Текст книги "Кухонная философия. Трактат о правильном жизнепроведении"

Автор книги: Борис Кригер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 16 страниц)

Свет

Спокойный творческий процесс – вот, пожалуй, род занятий, который мне необходим. Поскольку ни в каких родах искусств, – возможно, кроме поэзии, – я не считаю себя одаренным вполне, то самое лучшее, что я мог бы себе придумать в качестве занятия, и есть то, что я делаю в настоящий момент. Писать на русском языке, который наиболее мне знаком. Поэзия есть субстанция призрачная, штучная и не накопительная. Проза же созерцательно-философского направления есть явление более приемлемое, тем более что я не собираюсь создавать в результате этого творческого процесса ни продукт для продажи, ни даже некое создание для чьего бы то ни было потребления. Я бы взял некий словарь и писал бы свои мысли по разным поводам.

Итак, что есть «свет»? Свет как запах вещества, след материи, распространяющийся в пространстве. Электромагнитные волны. Но что есть свет в чувственном смысле? Что-то абсолютно положительное, ясное, белое. Настолько белое, что белее уже не может быть.

Это как раз тот белый, абсолютно не ослепительный, но абсолютно ясный свет, который, мне казалось еще в дальнем детстве, видишь, когда пробуждаешься от жизни. Мне казалось, что жизнь – сон, и однажды я просыпаюсь при абсолютно ясном белом свете, всё становится абсолютно четким, несомненным, определенным, удобным, разъясненным. Опять же, этот белый свет представляется как белая стена.

Теперь, мне кажется, я еще дальше от этой реальности, и надежды на пробуждение всё меньше.

Возможно, для меня это тот самый свет, который я видел при самом своем рождении, когда я, как говорят, чуть не умер.

Хорошо, что этот свет существует хотя бы где-то в моем подсознании. Скажем, это Бог.

Есть и другой свет, яркий, ослепительный. Свет солнца, от него хочется прятаться, спокойнее, когда он сокрыт низкой облачностью, тогда он разлит равномерно по всему небу, как было в Лондоне; в последний раз, перед отъездом, мы гуляли по парку, Риджент-парку, где где-то должен был располагаться зверинец. Утки купались в фонтане. Это был хороший свет, пусть солнца, но проходящий сквозь одеяло облаков.

Свет как мир. Для меня это что-то круглое, наверное, из-за сходства с глобусом. Определяющее скорее Землю, чем всю Вселенную.

Свет как освещение, мягкий, не раздражающий. Я скорее люблю, когда светло и предметы проступают ясно. Так удобно работать, хотя сидеть хочется при очень слабом свете. Как норвеги. Норвеги любят слабое освещение. Всюду то маленький светильник, то свечка. Фонари на дорогах в Норвегии светят как бы сами по себе.

Свет уютный, свет от фонарей, когда кажется, что кусочек дня забыт посреди ночи. Мне кажется, как свет от фонаря в городе, в котором я родился, на улице под моим окном.

Свет молнии. Вдруг всё становится ясно видно, четко, кажется чем-то искусственным. Почему-то не страшно, хотя что может быть страшнее слепой энергии молнии?

Свет от фар. Опять же уютно, ограниченное пространство, высвеченное фарами. Ясность, и, опять же, то, что не освещено, как будто не существует, а значит, не привлекает внимание, не отвлекает и дает чувство большей защищенности, большей, чем днем, когда даль видна до горизонта и мир слишком большой.

Свет звезд. Призрачный, с трудом проступающий. У меня всегда вызывал чувство моей обидной непричастности. С другой стороны, от света звезды есть чувство, что вот же есть миры, куда можно было бы надежно укрыться от людей. Люди жгут и ненавидят, и мне всё время хочется от них скрыться, хотя и без них не могу.

Свет свечи. Или сначала светильника. Бабушкин светильник, мраморная сова, стоявшая на окне. Я проснулся поздней бархатной, тяжело-бархатной ночью. Горел этот светильник. Глаза совы были красными.

Теперь свет свечи. Это стиль. Опять Норвегия, не было света, и ночью горела свеча и трещала печка. Чувство прошлых времен и независимости от цивилизации.

Свет свечи ненадежный, с вечно подрагивающими тенями. Меня что-то в нем всегда раздражает. Плюс я боюсь открытого огня на столе, как бы не вышло пожара.

Свет от огня в печи. Опять Норвегия. Мне кажется очень полезным смотреть на огонь. Что-то в этом есть целебное. Если горит камин или печка, я пытаюсь всегда сесть так, чтобы видеть огонь.

Вот и, пожалуй, всё о свете.

Тьма

С одной стороны, тьма – что-то очень отрицательное, в противоположность свету. На этом я не буду останавливаться, поскольку такое понимание общепринято.

Темнота – я боюсь темноты. С детства. Мне кажется – присутствие всяческих потусторонних явлений действительно усиливается в темноте.

Безусловно, что-то из многовековых сказаний, мифов и невероятных историй так или иначе соответствует действительности.

Итак, мой страх темноты скорее связан с мистическим страхом, чем со страхом земных опасностей.

С другой стороны, тьма, потемки, сумерки оказывают на меня защищающий и расслабляющий эффект. Есть чувство бархатной укрытости.

Полная, дрожащая, вибрирующая темнота – наверное, это вибрирующее чувство возникает из-за пульсации крови в сосудах глаз.

Темнота такая неприятная. Темнота также, конечно, напоминает слепоту. Еще интересно, что всегда, когда потом откроешь глаза, предметы оказываются совсем не такими, как их представляешь с закрытыми глазами.

Темнота перекликается с понятием пустоты, скажем, пустоты межзвездного/галактического пространства. Для меня в этом есть нечто опять же постоянное, надежное, как место укрытия. Ты не можешь быть там живым, а следовательно, тебе ничего не угрожает…

Предпринимательство

Я верю, что только при самоуправлении может быть эффективное устройство хозяйства. Конечно, необходима первичная работа по организации, но дальнейшее силовое управление может быть эффективным, только пока хватит сил у управляющего давить и следить за подчиненными, которые всё время будут стремиться выйти из подчинения и развалить всё хозяйство, даже в прямой ущерб самим себе.

Самоуправление есть естественное подражание тому, как работает сама природа. Взять любой процесс, любое существо – всё предоставлено самому себе, хотя и действует по строго заданным законам.

Фактор важности риска предпринимателей для развития экономики был недоучтен Марксом. Причина этого упущения может крыться в недоразвитости капитализма того времени. Всё-таки, как-никак, середина девятнадцатого века отстоит от нашего времени на 150 лет и при нынешних темпах развития вполне может считаться доисторической эпохой в плане развития экономических отношений.

Итак, что есть предпринимательство? Так или иначе, всякое предприятие зарождается в результате инициативы. Что же столь исключительно в этой инициативе? В чем ее кардинальное отличие от других человеческих инициатив – политической, творческой, криминально-деструктивной, благотворительной? Она направлена на получение прибыли в ее чистом денежном эквиваленте, который в дальнейшем может быть обменен, с некоторой натяжкой, на результат других инициатив, указанных выше.

Чем кардинально отличается инициатива предпринимателя от инициативы, скажем, высококвалифицированного профессионала? Безусловно, риском потери части или целого оборотного капитала. Наемный профессионал не ассоциирует себя с предприятием, имеет тенденцию потребительского отношения, имеет скрытые деструктивные, возможно, на подсознательном уровне, побуждения по отношению к своему работодателю. Эффективное предприятие строится либо на суперэффективной, а потому сверхдоходной бизнес-идее (что недолговечно ввиду всегда существующей и нарастающей конкуренции), либо на жесточайшем дисциплинарном давлении руководителя, при верном ориентировании работников на желательный результат. Ни тот, ни другой факторы не могут поддерживаться длительное время, поскольку в первом случае рынок всегда будет действовать в направлении закрытия «окна» возможностей, а во втором случае неизбежная зависимость от качества руководства будет приводить к периодическим кризисам. Оба метода предпринимательства – поиск уникальных идей или поддержание высокоэффективного, верно направленного руководства – оба метода неустойчивы. В первом случае будет наблюдаться давление конкуренции или исчерпание идей, во втором – деструктивные тенденции работников, нарастая в соответствии с силой давления работодателя или в результате завистливого отношения работников к «несправедливому» во всех случаях распределению прибыли, рано или поздно взорвут предприятие изнутри, приведя его к краху.

Предприятия, объединяющие работающих «на процентах», как бы объединяют развивающихся предпринимателей, которые рано или поздно откалываются от материнского предприятия, составляя ему конкуренцию. То же происходит и с работниками, работающими на зарплату. Парадоксально: чем успешнее работники и чем более от того процветает предприятие – тем более оно само себе роет могилу, поскольку наиболее успешные работники, подчиняясь не только деструктивным антиработодательским побуждениям, но и соображениям прямой выгоды, стараются либо отколоться от предприятия, создав свое, либо перейти на работу к конкуренту. То есть таким образом возникает двойная угроза предприятию – потеря наиболее эффективного работника и возникновение опытного конкурента или укрепление существующего конкурента за счет присоединения к нему наиболее опытных и хорошо разбирающихся во внутреннем устройстве покинутого и пострадавшего предприятия работников.

Хорошие условия труда, высокая оплата и даже значительное участие в распределении прибыли подчас не удерживают ведущих работников от того, чтобы стать могильщиками собственного предприятия. Особенно во время кризиса, когда материнское предприятие наиболее уязвимо, такие перебежчики могут стать серьезным фактором в гибели предприятия.

Причины, по которым это явление «предательства» лучшими из лучших имеет место, довольно ясны.

1) Работники не отождествляют себя с предприятием.

2) Работники, как и все люди, ищут перемен, даже если эти перемены грозят некоторыми опасностями.

3) И главное – нарастающее деструктивное настроение, неизбежно возникающее по отношению к работодателю и предприятию, которое оказывает, в той или иной мере, давление на работника и главное, ставит его в подчиненно-зависимое положение, которое рано или поздно провоцирует бунт.

Среди дополнительных причин этого «предательства» я бы назвал тот факт, что лучшие работники материнского предприятия – обычно высококвалифицированные специалисты, которые были выбраны предприятием не случайно, а в результате долгого и тщательного отбора уже на основе конкуренции с другими предприятиями, что только усиливает возникновение перечисленных выше причин для «предательского», потребительского и деструктивного отношения к материнскому предприятию.

В чем выход из этой замкнутой парадоксальной ситуации?

Давайте рассмотрим обычную характеристику среднего работодателя-предпринимателя и попробуем понять, почему его свойства столь разительно отличаются от характера его работников, что сказывается на абсолютно различном отношении к предприятию.

Классический работодатель небольшого предприятия является единственным носителем предпринимательской инициативы. Чаще всего он единственный человек на предприятии, интересы которого полностью совпадают с интересами предприятия; репутация предприятия, долги, успехи, доходы, кризисы – всё это становится и является интегральной частью жизни и личности предпринимателя. До какого-то момента предприниматель пытается делать всё сам, лишь изредка прибегая к помощи наемного труда, который чрезвычайно проигрывает в эффективности и осмысленности труду самого предпринимателя. Предприниматель старается привлекать членов семьи, друзей или хорошо отрекомендованных друзьями лиц с целью компенсации естественных недостатков наемного труда в еще плохо организованном, особенно находящемся на стадии становления деле.

Итак, с постепенным ростом предприятия неизбежно растет часть, занимаемая наемным трудом, особенно в случаях, где необходим наем специалистов в той или иной степени квалифицированных, которых сам предприниматель не в состоянии или затрудняется заменить.

Увеличение коллектива неизбежно влечет к снижению степени ориентации на результат. Люди вовлекаются в различные внутренние трения, пытаются извратить, упростить или упразднить существующую систему работы. Особенно тяжело приходится с наймом первых специалистов, поскольку люди с большей радостью присоединяются к существующим налаженным бизнесам, чем к только создающимся, а следовательно, лишенным легитимации и доверия как изнутри, так и снаружи.

Если вовремя не создается высокая степень организации, довольно высокая заработная плата и правильная своевременная и однозначная ориентация на простой, вполне достижимый результат, успех дела с применением наемной силы становится весьма проблематичным.

Итак, для того, чтобы избежать краха предприятия, работодатель должен полностью перенести свои усилия по балансированию бюджета и достижению успеха предприятия на плечи работников. Сам же работодатель, предоставив первичную организационную систему, должен отстраниться, взимая определенную часть оборота или просто определенную посильную сумму. Когда все работники окажутся в положении работодателя, сводящего бюджет, их путь мышления постепенно перейдет в форму, наиболее близкую к мышлению работодателя, ассоциирующего себя с предприятием неразрывным образом.

Естественно, такой переход не может произойти одномоментно. Во-первых, нанятые работники должны пользоваться исключительными условиями труда, высокой (даже неоправданно высокой) зарплатой, бонусами, бенифондами и т д. Далее, работодатель должен постараться внушить всем работникам ощущение истинного положения дел – бюджет, затраты, ожидаемые доходы. Работники могут быть подобраны вовсе не путем отбора самых близких к предпринимательству или опытных в той или иной области специалистов. Наоборот, достаточно подобрать обычных людей, желательно ранее безработных или имевших менее удовлетворительную работу.

Таким образом, постепенная передача функции сведения бюджета на фоне исключительных условий труда и лишь мягкого давления руководства постепенно приведет коллектив к состоянию независимого самоуправления, с отчислением работодателю, в первую очередь, оговоренной части оборота или оговоренной помесячной/недельной суммы.

В таком случае есть вероятность создания жизнеспособного предприятия со средней, но устойчивой степенью эффективности. Естественно, желательно, чтобы предприятие управлялось совместными усилиями большинства работников, при том, что труд каждого работника был бы независим от другого, и оплата была как можно более зависима от результата, как по времени выплаты, так и по ее размеру.

Интуиция

Я не вижу в интуиции ничего потустороннего. Мне кажется, что за всяким интуитивным решением стоит определенная оценка вероятностей или использование закономерностей предыдущего опыта. Фактор использования информации в той или иной форме вряд ли может быть оспорим, когда речь заходит об интуитивных поступках. Нередко дополнительная информация заставляет даже изменять направленность интуитивного поступка. Дело в том, что интуиция, скорее всего, есть форма укороченного пути мышления, где закономерности используются не на сознательном, а на подсознательном уровне. Просто часть промежуточных выводов проходит без осознания. Любой интуитивный поступок можно отследить назад и создать обратную логическую часть в цепочке выводов и анализе закономерностей, приводящих к принятию интуитивного решения.

Принимая интуитивное решение, мы как бы взвешиваем на чашах весов альтернативные пути, не вникая в суть самих вариантов. Стрелка весов как бы склоняется в сторону предпочтительного варианта, которому и суждено быть выбранным. Обобщенное видение, лежащее в основе интуиции, имеет огромное значение, поскольку при обычном пути анализа ситуации и ее потенциальных преимуществ и недостатков нередко упускается главное, более объективное видение мира, целей и направлений.

Страсть к окружению себя прекрасным

Часто распространено мнение, что страсть к окружению себя прекрасным, будь то вещи, картины или вовсе безделицы, есть страсть низменная, мещанская, недостойная высоких умов и душ. Это неверно. Пожалуй, здесь происходит подмена осуждения безвкусия осуждением всякого стремления к красоте материальной. Увы, мы существа, во многом, материального мира, и его красота или уродство имеет на нас колоссальное влияние.

Хорошо, что мы можем видеть только поверхности предметов, иначе бы их цена была невероятно высокой, поскольку нам бы пришлось заботиться об отделке не только внешних поверхностей, но и внутреннего содержания, кое у многих материальных вещей весьма уродливо и непривлекательно. Возьмите прекрасно отделанную стену – внутри нее уродливые доски, обрывки изоляционных тряпок, короче, страшная картина… Почему-то в духовном мы ожидаем увидеть прекрасное содержимое, хотя оно может оказаться столь же неприглядным, как и нутро материальных вещей.

Итак, не следует стесняться того, что окружающий мир, будь то дом или ландшафт, имеет огромное значение для наших чувств и мыслей.

Важность поиска верной эстетики окружающей материи очевидна, и, пожалуй, этот поиск должен предварять любой духовный поиск, поскольку розы, произрастающие в грязи, всегда останутся навозными цветами.

Тут я хочу пояснить, что речь не идет о необузданной роскоши. Эта эстетика может выражаться в черном свитере поэта, деревянных полах, зеленой траве, пасмурном небе. За какие-то вещи приходится дорого платить, какие-то приходят бесплатно, на первый взгляд, – такие, как пасмурное небо или опавшие листья, хотя когда вдумаешься, то и за это было заплачено весьма вполне. Я помню, как после долгих адовых лет под идиотски-голубым и вечно палящим небом росток мокрой зеленой травы и глоток холодного, влажного, напоенного дождями воздуха казался дорогим, чрезвычайно дорогим благом. И сколько бы времени ни прошло после этого лишения дождливой влаги, какими бы незаметными ни стали эти привычные знаки среды – на кончике сознания всё равно смакуешь эту деликатесную (для многих бросовую) красоту.

Определение материальности идеи

Движимые сознанием, наши руки творят, ноги ходят, голоса звучат. Идея управляет материей, живет материей и, в конце концов, погребается под материальным камнем – надгробием, скорее, не человеку, а его идее.

Со времен платоновских «идей» и «эйдосов» идея обрела звучное определение не чего-то эфемерного, блуждающего в туманах рос, а конкретного, концептуального толка.

Идея – есть принцип организации, принцип концепции любого явления, предмета, свойства и даже его отсутствия: явления, предмета, свойства. Кантовские «вещи в себе» туманно приближались к такой конкретике, но, увы, многим кантовская формальность недоступна. Я представляю, как наслаждался сам Кант, работая над «Критикой чистого разума». Интересно писать учебник, где все определения определены исключительно самим автором. Пожалуй, это и есть пример литературы для себя самого, даже если и предполагается эту литературу опубликовать.

Каждый из нас, в общем, может изобрести сам для себя язык и письменность, свою, только для себя. Создать на этом языке, тайном и никому не известном, бессмертные творения и унести их с собой в могилу. В общем, это допустимо, если попробовать отрицать общественную сущность человека. В общем, живя на краю мира, в лесах Мускоки, и пользуясь русским языком, я сам являю собой хоть и слабый, но пример чистого само-писания для себя на своем языке. Сначала я полагал, что человек есть существо независимое, гордое противопоставление любому обществу, любому насилию, гордо принимающее от общества то, что оно ему может дать, и дающее то, что само считает нужным и справедливым. «Общественный договор» Руссо был моей если не настольной, то напольной книгой. Я даже купил его дважды.

Затем как-то вдруг я стал рассуждать, что если человек без общества не может стать человеком, то общество есть более высокая идея, чем индивидуальный человек, и сам этот человек, то есть я, второстепенен.

Теперь я поправился в этом рассуждении. Факт, что человек не может сформироваться в человека вне общества, вовсе не означает, что общество имеет главенствующее положение. Общество есть не более чем среда. Как почва для цветка или даже навоз для растения. Растение не может процветать без почвы и навоза, но это вовсе не значит, что на день рождения нам следует дарить свежий навоз, а не свежесрезанные розы.

Более того, положи слишком много навоза – и растение зачахнет… Так же и общество – оно нужно как среда, не более того. Недаром Сенека боялся запачкаться в толпе… Толпа обязательно пачкает, а общество обязательно ранит, если его, этого общества, в жизни индивидуума слишком уж много.

Итак, я беру язык от общества и могу воспользоваться многим другим от этого общества. Но разговариваю я этим языком и пишу на этом языке не для общества, а для других индивидов, цветов, которыми мы являемся. Общество всегда подсобно и утилитарно. Идеи никогда не утилитарны. Идеи как концепции существуют вне общества, вне Вселенной и даже вне самой идеи существования. Единственное, вне чего не существуют идеи, это вне Бога, поскольку, по моему определению, вне Бога ничего существовать не может. Идея цветка может существовать до, после, параллельно цветку. Эта концепция, как и любая другая концепция, неистребима. А в чем же мы измеряем материальность?

Материя материальна. Хорошо, с этим никто пока не спорит, хотя, впрочем, материальна ли материя в прошлом и материальна ли она в будущем? Материальна ли энергия? Форма существования материи. Безусловно, материальна. Идея организации этой материи не материальна? Я бы сказал, она более материальна, чем сама материя, ибо может организовывать любую другую форму чего бы то ни было в любом другом раскладе организации физической Вселенной.

Точно так же, как общество является средой для развития индивидуума, материя является средой для развития идеи, но когда идея сформирована, она занимает более высокое значение по отношению к материи и берет от нее и дает ей только то, что считает нужным брать и давать.

Возьмите состояние Вселенной, описываемое «хаосом». То есть материя не находится ни в каком порядке. Казалось бы, что существование материи вне всякого порядка, а следовательно, при полном отсутствии каких-либо идей – концепций порядка, доказывает, что материя первостепенна и может существовать без идеи. Нет. Сама позиция хаотичной вселенной будет описываться идеей «хаотичности», и таким образом идея «хаоса» будет существовать до, после или взамен действительной хаотичности вселенной. Как общество не может существовать без индивидуумов, так и материя не может существовать без идей.

Что есть определение? В самом слове заложено значение – наложение предела, то есть отделение чего-то от того, что в него не входит. Давайте попробуем определить материальность идеи. Сама по себе идея есть концепция, схема, по которой может развиваться явление, или предел, в котором может существовать предмет. Предел есть граница, отделяющая то, что мы желаем определить. Природа не терпит четких границ.

Всякая форма материи имеет волновую природу, то есть имеет области большего или меньшего насыщения единицы пространства единицами материи. Волна имеет области наивысшего пика, наибольшей концентрации предмета или явления, или области его убывания по краям, одновременно стремящегося к нулю в бесконечности. То есть я, находясь именно здесь, постепенно убываю в своей интенсивности, стремясь к нулю в бесконечно удаленных от меня областях. Я являюсь источником образующего меня поля, и мое взаимодействие с окружающим миром есть проявление интенсивности этого поля. Мой звонок по телефону на другой конец Земли есть мгновенный (ограниченный скоростью передачи сигнала) всплеск усиления моего поля с передачей действия на удаленный предмет, тогда как между мной и этим предметом интенсивность моего поля практически равна нулю. Этот эффект напоминает поведение элементарной частицы, чьи свойства могут наблюдаться в области за пределами области наивысшей интенсивности волны этой частицы, тогда как между этими двумя точками интенсивность поля этой частицы стремится к нулю.

Итак, процесс определения чего бы то ни было есть приближенное допущение, удобное для человеческого сознания, но совсем не абсолютное в плане существования мироздания.

Еще Сократ прекрасно показал невозможность дачи определения, которое не охватывало бы и его противоположность, тем самым отрицая само определение. Однако наличие идеи может определять явление или предмет, поскольку сама идея не является волной, а является концепцией направления и качественной характеристики этой волны.

Материальность идеи также доказуема через расширенное определение самой материи. Если материя – это часть Вселенной, которая как-то себя проявляет, то идея безусловно материальна, поскольку всякая идея одним своим существованием и проявляет себя.

Нередко «идея» используется в более узком социально-человеческом смысле, и когда говорят, что идеи материальны, подразумевают, что следует быть осторожными в производстве идей. Действительно, многие идеи имеют трагические последствия при их соприкосновении с реальностью. Существует глубокая моральная ответственность человека, приводящего в этот мир идеи, за то, каковы эти идеи и каковы могут быть последствия этих идей в процессе их материализации. Сначала я полагал, что творец идеи – философ или просто человек думающий – не может нести ответственность за ту идею, которую он озвучил, придя в этот мир. Может ли быть ответственен Прометей за каждый пожар или костры Треблинки? Может ли быть ответственен Иисус за инквизицию? Эйнштейн – за атомную бомбу? Я полагал, что какую, даже самую благостную идею ни возьми, попади она в плохие руки – и выйдет еще одно проявление Ада.

Но всё же люди несут ответственность за идеи, которые они озвучивают. Что, Эйнштейн мало знал род людской? Это был его свободный выбор – выбрать между славой и постижением тайн материи, которая, оказалось, заключает колоссальную энергию, и тихой жизнью сотрудника швейцарского бюро патентов. Люди! Держите свои идеи при себе… Слава и успех – дешевая монета. Не всякий прогресс полезен человеческому роду. Недаром так заложена в нас консервативность… сидеть за столом, жечь свечи и наблюдать дождь, моросящий по траве.

Идея как концепция отделена от своего воплощения только временем и вероятностью того, что она будет воплощена.

Поскольку время – понятие, присущее чисто живому, и не является обязательной неотъемлемой чертой мироздания, в котором все времена существуют одновременно, а вероятность заключается в количестве параллельных возможностей движения материи, которые во всеобъемлющем определении мироздания тоже сосуществуют параллельно и их число стремится к бесконечности, шаг идеи от идеи до материализации есть лишь иллюзия, которой мы все страдаем.

Идеи обычно нейтральны. То, что мы видим в их материализации, тоже нередко нейтрально. Вся суть заключается в том, какие оценки мы этому даем.

Библейская ветхозаветная история, как Бог предоставил Адаму право назвать животных и растения, как раз показывает то отношение, которое создалось между человеком и Вселенной. Вселенная нейтральна и существует независимо от человека. Но человек озвучивает идеи, по которым движется и существует Вселенная, и, таким образом, человек является наиважнейшей частью этой Вселенной. Пусть в мире окажутся другие озвучиватели подобных идей. Пусть они со своими инопланетными проблемами будут лучше нас, но мы, люди, существуем и продолжаем по стопам Адама озвучивать идеи Творца и давать названия тварям, населяющим его Вселенную.

Интересно, что человек находится в западне собственного сознания. Мы мыслим по определенным логическим шаблонам, не только не соответствующим истинному состоянию мира, но и противоестественным ему.

Подавляющая часть Вселенной не имеет ни верха, ни низа, человек же всё примеряет к этой системе шкал. Вся Вселенная живет без времени, человек отмеряет ее часами. Это всё равно, что муравей бы измерял человеческое чувство любви в муравьиных лапках. «Они испытали любовь на миллион световых муравьиных лапок и поцеловались». Так примерно, если не хуже, выглядит наше измерение Вселенной.

Нам не может прийти никакой мысли, которой к нам не может прийти, в силу устройства нас и нашего быта. Мы узники собственных представлений о самих себе и обо всем, что нас окружает. Но мы единственные нам известные твари, озвучивающие идеи мироздания. Кстати, есть ли животные, обращающие внимание на звезды?

Ведь ночные животные могут аккумулировать гораздо больше фотонов света на своих сетчатках, именно поэтому они и видят в темноте, которая, в общем, не является абсолютной темнотой. Если они способны на это, то их глаза, возможно, могли бы видеть далекие галактики, почти как наши телескопы… Но мочь – это совсем не одно и то же, что быть заинтересованным в этом. Звезды, скорее всего, не очень влияют на их процессы питания и размножения. Имей мы их глаза, возможно, факт огромности Вселенной открылся бы нам гораздо раньше. Но были ли мы готовы открыть этот факт? Возможно, всему свое время. Имей мы способность воспринимать инфракрасный или ультрафиолетовый свет, мы, возможно, видели бы эту Вселенную совсем иначе. Но дело в том, что у эволюции, до недавнего времени, были иные задачи. Она заботилась, чтобы мы раньше времени не померли и чтобы оставили поздоровее да поразнообразнее потомство.

Я полагал, что человек не приспособлен для постижения мироздания, поскольку эволюция не действовала в пользу этого свойства. Это свойство всегда оказывалось за бортом давления естественного отбора. Всех засматривающихся на звезды особей одного вида ели более практичные особи другого или даже своего вида. Но всё же я верю, что именно в этом свойстве и была заложена истинная цель эволюции Вселенной вообще.

Человек волен давать свою интерпретацию идеям, которые сами по себе нейтральны. Они не плохие и не хорошие, не добрые и не злые, не разумные и не безумные. Идеи просто существуют вне пространства и времени, и человек, лишь озвучивая их, дает им оценку.

Нередко перед человеком стоит выбор, как отнестись к той или иной идее. В этом и заключается основа свободы воли человека. И этот выбор может быть решающим для длинной дальнейшей последовательности поступков и мыслей человека. Порой не сама идея, а именно то, как человек ее оценивает, является решающим фактором материальности идеи. Мы видели, как многообразие оценок одних и тех же идей приводит к разнообразию конфликтов и разрывов в ткани человеческой мысли.