Текст книги "Скандинавия глазами разведчика"

Автор книги: Борис Григорьев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 28 страниц) [доступный отрывок для чтения: 11 страниц]

Сельскохозяйственное производство по-прежнему остаётся одной из главных отраслей экономики страны. Датчане «переплюнули» здесь, пожалуй, всех, в том числе и шведов, и американцев, и голландцев, и немцев. Когда хотят продемонстрировать эффективность сельского хозяйства, то на Западе всегда приводят подсчёты, сколько человек в состоянии прокормить один земледелец. Самых высоких показателей добились за последнее время австралийцы и голландцы: их фермер может прокормить 60—70 человек. В 1987 году Сельскохозяйственный совет Дании сообщил, что датский фермер может прокормить 160 человек!

Жизненный достаток породил другие проблемы (как бы у нас выразились несколько лет тому назад, «болезни роста»). Особое место в подъёме экономики страны сыграла порнография. В середине 1960-х годов в датском обществе повеяли новые (я бы не стал утверждать, свежие) ветры. Скандинавский традиционный сексуальный комплекс (или, по-русски, надрыв на половой почве) неожиданно стал находить свой выход во вседозволенности. Добропорядочные датчане, словно сорвавшись с цепи, пустились во все тяжкие – кто в дебаты о свободной любви, кто в эротику как средство выживания, кто в полигамию и групповой секс. Стали создаваться браки по любви, но без регистрации, возникли многопарные семьи с общими детьми, словно грибы выросли порношопы, порностудии, порнокинотеатры. Большое распространение получило так называемое live show – незатейливое театрализованное представление, в котором зрителям «в живом виде» показывали половой акт. Вчерашние секретарши, студентки, фермерши и матери семей стали сниматься в фильмах, в которых сексуальными партнёрами выступали бедные животные. Была провозглашена полная свобода сексуальным меньшинствам. Фолькетинг принял на вооружение несколько законов, коренным образом изменивших устоявшиеся взгляды на семью, эротику, стыд.

По мнению Ли-Сяо, в годы «культурной революции» в половом вопросе всё было так зажато, что теперь произошло бурное извержение.

Порнопродукция полным ходом печаталась в лучших типографиях страны и отгружалась к южным границам. Дальше она распространялась в других странах – в основном нелегально. Несколько лет датчане доминировали на этом позорном рынке, пока к ним не поспешили присоединиться шведы, за ними – французы, американцы, немцы, а потом уже весь Запад сошёл с ума, и порнография практически была легализована во всех странах Европы. Когда Дания доминировала в порнографической области, то её совокупный национальный продукт на одну треть составляла порнография, одну треть – сельскохозяйственные продукты, а одну треть – всё остальное.

Что греха таить, всем советским в Копенгагене было жутко интересно посмотреть на то, как выглядит порнография в живом виде. И мы ходили на знаменитую и включённую во все туристические справочники улицу Истедгаде и смотрели, стараясь соблюдать пристойный вид, чтобы где-то не к месту не захихикать на русский манер, держать рот закрытым, а глаза – прищуренными. Скажу честно, это какое-то время щекотало нервы, но быстро надоедало. Во всяком случае, большинство, насытив любопытство, тут же теряло всякий интерес и относилось к ней без всякого ажиотажа.

Впрочем, мне известно одно исключение: мой бывший коллега Олег Антонович Гордиевский не утратил интереса к этой области «массовой культуры» к концу первой, да и, как мне рассказывали, второй командировки в Данию. Мне кажется, что интерес этот был вряд ли здоровый: в одном и том же нормальном человеке не могут ужиться влечение к грубому с определённой деликатностью, интеллигентностью и достаточно высоким культурно-образовательным уровнем. Думается, в психике этого человека есть какой-то изъян, червоточина, возможно послужившая причиной того поступка, который он потом совершил.

Когда я в начале 1970 года прибыл в страну, в порнографии наметился упадок, население несколько приустало от картинок с женскими и мужскими половыми органами, у Дании появились конкуренты, и тогда авангардистская молодёжь нашла новую забаву – наркотики. И опять к дискуссии подключились политики, считая более полезным для общества легализовать потребление марихуаны, чем держать её под запретом [27]27
  В западной юридической практике издавна существует обычай изъятия преступления из списка наказуемых. Так что к криминалистической статистике в либеральных странах нужно относиться осторожно. Вот и сейчас: гомосексуализм и лесбиянство в Европе и вообще на Западе не только не преследуется (как и в России), но и усиленно пропагандируется как чуть ли не единственно правильный образ жизни.


[Закрыть].

Дело до легализации наркотиков, как в Голландии, однако, не дошло, но и борьбы с ними практически никакой не велось. На глазах у всей общественности, полиции и правительства в центре Копенгагена возникла «республика Христиания». Когда датские военные за ненадобностью освободили использовавшуюся в качестве складских и казарменных помещений старую крепость-форт Христиания, её тут же быстренько заняли хиппи, наркоманы, деклассированные элементы, любители острых ощущений, профессиональные кабинетные революционеры и представители многих других сексуальных и политических меньшинств. Они установили строгий пропускной режим на территорию форта (строже, чем он был у военных), создали своё правительство и ввели там новые «революционные» порядки. Никому из посторонних, даже близким и родителям сбежавших детей, не разрешалось пересекать границу вновь созданного мини-государства, зато туда хлынули любители лёгкой жизни. В «республике» появились свои магазины, клубы, кинотеатры, кафе и рестораны, где повсеместно распространялись наркотики и спиртное. Налоговое законодательство в Христиании не действовало, и это больше всего взбесило власти. Они отключали подачу в « хипповую республику» – то попеременно, то комплексно – света, воды и газа, резали телефонные кабели, но «христиане» не сдавались, и «республика» продолжала жить.

Как всегда, общество раскололось на противников и сторонников «республики Христиания». Одни говорили, что это гнездо разврата нужно взять штурмом, а её обитателей разогнать по тюрьмам; другие утверждали, что «так для общества лучше» – ведь вся преступность укрылась за стенами форта; третьи видели в Христиании ростки нового и прогрессивного; четвёртые зарабатывали на этом деньги, потому что о республике внутри монархии узнали за границей и в стране резко прибавилось количество иностранных туристов.

Из сотрудников посольства на территорию «республики Христиания» удалось проникнуть лишь третьему секретарю Вячеславу Белову. Он с гордостью рассказывал о своих приключениях среди наркоманов и алкоголиков, а мы все страшно ему завидовали.

– Торговля гашишем идёт вовсю прямо на улицах. Дети, грязные, оборванные, забытые и заброшенные своими родителями, бродят неприкаянными стайками в надежде чего-нибудь раздобыть себе на пропитание. – Белов рассказывал в таком восторженном тоне, словно повидал одно из чудес света. – Ну, прямо беспризорщина, как у нас в Гражданскую войну.

– А как тебе удалось туда пройти? Ведь хиппи никого к себе не пускают? – удивлялись мы.

– А очень просто. Среди граждан Христиании оказался мой старый контакт из организации троцкистов. Он узнал меня и поручился, что ничего плохого и вредного для «республики» я не совершу.

Христиания просуществовала несколько лет. Она зачахла на корню и прекратила своё существование только тогда, когда у её создателей иссяк бунтарский дух и лопнули по швам короткие штанишки [28]28
  Формально Христиания существует и поныне, но это уже не та бескомпромиссная и свободная территория, какой она была в 1970-х годах.


[Закрыть]. Переболев «детской болезнью авангардизма», они в большинстве своём превратились в исправных налогоплательщиков и уважаемых бюргеров. Дети же «республиканцев» не последовали примеру своих родителей: «цветы жизни» – хиппи – редко порождают себе подобных.

Внутреннее положение Дании нынче чревато.

Политическая жизнь Дании весьма насыщенна и разнообразна. Пожалуй, пристрастие к политике можно назвать отличительной чертой датчан. Страной долго правили социал-демократы, и они много сделали для того, чтобы создать для населения шикарные социальные условия. Каждому датчанину гарантирована адекватная и достойная оплата за труд, и это – главное. Если ты не способен трудиться, общество опять же позаботится о тебе. Слабые – инвалиды, дети, старики – всегда в центре внимания социальной политики правительства.

Я был поражён наличием в стране большого числа инвалидов. Только потом до меня дошло, что число инвалидов в Дании не больше, а меньше, чем у нас. Просто датские инвалиды, благодаря великолепным коляскам и приспособлениям в городском транспорте, а также солидному пособию, живут нормальной жизнью, как обычные граждане, в то время как наших инвалидов мы на улицах не видим, потому что они, бедные, прикованы – хорошо, если только к своей квартире, а если к постели? Наверное, не ошибусь, если скажу, что датчане были первыми в мире, кто придумал спортивные соревнования для инвалидов.

К 70-м годам влияние социал-демократов, достигших пика своей популярности при Отто Енсе Краге, стало падать. При Анкере Ёргенсе, маленьком лысом чернявом человечке, похожем больше на жителя Бердичева, чем Копенгагена, сделавшем карьеру в профсоюзном движении, социал-демократы были вынуждены, чтобы остаться у руля, пойти на «исторический компромисс» с народными социалистами – партией Акселя Ларсена, первым «еврокоммунистом» в мире, порвавшим с Москвой и с коммунизмом в том виде, как его исповедовали в странах социалистического лагеря.

В 1971 году с официальным визитом в Дании побывал А.Н. Косыгин, и я в первый и последний раз живым увидел Крага и его жену, популярную киноактрису. В отличие от своего импозантного и самоуверенного предшественника в премьерском кресле, Анкер Ёргенсен сильно проигрывал своей незаметностью и приземлённостью. Въехав в Кристиансборг [29]29
  Кристиансборг – резиденция правительства и фолькетинга.


[Закрыть], он остался в своей четырёхкомнатной квартире в рабочем районе Вальбю и по утрам ездил на работу на велосипеде, чем ставил в неудобное положение свою охрану, привыкшую разъезжать в автомашинах.

Акселя Ларсена я не застал – он умер пятью или шестью годами раньше. Это легендарная фигура в рабочем движении Дании, пламенный революционер, отдавший свою жизнь «борьбе за лучшее будущее человечества». Он много раз бывал в Москве, поддерживал активные контакты с руководителями двух Интернационалов и чудом остался в живых. Это умный и проницательный политик, мужественный человек, способный отвечать за свои поступки. После венгерских событий 1956 года А. Ларсен открыто выступил с осуждением Советского Союза, вышел из КПД и увёл с собой её большую часть, образовав Социалистическую народную партию.

После А. Ларсена председателем СНП стал Гердт Петерсен, всем своим внешним видом и манерой поведения очень похожий на Троцкого. Заядлый курильщик, настоящий интеллигент, острый полемист, аскет, он пользовался большой популярностью на политических подмостках Копенгагена и как носитель информации являлся предметом достаточно пристального внимания многих разведрезидентур.

С ним встречался, в частности, и Гордиевский. Детали их контакта мне неизвестны, однако с уверенностью могу сказать, что вербовкой там и не пахло. Во-первых, Гордиевский с его «полным отсутствием присутствия» импровизационных способностей и неумением устанавливать с людьми близкий психологический контакт не мог завербовать лидера СНП, а во-вторых, Гердт Петерсен ни за какие коврижки не хотел вербоваться на какую бы то ни было разведку.

Потом возникли слухи о том, что у русских внутри СНП есть агентура, указывая вроде бы и на А. Ларсена, и на его преемника. О Г. Петерсене я сказал. Что касается Ларсена, то зачем было КГБ его вербовать, если он до 1956 года был человеком Москвы, беспрекословно выполняющим все её указания? После же разрыва с Советским Союзом вряд ли можно было представить его в роли агента Москвы. О других кандидатах на эту роль гадать не буду.

После ухода своего лидера Компартия Дании переживала кризис, от которого ей не удалось оправиться и в последующие десятилетия. Численность её состава и влияние на массы сократились до минимума, и если бы не поддержка КПСС, то КПД давно бы прекратила своё существование. Кнуд Есперсен, бывший руководитель датского комсомола, не смог уже вдохнуть в партийные слои новую жизнь, да эта задача была не под силу даже титану политической мысли. А Кнуд титаном не был. Он был неплохим человеком и нормальным партийным бюрократом, постепенно привыкшим к подачкам Большого брата и пользованию благами, предоставляемыми на Старой площади всем зарубежным борцам за социальную справедливость, а также членам их семей. Нравы, царившие внутри партийной элиты КПСС, отрицательно сказывались на политическом и моральном облике европейских коммунистических лидеров. Они быстро переняли у советских товарищей все их отрицательные привычки, главные из которых – непогрешимость, инертность и самоуспокоенность.

В КПД было много честных и способных товарищей. Одним из них был Ингмар Вагнер, сын «генерала Вагнера», рабочего-коммуниста, которому датское правительство без всякого аттестования и стажа, за большие заслуги в период оккупационного режима, присвоило офицерское звание (случай небывалый в датской, да и не только датской, практике). Ингмар долго «вёз» на себе тяжёлый и неблагодарный «воз» – он возглавлял Общество дружбы «Дания—СССР», пока не надорвал здоровье. Его место на короткое время занял Алан Фредерисия, датский художественный критик с манерами нашего Бориса Моисеева, мягкий, обходительный и, кажется, совершенно безвольный человек, всегда появлявшийся в сопровождении своей блистательной супруги-шведки фон Росен, хореографа и балерины Королевского датского театра. А.Фредерисия создавал впечатление «зиц-председателя» из романа Ильфа и Петрова, человека не на своём месте. Его выдвинули руководить обществом по советскому принципу: хороший специалист должен быть и хорошим общественником.

Тёплые воспоминания оставил после себя Херлуф Бидструп. Признаться, я был здорово удивлён, что датчане Бидструпа почти не знали. У нас его альбомы раскупались огромными тиражами и являлись предметом вожделения каждого культурного человека, а в Дании... он был известен «узкому кругу ограниченных лиц». Это был искренне преданный коммунистической идее талантливый художник и великолепный, скромный и обязательный человек. Он часто бывал в посольстве, как правило, с супругой, незаметно проходил куда-нибудь в угол и коротал там время, мило улыбаясь по сторонам, пока его не извлекал оттуда какой-нибудь старший дипломат. Он жил в пригороде Копенгагена Лиллерёде, живописном уголке, дружил с известным писателем-коммунистом Хансом Шерфигом, талантливым писателем и выдающимся деятелем партии. Каждый воскресный номер газеты коммунистов «Ланд ог фольк» выходил с карикатурой X. Бидструпа.

В гости к датским коммунистам ездили многочисленные функционеры со Старой площади. Чаще всех ездили политический обозреватель «Правды» В. Корионов и заведующий скандинавским сектором отдела международных связей аппарата ЦК КПСС Н. Шапошников. От их визитов создавалось впечатление, что они не столько переживали за дела партийные, сколько стремились улизнуть из дома из-под контроля своих жён, чтобы «погусарствовать» на стороне.

Буржуазный блок партий представлен в основном тремя традиционными партиями: консервативной (промышленность), радикальной (интеллигенция) и «вэнстре» (сельское хозяйство). Аналог этих партий имеется во всех странах Скандинавии, только в Норвегии и Швеции они носят другие названия. Ничего примечательного в их адрес вспомнить не могу, стоит отметить, правда, ведущую роль в этом блоке радикальной партии, наиболее опытной, разумной, прагматичной и ловкой во всех отношениях. При относительно небольшой численности радикалы весомо заявляют о себе на политическом Олимпе Дании, активно участвуют во всех начинаниях и акциях и если уж входят в коалицию со своими партнёрами, то занимают в правительстве, как правило, ключевые посты. Партию обслуживает газета «Информашун» – наиболее интересное и информативное издание, из которого вышел потом министр иностранных дел Уффе Эллеман-Енсен. Радикалы умело подбирают, воспитывают и выдвигают свои партийные кадры.

В фолькетинг в результате выборов попадают представители десятка партий, и от политиков требуется большое мастерство, чтобы договориться и сблокироваться на весь мандатный период. В искусстве политической игры и компромиссов датчане большие мастера. Приходится вертеться – ведь ни одна партия не набирает на выборах нужного большинства голосов. Оппозиция, в отличие нынешней российской в Думе, занимает конструктивные позиции и по многим вопросам сотрудничает с правительством. Если бы я был президентом, я бы непременно организовал для наших думцев обязательную стажировку в фолькетинге. Там есть чему поучиться. Впрочем, наши депутаты уже давно «схватили Иисуса за бороду», они всё знают, всё умеют и учиться ничему и ни на чём – даже на собственных ляпах – не желают.

Южная часть Ютландии – Шлезвиг – является приграничной с Германией областью. Она населена наполовину этническими немцами, а наполовину – датчанами. Организованной по национальному признаку партии Шлезвига гарантировано несколько мест в парламенте, независимо от результатов голосования на выборах. Как известно, Дания вела длительные территориальные споры с германским Шлезвиг-Гольштейном, но так и не сумела решить этот спор в свою пользу. Шлезвиг остался разделённым между Германией и Данией. Царь Пётр III незадолго до своего свержения готовил на помощь своим голыптейнским родственникам русское войско, но выслать его в поход не успел.

Один из городов Шлезвиг-Гольштейна—Тёндер – приобрёл широкую известность в основном тем, что в нём до предела были упрощены правила вступления в брак. Достаточно было поместить в местной газете оповещение о предстоящем бракосочетании и через два дня после этого посетить местную ратушу, где под звуки вальса Мендельсона жаждущие породниться получали от городского головы вполне законное свидетельство о браке, признаваемое всеми странами. Тендер стал местом паломничества влюблённых со всего мира, а отцам города оставалось только организовать для них хорошее туристическое обслуживание и не забывать собирать в городскую казну звонкую монету.

Политическую тишь да благодать Дании в начале 70-х годов взорвала Партия прогресса. Она возникла на демагогических лозунгах её создателей и на недовольстве части населения приевшимися политическими блюдами, которыми их из года в год кормили социал-демократы и буржуазные партии. Захотелось чего-то остренького и солёненького. Это желание в полной мере удовлетворила Партия прогресса.

Создал её Могенс Глиструп, бывший коммунист и адвокат, сколотивший себе солидный капитал на торговле недвижимостью. Ренегат как идеолог, мошенник как предприниматель, циник как личность, Глиструп тонко почуял подспудные запросы обывателя и смело ступил на политическую арену. Будучи адвокатом, он досконально изучил налоговое законодательство страны и извлёк из этого практическую пользу: он ни одного эре [30]30
  Эре – сотая часть датской кроны.


[Закрыть]не выплатил в государственную казну, хотя и не скрывал своих миллионных доходов. Он на практике доказал, что датские законы не препятствуют увиливать от главной обязанности датчанина– платить налоги и что в конечном итоге содержание государством налоговых чиновников – пустая трата денег.

По своим взглядам он коммунист, но в то же время не верит и в Бога.

– Долой налоги! Датчане не должны платить налоги вовсе, – заявил Глиструп во всеуслышание.

Это был первый политический лозунг Глиструпа и его сторонников, с которым он обратился к народу. Сначала все подумали, что это шутка. Как не платить налоги? А на что же нам содержать алкоголиков и наркоманов? Но народ понял Глиструпа. Налоги составляют половину всех расходов датчанина, и призыв опытного мошенника попал в самую точку.

Вторым популистским лозунгом прогрессистов было требование упразднить и распустить армию. Какой смысл тратить на её содержание огромные деньги налогоплательщиков, если она не в состоянии защитить страну от агрессии с Востока?

– Нам нужно иметь в Генштабе всего одного офицера, который мог бы в случае необходимости ответить по телефону по-русски: «Мы сдаёмся», – убеждал Глиструп население.

И население с пониманием отнеслось и к этому аргументу коммуниста-ренегата, как будто оно никогда не слышало аналогичные лозунги и призывы, исходившие от настоящих коммунистов.

Чем дальше в лес, тем больше дров заготавливала новая партия. Широко используя приёмы демагогии, эпатируя публику различными выходками, брызгая слюной на слушателей, игнорируя выпады и колкости в свой адрес, Глиструп последовательно делал своё дело. На следующих выборах Партия прогресса легко преодолела планку 4%и вошла в фолькетинг. Датский истеблишмент был шокирован. Преступник, которого за неуплату налогов нужно было упрятать в тюрьму, расселся в кресле депутата фолькетинга и мутил воду внутри этого богоугодного заведения! Круглое мясистое лицо Глиструпа с пухленькими щёчками и жирными масляными губами, крупными навыкате бычьими глазами, с причёской «а-ля Титус» замелькало на полосах газет и экранах телевизоров. Своим огромным пивным животом, всегда одетым в чёрный шевиот, он смело раздвигал пространство для своих политических эскапад и нагло улыбался тому, кого едва не затоптал своими маленькими слоновыми ножками. (Чисто внешне Глиструп представлял собой стопроцентный образчик буржуа, которого у нас в «Окнах РОСТА» в 1920-х годах изображал В. Маяковский.)

С виду он маленький толстенький человек и похож на свою фотографию. Телосложение без внешних признаков половой принадлежности.

О, этот любитель марципанов заставил заговорить о себе всю страну, всю Скандинавию, Европу, а потом и весь мир! Выпущенный из бутылки джинн – вроде на потеху, как в своё время хиппи в крепость Христиания, – стал принимать демонические таки формы. Он заговорил и забрызгал слюной весь политический олимп, он превратил его в конюшню, отхожее место и... продолжал исправно не платить налоги. На следующих выборах Партия прогресса достигла ещё более впечатляющих результатов, набрав 10 % голосов избирателей.

Резидентура предвидела неожиданную победу кандидата правящей партии.

Скоро сказка сказывается, но не сразу дело делается. Даже в королевстве Датском. Власти долго бились и боролись с Моген-сом, чтобы посадить его на скамью подсудимых, но эти преследования в глазах избирателей только создавали ему ореол борца и мученика за справедливость и ещё больше способствовали его популярности. Тогда депутаты фолькетинга пошли наконец на решительный шаг и лишили возмутителя спокойствия депутатской неприкосновенности. Все мы знаем, как трудно наступить на себя, как нехотя члены всех парламентов идут на эту меру, но депутаты фолькетинга переступили через эту черту, пренебрегая, возможно, собственным благополучием.

Но замордовать до конца партию Глиструпа не удавалось. Она жила и боролась теперь за освобождение из тюрьмы своего вождя. Жёлтое пламя «прогресса» перекинулось между тем в соседние страны. В Норвегии и Швеции, а потом и в других странах Европы среди избирателей также нашлись недовольные системой. Партии недовольства начали своё триумфальное шествие за пределами Дании. К концу 1980-х годов призрак демагогии достиг благословенных российских границ, нашёл здесь благодатную почву, и теперь мы можем ежедневно лицезреть последователей незабвенного Глиструпа в собственном доме.

...В феврале 1996 года я летел в краткосрочную командировку в Стокгольм. По пути в шведскую столицу самолёт сделал посадку в Каструле и взял на борт пассажиров из Копенгагена. Рядом со мной оказались гимназисты старших классов, направлявшиеся в качестве туристов в Россию. Я заговорил с одним мальчиком и стал расспрашивать его о том, чем живёт современная датская молодёжь, что происходит в Дании и что их интересует в Москве. Гимназист оказался достаточно подготовленным молодым человеком и бойко отвечал на мои вопросы. Когда я его спросил о Партии прогресса и Могенсе Глиструпе, он сказал, что такого политического деятеля не знает... Возможно, он войдёт в историю как политик эпохи какого-нибудь Шалопая датской эстрады.

А я до сих пор ощущаю на своей ладони липкое прикосновение пухленькой ручки Могенса Глиструпа, короля блефа и демагогии, которого я удостоился на одной из политических тусовок Копенгагена. Брр!

...Самым крупным при мне политическим событием, повлиявшим на обстановку в стране, был референдум по вопросу вступления Дании в Общий рынок – тогда ЕЭС. Если можно вообще сравнивать датчан с нами, то можно отметить, что они в 1971—1972 годах были взбудоражены этим событием не менее, чем русские распадом СССР. В течение года самой главной темой для разговоров было присоединение Дании к Европе. Это было на устах у всех – от премьера и руководителя партии до рабочего «Бурмайстер ог Вайна» и домашней хозяйки.

Население раскололось на два противостоящих лагеря, которые усиленно стали обхаживать политики. Копенгаген превратился в сплошной дискуссионный клуб. Буржуазные партии выступали за присоединение к ЕЭС, рабочие и левые – против. Последних поддерживали «прогрессисты» Глиструпа. Многочисленные опросы общественного мнения показывали, что силы у сторонников и противников ЕЭС были примерно равны. Оглядываясь назад, можно сказать, что у противников всё-таки превалировали эмоции и элементы политической конъюнктуры, в то время как аргументы сторонников носили более реалистический характер. Дания без объединённой Европы обречена на застойное развитие.

Конечно, членство в Общем рынке предполагало, что датчанам предстоит выдержать сильную конкуренцию, чтобы иметь возможность экспортировать свои товары – без экспорта страна моментально скатится в пропасть. Вот этого и побаивались социал-демократы и профсоюзы, привыкшие к стабильному развитию и гарантированным социальным выплатам. Как ни странно, но буржуазные партии занимали в данном вопросе более дальновидную политику.

Но первая попытка Дании вступить в ЕЭС не удалась – население с небольшим перевесом проголосовало против. Помнится, накануне дня референдума по пешеходной улице прошла крупная манифестация противников Общего рынка, которую замыкали с десяток молодых парней и девиц, одетых в костюмы Адама и Евы. В руках они несли полотнища с надписями: «Вот какой станет Дания, если вступит в Общий рынок». Полиция нравов не посмела вмешаться в демонстрацию, опасаясь обвинений в политической предвзятости накануне референдума, хотя формальные основания для этого у неё были. Несмотря на свободу нравов, ходить нагишом по улицам никому не дозволено!

Секретарь парткома молодой коммунистке, явившейся на собрание в прозрачной блузке и мини-юбке:

– Ты мне, пожалуйста, Петрова, партийную жизнь не оживляй!

Ну что, может быть, хватит о политике?