Текст книги "По затерянным следам"

Автор книги: Борис Левин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 7 страниц)

Еще одна экспедиция

Когда Андрейка Седых и Федя Боярченко собрались исследовать лесные овраги, Игорь Седлецкий встретился с Васей Козиком, Тиной Смоловик и Петей Волошко.

Игорь был у шестиклассников пионервожатым и очень с ними сдружился. Теперь Вася, Тина и Петя перешли в седьмой, а Игорь стал десятиклассником, но дружба их не ослабла.

– Вы слыхали, что рассказывал полковник про бой на Десне? – спросил Игорь, едва они вышли из Дома культуры.

– Слыхали, – ответил Волошко, моргая длинными рыжеватыми ресницами.

– Так вот что, наш учитель Виктор Михайлович сказал: «Плохими вы будете членами краеведческого кружка, если не найдете партизанской стоянки».

– Да-а, – неопределенно протянул Петя, а Тина Смоловик спросила:

– Что же делать?

– Поход организовать – вот что.

– А выйдет что-нибудь? – усомнился Петя.

– Конечно, выйдет… Всегда ты, Волошка, сомневаешься, – набросилась на Петю Тина Смоловик. Она почему-то называла его не Волошко, а Волошка.

– И совсем я не сомневаюсь. Я просто интересуюсь.

– Когда пойдем? – спросил Вася Козик. Самый любопытный и нетерпеливый в шестом классе, он готов был сию минуту отправиться в поход.

На пустыре, где они стояли, собирались мальчишки с соседней улицы, чтобы поиграть в футбол. Кто-то из них пробежал мимо, гоня перед собой мяч, другой налетел сбоку, миг – и мяч выбит из-под ног. Ни на кого не обращая внимания, мальчишки увлеченно занимались своим делом. Тина, не выдержав, крикнула:

– Колька, бей слева!..

В тот же момент высокий белокурый футболист изо всех сил ударил по мячу и угодил прямо по голове Волошко.

– О-о, чтоб не сомневался, – звонко рассмеялась Тина.

– Я тебе, – погрозил футболисту Петя, потирая ушибленное место.

– Отойдем лучше – улыбаясь, сказал Игорь. – А то еще попадет.

Он завел ребят в городской скверик и здесь на одной из глухих дорожек, посыпанных крупным речным песком, предложил, не откладывая, готовиться к походу в Сахновщину. Для этого необходимо было достать маленькую лопату, небольшой топорик, плащ-палатку на случай дождя, компас. Каждый должен иметь ранец или рюкзак и еду на один день.

– Отправимся завтра, – сказал Игорь, когда обо всем договорились.

– Где сбор? – спросил Вася Козик.

– В школе. В шесть утра.

– Тина, гляди не проспи, – пошутил Петя Волошко.

– Кто бы говорил, а ты, видно, забыл, как тебя будили?

Однажды учительница решила оставить пятый класс после уроков еще на полчаса. Она хотела поговорить с ребятами о том, как нужно вести себя на переменах. Всё было бы хорошо, но говорила она долго и монотонно, и минут через двадцать на последней парте послышалось звучное посапыванье.

Класс оживился, учительница умолкла.

Что же это творится, да еще на воспитательном уроке?!

Забравшись с ногами на парту, укрывшись пальто, Петя Волошко сладко похрапывал. Учительница подошла к нему и потянула за рукав. Но Петя не проснулся. Учительница затормошила Петю сильнее:

– Вставай же! Проснись! Волошко!

Петя, натягивая на голову пальто, плачущим голосом просил:

– Отстань… Я спать хочу… – Он не знал, что его будит учительница.

Вспомнив теперь об этом случае, товарищи дружески подтрунивали над Петей Волошко. Он помаргивал рыжеватыми ресницами, смущенно улыбался, но не сердился.

Куда девался Козик?

Точно в назначенное время – в таких случаях не опаздывают – все собрались у школьного крыльца.

И тут не обошлось без веселой минутки. Увидев Петю Волошко в соломенном брыле с огромными полями, Тина так и покатилась со смеху. Петя, в самом деле, выглядел довольно смешно: невысокий, лицо маленькое, острое – под брылем его почти не видно. Зато рюкзак у него оказался лучше всех: новый, с кармашками.

Тина Смоловик была в тапочках, лыжных зеленых брюках из легкой фланели, голубой майке, белой панаме. За плечами у нее лежал туго набитый мешок. Гладко выструганная палка, которую Тина держала в руках, довершала ее походное снаряжение. Вася Козик, как и Седлецкий, был в тюбетейке и безрукавке. Рюкзака у Васи не нашлось и он взял с собой ранец. За пояс он заткнул маленький топорик, к ремню пристегнул настоящую флягу. Игорь принес с собой плащ-палатку и маленькую лопату. Оглядев друг друга, ребята тронулись в путь.

Лес начинался в двух километрах от Веселого Подола. Это расстояние преодолели быстро и без каких-либо приключений, если не считать, что Вася Козик из большого желания немедленно начать исследование лесных оврагов забежал вперед, взобрался на придорожный взлобок, чтобы осмотреть местность, оступился и угодил в канаву с крапивой. Седлецкий и Волошко помогли ему выбраться. После этого случая он вел себя спокойнее, шел рядом с Седлецким, хотя это и стоило ему больших усилий. Васе хотелось как можно скорее всё осмотреть и исследовать.

Лес надвинулся как-то сразу. Огромные сосны, перемежаясь с могучими дубами, встретили юных исследователей приветливым, слегка приглушенным гулом и прохладой. Под ногами шелестели зеленые травы, потрескивали сухие ветви.

– Куда пойдем сначала? К Десне? – спросил Вася Козик Седлецкого.

– Выйдем к Десне, – сказал Игорь, – потом разделимся на две группы и начнем. Сначала исследуем берег, может быть, там найдем что-нибудь.

– Говорят, на Десне переправа была, – отозвался Волошко.

– Поправь брыль, Петя, – съязвила Тина. Петя промолчал, а Игорь продолжал излагать свой план поисков.

– Исследуем берег и в лес углубимся, осмотрим каждую пещеру, каждое дупло.

– Только внимательно надо глядеть, – сказал Вася.

– И главное не спешить, – заметила Тина. Замечание ее больше всего касалось Козика: тот всегда куда-то торопился.

Вступив в заросли лозняка, ребята умолкли. Здесь они бывали каждое лето, но разведчиками они пришли впервые, и поэтому невольно подтянулись, стали внимательнее осматривать каждый куст и овражек.

Река показалась не сразу. Сперва сквозь кусты проглянули маленькие, словно осколки зеркала, голубоватые кусочки речной глади, потом осколки превратились в большое озеро и, наконец, открылась вся река. Зажженная утренним солнцем, она переливалась, играла, уходила далеко-далеко, а из-за меловой горы появлялись всё новые и новые потоки света и сини. За рекой простирались до едва заметных на горизонте деревень разливы лугов.

– Здесь и отдохнем, – сказал Игорь. – Садись, Тина, – добавил он, заметив, что девочка не садится, хотя все уже уселись прямо на песок, влажный от утренней росы.

– Красиво тут! – прошептала Тина.

– Утром здесь особенно хорошо, – сказал Седлецкий. – Мы с батей в этом году уже несколько раз рассвет встречали вон там, на острове.

– Рыбачите? – спросил Вася Козик.

– Рыбачим… Уходим с вечера. Не заметишь, как на зорьку начнет заниматься.

– А меня не берут, – пожаловался Вася. – Сколько я просил и всё даром: нельзя и всё.

– Правильно… Заснешь да в воду свалишься, – сказала Тина.

– Кто я?.. Да я три ночи могу не спать.

– А чего, он смог бы, – сказал Петя, чтобы поддержать товарища. – И я тоже смог бы.

– Петя, у тебя снова брыль надвинулся на нос, – сказала Тина.

– А ты лучше свой нос береги.

– Молодец, Петя, отбрил! – воскликнул Вася. Его рот растянулся в довольной улыбке.

– И не отбрил совсем, – заметила Тина, но больше Петю не задевала.

Посидев немного, собрались и двинулись, как и намечал Игорь, вдоль берега. Впереди шел вожатый, слева – Петя Волошко, справа – Тина Смоловик, рядом с Тиной – Вася Козик.

Внимательно осматривали каждый куст, не пропускали ни одного углубления, вырытого неизвестно кем и когда на берегах Десны.

Время шло незаметно. Игорь, наметив в первый день исследовать берег Десны на протяжении двух километров, надеялся потом расширить зону исследования и постепенно обойти весь примыкающий к реке участок.

Ребята приустали, можно было уже и отдохнуть. Больше всех утомилась Тина, к тому же она исцарапала себе руки. Заметив, что девочка чаще других останавливается, Игорь попросил отдать ему мешок, но она отказалась:

– Не слабенькая, донесу.

Прошли еще с километр. Вдруг Петя предложил сделать остановку.

– Устал? – спросил Игорь.

– Да… и… есть охота, – сказал Волошко, стараясь при этом не глядеть на Тину.

Игорь присмотрелся к Пете: у мальчика, по сравнению с другими, был свежий вид, на курносом лице ни единой росинки, он шел легко, нес свой рюкзак, казалось, без особых усилий. Почему же он вдруг объявил, что устал? Отворачивается, не смотрит в глаза. Между тем, Петя, не дождавшись согласия Игоря, уже помогал Тине снимать вещмешок. Седлецкий оценил жертву Волошко: в иной обстановке он бы ни за что не признался первым, что устал.

Когда вещмешки и рюкзаки были сняты и все уселись в кружок, Вася Козик предложил развести костер.

– Давайте кашу сварим. Но нужен хворост. Кто пойдет? – спросил Игорь.

– Кто предложил, тот и пойдет. Правда, Вася? – подмигнул Козику Волошко.

– Сейчас будет хворост, – сказал Вася. – А в другой раз ты пойдешь.

Легкий на подъем, Вася тотчас встал, отстегнул флягу, достал из вещмешка веревку.

– Далеко не ходи, – предупредил Козика Игорь.

– Я к Крапивному. Туда и назад…

Хорошо растянуться на зеленой молодой траве, дышать свежим воздухом и слушать, как поют птицы, плывут над ветвями легкие белые облака.

Тина, сорвав ромашку, медленно отрывала лепестки: Петя мурлыкал какую-то песню; Игорь, вытащив из кармашка блокнот и тоненький зеленый карандаш, что-то торопливо записывал.

Ребята знали, что скоро разведут костер, сварят добрую кашу, а потом пойдут дальше. Они спокойно ожидали возвращения Васи Козика с хворостом. Но прошло полчаса, потом еще столько же, а Вася не возвращался Это не на шутку встревожило Игоря и его товарищей…

Дождь в лесу

– Куда ты с утра пораньше собираешься? – спросила мать. – Или тебе мало вчерашнего?

Вчера Андрейка возвратился домой поздно. Увидев его, мать так и ахнула:

– На кого ты похож? Исцарапанный. Ни одной пуговицы на рубашке.

– Я, мам, пришью. Они у меня в кармане.

– Утешил… Где ты был?

Дед Сила Саввич пришел внуку на выручку:

– Хлопец дело задумал, и не шуми на него задаром.

– Какое дело?

– Сурьезное, – ответил Сила Саввич.

– Не скажет – не пущу за порог.

– Мама, это ж тайна…

– От матери тайна?!

Мария Ивановна схватила приготовленный Андрейкой ранец и, раскрыв сундук, бросила его туда.

– Не пущу.

Делать нечего, пришлось Андрейке сказать, зачем он ходил с Федей Боярченко в лес. Он рассказал всё по порядку: сначала о том, что говорил о партизанах полковник в Доме культуры, потом о решении отыскать их следы. Он умолчал лишь о том, что бродили они с Федей не вблизи Веселого Подола, а по Сахновщине, в самых глухих оврагах.

Мария Ивановна слушала сына молча, не перебивая. Андрейка говорил глуховатым ломающимся баском и не смотрел на мать: он знал, что нелегко ей слушать о партизанах. Мария Ивановна глядела на сына, слушала его сбивчивый рассказ, и очень хорошо понимала, что он думает. Хотелось прижать к груди стриженую голову, сказать что-нибудь ласковое, ободряющее. Но Мария Ивановна только вздохнула:

– Ладно, сходи еще раз.

Мария Ивановна знала: если Андрейка захочет чего-нибудь, не отступит, сделает.

– Мы быстро вернемся, – пообещал он. – Мы там все дорожки знаем.

Мария Ивановна положила в ранец несколько яиц, кусок сыра.

– Только дай слово, что будешь осторожным. И не ходи далеко.

– Хорошо, мама!..

– И к вечеру – домой.

– Ладно…

Довольный внуком, дед Сила проводил его до калитки. Там уже поджидал Федя Боярченко. Обернувшись, Андрейка заметил в окне мать: она провожала его…

В середине дня мальчики вышли к озеру Крапивному. Кусты шиповника и бузины, густая, в пояс человека, трава, высокие дубы окружали озеро.

– Отдохнем, – предложил Федя и, сняв с плеча ранец, бросил его под ноги. Андрейка последовал примеру товарища.

– Хорошо здесь, – сказал Федя. – Правда?

Андрейка молча вынимал из ранца его содержимое и, убедившись, что всё цело и не помято, принялся укладывать обратно.

– Тебе не нравится? – спросил Федя.

– Лучше давай отдохнем, чем попусту ахать, – отрезал Андрейка. Ему казалось, что Боярченко да и сам он мало стараются, плохо ищут, иначе они уже что-нибудь отыскали бы. У Андрейки было такое чувство, словно он ходит где-то вблизи стоянки, а найти ее не может.

Федя привстал, удивленно взглянул на товарища:

– Ты вроде сердишься?

– Вроде.

– На кого?

– На болтунов таких, как ты.

Обиженный такой резкостью, Федя замолчал. Потом, отвернувшись, сказал:

– Если б знал, я не пошел бы с тобой.

– Ну и пожалуйста.

– Пожалуйста?

Андрейка не подумав, обидел самого близкого товарища. Федя надулся, встал и принялся собирать разбросанные на траве вещи: нож, дневник, карандаш, электрический карманный фонарь…

Андрейка смотрел на сборы товарища и покусывал губы. Гордость не позволяла ему попросить извинения. Если бы на месте Боярченко оказался другой, он бы вообще не двинулся с места. Но с Федей так поступать нельзя.

Андрейка кашлянул и примирительно сказал:

– Я не хотел… Ты же знаешь, я не то думал. Совсем не то…

Федя еще быстрее стал собирать свой ранец. Андрейка видел это, но молчал. «Силой колодец копать – воды не нить», – вспомнил он пословицу, которую любил при случае повторять дед Сила. Не захочет Федя идти с ним дальше – не заставишь…

– Федь, ты что, в самом деле?..

– Еще спрашиваешь, – обиженно ответил Федя.

– Ну, уходи, я и сам справлюсь.

Глядя на Андрейку, на его упрямо склоненную к левому плечу лобастую голову, на весь его хмурый вид, можно было с уверенностью сказать: он так и сделает, пойдет один.

В лесу стало пасмурно. Закачались мгновенно отяжелевшие тучи и, касаясь острых верхушек сосен, собираясь в гурты, словно табуны диких с волнистыми гривами коней, низко понеслись над землей. Листья на кустах задрожали, приглушенно зашелестели, светлые солнечные блики, весь день уютно мерцавшие в кустах и траве, потускнели и погасли.

– Дождь будет, а может, и буря, – сказал Андрейка.

Федя, ничего не отвечая, внимательно оглядывал примыкавшую к озеру поляну, выбирал подходящее укрытие на случай дождя. Проследив за его взглядом, Андрейка понял, чего ищет товарищ, и тоже начал собирать в ранец вынутые спички, нож, батарейку.

Он аккуратно уложил ранец и застегнул его. Тут ослепительно ярко сверкнула молния, и над Сахновщиной гулко загрохотал гром. Звучное эхо прокатилось из конца в конец и растаяло где-то в самых далеких уголках леса. Тяжелые редкие капли упали на потемневшую гладь озера, предвещая ливень. Еще минута, секунда – и дождь накроет их. Надо где-то спрятаться – хоть под кустом.

– По-моему, там есть укрытие, – вдруг сказал Андрейка.

– Где? – Федя в эту минуту забыл, о своем намерении уйти от товарища.

– Вон там, видишь, ветер раздувает куст.

Действительно, в конце поляны, в стороне от озера, под пригорком ветер клонил из стороны в сторону кусты колючего шиповника, и каждый раз за ними открывалась темная впадина.

– Пошли! – Андрейка подхватил ранец и побежал. Федя припустил за ним.

Едва они достигли пригорка, как хлынул дождь: частой сеткой встал перед глазами, и весь лес, до последнего листочка и травинки, притих под благодатным ливнем. В следующую минуту ветер словно прошелся по верхушкам сосен, и они гулко, призывно загудели.

Бинокль

Защищенные от ливня, ребята чувствовали себя в укрытии хорошо. Здесь можно было спокойно сидеть и смотреть, как разгулявшийся ветер гнул к земле тонкие ветки кустов шиповника, метался в верхушках великанов-сосен, рассеченное молнией небо приоткрывало на миг темную бездну, и в свете молнии дождь казался белым, стремительно падающим наземь.

Ливень как внезапно начался, так и прекратился. На поляне стало светло. Отяжелевшие от влаги кусты не шевелились, словно боялись рассыпать свои блестящие ожерелья. Мальчики смогли теперь оглядеться, внимательно осмотреть место, где они находятся. На глубине двух метров пещера, видимо, кончалась, можно было видеть отвесную стенку, усеянную мелкими белыми грибками. Собственно, то, что они увидели, нельзя было назвать пещерой, просто это было размытое дождями или вырытое кем-то углубление на краю лесного пригорка.

Мальчики собрались уходить. Федя уже набросил на плечо намокший ремень ранца, как вдруг под лучом солнца, проникшим сквозь влажные ветви шиповника, что-то сверкнуло. Федя бросил испытующий взгляд на Андрейку: видел ли тот что-нибудь? Но Андрейка сидел на корточках у входа в пещеру и чертил палкой по земле. Он ничего не заметил. Тогда Федя сделал шаг назад, нагнулся и поднял слабо поблескивавший осколок стекла. Такие осколки он не раз видел у мальчишек. Федя уронил осколок, он ударился о палку, отскочил и упал к ногам Андрейки; тот безразлично взглянул на осколок и ответ глаза, потом снова посмотрел на него, ковырнул стеклышко палкой и вдруг нагнулся, обтер его и поднес к глазам.

– Осколок! – сказал он хрипло и, взглянув на удивленного товарища, спросил:

– Где он лежал?

Федя недоуменно пожал плечом, ткнул палкой в глубь пещеры. Ни слова не говоря, Андрейка достал большой садовый нож, выпрошенный у деда, раскрыл его и поспешно начал копать в том месте, куда показал Федя. Он копал, не оглядываясь на товарища. Боярченко стоял, не зная, что подумать. Он хотел уже посмеяться над необыкновенной чуткостью разведчика, но не успел и рта раскрыть. Андрейка выбросил из вырытой ямки заржавевший бинокль.

– Я так и знал… Вот какое это стекло!

Седых поднял бинокль и, чтобы лучше рассмотреть его, пополз к выходу. Федя сразу понял, откуда здесь появилось стекло и, позабыв все свои обиды на Андрейку, с напряженным вниманием разглядывал находку. Да, это был старый, видимо, даже очень старый бинокль. Его носил на груди какой-то военный, может быть, даже большой командир. Правда, это было давно, ибо ремешки на нем уже истлели и от легкого прикосновения к ним отпали.

– Глянь-ка, вот где разбито, – указал Федя.

Андрейка согласно кивнул: он уже разглядел разбитое стекло в левой трубке бинокля.

– Осколком или пулей попало, – сказал Седых.

– Значит, здесь стреляли, – высказал предположение Федя.

– Само собой… Не играли, конечно.

Сомнений не было: бинокль не случайно попал в лесную пещеру. Мальчики стояли в нерешительности: немедленно бежать с биноклем домой и показать его домашним, или сбегать в школу к Виктору Михайловичу, или оставаться здесь и продолжать поиски.

– Давай глубже будем копать, – предложил Боярченко, – может быть, там еще что-нибудь есть.

Он вынул из кармана нож, вышел из пещеры и вырезал себе большую суковатую палку.

Сначала копал только Андрейка.

Он работал, не чувствуя усталости. Кривым садовым ножом поднимал по доброму комку земли и сильным движением отгребал его в сторону. Федя Боярченко, зацепив землю палкой, выгребал ее из пещеры и разбрасывал под кустами.

Андрейка копал и копал, яма постепенно углублялась и расширялась, в ней уже можно было стоять на коленях. Боярченко, перестав выбрасывать землю, стал копать тоже. Мальчики так увлеклись своим делом, что ничего вокруг не замечали. Они не подозревали, что за их работой следят. Если бы они были внимательнее, то могли бы заметить, что за кустом шиповника притаился человек, он всё время высовывался из-за куста и старался разглядеть пещеру. Но ребята были очень заняты, их занимала одна мысль: скорее выяснить, кому принадлежал бинокль, какую тайну хранит лесная пещера?

Прошел час, может быть, немного больше, прежде чем Федя Боярченко царапнул ножом по какому-то камню, вскрикнув от неожиданности.

Кто следил?

Сухой хворост для костра был поблизости от озера Крапивного – здесь недавно рубили лес. Захватив с собой принесенную из дому веревку, Вася и думал набрать хорошую охапку хвороста возле озера.

Мурлыча себе под нос песенку, он шел по узкой тропке между кустами шиповника, размахивал веревкой, сбивал седой пушок одуванчика, подсекал белые цветы ромашек.

Кончился прибрежный лозняк и начался лес. Здесь уже был валежник, его бы, конечно, хватило для костра, но Васе Козику хотелось принести настоящего хвороста, и он шел дальше, к озеру. У одной сосны, на медном стволе которой выступили белые липучие наросты смолы, остановился. Вот бы побольше набрать смолы; можно было бы что-нибудь смастерить, клей бы пригодился. Надо будет сказать Игорю и Пете Волошко и на обратном пути задержаться хотя бы на полчаса.

В орешнике внимание Васи привлекла белочка. Она глядела на него черными, блестящими, как шлифованные камешки, глазами, но едва он сделал один шаг, как ее не стало, мелькнул только пушистый хвост.

Выйдя из орешника, Вася попал на небольшую поляну. Отсюда до озера было не больше ста метров, а за озером начиналась лесная порубка. Таким образом, идти оставалось недолго.

Но Вася Козик не сделал дальше и одного шага. Сначала он присел на корточки, потом немного отполз назад и укрылся за деревом. В конце поляны он увидел Андрейку и Федю. Они же его не заметили. Андрейка перебирал что-то в ранце и не поднимал головы. Федя сидел в стороне. Глядя на них, Вася подумал, что они только-что поссорились.

Вася Козик решил выяснить, что делают в лесу его одноклассники. В шестом «А» говорили; Нет крепче дружбы, чем у Андрейки с Федей». Правда, они могли по целым дням не разговаривать. Но стоило кому-нибудь затронуть Федю Боярченко, как на его защиту становился Андрейка. Федя тоже не оставлял товарища в беде. Что говорить, дружба у них была настоящая! Вася Козик завидовал им и не раз пытался вступить в это крепкое товарищество. Но не особенно жаловал Васю Андрейка. Ему не нравилось в Козике излишнее любопытство, граничившее с назойливостью. Вася знал свою слабость, старался избавиться от нее, однако ничего не мог с собой поделать. Если встречался с чем-нибудь новым, забывал о слове, которое давал самому себе – быть сдержанным и не торопиться.

То же самое случилось и теперь. Едва Вася увидел Андрейку и Федю на поляне, притом с вещевыми мешками, вооруженных увесистыми палками, он забыл, что его самого ожидают Игорь и товарищи.

Во все глаза смотрел он из-за своего укрытия на Федю и Андрейку, которые не подозревали, что за ними следят.

По лесу потянуло ветерком. В небе заколыхались темные тучи, глухо загудели верхушки деревьев.

Когда по лесу зашумел дождь, Вася не тронулся с места. Он пожалел только, что не захватил с собой плащ-палатки и не может вместе с Андрейкой и Федей укрыться в лесной пещере. Вася промок до нитки, но это ровно ничего не значило в сравнении с той целью, которую он наметил.

Когда дождь перестал, он увидел: из пещеры вышел Боярченко, вырезал зачем-то большую палку и вернулся назад.

Солнечные блики весело играли на кустах шиповника. Влажные ветви хлестнули Васю по лицу. Он приблизился к пещере и, заглянув туда, замер: Андрейка и Федя усердно копали землю, при входе в пещеру лежали их ранцы, а сверху на одном из них он увидел бинокль – настоящий, военный, правда, поржавевший.