Текст книги "По затерянным следам"

Автор книги: Борис Левин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 7 страниц)

У озера Крапивного

Седлецкий с нетерпением ожидал возвращения Васи Козика. Дважды выходил на дорожку, которая вела к озеру, посылал смотреть Тину, но Козик пока не появлялся.

Седлецкий начинал жалеть, что разрешил Козику одному пойти к озеру. Надо было послать с ним и Петю Волошко или самому пойти.

Перед заходом солнца лес, травы и кусты озарились мягким малиновым светом. Под едва приметным дуновением ветра с ветвей капля по капле бесшумно осыпалась красноватая ртуть. Где-то в далеком лесном закуте куковала кукушка.

Веселые, неунывающие Петя и Тина развели костер. Игорь вырезал треногу и повесил на нее котелок, наполненный крупой и чистой криничной водой. Тина взялась за ложку, чтобы снимать накипь.

Игорь лежал рядом с Петей Волошко и задумчиво следил, как потрескивали сухие ветви. Потом встал, прошел по дорожке, вернулся и, пока ходил, всё время нетерпеливо подергивал кончик покрасневшего уха.

– И куда он, непутевый, делся! – сказала Тина. Она очень хорошо понимала Игоря.

– Куда ему деваться, вернется, – сказал Волошко. – Не сегодня, так завтра.

– Умный ты, Петя, – сказала Тина и укоризненно покачала головой, кивнула в сторону Игоря. Игорь по-прежнему не отводил глаз от дорожки и, видимо, не слышал, о чем говорили Тина и Петя.

Петя чуть слышно кашлянул, обернувшись, достал из-за спины большую еловую ветку и положил ее в костер. Дым повалил клубами, с треском во все стороны разлетались искры, сквозь дым прорывалось пламя; языки пламени, длинные, тонкие, похожие на гадючьи, вздымались то ввысь, то ползли по траве.

– Петя, – позвал Игорь. – Сбегай к озеру… Неужели его там нет.

– Я мигом. – Петя встал, захватил с собой палку и убежал.

Тина и Игорь остались у костра. При каждом шорохе они настороженно оборачивались, по их лицам скользили красные отсветы пламени.

Петя вернулся довольно быстро. Игорь увидел его издали и поднялся навстречу.

– Ты его видел?

– Всё облазил вокруг озера… Никаких следов.

Игорь секунду смотрел на Волошко. Тот переминался с ноги на ногу, потом, как-то неуверенно кашлянув, сказал;

– Честное слово, не видел.

Игорь вдруг заторопился. Теперь каждая минута дорога.

– Побежали… Костер тушить! Быстро!

Костер потушили в одну минуту, на его месте остались только почерневшие ветви. Захватили с собой котелок с недоваренной кашей, всё свое походное имущество.

Известие, которое принес Петя, было неожиданным. Игорь не верил, что Васи Козика нет ни на озере, ни на поляне возле озера. Но оказалось, что его нет. До того, как послать Петю, он только предчувствовал неладное, теперь он понял это. Куда исчез Козик? Дальше озера он не мог уйти. Может быть, выкупаться надумал?

Озеро одной стороной примыкало к большому лесному пригорку, а другой – к небольшой, круглой, как пятак, полянке. Под пригорком густо поросли кусты шиповника.

– Давайте сначала осмотрим поляну, – предложил Игорь. – Я пойду налево, вы – направо.

Не обминули ни одной лесной ямы около поляны, не пропустили ни одного дупла в дереве. Смотрели тщательно, придирчиво, как настоящие следопыты. И, однако, ничего такого, что хотя бы отдаленно наталкивало на след пропавшего, не обнаружили.

– Внимательно смотрели? – несколько раз об одном и том же спрашивал Игорь.

– Внимательно, – сказал Петя. – И ничего нет. Только там, за кустами..

– Что?

– Земля свежая, недавно рассыпана, – добавила Тина.

– Где?

– Вон там.

Седлецкий устремился к кустам. Да, здесь, как видно, недавно кто-то копал. Везде под кустами земля была изрыта. Неужели Козик это сделал? Зачем? В пригорке Игорь вдруг обнаружил углубление.

– Глядите, пещера! – воскликнул Игорь. Первое, что бросилось в глаза, была выкопанная яма.

– Ясно, – бормотал он, перебирая в руках комочки влажной земли. – Здесь копали… Но зачем? К чему?

Действительно, зачем копать в пещере – ведь хода отсюда нет. Игорь тщательно обстучал стены, внимательно осмотрел выкопанную яму. В ней оказался какой-то камень. В лесу стало темно, и камень трудно было разглядеть внимательнее. Игорь ощупал его и ничего особенного не нашел: камень как камень, таких в лесу много.

– Ничего нет, – разочарованно сказал он. – Зачем же копали яму?..

В лесном сумраке, где-то в ночном небе, однообразно шумели высокие сосны, низко, густыми басами гудели дубы. Почти над самой землей с шелестом проносились ночные птицы.

Седлецкому почудилось, будто рядом с пещерой кто-то ходит. Может быть, это и есть Козик. Нужно посмотреть.

– Обойдем еще раз поляну… На озеро сходим, – сказал Игорь. – Петя, ты со мной! Тина, останешься здесь… Отсюда никуда. Мы скоро вернемся.

Тина хотела возразить: одна она не останется, но вспомнив, что перед походом обещала строго выполнять все требования пионервожатого, молча уселась у самого выхода из пещеры.

Игорь и Петя ушли.

Стук в галерее

Мальчики не знали, сколько времени они находятся в подземелья. Им казалось, что прошло уже несколько дней. Так обычно медленно тянется время в трудных походах, в невольном заключении. На самом деле прошло не больше шести часов.

В первые же часы они выпили всю воду, которую взяли с собой в бутылках. Теперь их начала мучить жажда. Особенно трудно приходилось Васе Козику – он постеснялся сделать лишний глоток, хотя Андрейка и настаивал, и это теперь сказывалось на его состоянии, он быстро уставал, просил идти медленнее, останавливался, шершавым языком облизывал сухие губы. В подземном зале воды не нашли. То, что они приняли за водяные струи на потолке, на самом деле оказалось извилистыми прожилками какой-то глины с искорками соли.

Мальчики двигались в обратном направлении – от подземного зала к перекрестку. Они считали, что от этого места им легче будет найти верный путь к выходу.

Сейчас важнее всего – не терять времени и, пока есть силы, идти, искать, во что бы то ни стало искать выход. Но идти быстро не так-то было легко. Козик еле двигался. Они отошли от зала не дальше чем на тридцать метров и остановились.

– Ничего, Васек, дойдем, – сказал Андрейка, вытер рукавом лоб и шею и устало опустил голову.

– Андрей, слышишь, – Боярченко кашлянул и придвинулся вдруг к Андрейке.

Седых никак не реагировал на слова товарища. Что может сказать Боярченко?

– Я…я помогу.

– Ты? – Андрейка недоверчиво взглянул на Федю.

– Я тоже буду нести… его. Понимаешь? – последние слова он произнес шепотом.

Но Козик услышал. Он обернулся и с горькой обидой сказал;

– Я лучше поползу… На руках поползу.

– А ты молчи… лучше… – вспылил Федя, хотел еще что-то добавить, но вмешался Андрейка.

– Снова начинаешь… Разве так поступают настоящие товарищи, когда… бывает трудно?

Андрейка ничего больше не сказал, но Федя понял. Седых напоминал о великой дружбе, которая вливала силы, вселяла надежду в мужественные сердца людей, шедших на верную гибель, но не сдававшихся… Как же им не стыдно ссориться? Нужно помогать друг другу – это главное, и только в этом их сила…

Федя не смел взглянуть на Андрейку. Он хорошо понимал, о каких «настоящих товарищах» напоминал Андрейка.

Привал кончился по сигналу Андрейки. Но прежде чем он подошел к Козику, к нему приблизился Боярченко. Подхватив Васю под мышки, помог ему подняться.

– Опирайся… сильнее только, – сказал Федя просто, как будто никогда ничего между ними не было. – И… не дуйся.

Вася несколько секунд колебался, потом неуверенно положил руку на плечо Феди.

Теперь дорогу освещал Андрейка. Федя и Андрейка сменялись попеременно, помогая идти Васе Козику.

Через час они добрались до перекрестка.

Снова сделали привал. Сели у стены, вытянули уставшие ноги. Но не сиделось. Мучила жажда. А воды не было: Ни одной капли.

– Давайте съедим сыр, – предложил Седых. Он достал из ранца оставшиеся два куска сыра и разделил их на равные три части. Но это только казалось, что сыр утолил жажду. Через несколько минут она разыгралась с новой силой.

Считая себя виновным перед товарищами, Федя мучительно думал над тем, где бы достать хотя бы полбутылки воды… В подземельи чувствовалась затхлая сырость, но воды не было. На стенах в этой части подземной галереи не росли даже грибы. Может быть, вода есть в колодце, но как ее оттуда достать? Веревки нет, а без нее до воды не доберешься.

Седых думал о том же, но тоже ничего не мог придумать.

В тишине мальчики вдруг услышали, как где-то в боковой галерее что-то методично стучит – тихо, едва слышно, однако обостренный слух не мог их обмануть.

– Я схожу, – заторопился Федя. – Вы посидите, а я сбегаю… Может, там есть вода.

– Погоди.

– Чего ожидать…

– Далеко только не забирайся, – предупредил Седых.

Галерея, в которую вошел Боярченко, была такой же, как и все остальные. Неширокая, в рост человека высотой. Неровные стены, выступающие глыбы земли делали ее мрачной и глухой. Федя, освещая себе путь и вырезая ножом на стенах метки, шел всё дальше и дальше.

Вскоре он заметил, что галерея уходит влево, и вдруг остановился перед глухой стеной. Он осмотрелся, и здесь увидел то, что стучало. Это действительно была вода. Она стекала откуда-то сверху, тонкой, как нитка, струйкой, бежала по стене и падала вниз. Боярченко осветил место падения воды, подставил руку и, когда натекло немного, хлебнул. Вода оказалась безвкусной, но Федя снова подставил руку, чтобы напиться, и наткнулся на палку. Он поднял ее, ощупал, как слепой, внимательно оглядел. Федя узнал ее. Это была его собственная палка, которую он вырезал перед походом в лес! Значит, здесь должен быть выход! А вода, очевидно, дождевая. Дрожащей рукой он высоко поднял фонарь. Свет заплясал по стене, поднялся выше и уперся в потолок. Прямо над головой лежал большой плоский камень. Тот самый!..

Позабыв, зачем он шел и что искал, Боярченко побежал обратно.

– Вася! Андрейка! Сюда! Скорее! – кричал он что есть силы и бежал, падал, ударялся о что-то острое, вставал и бежал снова.

Когда Тина осталась одна

Тина сидела у входа в пещеру, с нетерпением ожидая возвращения Седлецкого и Волошко. В другом месте и в иное время она бы одна не осталась. Зачем они так сделали? Конечно, проверяют: боится она или нет, и, наверно, думают, что нельзя ей доверять такого дела, как разведка. Тина могла бы им доказать, что ничего она не боится. Вот сейчас встанет и уйдет домой – одна уйдет. Лес она знает хорошо, сколько раз с мамой и девочками приходила сюда собирать ягоды. А что если на самом деле уйти и всё?.. Огляделась, увидела в пещере ранцы и мешки товарищей и передумала: оставлять их на произвол судьбы нечестно. Мало ли что может произойти.

Тина осталась. Темные густые тени закрыли всю поляну. Недалеко в лесу, может быть, в ста метрах от поляны, вдруг ухнул филин: заливистое эхо раскатилось по чаще. Тина вздрогнула, подобрала ноги и тесно прижалась к стене пещеры. Одна коса ее лежала на плече, другая свесилась почти до земли.

Прошло полчаса, возможно, больше. И вдруг она почувствовала что-то необычное. Отчетливо послышался стук. Стучали, однако, не на поляне, постукивали где-то здесь – в пещере. Она осмотрелась, из-за куста шиповника в это время проглянул бледный свет луны, и почти вся пещера осветилась голубым сиянием. Нет, в пещере никого не было.

Тина настороженно слушала: вдруг снова раздастся тот стук? Но, кроме учащенного биения собственного сердца, она пока ничего не слышала. Прошло еще несколько минут, и в том самом месте, где лежал камень, застучали – сначала один раз, потом еще, потом послышалось какое-то приглушенное бормотание.

Тина почувствовала, что по спине у нее поползли мурашки. Звать на помощь она не могла – язык ее онемел.

В минуту внезапной опасности человек часто забывает об источнике этой опасности, он только видит ее и ищет средств к защите. Так случилось и с Тиной. Она забыла о том, что в лесу, недалеко от этой поляны, потерялся ее школьный товарищ. Она слышала подозрительные невнятные шорохи, и это ее пугало.

Бормотание, между тем, усиливалось, хотя стук и прекратился.

Тина встала, готовая в любую минуту бежать. Вместе с тем ее что-то удерживало. И она… оставалась на месте.

Вдруг на ее глазах камень, в котором Седлецкий не обнаружил ничего особенного, зашевелился и чуть-чуть приподнялся и так и остался приподнятым. Вода, затекавшая с пригорка в пещеру, хлынула в открывшуюся щель.

Но Тина видела только камень, видела, как он шевелится, и чувствовала, что волосы на ее голове тоже шевелятся, словно обдуваемые ветром.

– Еще раз! – раздалось в пещере громче. И камень приподнялся выше. И вдруг в отверстии показалась чья-то голова. Лунный свет упал на нее, и Тина оробела еще больше. Голова повернулась и… заговорила.

– Тина?! Ты?

Это был знакомый голос, он очень напоминал голос Феди Боярченко. Но назвавший ее по имени совсем не был похож на Боярченко: голова взлохмачена, глаз почти не видно, на лице какие-то темные полосы.

В это время из-за куста шиповника показались Игорь Седлецкий и Петя Волошко.

– Тина! – позвал Игорь. – Ты здесь?

Девочка не отозвалась. Она окончательно потеряла дар речи при виде появившегося из-под земли человека.

– Помоги же! – сказал сердито Федя Боярченко. – Камень немного подержи… Чего стоишь? Скорей же! Вода за шею льется. Ух, х-холодная!

– Потерпи малость, поможем.

Это сказал Игорь, бросаясь на помощь отважным разведчикам.

Домой!

Из пещеры вышли Андрейка Седых и Федя Боярченко. Васю Козика они вели под руки.

– Вот он, пропавший без вести, – пошутил Петя и стал перед Васей, глубоко заложив руки в карманы. – Да его ведут, как барина.

– А чистенькие какие – просто ужас, – не утерпела Тина, которая уже успела обрести дар речи.

– Может быть, умоетесь? – предложил Игорь Седлецкий.

И Седых, и Боярченко были изрядно перепачканы. В глине оказались штаны, майка Андрейки и рубашка Феди. Но пуще всех перепачкался Козик. Глядя на него, можно было предположить, что его нарочно и долго мазали глиной. Попал он в подземелье после дождя, и вся глина, по которой он полз или к которой прикасался, оставалась на нем. Не только на рукавах и коленях – глина была на подбородке, на голове, на ушах, лбу и мягких, как сдобные булки, щеках. Козик казался смешным, и Тина звонко рассмеялась.

– Ой умора, ой, не могу. Подбородок и тот в глине… А глядит героем!..

– Мы пить хотим, – сказал Федя. – Дайте скорее воды!

– Во, полная фляга, – поднял над головой Васину флягу Петя Волошко.

– Не хватит – из озера добавим, – заметила Тина.

Напившись, ребята полили друг другу на руки.

Федя, вытираясь носовым платком и кося глазами на Тину, сказал:

– Смеешься? А помнишь, как ты язык проглотила?

Тина не нашлась что ответить: это правда, в пещере она испугалась. Чтобы выйти из неловкого положения, девочка вдруг заторопилась.

– Поздно уже… Давайте пойдем домой.

– Сейчас пойдем, – сказал Игорь. – Расскажите скачала, где это вы были?..

– Котелок вот, видите? – сказал Федя. – Немецкий. И буквы немецкие. Это мы нашли… И бинокль нашли.

Котелок был привязан к ранцу, Федя повернулся так, чтобы его могли увидеть. Все с любопытством разглядывали находку.

– А бинокль? – спросила Тина.

– Вот, – Вася вытащил бинокль из кармана.

– Какой он? – спросил Петя. – Морской?

– Конечно, морской, – уверенно ответил Вася.

– Точно, – подтвердила Тина. Брат ее служил на флоте, и можно было поверить, что она это знает. Возражать во всяком случае не стали, тем более, что никто, кроме Тины, в самом деле не видел настоящего морского бинокля.

– Мы и пистолет нашли, – сказал Федя совсем спокойно, без тени хвастовства.

– Пистолет! – в один голос воскликнули Игорь Седлецкий и Петя Волошко.

– Самый настоящий, с кассетой, только без патронов. – Федя извлек из ранца пистолет типа «ТТ» с тяжелой массивной ручкой.

Седлецкий молча с напряженным вниманием разглядывал находки и невольно подумал над тем, какими интересными экспонатами пополнится школьный краеведческий музей.

Найденные вещи говорили о многом. И, прежде всего, о том, что в Сахновщине были бои. Теперь необходимо выяснить, кто был хозяином пистолета, как он попал в пещеру. Еще не раз придется приходить сюда. Он хотел спросить, в каком именно месте обнаружены находки, но, взглянув на Андрейку Седых запнулся на полуслове.

Андрейка был бледен, он хотел что-то сказать и не мог. Почему он такой? Что его так взволновало? Почему Боярченко и Козик многозначительно и как-то странно поглядывают на своего товарища?

Седых вынул из кармана блокнот – небольшой, в черной клеенчатой обложке, развернул его и молча подал Седлецкому.

Вожатый перевернул одну страницу, вторую, начал читать и, пока не окончил, не отрывался. По мере чтения он хмурился, густые темные брови сдвигались. Наконец, он прочел заключительные слова предсмертного дневника Антона Седых и несколько минут стоял перед притихшими ребятами задумавшись, уйдя в себя.

Потом, протянув Андрейке блокнот, сказал:

– Он твой… возьми его себе…

Тина и Петя, не зная, что происходит, удивленно смотрели на Игоря, на блокнот в руках Андрейки.

Вдруг Федя Боярченко, поддерживая Васю Козика, шагнул к Андрейке.

– Игорь прав, – сказал он. – Раз дневник твоего отца, значит, и возьми его себе…

Вот в чем дело! Тина и Петя с нескрываемым сочувствием смотрели на Андрейку. Значит, следы отца Андрейки отыскались. Его отец был в пещере, дневник оставил.

Андрейка, хмурясь, отрицательно качнул головой, при этом челочка упала на выпуклый лоб.

– Пусть он… в школе будет… Пусть все читают. – И обращаясь к Седлецкому, попросил. – Только сегодня… я домой его отнесу. Можно? А завтра мы… отдадим. Насовсем.

– Конечно, – согласился Седлецкий. – Возьми, пожалуйста…

Лес стоял безмолвный. На траве лежал чистый, голубоватый свет луны, катившейся между ветвей высоких и будто застывших в немом торжестве дубов и сосен…

По тропке всё ближе к лесной дороге шагала небольшая группа юных разведчиков. Они шли друг за другом, размеренным неслышным шагом. Смоловик шагала по росистой траве, ее спортивные тапочки промокли насквозь, но, захваченная своими мыслями, она не обращала на это никакого внимания. Вася Козик, которого вел под руку Волошко, старался не отставать ото всех.

Андрейка бережно придерживал рукой ранец, в котором лежал блокнот в клеенчатой обложке.

Федя Боярченко, следуя за Седых, думал о том, что только сегодня он понял Андрейку. Ему не давало покоя чувство неловкости: еще немного и Федя потерял бы друга. Но нет, не потерял! И оттого радостно Феде: есть у него верный, надежный товарищ.

Группа вышла на проезжую, хорошо накатанную дорогу и зашагала бодрее.

Впереди на фоне ночного неба призывно горели далекие трепещущие огни Веселого Подола.

В ледоход

Вчера лишь кое-где на льду блестели лужицы, у берегов колыхалась темная с кружевцами пены вода да глубокие трещины рассекали реку вдоль и поперек. А сегодня начался настоящий ледоход. Река оживала на глазах. Она крушила, бросала в разные стороны зеленоватые, зазубренные по краям глыбы льда, ставила их на ребро, выворачивала из ледяного месива и швыряла в кипящие темные водовороты.

Кроме ледохода, Тима Самусь ничего не замечал. Он выбежал, забыв как следует зашнуровать ботинки, куртка осталась незастегнутой. Но всё это не имело ровно никакого значения. Главное – он увидел ледоход. Не так уж много найдется ребят, которым посчастливилось бы увидеть начало ледохода. Возможно, только он один увидит.

Впрочем, поглядеть может каждый, а вот проплыть, как… челюскинцы! Это, действительно, идея!

Тима осмотрелся: нет ли поблизости жерди? Жалко, нет, а то он попробовал бы. А кто это идет сюда? Ишь, как быстро! Да это же Света Ивченко. Почти ежедневно она ходит по берегу реки в булочную. Тима отвернулся, сделал вид, что не заметил ее. Отношения со Светой у него известные, собственно, никаких отношений быть не может. На то есть причины. Тима невольно вспомнил заседание совета отряда и ее выступление.

Подумаешь, какое дело! Он не признался, что задачу на контрольной переписал у Пети Коваля, которого, выходит, ни за что ни про что разрисовали в стенгазете: не подсказывай! А Свете Ивченко, наверное, хотелось, чтобы и он в газету попал. Нет, не будет этого. Как она сказала на совете отряда: «Это трус так поступает…».

Ну, и хорошо… Но все-таки обидно: неужели он хуже всех? Погоди, Светка, ты еще увидишь, кто такой Тима! И в классе еще пожалеют, что не понимали его.

Тима стоял на берегу и жадно глядел, как шумит, играет река. Он решил проплыть на льдине. Правда, страшновато, но зато Тима докажет, кто он такой. Света всё увидит, и тогда посмотрим, кто трус…

Нужен шест. Бежать домой – нет смысла: Света уйдет, а плыть, когда ее не будет, неинтересно. Он быстро обшарил кусты, ложбинки и почти у самого берега нашел втоптанную в землю длинную жердь. Взмахнул ею и, не раздумывая, прыгнул на льдину. Широкая, почти круглая, она чуть-чуть колыхнулась и, коснувшись одним краем берега, пошла дальше. На такой махине можно даже палатку раскинуть. Тима подбежал к одному краю, к другому, остановился на середине и, медленно переступив с ноги на ногу, попробовал – не покачнется ли льдина? Хорошо! От радости захотелось петь.

А Света задержалась на берегу. Тиме даже показалось, что он заметил, какие у нее глаза – огромные, черные и очень внимательные.

«Смотри, Света, поглядывай, – пело что-то в его груди. – Ты назвала меня трусом, ты еще пожалеешь!». Разве она удержится, чтобы не рассказать о сегодняшнем ледоходе Лене Ткаченко и еще кому-нибудь? И, несомненно, все в классе будут знать о его подвиге. И, кто знает, может быть, в газете «Отличник» напишут примерно так: «Тима Самусь, ученик шестого класса «А», плыл, нет, дрейфовал – именно дрейфовал, как когда-то челюскинцы, на льдине…».

Что потом скажет вожатая? И Света и Лена? Их бы сюда, на льдину!

Тима и впрямь начинает думать, что очень похож на челюскинца. На нем черная куртка, цигейковая шапка, вот только вместо ботинок, хотя они и на толстой подошве, лучше бы надеть сапоги…

Плавно, слегка покачиваясь, двигалась льдина. Тима понемногу отдалялся от берега. Мимо проплывали деревья, обнаженные и присмиревшие, ни одна веточка на них не шевелилась. Вот и камень-валун, с которого летом очень удобно прыгать в воду, старая верба, нависшая над самой рекой.

Тима на всякий случай попытался палкой измерить глубину – дна не достать.

А Света не уходила. Захотелось крикнуть что-нибудь озорное, но сдержался. Пусть Ивченко думает, что плыть на льдине для него сущие пустяки. Пусть смотрит и знает, кто такой Тима Самусь.

Света тем временем распахнула свое синее пальто с желтым мехом понизу. Ей, видно, жарко. Взялась за концы шарфа. Так она делала, когда выступала на заседании совета отряда. Что с ней? Неужели волнуется?..

Тима оттолкнулся от ледяной глыбы с потемневшей шапкой снега – и снова оказался у самого берега. Однако вскоре Тимину льдину отнесло от берега и неудержимо повлекло на середину реки.

Почему течение стало сильнее, он не знал. Тима не замечал, что льдина приближается к мосту. Он смотрел теперь только на берег.

Тимина льдина, коснувшись проплывавшей мимо ледяной глыбы, сделала крутой крен, послышался треск. Тима едва успел отскочить в сторону на маленький ледяной пятачок. Медленно, угрожающе поблескивая острыми зернистыми краями, большая часть льдины, казавшаяся такой надежной, отплывала в сторону. Насмерть перепуганный «челюскинец» взмахнул жердью и… выронил ее.

А вокруг шумели, пенились волны, брызги плескали в лицо.

Забрызганная водой куртка обвисла. Цигейковая шапка съехала на затылок.

Обломок льдины, на котором стоял мальчик, несся к мосту. Ледяное крошево также стремилось под мост и дальше – на речной простор. Когда Тима, наконец, понял, что его ожидает, он испугался, невольно шагнул назад и чуть не упал в мутный водяной поток.

– Тимка, держись! – услышал он. Света не просила, она требовала. Тимка послушно повернулся к Свете.

Света же, оставив на берегу сумку, с силой пригнула большую ветку ивняка и сломила ее. Потом быстро побежала вдоль берега, выбирая место, откуда лучше прыгнуть. Вот она остановилась, перед нею оказалась полынья, отделявшая берег от длинной полосы льда, еще не успевшего оторваться от берега. Света подумала секунду-другую и прыгнула. Конечно, уцелевшая полоска льда могла оторваться каждую минуту, но девочка об этом не думала. Она видела, как Тима уронил жердь, как он чуть не упал в воду. Она видела, что мост приближается, и понимала, чем может кончиться Тимкино плавание. Нельзя допустить, чтобы он плыл туда! Нужно перехватить.

«Скорее… скорее!..»– подгоняла себя Света и бежала по скользящей поверхности, чувствуя, как подозрительно потрескивает лед под ботинками.

Вот и Тима!.. На мгновение взгляды их встретились. В глазах Тимы – испуг и трепетная надежда, у Светы – злое нетерпение.

Их разделяет небольшая полоса темной воды – не больше двух метров.

– Держи!.. – Света протянула ветку.

Ветка оказалась короткой. Достать ее Тима не мог. Бледный, испуганный, с подгибающимися коленями, он смотрел на Свету, боясь взглянуть вниз, под ноги. Как бы он теперь хотел быть на берегу, не чувствовать под собой зыбкой льдины!..

Невольно, сам того не замечая, он протягивал руки. Света шла вдоль полыньи. Она почувствовала на щеке мягкую шерсть шарфа и заторопилась. Ну, конечно! Как она раньше об этом не догадалась? Как раз на одном конце ветки есть небольшой сук, за него можно привязать шарф. Не раздумывая больше, так и сделала.

– Тима!

Самусь поднялся на носки, но в это время льдину отнесло немного в сторону и он снова не достал ветки.

– Эх, ты!.. Еще раз!.. Ну!..

На этот раз Тиме удалось схватить ветку обеими руками.

Света облегченно вздохнула.

В этот миг она не сердилась на Тиму, который ссорился с ней, и невольно подумала, что его маленькие испуганные глаза, прилипшие к вискам волосы не такие смешные, какими казались.

– Крепче держи, – сказала Света, и изо всех сил тащила к себе привязанный к ветке шарф. Расстояние между льдинами заметно уменьшалось.

– Я прыгну, – сказал Тима, губы его едва шевельнулись, будто обмороженные. Света испуганно крикнула: «Нет!». Теперь она боялась за него больше, чем раньше: вдруг не удержится, поскользнется, упадет! Вот тут она, действительно, испугалась. Впрочем, она никогда и не считала себя смелой…

Лишь когда Тимина льдина коснулась полосы льда, на которой была Света, он переступил со своей льдины и стал рядом с девочкой. Потом они побежали: она – легко, быстро, а он – хлюпая полными ботинками воды. Уже на берегу Тима споткнулся и упал, но тотчас поднялся, отряхнулся, испытующе посмотрел на Свету и вдруг спросил:

– Теперь… скажешь?

– О чем ты?

– Ну, как я… плавал.

– А, ты вон о чем!.. Ну, и придумал. Беги-ка лучше домой, герой.

– А… не расскажешь?

Света досадливо махнула рукой и, не оглядываясь, на ходу закутывая шею шарфом и застегивая пальто, побежала вверх по течению к тому месту, где осталась сумка…

В школе никто не знал бы о случившемся на реке, если бы сам Тима не проболтался. Сгорая от нетерпения, он столько наговорил Пете Ковалю о своем дрейфе на льдине! И добавил даже, что во время ледохода спас Свету Ивченко.

Ребята, конечно, спросили Свету, как это она попала в ледоход на речку и каким образом Тима Самусь спас ее.

– Меня? Самусь?.. – Света не знала, что ответить, но заметив, как пунцово вспыхнули уши Тимы, сказала: – Очень просто, спас и всё.

Самусь растерялся и там же, при всех, на школьном дворе сказал:

– Нет, это… это она меня спасла… Я наврал.