чего вдруг плакать?

– Жизнь очень грустная, – объяснил ослик. – Невеселая и дождливая.

– Дождливая? – удивилась Катя. – Как это?

– Когда проливается много слез, они собираются в большую тучу, и из тучи идет дождь – она плачет вместе с нами. А вот и туча. Смотри, как она набухает!

Первые дождинки упали на их головы, потом вторые, третьи, и полил настоящий соленый дождь, даже, можно сказать – ливень. Они сошли с дороги и попытались укрыться под развесистым дубом. Катя обняла за шею осла и вдруг увидела, как присоединяются к дождю крупные ослиные слезы. И она тоже заплакала за компанию.

Дуб не полностью защищал от дождя, казалось, что он тоже плачет. Так они плакали целой компанией: Ослик, Катя и дуб.

– Я не хочу так! – изо всех сил закричала Катя. – Я так не хочу!

И вдруг услышала теплый родной голос:

– Что с тобой, деточка? Ты плачешь во сне! Все хорошо, вставай, мы пойдем сегодня в кукольный театр на утренний спектакль!

Катя обнаружила, что она лежит в собственной постели и крепко прижимает к себе мягкого плюшевого ослика.

– Мама, – сказала она, – а почему ты не говоришь мне "Фрикаделька"?

– Ты же не любишь, когда тебя так называют!

– Можно, – сказала Катя и радостно засмеялась.

Фани

Жила была на свете грустная девочка. Она сидела на бортике песочницы и печально смотрела, как другие дети строят песочные замки и лепят песочные пирожки.

– Почему ты такая грустная? – спросили ее. – Почему ты не строишь песочные замки и не лепишь песочные пирожки?

Кто это ее спросил? Да неважно, кто. Наверное, взрослые. Может быть, даже и родители. Ведь, нормальные взрослые люди не могут спокойно видеть, когда человек грустит. Они обязательно должны поинтересоваться, в чем тут причина и по мере сил помочь человеку вернуться в нормальное состояние, например, приняться за песочные замки и песочные пирожки.

И девочка рассказала им, что радоваться нечему, потому что песочные замки все равно развалятся, а пирожки из песка никто на свете есть не станет.

Она могла бы объяснить гораздо больше про несовершенство мира, но у нее не хватало слов, чтобы рассказать обо всем, что открылось ей в таком раннем возрасте. И от этого она заплакала еще горше.

Но любой плач когда-нибудь кончается. Вот и наша девочка перестала плакать, но продолжала сидеть все так же печально, ни во что не играя.

И тогда, чтобы утешить девочку ей взяли и подарили маленькую собачку. Кто подарил? Неважно, кто. Может быть, даже и родители.

Собачка была, в сущности, еще щенком. Так, ведь, и девочка была еще ребенком. И они сразу понравились друг другу. Ведь, все без исключения щенки трогательны и симпатичны. То же самое можно сказать и о детях. Так как же они могли не понравиться друг другу? Никак не могли! И на лице грустной девочки появилась робкая улыбка.

Как ее зовут? – поинтересовалась девочка, прижимая к себе теплый шерстяной комочек с мокрой черной пуговкой носа.

– Ее зовут Фантазия, – ответили ей. – Но ты можешь называть ее короче – ФА НИ.

Девочке так это понравилось, что она захлопала в ладоши и пропела:

Фани, Фани!

Щенок спрыгнул с коленей, встал на задние лапы, передними замахал в такт с Девочкиной песней. Как будто это был не собачий щенок, а, прямо-таки, настоящий человечий ребенок.

Высоко над их головами родители сказали друг другу:

– Теперь, обладая Фантазией, она повеселеет!

И нельзя с точностью утверждать, что они имели в виду: фантазию, как всякие выдумки, или просто собачье имя.

Между тем, девочка научилась беседовать со своей собачкой. Нет, говорить по-человечески собака, конечно, не умела. Но она умела тыкаться лобиком в ноги и тихонько повизгивать. Тут уж наступал черед девочки вступать в беседу.

– Что ты хочешь? – спрашивала девочка. – Кушать?

Собака молчала.

– Пить?

Собака молчала, никак не реагировала, только тихонько вздыхала.

– Гулять?

Хотите – верьте, хотите – нет, но собачка радостно кивала головой и, встав на задние лапы, принималась кружиться в вальсе – зарабатывала прогулку.

Девочка прицепляла к ошейнику поводок, и они отправлялись в парк.

Но однажды…

Однажды случилось нечто совсем фантастическое. Девочка загрустила в очередной раз. Она смотрела на играющих детей, на симпатичного удода, который бродил по зеленому газону, на миниатюрных южных птичек, которые пролетали перед ней, демонстрируя свое изящество, на озабоченных ворон и думала горькую думу.

Как можно радоваться и хлопотать, – думала она, – когда в мире все так неправильно устроено!

Хорошо еще, что девочка была маленькая, и с большими человеческими несчастиями она не успела познакомиться, а то грусть и тоска совсем свели бы ее к нулю.

Тут собачка и сказала ей:

– Подожди, я отвлеку тебя от грустных мыслей. Ведь я же – Фантазия!

То есть, она не произнесла ничего этого вслух, но посмотрела в глаза девочки, и посмотрела так выразительно, что девочка поняла ее. И когда Фани натянула поводок, девочка послушно двинулась вслед за ней.

И некоторое время следовала за своей Фантазией.

И они пришли в одно место. Это был поросший сочной травой пустырь, огороженный забором. Видимо, когда-то здесь было маленькое футбольное поле: сохранились детские футбольные ворота с прогнившими сетками и по краям стояли деревянные скамейки без спинок – для возможных зрителей. Девочка села на одну такую скамейку, Фани подошла к ней, приблизила шерстяную мордочку к ее лицу и закрыла глаза. Девочка тоже зажмурилась и сидела, не открывая глаз, пока не услышала странный звук, немного похожий на птичий хор.

Нет, это не птицы – подумала она: птицы верещат хором, когда собираются на ветках деревьев. А здесь нет никаких деревьев. Только высокий забор.

К тому же тембр раздающихся звуков был пониже птичьего гомона.

– Можно я уже открою глаза? – поинтересовалась девочка.

– Можно, – ответила собака, и это была уже настоящая фантазия.

– Фани, разве ты умеешь говорить? – удивилась девочка.

– Кому Фани, а кому госпожа Фантазия! – важно отвечала собачка. – Открывай уже!

И девочка открыла глаза.

И что же она увидела?

Кое-что изменилось за эти мгновения. Никаких футбольных ворот с гнилыми сетками не было. Был сочный зеленый лужок, на котором паслись карликовые козочки и карликовые козлята. Карликовые козочки были совсем маленькими, меньше нашей девочки. Представь, какими же маленькими были карликовые козлята!

И вся эта многочисленная компания печально блеяла:

– Мэ-э-э, мэ-э, мэ-э-э!

А у одного козленка девочка заметила даже крупные слезы. Но козы, ведь, не умеют плакать. Поэтому слезы стояли, не проливаясь в козьих глазах, и мешали козленку видеть, и он тыкался туда-сюда, как слепой, и, в конце концов, наткнулся на девочку. Девочке стало жалко козленка, и она вытерла его слезы своим платочком, и погладила его по спине. И козленок успокоился. Тут же к девочке притиснулась еще одна козочка и потерлась об нее боком, прося ласки. Девочка погладила и эту козочку, и эта козочка тоже успокоилась. Выяснилось, что все абсолютно карликовые козы нуждаются в ласке, и от отсутствия ласки грустят и блеют низкими голосами. Получив от девочки порцию ласки, они успокаивались и замолкали или счастливо мэкали на высоких нотах. На лужайке выстроилась целая очередь к девочке, а Фани следила, чтобы тот, кого уже погладили по шерстке, отходил бы в сторону, а не занимал бы очередь вторично. Потому что никакая благотворительность не возможна без строгого порядка.

Трудно сказать, кто больше получал удовольствия от этой простой ласки – козочки или сама девочка.

Настал черед последней козочки. Девочка погладила ее, заглянула, прощаясь, в глаза, и поцеловала между маленькими рожками.

И тут же услышала голос своей собаки:

– Закрой глаза!

Девочка зажмурилась и спросила через примерно минуту:

– Можно уже открыть?

Собачка тявкнула в ответ и положила лапу ей на коленку.

Девочка открыла глаза и осмотрелась. Возле нее было детское футбольное поле, по краям которого стояли ворота с прогнившими сетками. Никаких карликовых козочек не было.

– Гладила ли я маленьких козочек, или это просто моя фантазия? – подумала она.

Но настроение ее заметно улучшилось.

Что тут можно добавить?

К сожалению, Фани ушла от девочки. Проскользнула в приоткрытую дверь и потрусила по обходной дороге мимо парка.

– Вернись, Фани! – крикнула девочка и бросилась вслед.

Собака обернулась и посмотрела на девочку взрослыми умными глазами. И девочке вдруг показалось, что она прочла собачью мысль.

Мысль была такая: Фани уходит, а Фантазия остается. Она теперь поселилась в твоей голове.

Жизнь показала, что это была истинная правда.

Девочка эта живет в нашем городе. Она большая выдумщица и фантазерка. Девочка учится в школе и не знает, кем станет, когда вырастит. Но я-то знаю, что она будет детской писательницей.

Может быть, только я один знаю, что эта обыкновенная школьница станет очень хорошей писательницей и однажды напишет сказку, гораздо более занятную, чем та, которую ты сейчас прочитала.