Текст книги "Рядовые Апокалипсиса"

Автор книги: Борис Громов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 21 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]

– Офигеть, дайте две, – только и смог сказать я.

Капитан в ответ глубокомысленно кивнул и тихо, но с чувством выдал длинную матерную тираду. Потом достал из кармана мятую пачку «Винстона» и, вытряхнув из нее одну сигарету, прикурил и с явным удовольствием глубоко затянулся.

– Будешь? – протянул он пачку мне.

– Не, спасибо, не курящий я, – отрицательно мотаю головой в ответ. – Слушай, а как так вышло, что кроме вас тут никого не осталось? Ну, с «собрами» [32]32
  «Собры» – сотрудники ОМСН, ранее называвшегося СОБРом. Кстати, с января 2012 года всем ОМСНам снова вернули название СОБР.


[Закрыть]все понятно, у тех приказ, а остальные-то где? Тут ведь, как ни крути, толпа народу ошиваться должна – дежурная смена в дэче, связисты там всякие, и прочие разные…

– Нету никого, – вяло отмахнулся усатый. – Кто сам слинял под шумок по тихой грусти, кого вчера в усиление припахали. Тут, не поверишь, до чего дошло вчера – кабинетных подполковников-полковников автоматами вооружали да на улицы гнали. Веришь – нет, в оружейке – шаром покати, одни пустые пирамиды. Даже из тира выгребли все, кроме учебных пистолетов, которые, один черт, рассверленные и не стреляют.

– А младший начальствующий [33]33
  Младший начальствующий состав – сотрудники правоохранительных органов в звании от младшего сержанта до старшего прапорщика включительно.


[Закрыть]куда весь подевался? – искренне недоумеваю я.

Да уж, когда полковника гонят делать работу сержанта, значит – все, приплыли. Как в том старом армейском приколе: «Бегущий генерал в мирное время вызывает смех, а в военное – панику».

– Да кто где, – хмыкнул капитан. – Кто разбежался вместе с вверенным оружием и спецтранспортом, кого сожрали, кто сам сейчас снаружи деревянной походкой бродит. А кто и воюет еще. Нам вон связист из «Рыси» еще вечером динамик и микрофон от станции в дежурке сюда вывел. Такого наслушались за ночь…

– А чего сейчас не слушаете?

– Честно? Зае… – Мой собеседник оглянулся на своих притихших, но вроде немного приободрившихся после нашего появления подчиненных. – Надоело одно и то же… «ОВД Нагатинский Затон – почти весь личный состав либо погиб, либо дезертировал…», «Пресненский УПМ срочно просит помощи…», «ОВД Северное Медведково – нам звиздец, осталось трое живых, забаррикадировались в помещении дежурной части…» И так всю ночь. Никаких нервов не хватит, чтоб слушать, как там народ умирает.

М-да, как-то сама собой пришла на память рассказанная Дядей Саней история про телефонистку из МОБа. Блин, уж если его, прожженного и видавшего виды мужика проняло, что уж говорить про этих напуганных чуть не до смерти барышень. Но весь мой сначала армейский, а потом и омоновский опыт, вся моя натура просто на дыбы вставали от вида выключенной радиостанции. Будь он моим подчиненным, уже огреб бы по полной программе. Но он и по званию старше, и годами… Словом, помягче нужно.

– Э нет, коллега, на связи сидеть нужно постоянно, мало ли… Андрюха! – кивком указываю я Бурову в сторону отключенного трансивера с микрофоном и маленькой, скорее всего от компьютера взятой колонкой, что стоят на офисном столе, явно вынесенном из какого-то кабинета. – Ты ведь в армейке со связью работал? Разберешься?

– Да как два пальца, – невозмутимо кивает тот.

Андрей «срочку» тарабанил связистом в разведке «войск дяди Васи», уж что-что, а учить там умеют. Что в армии зазубрено – каленым железом из мозгов не выжечь. Так что, если сказал, что сделает, значит – сделает.

– Сами-то, кстати, чего не сбежали? – снова оборачиваюсь я к капитану.

– На чем? – кривит губы в грустной усмешке тот. – На тех двух служебных «четырнадцатых», что во внутреннем дворе остались? Водить-то я один умею. Так что, даже если мы все вшестером в эту коробчонку утрамбуемся – она ж на брюхо сядет. А за воротами эти стоят… Не проползли бы мы через них, увязли бы – и все, привет, пишите письма, шлите посылки… Это вам на «Урале» хорошо – только колеса помыть потом, чтоб не воняло. Только «жигуль» – не «Урал», нам бы точно амбец приснился. Опять же, пока можно было вырваться, мужики из «Рыси» еще тут были. Подозреваю – отнеслись бы без понимания. Да и непонятно, чем вообще дело кончится. Сбежишь, а потом тебе еще и статью впаяют за дезертирство.

Что ж, тоже не лишено здравого смысла. Чем все закончится, пока сказать действительно сложно. Стреляют вокруг практически повсюду. Приглушенная расстоянием автоматно-пистолетная пальба, а изредка и более громкие взрыкивания чего-то явно крупнокалиберного, вроде башенных КПВТ, слышны и со стороны Кремля, и откуда-то из-за Москвы-реки, скорее всего от Старого Арбата, где на Знаменке Генштаб расположен. Да и на Шаболовке постреливают. И это только то, что неподалеку. Дальше стрельба сливается уже в сплошной, не поддающийся локализации гул. Чем черт не шутит, может, и отобьемся. И оказаться в таком случае в роли стрелочника, отвечающего за все, этому немолодому и, судя по кольцу на безымянном пальце, семейному мужику явно не хочется. Уж что-что, а наказывать невиновных и награждать непричастных у нас любят и умеют. Можно сказать, национальная развлекуха.

– Так, ладно, хватит лирики. Давай-ка лучше небольшой обход твоих «владений» учиним, посмотрим, что к чему.

Провести рекогносцировку на местности – это у любого нормального командира всегда первым делом после размещения личного состава. Посмотреть все своими глазами, руками пощупать, рубежи обороны наметить, слабые места в ней определить. А то мало ли. Не слишком-то мне улыбается выяснить, что зомби через забор где-нибудь перелезли и открытую дверь нашли, уже в тот момент, когда они всей толпой в вестибюль нас кушать заявятся. Но опасения мои оказались напрасными. Все двери были надежно заперты, окна первого этажа изнутри закрыты бронированными ставнями с узкими бойницами, которые с улицы были не видны из-за заслоняющих их легких пластиковых жалюзи. Напоследок, быстренько прикинув график, выставил трех наблюдателей, по одному на каждую из сторон здания, благо, планировка у него проще некуда. Квадрат, он и в Африке квадрат. Уж за фасадом-то мы и сами проследим как-нибудь, а вот фланги и тыл без прикрытия оставлять нельзя. Стены стенами, бронеставни – бронеставнями, а пригляд все равно необходим. Словом, после продолжавшейся почти час инспекции я смог смело сделать однозначный вывод – самое слабое место в нашей обороне – это здоровенные тонированные окна вестибюля, выходящие на Калужскую площадь. Но и эта «слабость» весьма относительная, потому что в этом самом вестибюле сидим мы. Что называется, вооруженные и смертельно опасные. Даже как-то обидно стало, честное слово! Такой опорный пункт, почти что крепость… Хотя, в нынешних условиях – крепость, без всяких «почти» – ограда высокая, стены прочные, окна пуленепробиваемыми щитами прикрыты, своя артезианская скважина, автономное электроснабжение. Для мертвяков, которые не то что стрелять, но даже камни кидать не умеют – неприступная твердыня. И на все это богатство – аж целых двадцать человек гарнизона, из которых пятеро – женщины. Толку от которых, уж будем до конца честными сами с собой, никакого. Если под ногами особо мешаться не будут – и то хорошо.

– Борян! – машет мне рукой сидящий возле радиостанции Буров.

Колонку он, видимо, чтоб не добавлять лишних переживаний женщинам, отключил и теперь вальяжно развалился в большом кожаном кресле на колесиках, нацепив на голову наушники. И креслице-то непростое: натуральная кожа, полированные деревянные подлокотники. Явно из какого-то начальственного кабинета увел, шельма. Когда ж все успел-то? Хотя, судя по тому, что рядом с ним, в почти таком же, ну, может чуть попроще, кресле устроился Солоха, то набег на окрестности они устраивали вместе. А наш хитрый хохол может отыскать что угодно и где угодно. Хоть снег в пустыне, хоть соленое свиное сало посреди мусульманской Чечни. У них, украинцев, это в генокоде прописано, наверное.

– Смотри, – браво рапортует Андрей, – все подключил и настроил, с нашими на Никитском контакт наладил. Там у них тоже полная задница, но пока терпимо. Да вот еще, тут кто-то на связь пару минут назад вышел. Старшего спрашивают.

Вопросительно гляжу на капитана. Понятно… Судя по выражению лица, добровольно брать на себя обязанности «коменданта малиновкинского гарнизона и писарчука по совместительству» ему вообще не в жилу. Абсолютно. Ну что ж, тяжелые времена требуют тяжелых решений. Вздохнув, иду к станции и принимаю у Бурова наушники.

– Алтай-11 на приеме.

– Кто на связи? Представьтесь по всей форме, – резко берет быка за рога неведомый собеседник.

О как! Нет, я, конечно, понимаю: мертвецы восстали и пошли по земле, апокалипсис, конец света и все такое… Но правила радиообмена пока никто не отменял. И, значит, передавать в эфире имена, фамилии, звания и прочую служебную информацию нельзя. Или уже можно?

– А сам-то кто?

Вот подобного мой собеседник точно не ожидал и, похоже, слегка обалдел от моей наглости. В наушнике хрюкнул сдавленный смешок.

– Полковник Гаркуша Олег Степанович, первый отдел Управления «А» ФСБ Российской Федерации. Пойдет? А теперь, с кем я разговариваю?

Блин, говорила мне мама в детстве, что язык мой – враг мой. Вот, в очередной раз убеждаюсь, что с тех пор ничего не изменилось. Снова нарвался. Остается надеяться, что «альфонс» [34]34
  «Альфонсы» – шутливое прозвище сотрудников Управления «А» ФСБ РФ (бывшей группы «Альфа»).


[Закрыть]окажется нормальным мужиком, без лишних закидонов. «Альфа» – это вам не увэдэшный подпол. Эти жалобно скулить не будут, сами приложат, если понадобится, так, что пятый угол в избе искать побежишь.

– Виноват, тащ полковник. Прапорщик Грошев, ОМОН ГУВД по Московской области.

– Подольск или Посад?

– Посад.

– Ясно. Это ваша «броня» Никитский переулок перекрывает сейчас?

– Так точно.

А чего отпираться, если по тону и так понятно, что полковник и без моих ответов уже все знает. А вопросы задает так, все больше для проформы и для «разговор завязать».

– Грамотные ребята, молодцы. Вот что, Грошев, это вы на Житной воюете?

– Ну прямо сейчас уже не воюем, а тихонечко сидим. А так, да, мы.

– Это хорошо. Есть тут у нас одна мыслишка по поводу вашего домика… Короче, седлай свою технику и дуй к Госдуме. Пообщаемся.

– Не могу, товарищ полковник. У меня на всю ораву – один-единственный «Урал», если я на нем к вам укачу, оставшимся, случись что, даже вырваться отсюда не на чем будет. Так что уж лучше вы к нам.

На этот раз Гаркуша себя не сдерживает и громко и заливисто хохочет.

– Нет, Грошев, слыхал я, что вы в ОМОНе офигевшие не по чину, но чтобы настолько… Целый полковник на цырлах к прапору лететь должен. Не офигел в атаке?

По голосу слышно, что не обиделся Олег Степанович, просто шутит. Вот и ладно, значит, нормальный, без лишних тараканов в голове.

– Так это у вас на наш счет какая-то идея, а не наоборот. Сено к лошади не ходит.

– Понял тебя, конь ты омоновский… с яйцами… Уболтал, речистый, минут через десять-пятнадцать жди гостей.

– Понял вас, конец связи.

Полковник не обманул, через пятнадцать минут мой портативный «Айком» забубнил голосом Гумарова, сидящего в дозоре у окна на четвертом этаже, выходящего на Большую Якиманку:

– Алтай-11 второму посту.

– На связи.

– Со стороны Кремля гости. Две единицы. Понто-о-овые…

Последнее, конечно, не по уставу. Но эмоции Тимура я вполне понял, когда из-за немного перекрывающей нам обзор перекрестка часовни Казанской иконы Божьей Матери, стоящей в углу двора, выкатили сразу два «Шеви» – полноприводный внедорожник «Тахо» и микроавтобус «Эксплорер». Оба цвета черный металлик, оба наглухо затонированные, действительно понтовые, просто жуть.

– Красиво жить не запретишь, – хмыкает в усы капитан.

– Это да, – соглашаюсь я и оборачиваюсь к рассредоточившимся по всему холлу подчиненным. – Так, российская военная угроза, общий подъем и всем во двор! Будем гостей впускать и приглядывать, чтоб их не обидел кто-нибудь.

Парни, поправляя на ходу разгрузочные жилеты и поудобнее пристраивая в руках автоматы, двинулись на улицу.

– А мы? – жалобно пискнула одна из капитановых подопечных.

– Вам – не нужно. Тут побудьте, тылы нам прикроете, если что.

Ой, блин, ну что я несу? Эти, пожалуй, прикроют… Они ж на улицу даже под страхом смертной казни не выйдут, по лицам вижу. Но обижать барышень не стоит. Пусть думают, что мы им важное задание даем, а не из-под ног убираем, чтоб не путались. Нам все равно, а им приятно. Вон как приободрились: «ксюхи» поправляют, вроде как готовятся… Одна, гляжу, даже чему-то своему слегка улыбается. Господи, твоя воля, ну на кой ляд мне этот детский сад, ясельная группа? Куда б мне их сплавить?

Меж тем «Тахо» уже метрах в тридцати от ворот, ближе подъехать ему, как и нашему «Уралу» чуть раньше, не дает толпа мертвецов. Те, что посообразительнее, уже вовсю култыхают в разные стороны, но на выстрелы и свежих «дважды упокойничков» со всех сторон подтянулись новые, еще ничему не научившиеся. Ничего, сейчас поучим! У нас это быстро. Объяснять моим хлопцам уже ничего не нужно, они выстраиваются редкой цепью позади ворот и начинают не спеша, аккуратно и методично отстреливать ближайших зомби прямо сквозь прутья ограды. Хороший тут все-таки забор. Стоя за ним, можно стрелять по упырям, будто по фанерным мишеням в тире, а те и приблизиться не могут. И даже этот их жуткий, невообразимый для живого существа взгляд отсюда кажется не таким уж и страшным. Хотя, если б этого металлического частокола между нами не было… Вряд ли нам удалось бы надолго сохранить такое спокойствие. Чего уж там, подозреваю, что и прожили б мы тогда все аккурат до первой смены магазинов.

Минуты через две все было кончено. Как говорят на Кавказе: «Кто бежал – бежал, кто убит – убит». У нас изначально не было задачи перебить всю толпу, которая, кстати, довольно сильно увеличилась с того момента, как мы ее увидели впервые. Патроны, опять же, экономить нужно. Так что расчистили для приехавших шевроликов площадку перед воротами – и будя. Когда машины «альфонсов» припарковались на площадке у крыльца, возле нашего грузовика, а ворота были снова закрыты, гости стали выбираться наружу.

Первыми, будто чертики из табакерки, выпрыгнули из «Эксплорера» шестеро бойцов, тут же разбившихся на две «тройки» и чрезвычайно грамотно взявших под контроль весь двор. Серьезные ребята, слов нет, и выглядят сурово. Черные костюмы, легкие противоосколочные бронежилеты под ременно-плечевыми системами, почти такими же, как моя «командировочная», разве что не оливковыми, а тоже черными. И черные же «Алтыны» с опущенными забралами на головах. Подсумки РПС плотно набиты магазинами, из набедренных кобур торчат рукояти пистолетов. Причем явно не «Стечкиных» или «Ярыгиных». Мне отсюда видно плохо, но точно какой-то импорт, либо «Глоки», либо «Че-Зэты». В руках – тоже не посконные «калаши», а короткие штурмовые пистолеты-пулеметы «Витязь». Я такие только два рази вживую и видел: на «Интерполитехе» и во время большой «показухи» на общей базе долгопрудненского Отряда и «Булата» [35]35
  «Булат»– ОМСН ГУВД по Московской области.


[Закрыть]. М-да… Смотрю на них и завидую кристально-белой завистью. Причем не только и даже (чего уж греха таить) не столько навороченным стволам и крутой экипировке, сколько тому, насколько эти ребята отлично обучены. А это по всему видно: по тому, как двигаются, как оружие держат, даже по жестам и общей манере держаться. Профи. Мы, конечно, тоже не совсем «шти лаптем», но до такого уровня сработанности нам еще тренироваться и тренироваться.

После того как один из бойцов подает рукой условный знак «Чисто», открывается передняя пассажирская дверь «тахи», и на асфальт легко спрыгивает весьма примечательный дядя. Роста не сказать чтобы высокого, где-то метр восемьдесят, но вот в плечах шире не только меня, но, пожалуй, и Тисова будет. Если крупных и широкоплечих мужиков называют «шкафами», то этот скорее «сервант» – роста, может, и не великого, зато уж ширины на двоих хватит. Одет точно так же, как и его подчиненные, разве что без «Витязя», и шлем не на голове, а на груди висит, за подбородочный ремешок к плечевой лямке бронежилета прицепленный. Прическа у дяди короткая, волосы – серебристо-седые, по цвету свежевыпавший снег напоминающие. Подбородок волевой, серо-стальные глаза, взгляд этакий… с прищуром. И шрам через всю правую щеку. Причем видно, что хирурги эту уродливую борозду явно пытались хоть как-то «подрихтовать», но не сильно преуспели. Здорово, видать, прилетело когда-то мужику. Что примечательно, из-под плечевых лямок «брони» и «разгрузки» выглядывают погоны с тремя крупными звездами. Неужели полковник Гаркуша сам решил приехать?

Когда гость подходит чуть ближе, слегка выпрямляюсь и расправляю плечи, имитируя попытку встать по стойке «смирно».

– Тащ полковник, прапорщик Грошев.

– Товарищ полковник, капитан Филипочкин, – докладывает в свою очередь чуть поотставший от меня капитан.

О блин, вот уже почти два часа под одной крышей сидим, а я даже не удосужился с усатым познакомиться.

– Полковник Гаркуша, – в отличие от нас, автомата у Олега Степановича нет, но и головной убор отсутствует, так что обошлись без козыряний, заменив их крепкими рукопожатиями.

– Что-то я недопонял, товарищи, – в глазах полковника видна ирония, – как так вышло, что при целом живом министерском капитане у вас на вверенном объекте старшим почему-то гувэдэшный омоновский прапорщик оказался?

Я глубокомысленно молчу, Филипочкин тоже что-то мнется. Нет, оно понятно, что, по сути, и сказать ему нечего, но уж соврать-то что-нибудь правдоподобное можно для приличия. Нужно выручать коллегу.

– Мы, тащ полковник, посовещались и решили, что в боевой обстановке лучше руководить тому, у кого в этом вопросе опыта больше.

Капитан облегченно мне поддакивает.

– А-а-а, – с серьезным голосом, но широко при этом улыбаясь, тянет Гаркуша. – Тогда понятно. Ладно, хозяева, чего на улице мерзнуть? Приглашайте в дом.

г. Москва, Центральный, Южный и Юго-Западный

административный округа. 21 марта, среда, утро,

день и вечер

– Слышь, старшой, вроде вот там стрельба, – легонько толкает меня локтем в бок безусый сержантик-«срочник», сидящий сзади.

Аккуратно пихаю ногой, опущенной в командирский люк бэтээра, плечо мехвода.

– А ну, тпру, Зорька. Глуши мотор.

Действительно, не ошибся востроухий сержант, из арки одной из старых «сталинок», которых так много на Ленинском проспекте между Калужской и площадью Гагарина, слышны приглушенные выстрелы. Судя по звуку – «калаш», весьма толково отсекающий короткие очереди по два патрона, и что-то охотничье. Выстрелы не сказать чтобы панические, но частые. Значит, помощь не помешает.

– Так, собрались! «Броня» – в арку, «Урал» и пазики пока снаружи, сигнала ждут.

«Восьмидесятка», рыкнув дизелем и плюнув сизым выхлопом, шустро вкатила в просторный внутренний двор и, подмяв колесами низенький металлический заборчик, замерла посреди детской площадки. Обычный старый двор: деревья, лавочки, пока еще наполовину скрытые грязным подтаявшим снегом. Шеренги припаркованных автомобилей. У одного, новенького, глянцево блестящего «Экстрейла», открыта водительская дверь, а лобовое стекло покрыто густой сеткой трещин и залито кровью. Рядом с машиной на снегу – грязное кровавое пятно, обрывки одежды… М-да, приметы нового времени, блин. Ну и конечно же зомби. Приличная такая стая, не меньше полусотни, сбившихся в толпу и прущих, как на буфет, в распахнутые настежь двери одного из подъездов. Возле которого, кстати, припаркован автобус. Обычный, бело-зеленый рейсовый ЛиАЗ, даже таблички с номером маршрута и остановками на своих местах. И именно из этого подъезда слышны выстрелы.

– Так, слушай мою команду! Сначала вместе валим всех, что снаружи, потом ОМОН – внутрь и пробивается к живым, «тамань» – прикрывает тылы и держит периметр. Вопросы?

По древней армейской традиции таковых не было.

– Тогда – работаем!

И спасательная группа Центрального эвакопункта за номером раз начала работать.

Если честно, то от тех новостей, что по прибытии сообщил нам «альфовец» Гаркуша, мне стало как-то совсем неуютно. Оказывается, дела наши вовсе не так плохи, как мне казалось. Они – гораздо хуже. ГУВД Москвы на данный момент как единое подразделение существовать перестало. Слишком много людей было потеряно накануне, ведь никто тогда толком не понимал, что вообще происходит. По глупости гробили целые ОВД и УВД, когда привозили туда «задержанных» покойников. Сколько народу зомби перекусать успели, прежде чем прошла хоть какая-то информация о том, насколько они опасны, – уму непостижимо. Да еще и из области на усиление под вечер целыми взводами и даже ротами вызывали. Вот и получили в результате толпу зомби в милицейской форме и чуть меньшую, но тоже толпу – дезертиров, которые, сообразив, чем дело пахнет, рванули кто собственные семьи спасать, а кто и грабить под шумок. Угу, вот и аукнулась нашему доблестному министерству, а заодно и всей прочей общественности «мудрая» кадровая политика, когда набирали в органы кого ни попадя, лишь бы дыры в штатном расписании забить. Оно и раньше было понятно, что едва ли не половина этих самых «молодых и здоровых мужчин, которым нет еще тридцати пяти лет и которые прошли службу в армии» [36]36
  Почти дословная цитата из объявления о приеме на службу в милицию, которое крутили в Московском метро в начале 2000-х. Никаких других требований к кандидатам не предъявлялось.


[Закрыть]– банальные молодые уличные гопники, жадные до денег и власти, которые пришли в милицию исключительно за «ксивой». Которая, по их мнению, давала им официальное право на «потрошение» пьяных и сшибание дани с уличных торговцев. Чувствую, хапнем мы еще с этими «красавцами» горя.

Но даже тот факт, что Москву мы уже фактически потеряли и максимум, что сможем сделать – это вывезти из нее как можно больше гражданских, был не самой худшей новостью. Хуже всего было то, что подобная свистопляска началась уже едва ли не во всех крупных городах. И речь не только о России. Интернет все еще работает и, по словам полковника, «всемирная паутина» переполнена сообщениями и видеороликами о восставших мертвецах. Ими уже заполнены улицы Берлина, Парижа, Лондона, Вашингтона, Нью-Йорка, Лос-Анджелеса, Пекина, Дели, Каира, Рио-де-Жанейро… Европа, Азия, Северная и Южная Америка, даже Австралия. По России данные тоже неутешительные. Эпидемия началась во всех без исключения российских городах-«миллионниках» и в доброй половине областных центров. И есть опасения, что появление зомби в остальных – всего лишь вопрос времени, причем весьма непродолжительного. Словом, помощи ждать нам неоткуда, на местах все своими проблемами заняты. Особую «прелесть» ситуации придавал тот факт, что с момента введения вчера вечером режима чрезвычайного положения в Москве нет никакой информации от официальных властей. Такое ощущение, что все наши доблестные «слуги народа» просто собрали манатки и свалили в неизвестном направлении. И если на отсутствие политиков в данном случае можно было и плюнуть, то вот пропавшее военное руководство добавило немало головной боли. Теперь координировать между собою усилия приходилось на уровне в лучшем случае начальников Управлений и комбригов-комдивов, а то и вовсе командиров полкового или даже батальонного уровня. Полный аллес! Но кое до чего уже смогли договориться. Например, о создании нескольких эвакуационных центров для штатских, вроде того, в который сейчас превратилось здание МВД на Житной, и формировании сводных спасательных групп из сотрудников МВД, ФСБ, МЧС и военных. Бедняге Филипочкину так и не удалось отвертеться от должности «коменданта снежной крепости» – Гаркуша назначил его старшим над двумя взводами «срочников» из какого-то «серого» [37]37
  Подразделения ВВ МВД РФ негласно делятся на два типа: «серые» СМВЧ (специальные моторизованные войсковые части, они же «ментобаты»), в которых солдаты несут службу в милицейской форме, и «зеленые» – в которых личный состав носит камуфляж. «Зеленые» обычно подготовлены несколько лучше, по той причине, что у «серых» на боевую подготовку просто нет времени, они сотрудников ППС на улицах городов изображают.


[Закрыть]батальона внутренних войск и несколькими медиками из МЧС. Задачи нарезал незамысловатые – принимать поступающих граждан, проводить первоначальный карантин и временно размещать. Благо, здание на Житной большое и, если потесниться, то народу там собрать можно не одну тысячу. Условия, конечно, будут далеко не «Хилтон», но, учитывая обстоятельства, вряд ли кто станет привередничать. Крепкие стены и крыша над головой есть? Вода и туалет в наличии? И даже кое-какое горячее питание налаживать собирались, по крайней мере, полевая кухня у «вэвэров» [38]38
  «Вэвэры» – военнослужащие ВВ МВД.


[Закрыть]с собою имелась. К тому же – долго жить там никому, кроме гарнизона, все равно не придется, после карантина спасенных планируют централизованно вывозить из Москвы в лагеря беженцев, которые уже начали разворачивать в крупных воинских частях области. Под вывоз уже вроде как «поставили под ружье» пару автобусных парков. Словом, как верно подметил когда-то, хоть и по другому поводу, переводчик Гоблин: «И только у тупых военных все оказалось в порядке»… Точнее и не скажешь.

Меня же с парнями оставлять «на хозяйстве» Гаркуша посчитал слишком расточительным. Поделил мой личный состав на две группы по семь человек, доукомплектовали нас срочниками-армейцами и их «броней». Теперь мы, две «тройки» ОМОНа и я за старшего, усиленные десятком солдат из Таманской дивизии с сержантом во главе и при бронетранспортере, получив в довесок к нашему «Уралу» еще и два ПАЗа, гордо именуемся «спасательной группой номер один Центрального эвакуационного пункта города Москвы». На деле, конечно, махновщина полная, но как звучит! И вот теперь у нашей группы боевое крещение.

И с ходу отличились «таманцы», которые после моей команды дружно сыпанули с «брони».

– Куда, мать вашу?! – только и успел рыкнуть я, прежде чем ближние к нам зомби обратили на них внимание.

И вот тут-то стало понятно, в чем разница между отстрелом мертвяков из-за прочного и высокого забора и столкновением с ними же на открытой местности. Даже я, уже видевший резвых покойников сначала в Ивантеевке, а потом на Калужской площади, и то, что называется «прибалдел сего числа» от той скорости, с которой они бросились в нашу сторону. «Таманцы» явно растерялись, что, собственно, вообще не удивительно. Для того чтобы мгновенно реагировать на внезапно возникшую угрозу, опыт нужен, и опыт немалый. Помнится, во время первой чеченской при зачистке в Шали на нас то ли натравили огромного кавказского овчара, то ли он сам с привязи сорвался… Отлично помню свою реакцию: стоял и с ужасом смотрел, как этот лохматый крокодил, под восемьдесят кило весом, меня жрать бежит. Во все глаза смотрел, даже про то, что в руках у меня автомат, и то позабыл. И если б не наш снайпер-«контрас» [39]39
  «Контрас»– он же «сверчок», он же «контрабас» – военнослужащий, проходящий сверхсрочную службу по контракту.


[Закрыть]Генка Хабибуллин, так и схарчила б меня та зверюга. Вот и доблестная «тамань», со своим сопливым сержантиком во главе, выглядит сейчас точно так же, как я тогда. А роль Генки в этом дурдоме явно достается мне.

– Огонь!!! – командую я своим, хотя особой необходимости в этом нет, парни и сами отлично поняли, что от них требуется.

Вот только попасть в голову шустрым покойникам, когда до них меньше пары десятков метров, – задачка не из легких. Пули рвут одежду и плоть, от зомби во все стороны летят кровавые ошметья, но они упрямо продолжают переть вперед.

Как и когда я успел спрыгнуть с бэтээра и, отшвырнув растерянного сержанта себе за спину, встать между ним и вырвавшимся вперед упырем, – и сам не понял. Но все же успел.

М-да, при жизни я такое не то что за противника не посчитал бы, но и внимания на улице не обратил: типичная спившаяся «хронь». Засаленные тренировочные штаны, неопределенно-грязного цвета растянутая майка, залитая сейчас почерневшей запекшейся кровью, чахлая грудная клетка под ней, тощие мосластые руки, покрытые серыми тюремными партаками [40]40
  Партак( уголовн. жаргон) – татуировка.


[Закрыть], всклокоченные пегие патлы. Словом, пока этот чмошник жив был, я б ему подзатыльник отвесить побрезговал. Зато после смерти он превратился в более чем серьезного противника. За те мгновения, что у меня оставались, я успел разглядеть удивительно много. Например, что пострадал алкаш очень мало. Большинство виденных мною зомби были кто чуть больше, кто чуть меньше, но обглоданными. А этот – целехонький, а кровь на груди – явно чужая. Вон, вся нижняя часть морды ею перемазана, да и на клыках кровавые слюни висят – смотреть противно… Стоп! На клыках?!! Твою ж мать, да у этой твари «улыбка» похлеще, чем у ротвейлера!!!

В этот момент зомби совершает невероятный, почти невозможный даже для живого человека прыжок, в одно мгновение сокращая дистанцию между нами от «очень близко» до «вплотную». Как бы он ни был быстр, я «рефлексы еще не пропил» и успел дать короткую, на три патрона очередь. Вот только с упреждением угадать не успел, и поэтому пули, вместо того, чтобы разнести упырю череп, ударили его в живот. Для живого человека этого было бы более чем достаточно, зомби, похоже, попаданий даже не почувствовал. Разве что притормозился слегка и рухнул не точно на меня, а с небольшим недолетом. Ловко, словно обезьяна, приземлившись прямо передо мной, мертвяк обеими руками схватился за автомат. А ведь прав был прапорщик Володя – цепкий, сволочь, действительно словно бультерьер, не стряхнешь. Блин, да в этом мозгляке от силы килограмм шестьдесят пять – семьдесят! Откуда ж столько силищи? Или у зомби мускулатура тоже меняется? Как у тех же кошек или обезьян: вроде и не видна особенно, но зато вытворять могут такое, что человеку и не снилось. Например, как сейчас, уронить на землю здорового мужика, в котором весу, если с экипировкой считать, едва ли не в два раза больше, чем в этом бывшем пропойце.

Вся эта чушь безумным калейдоскопом мелькает у меня в голове, пока я борюсь с мертвяком. Время словно замедлилось, стало похожим на режим «слоу-мо» [41]41
  «Слоу-мо» – сокращение от английского slow motion, «замедленное движение».


[Закрыть], столь популярный последнее время в голливудских боевиках. Даже звуки вокруг стали какими-то приглушенными: грохот автоматных выстрелов и мат-перемат парней я слышу словно из-под толщи воды. Поле зрения сузилось, вижу только вцепившиеся в меня костистые пальцы с вытатуированными на неестественно серой коже перстнями и омерзительную, наполненную длинными острыми клыками пасть. Упырь явно пытается добраться до моего горла. Прижимаю подбородок к груди, в таком положении опущенное двойное поликарбонатное забрало создает хоть какую-то защиту, а сам пытаюсь автоматом отжать эту погань от себя. Ага, как бы не так. Эту тварь, похоже, от человека хорошим домкратом отрывать нужно. Ай, была не была, терять, похоже, один черт, нечего. Отпустив автомат, выбрасываю вперед согнутую в локте левую руку. Упырь с готовностью впивается в нее. Щаз! Два раза тебе, сволочь!!! Клыки беспомощно елозят по закрывающему предплечье щитку. Что, мля, не прокусывается?! Правой рукой я рву из набедренной кобуры пистолет, скидываю вниз флажок предохранителя и взвожу в боевое положение курок. Ну, «Старичок», не подведи хозяина! Прижимаю ствол к виску твари и нажимаю на спусковой крючок. Знатно бахнуло! Безвольно мотыльнув головой, враз обмякший покойник валится с меня на асфальт. Не вставая, перекатываюсь под самые колеса бронетранспортера и наконец перевожу дух. Твою ж мать!

Что? Патрон в патроннике – это нарушение техники безопасности? Да шли бы вы со своей безопасностью!.. Лесом! Тут все законы здравого смысла накрылись медным тазом, мертвецы воскресают и за живыми гоняются, с целью плотно закусить, а вы мне про ТБ. Хотя, с досланным патроном всегда есть серьезная вероятность осечки, согласен. Зато остается возможность стрелять одной рукой. А то как бы я в такой ситуации затвор передернуть смог? Да никак. Так что пятидесятипроцентный шанс на удачу все равно лучше, чем никакого.