Текст книги "Десять лет спустя"
Автор книги: Борис Екимов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 2 страниц)
Екимов Борис
Десять лет спустя
Борис Екимов
Десять лет спустя
Русский язык богатеет. Все на пользу ему, даже перемены в сельском хозяйстве. Когда-то Россию кормил просто мужик ли, крестьянин – позднее поделенный на "бедняка", "середняка", "кулака", "зажиточного". После революции появились "коммуны", ТОЗы, потом "колхозы", "совхозы", им помогали МТСы да РТСы. Стало привычным: "колхозные поля", "колхозный скот", "из семьи колхозника". После новых, относительно недавних перемен родились на свет мало кому понятные аббревиатуры СПК (сельскохозяйственный производственный кооператив), АОЗТ, СППК, да еще "западом" попахивающий "фермер".
Нынче у нас объявились МУСПы (Муниципальное унитарное сельхозпредприятие): "Голубинское" (когда-то совхоз), "Калачевское", "Дон" и т. д. Коллективных хозяйств стало вдвое больше. МУСП "Дон" и СПК "Дон", МУСП "Варваровское" и СПК "Варваровский", МУСП "Нива" и колхоз "Нива"... На тех же землях, в тех же хуторах и селеньях. Зачем, почему?
Налицо новый шаг на пути преобразований. Не какой-нибудь, а в великую сажень. Без преувеличений – революционный.
Вспомним, как создавались колхозы: "Заявление. Прошу принять... Быков – 2 пары, лошади... плуг... борона... косилка..." Личное, свое, становилось общим, колхозным. Все это – с болью и с кровью. Кнутом, а то и штыком загоняли. Одним словом, коллективизация .
И вот теперь, полвека спустя, новые кипы заявлений: "Главе районной администрации... Прошу Вас принять мой имущественный пай в размере ... в муниципальную собственность безвозмездно", "...в размере 9866 рублей", "...в размере 15 605 рублей". Есть бумажки, писанные от руки, есть "под машинку". Но подписи – личные, потому как документ "юридический": Жалнин, Уланов, Сегеда, Силичев, Кравякин, Катайкин, Попадейкин... – корявые подписи, но разборчивые.
Объясняю для несведущих: "имущественный пай" колхозника – это личная часть из общего колхозного нажитка, состоящего из коров, свиней, тракторов, комбайнов, помещений молочно-товарной фермы, механизированного тока, гаража, амбаров полных и пустых. Засеянных осенью и теперь зеленеющих полей озимки и прочего, прочего, чем жили, чем ныне работают, чем кормятся. Повторю: часть, лично принадлежащая члену коллектива. За долгие годы нажитое. А теперь отдают безвозмездно в "муниципальную собственность", а попросту – государству. Все вместе и разом.
"В связи с выходом членов кооператива из СПК "Варваровское" прошу Вас принять в муниципальную собственность имущественные паи бывших членов СПК на сумму ... и неделимый фонд на сумму ...".
Далее следует перечень имущества, с которым добровольно расстаются бывшие колхозники, и совхозники, и члены АО, СПК, СППК: "тракторы... комбайны... плуги... автомобили... коровы...". В числе прочего: "Бык-производитель. Балансовая стоимость 2291 рубль". "Памятник Ленину. Балансовая и остаточная стоимости последнего одинаковы: 90 292 рубля. Уценке не подлежит".
Передали государству, пусть владеет.
"Решение Комитета по управлению государственным имуществом Калачевского района:
1. Создать на базе бывшего сельскохозяйственного производственного кооператива "Варваровский" муниципальное унитарное сельскохозяйственное предприятие "Варваровское".
2. Назначить директором МУСП "Варваровское" ... (фамилия, имя, отчество)".
Далее.
"Комитет по управлению государственным имуществом и МУСП "Варваровское" заключили договор:
1. Комитет по управлению государственным имуществом закрепляет за предприятием движимое и недвижимое имущество на праве хозяйственного владения".
И на этом пока поставлена точка. Все движимое и недвижимое имущество, отданное государству "безвозмездно", государство тут же возвратило бывшему собственнику в "хозяйственное владение".
Что это? Досужие забавы? Из рук в руки... Туда, а потом сюда. А свинарник на том же месте остался, вместе со всем хрюкающим поголовьем. На том же месте гараж с автомобилями, коровник и, конечно, озимая пшеница, что понемногу растет.
Что изменилось? Во-первых, руководитель бывшего колхоза, позднее СПК, а ныне МУСП, не избран, а назначен государством. И государство, в лице районной администрации, может его уволить. Во-вторых, бывшие колхозники, позднее "акционеры" и "кооперативщики", теперь владеют лишь землей, а все, что на земле растет, мычит, блеет, хрюкает, – это государственное. Все "движимое и недвижимое": орудия труда, производственные помещения – все государственное. А бывший владелец остался лишь работником, правда, с земельным паем.
Согласитесь, что расстаться с собственностью, тебе принадлежащей, – шаг непростой. И так вот, запросто, отдать нажитое чужому дяде, то бишь государству... Тем более что живут на селе весьма не богато. И все-таки отдали. Почему?
Во-первых, так называемый имущественный пай колхозника – факт, конечно, неоспоримый, но не очень осязаемый. Корова ли, бычок, коза, даже курица, ржавый гвоздь на своем подворье – это уж точно "мое". И попробуй этот ржавый гвоздь, тем более курицу забрать. Такой поднимется вопль! На весь белый свет. С ружьем ли, с вилами встанет хозяин на защиту.
А "имущественный пай" – нечто воздушное, теоретическое, вроде чубайсовского "ваучера". Как бы оно и есть: коровы в колхозном стаде, тракторы, гараж, амбары – но... не ухватишь. И даже не больно поймешь: что тебе принадлежит? И в руки взять его трудно, почти невозможно, даже с помощью суда и прокуратуры. Потому и расставались относительно просто.
Тем более что было обещано большее: сохранение колхоза, а значит, привычной жизни.
"Быть бы живу!" – главная задача селянина.
Чтобы читатель имел представление о нынешней жизни на селе, дадим несколько картинок. Время: осень 1998 года, зима, весна 1999 года. Калачевский район. Хутор Овражный. Говорит управляющая отделением А. Н. Конева: "Поголовье скота вполовину сократили, осталось 500 голов, из них до конца зимы не все дотянут. Кормежка в этом году – просто слезы. Соломы нынешнего года нет, сено уже съели, есть в поле прошлогодняя солома, но она уже попрела. Силос имеется, но его мало, приходится экономить. Кормим коров просом, как кур..."
Среди бела дня, во время ее монолога, на глазах растаскивают последние корма. Вон он, поехал трактор, груженный силосом, и скрылся на хуторской улице.
Сообщает районная газета под заголовком: "Январь – пора сенокоса":
"В связи с благоприятными погодными условиями и острой нехваткой грубых кормов для крупного рогатого скота в колхозе "Нива" приступили к заготовке сена. Заниматься сенокосом в конце января – дело непривычное, но не от хорошей жизни колхозники вынуждены были на это пойти. На базе МТФ хутора Камыши осталось тонн 40 соломы и 15 тонн сена. А до конца зимовки 600 буренкам требуется 400 тонн грубых кормов. Ну, подвезти еще можно тонн 100 соломы с полей, а дальше что? Погибать голодной смертью?
Благо зима выдалась бесснежной, с легким морозцем, а в пойме Дона по пояс стоит высохший на корню чакан с луговыми травами. Вот оно, сено, готовое, только бери и коси. Попробовали пустить туда комбайн с одним из лучших колхозных механизаторов Петром Денисовым за штурвалом. За первый день он накосил пять тележек. Дали "зимнего сена" коровам на пробу – едят. С голодухи что только не съешь.
Последний раз зимним сенокосом у нас в районе занимались лет 15 назад, когда тоже были большие трудности с кормами. И вот снова сложилась подобная ситуация. Возможно, благодаря "зимнему сену" колхозному животноводству удастся выйти из зимовки без потерь. Остается только призвать всех тружеников сельхозпредприятий поддержать почин колхоза "Нива"".
А вот зимние новости из другого района: "По данным диспетчерской службы сельхозуправления, в начале ноября надой молока на фуражную корову составил в СПК "Фурмановское" 2 стакана, в СПК "Калининское" – 3 стакана".
Да что отдельные хозяйства. Целые районы прошлой зимой надаивали в среднем на корову за день по 3 стакана молока: Чернышковский, Котовский. Многотысячные стада... Некормленые! Вот в чем причина. И новая система мер удоя: один стакан.
СПК "Советский", я и прежде называл это хозяйство в числе лучших – таким оно и осталось. Руководит им энергичный неглупый человек, с большим опытом. Но тогда я предположил, что в нынешней обстановке даже лучшие хозяйства повторят судьбу худших, дело лишь во времени. Это горькое время, увы, оказалось не за горами. Апрель месяц, с полей везут черную позапрошлогоднюю озимую солому. Коровам деваться некуда, жуют и ее.
Еще одно хозяйство. За время зимовки колхозное поголовье скота сократилось на треть. Оставшихся 1100 коров из-за полного отсутствия кормов начали выгонять на пастбище, хотя весна выдалась холодная и травы, считай, нет. Но деваться некуда. Исхудавшие, полуживые коровы падают, не могут идти.
В тридцати километрах – другое хозяйство. Но картина – та же. Страшно глядеть на скотину.
Беды колхозного животноводства естественны. Края наши – засушливые. Вечнозеленых альпийских лугов нет и не предвидится. Вся кормовая база в руках полеводов и механизаторов, которые пашут, сеют, косят и везут корма к животноводческим фермам.
Но как нынче пашут и сеют?
"Очень тяжелое положение в наших ведущих хозяйствах. Опасность в том, что практически еще не пахали зябь в этом году, – говорит начальник сельхозуправления района. – Это небывалое. Даже в очень сложной ситуации прошлого года вспахали 92 тысячи га и считали это трагедией. А в этом году 10 тысяч га" (газета "Рассвет").
"В 1998 году 45% от общей площади пашни не используется (по колхозам). 63% пашни личных крестьянских хозяйств не используется. Под парами лишь 5% пашни" (газета "Коммуна").
"Некогда преуспевающий в земледелии Калачевский район из 105,7 тысячи гектаров по состоянию на 10 октября сумел одолеть лишь 7,2 тысячи гектаров. А Быковский из 134,2 тысячи менее 10 тысяч" (газета "Волгоградская правда").
"О чем мы будем говорить в будущем году, если только 30% зяби вспахано?" (из выступления председателя аграрного комитета Волгоградской областной думы).
"О чем говорить" в газетах ли, в "думах", мне кажется, невеликая проблема. А вот что уродит невспаханная, незасеянная земля и чем тогда жить крестьянину, области, всей стране?
О всей стране думают "наверху", в правительстве.
Очередной министр сельского хозяйства В. Семенов в марте 1999 года, забыв о своих прежних решительных намерениях "банкротить" нерадивцев, сообщил через газету "Комсомольская правда", что главная задача – наведение порядка на зерновом рынке, биржевая торговля. Если верить словам газеты и министра, то собственные успехи В. Семенова очевидны. Семь с половиной лет директорствуя в агрофирме "Белая дача", он сумел свой личный пакет акций увеличить с 0,25 процента до 20,5 процента. Этому я поверил.
Многим и многим нашим руководителям хватает ума и энергии лишь для того, чтобы себя обеспечить. Но это – не мое открытие.
Кроме лозунгов да общих слов, кроме "посещения регионов", всевозможных "облетов" для выявления "истинного положения дел на местах", кроме селекторных совещаний, от власти московской проку было мало. Ни тактики, ни тем более стратегии.
В краях и областях принялись вершить сельскую перестройку всяк по-своему.
В нашей области была создана Агропромышленная финансовая корпорация. Задумывалась она с благой целью – помочь селу: закупать у коллективных хозяйств и фермеров зерно, мясо, молоко, овощи и снабжать их горюче-смазочными материалами, техникой, удобрениями. Первоначальные оборотные средства должна была предоставить областная администрация и некоторые частные компании. Контрольный пакет акций у государства. Значит, контроль есть. Тогдашний губернатор и его помощники рисовали картины радужные: никаких "накруток", никаких "пенкоснимателей", честный бизнес для блага селян.
Агрокорпорация начала работать. Настораживало, что уже с первых шагов было много шику: белоснежный "линкольн" руководителя, покупка квартир, аренда огромного здания. А еще... эти самые "частные компании", которые вошли в корпорацию, "чтобы помочь селу".
Настораживал и печальный опыт лет прошлых, его нельзя было не заметить. Новая Агропромышленная финансовая корпорация разместилась в шикарном здании из стекла и бетона, а напротив высился вовсе уолл-стритовского пошиба колосс, только что возведенный конечно же иностранными строительными фирмами, Агробанк. К этому сроку уже прогоревший. Но в свое время тоже основанный "сельхозпроизводителями" для целей тех же, благих: помочь селу.
Волгоградская агропромышленная финансовая корпорация продержалась более пяти лет, хотя нелады начались почти сразу. Селяне жаловались на "грабителей" из корпорации, которые поставляют горючее по цене завышенной, а за зерно платят мало и несвоевременно. Агрокорпорация предъявляла свои счеты, главный из них – традиционный: селяне не расплачиваются по долгам.
К примеру, район Калачевский. В 1995 году корпорация кредитовала район на 10 миллиардов рублей, из которых ей вернули – 4. В 1996 году кредитовала на 21 миллиард рублей, вернули – лишь половину. Так "возвращали" долги все районы области.
В 1998 году из 520 коллективных хозяйств области, работавших с корпорацией, в должниках у нее были 500. В результате к 1999 году Агропромышленная корпорация оказалась банкротом, с огромными долгами перед своими кредиторами, причем весьма серьезными, такими, как "Лукойл". Видимо, как всегда, расплачиваться будет "общий карман" – бюджет, ведь контрольный пакет акций агрокорпорации – у государства, возврат кредитов гарантировала областная администрация. Значит, областной бюджет будет платить, да еще многие честные селяне, что отдали корпорации свою продукцию, денег за которую не дождутся.
Итак, очередная идея по спасению сельского хозяйства в нашей области рухнула. Но жизнь продолжается. А по части идей у нас, кажется, никогда недостатка не было...
Сугубый, казалось бы, практик, заместитель председателя комитета по сельскому хозяйству и продовольствию администрации области, предлагает, например, осуществить следующие экстренные меры:
разработать областную систему балансов производства и потребления продуктов питания;
довести государственные заказы, квоты на поставку продовольствия и сельскохозяйственного сырья до конкретных товаропроизводителей;
объявить государственную монополию внешней торговли на некоторые виды продовольствия (зерно, растительное масло и др.);
установить систему таможенных платежей, налогов, квот и других форм регулирования таким образом, чтобы исключить возможность продажи импортной продукции по ценам, подрывающим конкурентную способность наших товаропроизводителей.
Госзаказ, монополия и заслон на границе, чтобы не прорвались в наши пределы чужое мясо да молоко, подрывающие конкурентоспособность наших товаров.
Некоторые коллективные хозяйства нашей области уже довели себестоимость 1 кг мяса до 100 рублей. На калачевском, на волгоградском рынках цена сегодня в 3 раза меньше. Значит, и рынок надо разогнать. Иначе только сумасшедший будет покупать сторублевое колхозное мясо.
Еще одна идея. Тоже – мудрая. Автор – генеральный директор компании, имеющей прямое отношение к сельскому хозяйству. Он предлагает основать комиссию, в задачи которой входит:
1. Создание теории деструктивных трансформаций производительных сил и производственных отношений.
2. Оценка объемов потерь...
3. Отработка подходов...
5. Создание областной программы...
4. Организация персонифицированного учета налогоплательщиков с созданием областного реестра населения.
Я позволил себе переставить пункты программы, чтобы выделить главный, основной, смысл которого точь-в-точь сказка про мужика и двух генералов, кои, попав в положение катастрофическое, правильно поняли: чтобы спастись, надо разыскать мужика; он обязательно где-то прячется и от работы отлынивает. Генералы мужика нашли и тем спаслись, даже телом поправились.
Так и у нас: во всем виноват "мужик, который отлынивает".
Вышеупомянутый гендиректор предлагает провести "производство на базе налоговой службы областного реестра населения".
В переводе на русский это означает: налоговая служба должна пересчитать кур нашей соседки (их примерно десяток) и обложить налогом, потому что соседка иногда продает яйца. Ее пенсия – 300 рублей. 4 тонны угля, необходимого для зимы, стоят 3 тысячи рублей. Поэтому она с ранней весны до поздней осени , не разгибаясь, ползает по огороду и порой продает десяток пучков редиски, лука, укропа, потом – огурцы, помидоры, чеснок... Какие-то копейки собираются. Конечно же надо ее "обложить".
"Надо обложить" и моих колхозных знакомцев, которые денежной зарплаты не видят уже пять лет, но живут, содержа на подворье не только кур, но и коров, свиней, птицу.
Результаты попытки "учесть и обложить" для меня очевидны. Старуха пенсионерка поплачет и порубит головы своим курочкам, которые довели ее до новой беды. Колхозные знакомцы мои мудрее и навидались всякого, а уж "учетчиков" да "считальщиков" в былые годы хватало. С прежними совладали, управятся и с нынешними. "Реестра" на селе не получится. Кормильцы и поильцы коровы Манька да Ночка, безымянные хавроньи да хряки Васьки со всем своим потомством – государственному учету не подлежат. Это, как ныне говорят, "коммерческая тайна". На всякий случай: мало ли что взбредет в голову какому-нибудь генеральному директору ООО "Волгоградмясопродукт". А вдруг поверит ему губернатор? А поверив, начнет не с "создания теории деструктивных трансформаций" да с "оценки объемов потерь", а прямиком с пункта 4-го: "учесть и обложить". Генералы, они – мудры, твердо знают, что во всем виноват "мужичина", который ленится. Нужно лишь заставить его работать.
А "мужичина", он не ленится, а просто-напросто пытается спастись, прожить не только сегодняшний день, но и завтрашний у него на уме. Досыта накормленный реформами и преобразованиями последних десяти лет, от которых, кроме разорения, он ничего не увидел, крестьянин ко всяким очередным новациям относится с подозрительностью, боясь потерять последнюю соломинку, за которую еще держится.
Убеждать нынче колхозников, подвигая их на новые преобразования, довольно сложно – боятся потерять последнее. Наученные горьким опытом, всюду видят они обман, да ведь и правы, в конце концов.
Вот на собрании в колхозе "Тингутинский" выбирают нового председателя из четырех претендентов. Выбрали. По мнению районного руководства, не лучшего. Наиболее убедительный в своей программе был другой человек, но он, по тому же мнению, "слишком часто употреблял такие слова, как "маркетинг" и "бизнес". Потому и не выбрали, поостереглись.
Но в Алексеевском районе тамошний глава районной администрации нашел нужные слова – реорганизовались все, как один. Правда, не "по-нижегородски". По-своему, "по-алексеевски". Эта новая модель, поддержанная губернатором, а потом даже в Москве тогдашним вице-премьером Куликом, нашла последователей. Колхозные собрания проходили везде гладко, дружно голосовали "за". Хотя приходилось отдавать не просто "голос", но личный имущественный колхозный пай – отдавать безвозмездно районной администрации.
Какие же столь веские доводы были у районных начальников? Они не столь веские, сколь вечные.
Глава Алексеевской районной администрации О. В. Керсанов, победивший на последних выборах, заметно отличен от прочих районных "глав" области. Во-первых, молодостью и бородой. А во-вторых, тем, что прежде он не "секретарил" и не "председательствовал", как большинство народных избранников, не вознесся на "волне демократии", а успешно занимался в своем районе бизнесом, имея собственную торговую фирму.
Зачем успешливому предпринимателю нужна была должность главы самого отстающего в области района (по всем производственным и экономическим показателям район стоял на 33-м, последнем месте)? Ответ на этот вопрос весьма сложен, не о нем сейчас речь.
Но, став главой района, Керсанов через короткое время оказался зачинателем деприватизации колхозной собственности, а точнее – перехода этой собственности в руки государства в лице районной администрации.
Цитирую районную газету:
"О. В. Керсанов энергично осваивает все "закоулочки" современного законодательства".
А "закоулочки" искать приходится по причине простой: коллективные хозяйства "по уши" погрязли в долгах. Должны всем: "Агрокорпорации" – за товарные кредиты (горючее, запчасти, удобрения), Агроснабу, энергетикам – за электричество, газовикам, в бюджет и во все внебюджетные фонды.
Все эти кредиторы уже не сидят сложа руки, а приступают к взысканию долгов, используя существующее законодательство и механизм исков через арбитраж, через суды. Аресты и торги с аукциона – теперь не новость. В селе Верхняя Добринка Жирновского района за полученный от частной фирмы кредит пришлось отдать все молочное стадо колхоза. Новые хозяева отвезли стадо на мясокомбинат. В Котельниках, совхоз "Путь Ильича", – та же история. Колхоз "Ольховский" Ольховского района полностью был продан с молотка, причем все ушло за бесценок и на сторону. Этот список легко можно пополнить.
Цитаты из районной газеты: "Глава райадминистрации еще раз подчеркнул, что проводимая в нашем районе деприватизация акционерных обществ преследует главную цель – спасти основное имущество хозяйств от ареста, описи и распродажи"; "ЗАО (те же колхозы, но именуемые "Закрытое акционерное общество". – Б. Е.) начнут свою работу с чистого листа" (то есть: никому ничего не должны. – Б. Е. ).
Такие "закоулочки" современного законодательства известны у нас не первый день. Но до села они не доходили. Правда, несколько лет назад поделился со мною новостью один из глав районных администраций:
– Пришел ко мне председатель рыболовецкого колхоза с хорошей идеей. Колхоз весь в долгах, как в репьях, счета арестованы. Он решил выделить отдельный кооператив, передать ему технику, оборудование, пусть ловит рыбу, продает.
– Долги оставить колхозу, – продолжил я. – А во главе нового кооператива поставить своего человека...
– Верно, он планирует зятя поставить. По-своему, по-родственному можно будет спросить. А вы откуда знаете?
– Как не знать, – посмеялся я.
"Кооператив с зятем" создали. Колхозных проблем он, конечно, не решил: те же долги, та же многолетняя, теперь, считай, вечная задолженность по зарплате. Но, видно, какие-то дела пошли, потому что вскоре при том же рыбколхозе создали уже "кооператив с сыном".
Этот способ в России используется еще с перестройки. На село он пришел с запозданием.
У Керсанова, главы Алексеевского района, кроме "деприватизации", а вернее, вместе с ней, немало других идей, некоторые понемногу осуществляются: "безналоговая зона"; государственное, районное агропромышленное объединение, которое ведет кредитование хозяйств под залог земли, занимается реализацией продукции, помогает пахать, сеять, убирать урожай, конечно, за плату. . . Но речь о другом: "алексеевский метод" в области был понят быстро и определенно. Вот как объяснил его своим землякам через районную газету глава соседнего района: "От долгов можно избавиться. Несколько крепких... трудяг отделяются от хозяйства (от колхоза, погрязшего в долгах. – Б. Е.), "отпочковываются" со своей долей основных средств (то есть берут тракторы, комбайны, скот, а долги оставляют колхозу. – Б. Е.). Постепенно все основные средства переходят в частное владение. Хозяйство объявляют банкротом. Далее должна последовать процедура описи отчуждения имущества. А имущества-то нет... Арбитражный суд признает, что с хозяйства взять нечего. Все в рамках закона".
Гораздо проще это объяснили колхозникам на собраниях. Объяснили, как говорится, "на пальцах", очень конкретно.
Например. Колхоз имени... Чапаева. Долгов – 10 миллионов рублей. Счет в банке арестован, любые поступления на него тут же забираются за долги.
В колхозе числятся пайщиками триста человек. Триста человек пишут заявление о выходе из колхоза имени Чапаева и еще одно: о передаче имущественного пая районной администрации. Через несколько дней эти триста выходцев, в имущественных паях которых вся сельхозтехника, скот, производственные помещения, пишут заявление и организуют новый колхоз предположим, имени Фурманова.
В колхозе имени Чапаева осталось пять пайщиков ли, работников, одного из которых поставили липовым председателем, другого – таким же бухгалтером. В этом колхозе остались и все долги, все 10 миллионов, да еще – давно разрушенная молочно-товарная ферма без окон, без дверей и, конечно, без скота. Все кредиторы, объединившись, могут забрать эту ферму. Колхоз имени Чапаева, как и сам легендарный герой, утонет. А вот колхоз имени Фурманова начал новую жизнь, что называется, "с чистого листа", без долгов, без картотек, его банковский счет никто не имеет права арестовать.
Такой вот "закоулочек" в законодательстве нашел мудрый Керсанов, его даже дефолтом не назовешь, а просто: я – не я, и хата – не моя. Все у нас теперь как в столице. Газета "Финансовые известия" (1999, No 36) сообщает: "Взять, к примеру, банк "СБС-Агро" или тот же "Менатеп". У каждого из них давно готовы "запасные площадки", названия которых всем известны... Все, что имеет социально-экономическое значение, успешно развивается в рамках банковской группы "Союз" и "Первого общества взаимного кредита". В "Менатепе" перед отзывом лицензии тоже оставались только долги и несколько человек персонала".
"Алексеевский метод" одобрили, провели по нему областной семинар, на котором предъявляли неверующим козырную карту: переведя всю колхозную собственность в государственную, районную, Керсанов под залог этой собственности сумел взять кредит у каких-то банков и на эти деньги вспахать землю и посеять не в пример больше, чем его соседи. Это был веский довод кредит и вспаханная земля. Той осенью 1998 года очень немногие в области сумели это сделать – не было денег на горючее.
К весне в моем родном Калачевском районе вместо прежних двенадцати коллективных хозяйств действовало уже двадцать. И только искушенные люди знали, что СПК "Приморский" – это вовсе не "Приморский" во главе с Нургалиевым, а что-то такое... неуловимое. А Нургалиев со всем хозяйством это теперь "Мир". И всем известный колхоз "Нива" – фикция, а вот МУСП "Нива" это колхоз настоящий. То же самое с "Голубинским", "Калачевским", "Варваровским"...
– Ну и что? – спрашивал я.
– Работают с "чистого листа", без картотеки, значит, пойдут платежи в бюджет, во внебюджетные фонды... – бодро докладывали мне.
– Но ведь не идут, – наобум возражал я и попадал в точку.
– Потому что сейчас – весна, посевная, столько не пахалось. Все на горючее идет. А вот чуть разгребутся...
– Не разгребутся, – вздыхал я.
Ящерица, когда схватят ее за хвост, оставляет его, а сама убегает, спасаясь. Хвост потом отрастет, пусть не такой казистый. Зато жива.
Наши "колхозы-совхозы" свои вековечные долги время от времени отбрасывают, чтобы остаться живыми. Не буду о далеком, возьму лишь самое близкое – времена Агробанка, кредитовавшего колхозы. В последнюю пору жизни Агробанк давал деньги тоже под залог имущества. Составлялись серьезные бумаги; колхозы закладывали имущество с легким сердцем, зная, что никому не нужны эти коровники, свинарники, а тракторы да скот районные власти не позволят забрать. Представители банка ездили по полям, описывая за долги созревающий урожай. Над ними смеялись, потому что прежний опыт учил: "Все спишется..." Банк призвал даже какую-то московскую фирму, специализирующуюся на выбивании долгов. "Спецы" прибыли, пожили в районах, поездили и убыли ни с чем. Все списалось.
Появилась "Агрокорпорация". Брали у нее взаймы, насколько мочи хватало. Отдавать не торопились. Все тот же опыт подсказывал: спишется... "Финансирование сельского хозяйства – рискованное занятие. Лишь благодаря тому, что контрольный пакет акций "Агрокорпорации" принадлежит администрации области, она то и дело отсрочивает сельхозпредприятиям платежи по долгам и продолжает их кредитование", – сообщала областная печать.
Год за годом продолжалась эта песня. "Корпорация", а вместе с ней администрация области уговаривали колхозы: "Долги надо возвращать", даже арбитражным судом, банкротством пугали. Но вместе с этим продолжали выделять кредиты всем хозяйствам: и тем, кто честно расплачивался, и тем, кто не собирался этого делать. Но сколько веревочке ни виться...
В году для "Агрокорпорации" последнем, 1998-м, в колхозах, на полях, на токах появились даже энергичные, крепкие (по всему видать, военные) люди на новеньких "Нивах": они требовали возврата долгов, намекая, что "в случае чего" вслед за ними прибудут их команды. В областной печати появились сигналы: "чрезвычайка", "рэкетиры", словно подтверждая давно уже ходившие слухи о том, что "Агрокорпорация" на руку не чиста, крестьян обижает, а теперь и вовсе...
– Подтверждаются ли факты выбиваний долгов у руководителей хозяйств с угрозами физической расправы? – спросили напрямую у генерального директора "Корпорации".
Он ответил, что "пока не располагает такими данными".
Областные начальники – губернатор и его заместители – мыкались по области, уговаривая, прося, требуя: "Отдавайте долги, будьте людьми! Мы ведь слово давали, и вы клялись! Нам теперь никто не поверит!" Все напрасно. Зерно да подсолнечник текли совсем в другую сторону. Иной раз по цене рыночной, но чаще – за бесценок, зато наличными деньгами, так называемым "черным налом", который никто не учтет, кроме Господа Бога.
Волгоградская агропромышленная корпорация – "мать родная" крестьянина приказала долго жить, оставшись должна бюджету миллиард рублей. Селяне ей должны 600 миллионов.
Но свято место недолго пустует. "Одну матушку похороним, другую создадим", – пошутил кто-то из участников очередного совещания.
Внедряя "алексеевский метод", идею Керсанова, в областном центре придумали и свое. Полгода шла работа подготовительная, в мае организационно оформилась Волгоградская областная агроассоциация. В нее вошли все районы. Поставили печати, сделали взносы. В тот день, когда ее создавали официально, было большое собрание, на котором постановили и проголосовали. Часом позднее у губернатора собрался узкий круг: главы администраций районов. Теперь уже один на один они напрямую спрашивали: "Что мы все-таки создали, куда "вошли" и кто будет командовать всем этим? И кто будет отвечать?" Объяснения получили весьма туманные. С тем и разъехались.
Пытался и я, грешный, что-то понять. Областные власти толкуют сейчас про "холдинги": "Создать отраслевые объединения на базе молочных заводов, мясокомбинатов, элеваторов". Но как создать эти "холдинги", если контрольные пакеты акций перерабатывающих предприятий у "переработчиков" или у таинственных "инвесторов", то ли московских, то ли греческих, то ли вовсе незнамо каких. Поставщиков сырья (молока да мяса) распугали низкими ценами да неплатежами.
