Текст книги "Рядовые Апокалипсиса"

Автор книги: Борис Громов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 21 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]

– Антон, зеленый!!!

– Понял, все на выход!

Стрельба тут же прекратилась и все дружно ломанулись вон из цеха. Что там Вова сказал? «Не быстрые»? Что-то не похоже! Первые трое упырей, с измазанными кровью мордами (язык не поворачивается назвать это лицами), были вполне себе шустрыми. Нет, помедленнее людей, конечно, но не намного. Однако пуля все равно быстрее и все трое мешками рушатся на пол, даже не успев отойти от завала. А вот четвертый, жирный и неповоротливый, здорово объеденный с обоих боков, с синюшной, оплывшей, но чистой рожей, оказался действительно тормозом, мало того что сам в проходе застрял, так еще и остальным дорогу перекрыл.

– Отходим! – командую я, и мои неразлучные «тени» срываются с мест. Я продолжаю «держать» брешь в завале и ворочающегося в ней мертвяка.

– Зеленый! – слышу из-за спины голос Бурова. Отлично, до дверей парни добежали и теперь готовы прикрыть меня. С ускорением, будто на стометровке, бегу к выходу, вытаскивая на ходу гранаты из кармашков разгрузки. У «салунных» дверей притормаживаю и бросаю себе за спину обе «зорьки», Андреи делают то же самое и шесть черно-белых пластмассовых «мячиков» улетают под ноги лезущим из прохода мертвякам.

А мы уже пробираемся через рухнувшие поперек дороги «спальные места» во втором цеху. М-да, если б мы уже не оглохли от стрельбы чуть раньше, нам наверняка пришлось бы несладко. Взрыв шести «зорек» разом – ни фига не фунт изюма! Надеюсь, на зомби это произвело хоть какое-то впечатление. Уже почти на выходе из цеха, пропустив напарников вперед, я зачем-то оборачиваюсь. Мля, ведь недаром говорят: любопытство сгубило кошку! Глядя на болтающиеся туда-сюда створки двери в третий цех, сквозь которые отлично видно слепо тыкающихся друг в друга, стены и мебель мертвецов, я чувствую, как ноги заскользили по мерзкой кровавой каше под ногами. Мотая руками и совершая нелепейшие па, пытаюсь сохранить равновесие, но понимаю – бесполезно. Сейчас я просто искупаюсь в этом болоте из крови и кишок. Но в последний момент, едва не соскользнув, чья-то рука ловит меня за плечевую лямку бронежилета. Оборачиваюсь. На меня в упор смотрит Лешка Рыбалкин. Фу, блин, кабан здоровый, так за броник дернул, что чуть плечо не вывихнул. Хотя вывихнутое плечо куда лучше купания в этой мерзости под ногами.

– Ну че, танцор диско, обделался небось? Должен будешь!

– Да не вопрос, с меня пиво. Спасибо, Лех!

Самыми последними вдвоем вываливаемся на лестничную клетку. Стальная дверь за спиной клацает язычком замка. Вопрошающие взгляды ребят из «тройки», блокировавшей лестницу на третий этаж, все дружно игнорируют. Да уж, наверное, не сильно весело им тут было стоять, пальбу и взрывы слушать… Но сейчас есть проблемы поважнее, чем введение их в курс дела.

– Володя, ключ от двери у тебя?

– Мля! – Старший прапорщик растерян и раздосадован. – Нет, он у одного из наших был. Которого…

М-да, можно не заканчивать. Ой как фигово! Замок-то, хоть и здоровенный, но простенький. Если на ключ не закрыто, достаточно просто на дверную ручку нажать, дверь и распахнется. Причем – наружу. Ситуация…

Решение находит все тот же Рыбалкин. Встав к стене слева от двери, могучим ударом ноги он сшибает рукоять дверной ручки, а оставшийся в замке стержень со второй рукояткой просто проталкивает мизинцем внутрь и она довольно громко звякает по бетонному полу.

– Все, всем на выход. Блин, да несите ж вы его по-человечески, не уроните! – это Антон парням, что несут Гену. – Под колени его подхватите с двух сторон, чтоб он на ваших предплечьях сидел, а он вас за плечи обнимет. И бегом к «скорой». Эй, внизу! Двери открывайте! Мы раненого несем.

Дружной организованной толпой вываливаем из корпуса во двор. На улице ощутимо стемнело, скоро шесть как-никак, еще часа полтора-два – так и совсем темно будет. Блин, как же хорошо, что вся эта погань в цехах заблокирована. А то от одной мысли о возможном «контакте» с толпой зомби на улице, да еще в сумерках, как-то нехорошо делается.

За заслоном из УАЗов – толпа. Похоже, все, кого мы видели возле проходной, сбежались во двор, поглазеть на нас. Мля, все им интересно, маленьким! Коли такие любознательные, так чего ж с нами в корпус не пошли?! Вот там и нагляделись бы до блевоты.

– Леха, – ищу я взглядом Рыбалкина. – Слетай до перехватчиков. У них там на торпеде ноутбуки… Они вообще-то для просмотра баз данных, но винда-то стоит. А значит, «Винамп» или «Медиа Плейер» есть. Сейчас Антоха тут видеопросмотр устраивать будет.

– А ты?

– А я пойду, помогу Гену к «скорой» отнести, а то эта детвора его точно уронит. Понаберут, блин, детей по объявлению, а они восемьдесят кило вдвоем унести не могут!

Вообще, я конечно, не прав. После увиденного и пережитого даже у меня некоторая слабость в коленках присутствует, чего уж с пацанов взять. В истерику не впали – и то хорошо. А эти вдобавок еще и сами отбились, оборону толково заняли и товарища не бросили. Вообще красавчики. Правда, есть у меня подозрение, что не будь с ними прапора Вовы, так эта свора наверху сейчас их косточками хрустела бы… Но это заслуги парней не умаляет. Когда вокруг полный звиздец, даже просто приказы толково выполнять, и то не всякий сможет.

Догоняю еле плетущихся по двору ГНРовцев. Один вроде ничего, крепенький, а вот второй уже ощутимо устал, покраснел, да и дышит тяжело. Того и гляди сам рухнет. Придерживаю его за плечо.

– Давай подменю, упрел ведь.

– Спасибо, – пацан с видимым облегчением уступает мне свое место.

Пока мы несем почти бессознательного Генку к предусмотрительно въехавшей во двор и вставшей рядом с УАЗами «скорой», Тисов и Володя уже подошли к милицейской «Газели» и что-то объясняют подполковнику и собравшимся рядом с ним штабным. Ню-ню, представляю, как вытянутся у их рожи минут через пять, когда Рыбалкин от дэпээсовских «субар» ноутбук притащит. Ладно, господа, это ваши командирские разборки, а нам, маленьким людям, там делать нечего. Как говорил один киношный персонаж: «Подальше от начальства, поближе к кухне».

Из салона «Скорой помощи» нам навстречу выбирается миловидная миниатюрная женщина, лет сорока – сорока пяти в коротком пуховике, накинутом поверх синего медицинского костюма. Она же открывает перед нами боковую дверь.

– Давайте сюда. Что с ним? Огнестрельное?

– Нет, искусали. Предплечье левой руки обгрызли почти до кости, и лицо… Впрочем, вы и сами видите.

– Животные?

– Хуже. Я сейчас кое-что странное скажу, а вы мне просто поверьте пока на слово. Ну, хотя бы постарайтесь поверить. Доказательства у нас есть, вон у штабной машины их сейчас нашему начальству демонстрировать будут… Короче, его искусали ожившие мертвецы.

В глазах женщины я уже читаю свой диагноз. Но она молчит. М-да, тактичная тетка. Я на ее месте уже высказал бы все вслух. И сомневаюсь, что в цензурной форме.

– Послушайте, я знаю, что выгляжу полным кретином. Но при этом говорю чистую правду. Помогите мальчишке, а о подтверждении моих слов потом поговорим, ладно? А пока сделаем вид, что его покусала чумная или бешеная собака.

– Хорошо, – спокойно говорит женщина и начинает доставать из своего чемоданчика какие-то ампулы, упаковку одноразовых шприцов и еще что-то медицинское, в чем я все равно разбираюсь хуже, чем порося в апельсинах.

А я наклоняюсь к сидящему в салоне «Газели» Гене.

– Ну что, боец, ты как?

– Погано.

– Ничего, сейчас медицина тебя подлатает, и будешь как новенький. Держись.

Легонько хлопнув его по плечу, я направляюсь к проходной, где вокруг одной из «пятнадцатых» собралась немаленькая толпа. И я даже догадываюсь, на что они там уставились. И уже отойдя от машины на несколько шагов, слышу за спиной тихий шепот Гены: «Господи, я живой… Хорошо-то как…»

Иду в сторону толпы, собравшейся возле увэдэшной «Газели» и прижавшейся к ней вплотную «пятнашки», а самого никак не отпускает какая-то до конца не оформившаяся мысль. Знаете, как это бывает? Вроде как почти понял что-то, но именно почти. Вертится в голове неясной тенью идея, а вот ухватить ее за хвост и по полочкам разложить – никак не выходит. И состояние это меня здорово угнетает. Потому как все догадки хороши вовремя. Как говорил дедушка Ленин: «Пгомедление – агхипгеступно!»

Ого! Это что у них там за кутерьма такая? Я пока еще далеко и слов не слышу, но чтоб эту «пантомиму» разгадать, экстрасенсом быть не нужно. Все и так видно невооруженным глазом: надувшийся будто индюк подпол и бордовый от ярости прапор. А между ними, непоколебимой стеной, не позволяющей пустить в ход кулаки – лейтенант Тисов собственной персоной. Ну да, история старая как мир: если начальник не хочет отвечать за свои ошибки сам, ему надо найти «козла отпущения». И наш бравый «зам. начальника УВД по не пойми чему» решил, что старший прапорщик Вова – вполне подходящая кандидатура на эту роль. А вот Вова, видимо, резко против. Ню-ню, интересно, чем же это кончится?

Хочу подойти поближе, но меня останавливает беззвучное, но настойчивое вибрирование мобильного телефона, лежащего в нарукавном кармане «горки». Достаю свою старенькую «Нокию». На экране высвечивается абонент «ДЧ». Вообще, во время спецопераций дежурка нас старается не беспокоить. И если звонят – значит по действительно серьезному поводу. Беру трубку. А дальше остается только слушать.

А возле милицейской «Газели» страсти все накаляются. Тональность диалога между подполковником и Вовой повысилась, и теперь до меня долетают отдельные слова и обрывки фраз. Причем, если Вова в основном матерится, то со стороны полковника слышны звучащие приговором: «вопиющая некомпетентность», «преступная самонадеянность», «подставил под удар», «допустил потери»… Я не понял, он что, к самому себе обращается? Нет, похоже, он и впрямь решил попытаться выставить старшего прапорщика крайним. И что самое поганое, если он со «сладкой парочкой» из прокуратуры «вась-вась», а это скорее всего так и есть, то все вполне может получиться. Вернее – могло. Потому что слова, которые я сейчас слышу в трубке мобильного, здорово меняют всю ситуацию. Говорю дежурному, что я все понял, и быстрым шагом направляюсь к спорящим.

– Да ты что, мля, тормоз? Неужели не понимаешь, что будет, если они оттуда вырвутся?! – орет в лицо подполу осатаневший Володя. – Они ж за три минуты пятерых подготовленных вооруженных мужиков угробили! Да это кубло огнеметами выжигать надо!!!

Но снова вошедшему в образ подполковнику слова подчиненного неинтересны. У него, как и у всех подобных идиотов, есть свое собственное (оно же единственно верное) мнение по любому поводу. Он оборачивается к стоящему рядом капитану.

– Прапорщик, видимо, не в себе. Заберите у него оружие, пока он дел не наворотил, и изолируйте. А вы, товарищ старший прапорщик, – эти слова он, этак брезгливо, почти выплевывает через нижнюю губу, – даже не надейтесь, что все это вам сойдет с рук. Ответите за все!

– Ах ты ж, сука!!!

Не знаю, каким из единоборств конкретно занимался Вова, но правый хук в челюсть у него поставлен великолепно. Антон, и тот не уследил. А подпол, потеряв свою шикарную фуражку, кувыркнулся в грязь. Судя по рывку Володи, он еще и несколько раз ногой хотел добавить, но тут уж не оплошал Антон. Он перехватил прапорщика буквально на лету и, оттащив в сторону, начал ему что-то втолковывать. Успокоить пытается, похоже. Из грязной лужи встает, держась обеими руками за челюсть, пошатывающийся подполковник.

– Он напал на старшего офицера! Вы все свидетели! Задержать его! Ты у меня на нарах сгниешь, сволочь!

Он, видимо, хотел добавить что-то еще, но не успел. Потому что ему в солнечное сплетение коротко, почти без замаха, но очень сильно врезается приклад моего автомата. Да, впервые после армии я пожалел, что в руках у меня именно АКС, а не старого образца АК-74. Увесистым, деревянным с металлическим затыльником, прикладом «весла» бить куда сподручнее! Хотя, при умении, можно и складной «рамкой» АКСа обойтись…

Из господина подполковника будто разом весь воздух откачали. С тихим скулежом он снова рухнул в ту же лужу, из которой только что встал, упал на бок и засучил ногами. Нет, ну до чего ж красиво получилось, а! Всю жизнь о подобной минуте мечтал. Не прошло, видно, еще время ужасных чудес!

– Захлопни пасть, погань, – спокойно, без эмоций говорю я ему, а потом обвожу взглядом толпу вокруг. – Только что до меня дозвонились из дежурной части нашего Отряда. Да, Антон, телефон лучше не совсем отключать, а в виброрежим переводить… Так вот, из Москвы ОЧЕНЬ хреновые новости. В вашу дежурку тоже наверняка вот-вот позвонят, а может уже отзвонились… То, что тут произошло, – я киваю на застывший на мониторе ноутбука, стоящего на капоте «пятнадцатой», стоп-кадр с взятыми крупным планом оскаленными мордами упырей, – происходит сейчас по всей столице. Причем происходит в массовом порядке. Это эпидемия. Источник заразы – не установлен, способы передачи от человека к человеку – устанавливаются. В Москве буквально только что введено чрезвычайное положение. О самой эпидемии уже сообщили в экстренных выпусках новостей по всем телеканалам и на радио. В город в ближайшие часы будут введены подразделения внутренних войск и армии: милиция сама не справляется. Из Министерства в ГУВД пришел четкий и однозначный приказ: уничтожать инфицированных любым доступным способом и не допускать их контакта с нормальными, не зараженными людьми. Нам же приказано как можно быстрее закругляться здесь и возвращаться на базу. Вопросы есть?

Вопросов, похоже, не было. То есть они, разумеется, появятся, но попозже. А пока, как говорится – «звезда в шоке»…

Я снова смотрю на монитор ноутбука, что-то там меня зацепило. Вот только что? Твою-то мать!!! Вот оно!!! Позади закрывающих почти весь экран оскаленных пастей и безумных мертвых глаз я замечаю у стены сильно обглоданное, но стоящее на ногах тело. И меня прошибает холодный пот: с тела клочьями свисают окровавленные обрывки сине-серого милицейского камуфляжа. Теперь все встает на свои места, словно кусочки головоломки. Вот и не верь после этого фильмам ужасов и детским страшилкам! Каждый, кого зомби грызли или просто покусали, сам становится таким же. Причем становится очень быстро. Буквально за несколько минут, как этот… как эта тварь, совсем недавно бывшая милиционером ивантеевской ГНР. Но если все так, то… Мля! Гена!!!

Резко разворачиваюсь, чтобы бежать вслед за «Скорой помощью», но обнаруживаю ее стоящей на прежнем месте. Правда, боковая дверь находится с противоположной стороны, и что творится в салоне – мне не видно. А вот миниатюрная врачиха стоит прямо у меня за спиной.

– Умер ваш мальчик, – грустно и растерянно говорит она. – Я просто не могу понять почему. Крови потерял не так уж много, учитывая обстоятельства, признаков шока не было. Он просто закрыл глаза и перестал дышать…

– Стойте тут, – говорю я ей и бросаюсь к «скорой».

Твою душу! Неужели опоздал?! Из-за «Газели» раздается протяжный истошный вопль. Кто-то кричит тоскливо и страшно, будто раненый заяц. Не слыхали, как кричат зайцы? Ваше счастье! Они кричат, будто ты не в животное, а в маленького ребенка заряд дроби всадил. Я этот крик слышал только один раз, на своей первой и последней в жизни охоте.

На полной скорости выскакиваю из-за «скорой». Мля, приехали! Картина маслом: Гена спиной ко мне неподвижно замер возле боковой двери, водитель «скорой», сидя в грязи на заднице, отползает от него, отталкиваясь руками и ногами. Судя по прилипшей к нижней губе сигарете, он вылез из машины покурить. Повезло. А буквально в нескольких метрах стоит один из «прокурорских» и, выпучив от ужаса глаза, орет благим матом. И чего ты, здесь забыл, дебилушка? На труп зашел полюбоваться? М-да, а вот теперь труп тобою любуется.

– Генка, не трогай его! На меня гляди!!! – Я уже понял, что того светловолосого парнишки, которого я на себе тащил к врачам, больше нет. Но выстрелить ему в затылок все равно не мог.

Гена, медленно оборачивается. Сомнений нет: в его жутких, будто затянутых белесой пленкой глазах уже не осталось ничего человеческого. Я поднимаю автомат, но прицелиться не успеваю, на газоотводную трубку ложится, пригибая ствол вниз, чья-то ладонь.

– Не стреляй, – тихо говорит мне Володя, – это мой подчиненный…

Упырь тихо заскулил и шатающейся походкой двинулся на нас. Володя с каменным лицом вскинул к плечу свою «ксюху» и почти в упор выстрелил ему в лоб. Фонтан крови выплеснулся у зомби из затылка, и его тело лицом вниз рухнуло нам под ноги.

– Последним патроном… – Вова отстегивает магазин от автомата и показывает мне пустую горловину. – Как чувствовал…

– Живой? – спрашиваю у ошалело таращащегося на труп «прокурорского».

– А… ва… ава… – бессвязно буровит тот, не отрывая перепуганного взгляда от трупа, а вниз по штанине его дорогих брюк стремительно растекается мокрое пятно. Тьфу, мля! Ладно, живой, и то хорошо.

– А ты как? – это я уже водителю «скорой». – Тебя не укусил?

– Не. – Водитель уже встал на ноги, но коленки его здорово потряхивает нервной дрожью, да и голос твердым не назовешь. – Нормально все. Я на улице стоял. Покурить хотел.

Вот и верь после этого в предупреждения Минздрава. Оно, конечно, может, и опасно для здоровья, но иногда может и жизнь спасти.

Возвращаемся к толпе возле милицейской «Газели». Подполковник тихонечко сидит на капоте «пятнашки» рядом с ноутбуком, в себя приходит. А вот Антон, похоже, уже перезвонил в дежурку, выяснил, что я не сошел с ума и дела обстоят именно так, как я и сказал, и развил кипучую деятельность.

– Значит так, сейчас вы трое, – он тычет пальцем в трех оперов, стоящих ближе всего к нему, – начинаете искать по двору стеклянные бутылки. Водочные, пивные, да хоть лимонадные. Нужно не меньше двух десятков. Вдоль забора прогуляйтесь, они там обычно кучами лежат.

Ага, точно. Видать, у всех алканов это вроде традиции – пустую стеклотару под забор сваливать, обычно за живой изгородью, что забор изнутри территории облагораживает. Пьют они просто там, чтоб не на виду. А тару прямо на «месте преступления» бросают. И скапливается там бутылок – видимо-невидимо.

– Ты, – Антоха кивает на того капитана, что чуть не арестовал Володю, – берешь пару человек на прикрытие и топаешь в дальнее крыло корпуса, там в прошлый наш приезд на первом этаже мебельная бригада трудилась, а сейчас – закрыто. Возьмете оттуда кусок обивочной ткани и какого-нито лака или олифы банку. Все, погнали, времени мало.

– Зачем это все? – спрашивает капитан.

– Зажигательную смесь будем делать. Про «коктейль Молотова», слышал? Вот, почти такой же. Внутрь туда лезть – чистое самоубийство. А вот таких стекляшек в окна накидаем, и кирдык. Там же все полыхнет синим пламенем: деревяшки, тряпки… Гореть будет до утра.

– Еще одно, – громко говорю я, – искусанный упырями парень умер, а потом превратился в такую же мертвую мерзость, как и те, наверху. А значит, любой, кто даст себя укусить, очень скоро умрет, а потом восстанет, чтоб жрать всех вокруг. Это понятно? Будьте предельно осторожны.

Кто-то из местных дозвонился в ивантеевское УВД и долго слушал последние новости, страшно при этом матерясь, а потом передал трубку грязному и сникшему подполу. Тот, похоже, попытался нас вломить своему начальнику, но не преуспел. Уж не знаю, что ему там сказали, но после окончания разговора он совсем поник и спрятался в «Газель». Прокурорские тоже куда-то звонили, а потом серыми (хотя нет, скорее уж черными) мышами скользнули в свой джип и укатили. Стираться, наверное. Как бы то ни было, все прониклись серьезностью положения и работали на совесть.

На наше счастье, больше нигде на территории фабрики оживших мертвецов не оказалось. Мебельный цех вскрыли, сбив навесной замок прикладом, а опера́ насобирали по кустам вдоль забора целую батарею разной стеклотары. Намешали в бутылках найденную в мебельном олифу с бензином, слитым понемногу со всех машин, заткнули горлышки фитилями из грубой, похожей на мешковину ткани для обивки кресел и диванов изнутри. Потом дружно выставляли короткими очередями стекла и светомаскировочные фанерные заслонки в окнах. В нескольких чертовы деревяшки все же удержались, но и тех, что мы вскрыли, было вполне достаточно. И когда Антон приготовился кидать наши «напалмовые бомбы», вдруг внезапно «очнулся» тихо сидевший до этого подполковник:

– Вы хоть соображаете, во сколько обойдется ваша выходка? Там же имущества на сотни тысяч, да плюс стоимость самого здания…

– Мля, счет мне вышли! – ухмыляюсь я. – Ты что, совсем дебил? У тебя тут в десяти – пятнадцати минутах ходьбы – две школы, четыре детских сада и две больницы – центральная городская и детская! И роддом! Ты представляешь, что будет, если вся эта стая вдруг из заводского корпуса выберется?! Тебе что, пальбы на всех углах, как в Москве, не хватает?! Короче, заглохни, пока я тебе не добавил.

А потом Антоха спокойно, словно на тренировке, метал бутылки с подожженными фитилями в окна. Юношеское увлечение толканием ядра даром не прошло, всего две бутылки не попали в оконные проемы и по кирпичной стене вниз потекли огненные ручьи. Остальные благополучно пролетели внутрь и уже через пару минут сквозь темные окна заблаговременно обесточенного нами корпуса стали видны яркие сполохи занимающегося пожара.

– Володя, – зовет Антон старшего прапорщика, – ты проследи за тем, чтоб тут группа для наблюдения осталась. Мало ли что. И пожарных, если вдруг приедут, не подпускайте. Корпус на отшибе стоит, пожар с него дальше не перекинется. А нам пора.

– Сделаю. Не глупый, все понимаю. Удачи, парни!

– И тебе тоже.

Жмем друг другу руки и расходимся. Я уже почти вошел в автобус, когда увидел все еще сидящих в будке-проходной охранников. Стоп! Была ведь одна мыслишка… Поворачиваю назад. Захожу в будку и подхожу к чеэрповцам:

– Короче, мужики, сами видите, что творится, поэтому давайте начистоту: что еще происходило ночью. До того, как под утро шум в корпусе поднялся?

Охранники неуверенно переглядываются. Им явно есть что сказать, но они не решаются. Наконец один, тот, что кричал мне код входной двери, собирается с духом:

– Здесь Юра Пак был. Он каждый вечер на своей «буханке» десяток вьетнамцев куда-то увозит, а потом к утру возвращает. Куда, мы не знаем. Вроде в Москву куда-то. Какой-то шахер-махер у него там, что ли… А тут вернулся назад раньше чем обычно. Одного узкоглазого они чуть не волоком тащили, ему плохо было. Он у нас тут прямо на проходной блеванул, меня еще Степаныч… ну… – охраннику явно не по себе оттого, что старшего смены, о котором он мне рассказывает, уже нет в живых. – В общем, я потом тут полы мыл.

– Это понятно, а что за Юра и куда он делся?

– Ну, Юра, он… Он как бы бригадир у вьетнамцев. Продукты им привозит, ткани и все остальное. Товар готовый увозит.

– Хозяин, что ли?

– Нет, хозяин человек серьезный, а Юра, он так…

– Ясно, «шестерка» хозяйская. Так и что с ним стало?

– Да ничего. Узкопленочных отвел, двери закрыл, нам ключи сдал и домой поехал. А может – бухать. Он до этого дела любитель… А где-то через час вьеты бузить начали. Но мы внимания не обратили, у них там иногда бывало…

– А когда он уходил, ничего подозрительного не заметили?

– Нет вроде. Нормальный был, даже поржал немного, мол, ни фига вьетнамцы пить не умеют. Стопку водки тяпнут и травятся так, что ходить потом не могут.

М-да, одним словом ясно, что ничего не понятно… Юра Пак, значит… Ладно… Я вышел из караулки и пошел к автобусу. А за моей спиной все ярче разгорался пожар и рвались в небо из окон языки пламени.

Интермедия первая. Юра Пак

Если бы лет двадцать назад кто-нибудь обозвал Юру Пака бандитом, он бы не обиделся. Скорее наоборот, с гордым видом подтвердил бы правоту обозвавшего. Потому что был Юра Пак не кем-нибудь, а доверенным лицом, можно сказать, «ординарцем для особых поручений» у самого Пети Жмыха, державшего под собой всю Ивантеевку. Да вот беда – не было таких. Как Юра ни старался, как ни культивировал образ крутого и безбашенного парня, ничего у него не выходило. Не помогало частое посещение спортзала: генетика была у наполовину корейца Юры не та, был он крепким, но маленьким и тощим. Не мог поправить дело «реальный пацанячий прикид»: вся эта спортивно-кожаная амуниция и толстенные золотые цепи, так ладно сидевшие на прочих жмыховских быках, висела на Юре, как на вешалке. И даже крутая тачка не могла поправить ситуацию: в своем черном «Гранд Чероки» Юра выглядел школьником-старшеклассником, забравшимся порулить в папину машину. Вот так вот не повезло в жизни человеку!

Тогда, в лихие девяностые, многие удивлялись: что, собственно говоря, делает этот мелкий кореец среди здоровенных, будто бульдозеры, жмыховских бойцов. А ответ был прост – Юра, хоть и не обладал бычьим здоровьем, не имел пудовых кулаков, наглой рожи кирпичом и роста был невеликого, отличался недюжинным умом и подвешенным языком. Да, Юра не умел запугивать до икоты взглядом и проламывать головы легким взмахом руки. Зато он мог договориться с кем угодно и о чем угодно. И именно за это его ценил Жмых.

Девяностые давно ушли в прошлое. Крутой парень Петя Жмых как-то незаметно превратился в Петра Сергеевича Жмыхова, преуспевающего бизнесмена, уважаемого члена общества, щедрого мецената и благотворителя. Большая часть крутых до умопомрачения парней из жмыховской бригады навеки «прописалась» под красивыми гранитными монументами на кладбище. А вот маленький и юркий Пак по-прежнему был жив и здоров и по-прежнему занимал при Жмыхове все ту же «должность». Правда, теперь, услышь Юра, что его назвали бандитом, он был бы искренне возмущен до глубины души. Какой же он бандит? Он – честный предприниматель! У него швейный цех, чуть не половину Черкизовского рынка товаром снабжающий!

А то, что у «честного предпринимателя» в фабричном корпусе на улице Дзержинского около пятисот нелегальных эмигрантов трудятся, так о том и не знает никто. Вернее, кое-кто знает, но с этими господами из мэрии, налоговой и городского УВД Юра уже давно обо всем договорился и все проплатил. Вон, участковый местный, так тот вообще каждый месяц к нему ходит, словно в бухгалтерию – за второй зарплатой. Затратно, конечно. Но есть и плюсы. Не успеет какой-нибудь ОБЭП или ФМС при поддержке «гоблинов» из ОМОНа задумать облаву в Юриных владениях, как кто-то из «доброжелателей» ему уже любезно на мобильный звонит… И застает облава только пустые цеха. Хотя бывают и накладки. Совсем недавно миграционка и ОМОН, с согласия Главка, устроили рейд, не поставив в известность местное УВД. Некрасиво, помнится, получилось: «гоблины» повязали в цехах фабрики полтысячи не имеющих никаких документов вьетнамских гастарбайтеров. Скандал был серьезный, история даже по центральным телеканалам в новостях промелькнула. Жмыхов был очень недоволен и даже пообещал собственноручно оторвать Юре голову, если тот все не уладит, а неприятности доберутся до самого Петра Сергеевича. Но – обошлось. Шустрый и толковый Пак выкрутился: отнес кому надо пухлые конверты с вечнозеленым шуршащим содержимым, и дело как-то само по себе заглохло. А уже через пару недель на втором этаже фабрики опять бурлила жизнь. Правда, без последствий все равно не обошлось. Раздосадованный финансовыми потерями, вызванными двухнедельным простоем, Жмыхов отлучил Пака от небольшого продовольственного рынка и пары мини-супермаркетов, с которых тот кормился. Лишенный финансовой подпитки Юра, уже привыкший жить, не сильно себя ограничивая, приуныл. Босс – человек, что называется, не злопамятный, но злой и с хорошей памятью. Когда теперь окончательно косяк простит – бог весть. Похоже, придется затянуть пояс. От «швейки» не турнули, и то хорошо.

Разумеется, Юра Пак не был настоящим владельцем швейного цеха. На самом деле все принадлежало Жмыхову, а Юра был всего-навсего ширмой, зиц-председателем Фунтом, нужным лишь для того, чтобы никто не смог связать «мутный» цех и работников-нелегалов с кристально честной фигурой Петра Сергеевича. А Пак присматривал за тем, чтобы производство исправно работало и приносило прибыль, и получал за это вполне приличные, но отнюдь не поражающие воображение деньги. Но хитрый кореец не был бы собой, если бы и тут не заимел свой гешефт. Нет, ничего криминального! Юра, несмотря на свою «профессию», умудрился остаться вполне приличным человеком. Он никогда не воровал деньги, выделяемые на продукты для рабочих, не сдавал более-менее симпатичных вьетнамок «в аренду» сутенерам. Он просто договорился с начальницей одного из московских жэков и «трудоустроил» туда на должности дворников десяток мертвых душ. Всю работу выполняли вьетнамцы, которых по ночам Юра на своем разъездном уазике-«буханке» отвозил в Москву, а утром возвращал назад. Он и жэковская дама по-братски делили выделяемые на зарплату дворникам деньги, а вьетнамцы, которым до чертиков надоело сидеть в четырех стенах, сами рвались в Юрину бригаду, чтоб хоть по ночам вволю подышать свежим воздухом и побродить по улице, пусть даже и с метлой или лопатой в руках. Был и еще один стимул: Пак действительно не был плохим человеком, он каждый раз покупал водки и какой-нибудь нехитрой закуси, которые выдавал вьетнамцам на обратном пути как премию за хорошую работу. И все были довольны. Дело постепенно пошло настолько хорошо, что Юра уже начал подумывать о расширении «бизнеса».

Вечер 19 марта никак не отличался от остальных. Как и всегда, едва начало смеркаться, Юра подогнал свою видавшую виды разъездную «буханку» к проходной фабрики. Поздоровался за руку с вышедшим из будки-дежурки старшим смены Степанычем, пожилым рассудительным мужиком, бывшим военным. Угостил его сигаретой. Махнул рукой двум его напарникам и подчиненным, сидящим в будке, а они сквозь большое окно помахали ему в ответ. Взяв ключи от двери на этаже, подогнал «буханку» вплотную к зданию: нечего лишний раз перед прохожими светиться. Хоть и нет вроде никого вокруг, но, как говорится: меньше видят – меньше бредят. Бригада «зайцев», как ласково звал своих работников Юра, уже была собрана и ждала, построившись в шеренгу, прямо у входа в цех. Нет, все-таки великая вещь – дисциплина! Вон как ихний Мао народ застроил… Или Мао не во Вьетнаме? Точно! Мао в Китае, а у «зайцев» – Хо Ши Мин. Хотя какая разница? Что там, что там – не люди, а просто термиты какие-то. Коллективный, блин, разум. Но работяги отменные, что и говорить.

Загрузив вьетнамцев в тесноватое нутро уазика, Пак не спеша двинул в сторону Москвы. Да уж, не слишком комфортно им там, конечно, но зато и внимания тех же «гаеров» [21]21
  «Гаеры» – сотрудники ГИБДД.


[Закрыть]пожилая в меру грязная «буханка» армейского образца без окон не привлекала. А вот будь у него какой-нибудь «Форд Транзит» или «Фольксваген Транспортер» с тонированными стеклами – замаялся бы тормозить и доказывать, что он не путан на точку везет. А принимая во внимание, кто у него в салоне сидит, так уже все равно будет. За нелегалов ошкурят не хуже, чем за проституток. Хотя все равно вскоре придется брать машину покрупнее, если все-таки выйдет задумка с расширением «бизнеса». А там все почти на мази. Ладно, как сказала та симпатичная актриса из старого американского кино: «Об этом я подумаю завтра».