Текст книги "Как Саушкин ходил за спичками"
Автор книги: Борис Ряховский
Жанр:
Детские приключения
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 3 страниц)
Бедные толстяки! Животы опали, как проколотые мячи, штаны болтались мешками. Давно уж они не доставали из стен свои зубные щётки. К чему? Ведь пили они пустую воду, правда, при том глядели на висящий на ниточке кусочек сахара.
Саушкин пнул стену. Дом толстяков рассыпался, и Саушкин объявил:
– Великан предлагает вам свою дружбу.
– Мы её принимаем! – закричали толстяки. – Мы приготовим такой обед!
– Великан будет у вас на обеде, но с условием: вы взберётесь вон на ту гору! – Саушкин показал на снежный пик.
– Что ты, Саушкин! Мы не умеем…
– Научим! – повторил Саушкин вслед за снежным человеком.
– Не можем!
– Заставим! – сказал Саушкин и шёпотом спросил снежного человека: – С чего начинать?
Снежный человек зашептал ему из кармана:
– Начните с тренировки ног. Упражнение называется «пистолет».
Саушкин выстроил толстяков, скомандовал:
– Вытянуть руки вперёд. Приседаем на одной ноге. Бедные толстяки попытались присесть и повалились друг на друга.
Недели через две, когда толстяки делали «пистолет» по многу раз кряду, снежный человек шепнул Саушкину:
– Переходите к хождениям по травянистым склонам. Горные ботинки и ледорубы возьмите на моей базе.
– Учи их вязать узлы.
– Учи ходить в связке – так, чтобы если один сорвался, другие его удержали на верёвке.
– Учи ставить палатки!
– Учи вбивать в скалы железные клинья!
Если у толстяков не получалось, снежный человек сердился, щипал Саушкина, возился в кармане, пинался.
Саушкин был измучен не меньше толстяков.
Вернувшись в лагерь, Саушкин выстраивал толстяков и командовал:
– Раз-два! Толстяки кричали:
– Физкульт-привет, привет, привет!
– Ну как? – шёпотом спрашивал Саушкин.
Снежный человек отвечал:
– Разве это альпинисты? Варёные макароны! Повторить!
– Повторить! – кричал Саушкин. И так бессчётное количество раз.
– Физкульт-привет, – хрипели толстяки, – привет, привет…
Наконец, когда бедняги не могли и слова выговорить, снежный человек командовал:
– Теперь к костру – петь песни.
Саушкин пытался возражать:
– Мы все чуть живы…
– Настоящие альпинисты у костра поют песни! Толстяки плелись к костру. Поддерживали друг друга, чтобы не упасть, усаживались и запевали из последних сил.
И ночью не было покоя от снежного человека.
Он вылезал у Саушкина из кармана, бродил по лагерю и устраивал всякие штуки.
Он выдёргивал шнурки из ботинок и связывал их воедино.
Он прибивал ботинки гвоздями к полу. На рассвете Саушкин играл на горне побудку, толстяки совали ноги в ботинки и падали тут же.
В уложенные с вечера рюкзаки снежный человек запихивал камни. Только на привале измученные толстяки узнавали, что перетащили гору с места на место.
Толстяки терпели эти ночные шутки: ведь шутил великан! Саушкин отходил в сторону, чтобы их не слышали, и ругался со снежным человеком:
– Опять ты за своё!
– Настоящие альпинисты без шуток не живут! – похохатывал тот, возился в кармане.
Саушкин не мог его выдать, такой был уговор. Он взял хитростью. Ночью обошёл палатки, написал внутри на стенах:
«Я здесь был! Великан».
– Как он протиснулся? – гадали толстяки. – Мы-то ползком в палатки пробираемся…
Саушкин взял в поход гитару. Будто невзначай в пути клал её на снег – вышел след.
Тут толстяки и догадались. Ночью они притворились спящими, подкараулили снежного человека. А когда он забрался в карман к Саушкину, толстяки зашили карман. Снежный человек стал было возмущаться, а Саушкин отвечал:
– Альпинист без шуток не живёт.
Снежный человек повозился-повозился в кармане и сдался:
– Выпускай меня, Саушкин. Признаю их своими товарищами.
Саушкин позвал толстяков, те пришли с ножницами. Появление снежного человека они встретили громогласным: «Физкульт-привет, привет, привет!»
– Что в походе главное? – спросил снежный человек.
– Не-уны-вать! – дружно ответили толстяки.
– А что не даёт унывать?
– Шутка!
– Что ж, беру вас в товарищи и поведу на штурм вершины! – объявил снежный человек.
Толстяки во главе со снежным человеком и Саушкиным брали одну вершину за другой.
Начался альпинистский сезон. На аэродром садились самолёты с альпинистами.
В международных соревнованиях толстяки показали себя молодцами, все получили значок «Мастер-альпинист».
– Я вам предлагаю новый маршрут, – сказал Саушкин толстякам.
С первым же самолётом они полетели на свой родной остров.
«Вперёд, и никого не бойся», – сказал про себя Саушкин.
ПИР
«Вперёд, и никого не бойся», – сказал про себя Саушкин, выходя из самолёта на острове Толстяков-Добряков.
– Эх, подружка, моя большая кружка! – грянули толстяки.
Дядя Капа лишь по голосам узнал своих в этих стройных, мускулистых людях. Он завидовал их загару, значкам, горным ботинкам, штормовкам. Что там его китель с золотыми пуговицами и нашивками!
Прибыл рейсовый самолёт. Дядя Капа отправился на выучку к снежному человеку. Дядя Капа тоже хотел быть загорелым, мускулистым и носить горные ботинки.
На его проводах оркестр играл «Эх, подружка, моя большая кружка!».
Саушкин погостил у толстяков.
На прощанье был устроен пир. Тысячи аэрофлотских бутылок поплыли в разные стороны от острова, в них были вложены приглашения: «Зовём на пир в честь нашего друга Саушкина. Меню из 600 блюд».
Список блюд открывался фирменным блюдом – «Кулеш по-саушкински».
Были в списке салат «Горные вершины», «Каша по-альпинистски», мороженое «Снежный человек» и котлеты «Эх, подружка».
Первыми прибыли корабли морских держав, посланные спасать дядю Капу. Капитаны держали в руках бутылки с записками: «Не бу…»
А там стали прибывать люди, которые выловили бутылки с приглашением на пир. Плыли на теплоходах, на шлюпках, на подводных лодках, на рыболовных траулерах, на водных велосипедах. Нажарено было, напарено, настряпано – год пировать, так не съесть.
Прикатила свадьба. Играл духовой оркестр.
Жених-мельник выпячивал грудь. Пиджак – на одно плечо, под фуражку заткнут цветок. Косоворотка атласная, пуговицы по вороту перламутровые. На старухе белое платье, щёки нарумянены свёклой, брови углем подведены, а глаза – в землю.
Саушкин позвонил по видеотелефону Гену Никифоровичу, позвал на пир.
– Некогда, – ответил Ген Никифорович, – моя выжималка втянула «летающую тарелку». Принимаю инопланетян. С ног сбился, в холодильнике пусто!
Ген Никифорович отодвинулся от экрана видеотелефона, чтобы стал виден его остров. По острову бегали существа в скафандрах, всё разглядывали, ощупывали. Будто детский сад на экскурсии.
Вернулся Саушкин на пир.
Шум застолья покрывал голос снежного человека. Он объявлял через мегафон:
– Друзья, на пятый стол подали пироги с черёмухой! На третий стол торт с начинкой из орехов! Прошу подходить, получать!
Я там был, ел и пил, с Саушкиным говорил, расспрашивал о приключениях.
Мешали нам говорить ряженые мужики с бородами из соломы, с репяными зубами, с круглыми щеками: хлебного мякиша за щёки насовали. Кричали мужики:
Мы Ерёма и Фока.
Оба с боку припёка.
Ерёма отпихивал Фоку:
– Слушайте не его, а меня, я вам родня, наша бабушка с вашим дедушкой вместе капусту садила.
А Фока лез вперёд:
– Я вашей курице троюродный дядя Кукареку. Познакомился я с толстяками-добряками, с дядей Капой, с усатой старухой и мельником. Ох и сильный был мельник, всех поборол, а здоровался так: схватит руку и жмёт. Похваляется силой перед женой, пока не скажешь:
– Ой, отпустите!
Села «летающая тарелка» величиной со стадион в Лужниках. Решили, что Ген Никифорович послал. Наклали в неё кулеша по-саушкински, с верхом.
Саушкин тихонько простился с молодожёнами: дескать, сами понимаете, тороплюсь. А те подарили ему на память свою фотографию с надписью:
«Вспомнишь – спасибо,
Забудешь – не диво,
В жизни случается всё».
Под шумок Саушкин надул свой баллон и отплыл.
Благополучно добрался до побережья, там как раз знакомый шофёр загружал фургон фруктами. С ним он вернулся в родной город.
Достал из кошелька копейку. Заглянул в магазин и купил cпички.
Как входил в дом, споткнулся и выронил коробок.
– Вот видишь, – сказала мама, – что получается, когда спешишь.
