Текст книги "10 безумных лет. Почему в России не состоялись реформы"

Автор книги: Борис Федоров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 19 страниц)

ОТНОШЕНИЯ С ПАРЛАМЕНТОМ

Я пришел во второй раз в правительство в самый разгар очередной конфронтации законодательной и исполнительной ветвей власти. Это уже был гораздо более опытный и злой парламент, руководители которого полностью потеряли свою былую «невинность». Р.Хасбулатов и компания неприкрыто рвались к власти. Весь 1992 год прошел в резких и нередко оскорбительных нападках на правительство («мальчишки в коротких штанишках» и т. д.). Походы министров в Верховный Совет стали напоминать вызовы инквизиции для допросов с пристрастием.

Вначале, умудренный прошлым опытом, я пытался наладить диалог и даже однажды напросился на встречу с лидерами некоторых фракций Верховного Совета (помню, что там сидел, например, «патриот» С.Бабурин) и пытался разъяснить им свою финансово-экономическую политику. Сначала они приняли меня враждебно, но по мере уяснения позиций постепенно оттаяли, и мы расстались довольно доброжелательно. Когда депутат не на трибуне, логика и аргументы иногда действуют. Другое дело, что лишь кратковременно.

Однако один отдельно взятый человек из правительства не может иметь хорошие отношения с парламентом, если этот парламент непрерывно пытается свергнуть Президента и правительство. Постепенно терпение истощалось у всех сторон, роспуск парламента был вполне вероятным еще весной 1993 года. Но тогда до этого дело, слава Богу, не дошло, а победа Президента на референдуме придала исполнительной власти новые силы и энтузиазм.

Однако, как обычно, исполнительная власть не смогла распорядиться плодами победы и начала совершать все новые и новые ошибки (особенно кадровые) и откровенно бездействовать. Это же мы наблюдали в 1998–1999 годах.

Мне становилось очевидным, что никто не хочет вникать в существо экономических вопросов. Общий курс один – политическая конфронтация.

Как пример можно привести вопрос о создании налоговой полиции. А.Починок и С.Шаталов (тогда члены бюджетного комитета, а потом руководители налоговой службы и Минфина) выступали за создание нового ведомства. Я же полагал, что нет никакой необходимости плодить дополнительную бюрократию и нужно лишь иметь соответствующее «силовое» подразделение внутри налоговой инспекции, причем под эгидой Минфина, как это делается во всех цивилизованных странах.

Я пытался аргументировать, но никто ничего в Верховном Совете не слушал. Раздавались лишь выкрики, что Б.Г.Федоров «все гребет под себя». А раз так – то все нужно делать наоборот.

Соответствующую поправку Президента дружно отклонили. Я был этим раздосадован, стал уходить из зала заседаний Верховного Совета, не дожидаясь завершения вопроса. Обсуждать было больше нечего – от Минфина в зале оставался первый заместитель министра С.Дубинин. Это вывело из себя Ю.Воронина, который вел заседание парламента, и он прямо из президиума стал кричать, чтобы я остался в зале.

Он истерично угрожал мне, что будет жаловаться Президенту, Поскольку угрожать мне бесполезно, то я ушел с этого спектакля. После этого Верховный Совет РСФСР вынес постановление рекомендовать Президенту отстранить меня от должности (храню его как реликвию). Вывод: существо дело Верховный Совет не интересовало, главное – доказать, что они самые важные.

Еще более любопытный эпизод вспоминается в связи с другим моим выступлением в парламенте (по бюджетным вопросам). Я решил серьезно подготовиться к этому выступлению на «враждебной территории» и запросил в библиотеке Минфина все, что написано Р.Хасбулатовым или связано с ним.

Получилась небольшая стопка рефератов, книг в соавторстве, брошюр. Творчество члена-корреспондента Академии наук России произвело жалкое впечатление – о науке речь явно не шла. Как я помню, среди всех «трудов» была только одна «самостоятельная» книга – по экономике современной Канады. Я сильно удивился – мой брат, международник! Однако тут же вспомнил: Р.Хасбулатов в английском языке, как известно, не силен и книга может быть лишь компиляцией чужих переводов.

Я сделал нужные выписки из работ, поскольку в них оказалось множество вполне нормальных положений, в том числе с точки зрения «махрового монетаризма».

И вот я в парламенте. К тому времени Р.Хасбулатов уже выработал стиль грубости, откровенного хамства, двусмысленностей в адрес выступающих членов правительства[15]15
  Известно, что Р.Хасбулатов даже назвал М.Тэтчер «заезжей бабёшкой». Я тогда публично принес ей извинения от всех мужчин России.


[Закрыть]. Я выхожу на трибуну и держу речь в защиту реформ и финансовой стабилизации. В частности, я говорю, что в период бюджетного дефицита любой министр финансов обязан либо увеличить доходы, либо сократить расходы, чтобы не допустить рост инфляции (весьма актуально для Е.Примакова и С.Степашина в 1999 году).

Затем я делаю паузу и, глядя в зал, спокойно говорю: «Так писал известный экономист Руслан Имранович Хасбулатов в своей книге „Экономика современной Канады“ в 1979 году на странице такой-то. Я с ним абсолютно согласен по всем вопросам».

Эффект от такого заявления был внушительным, и Р.Хасбулатов решился пустить пару колкостей мне в спину, лишь когда я уже сошел с трибуны и не мог ему ответить без микрофона на весь зал.

Разумеется, приведенные слова не имеют отношения к собственным убеждениям Р.Хасбулатова – он просто аккуратно переписывал чужие мысли из чужих книг. Так всегда работали многие так называемые «ученые» в сфере общественных наук в СССР.

…Российское правительство никогда не было едино и монолитно. Самым лучшим подтверждением тому – попытки отдельных министров использовать парламент в личных целях. Большинство отраслевых министров бегали и бегают в Верховный Совет и потом в Госдуму, чтобы жаловаться на бюджет собственного правительства.

Эти попытки прямого противостояния линии правительства никогда адекватно не пресекались. В 1993 году я неоднократно указывал В.Черномырдину на недопустимость «подрывной» деятельности в парламенте, например, аграрного вице-премьера А.Заверюхи, но все было тщетно. В 1999 году с этим уже столкнулся Е.Примаков, публично потребовавший прекратить такую практику.

Сам я периодически пытался информировать Верховный Совет РСФСР и его руководство о самых горячих экономических проблемах, с тем чтобы заручиться их поддержкой или, по крайней мере, нейтралитетом.

В этой связи я помню письмо Р.Хасбулатову по вопросу кредитов странам СНГ с конкретными цифрами – оно в какой-то степени подействовало. В другой раз я обращался ко всем высшим руководителям страны по вопросу долларизации и запрета не принимать рубли в платежи на территории России.

В 1993 году я в несколько меньшей мере взаимодействовал с парламентом, чем в 1990-м. Главная причина-изменившаяся политическая ситуация. Конфронтация ветвей власти стала всеобщей, а с сентября парламент вообще перестал существовать и на какое-то время перестал быть источником сопротивления реформам.

Сегодня, смотря на прошедшие годы, я считаю, что мы могли бы проявить больше гибкости в общении с парламентом и тем самым добиться большего результата в деле реформ. Потом аналогичную ошибку, на мой взгляд, допускали А.Чубайс и Б.Немцов, а Е.Примаков ее постарался исправить, но столкнулся с проблемами другого порядка.

Наша демократия принимает часто весьма уродливые формы, но, перефразируя У.Черчилля, «есть ли что-нибудь лучше демократии?».

ПРЕССА И ПРОПАГАНДА

На мой взгляд, ключевая ошибка команды реформаторов при Е.Гайдаре и всех последующих правительств – отсутствие должной пропаганды реформ, постоянного разъяснения сути проблем и принимаемых мер населению страны через средства массовой информации. К сожалению, я тоже не смог добиться кардинального перелома в этом, хотя активно старался изменить положение.

В тот период я начал массированный выпуск пресс-релизов Минфина России по разным вопросам, причем чаще всего писать их мне приходилось самому. Ни правительство, ни другие ведомства пресс-релизами тогда не занимались.

Я также, наверное, был единственным членом правительства, который, в бытность министром, публиковал в «Известиях» статьи программного характера, причем статьи писал я сам, не привлекая «литературных рабов».

Мы приглашали наиболее уважаемых экономических журналистов (М.Бергера, В.Гуревича, М.Леонтьева, А.Беккера и некоторых других) для разъяснения политики Минфина России, но, к сожалению, мне не удалось поставить это дело на профессиональную и регулярную основу.

Но все журналисты, я думаю, признают, что степень нашей открытости никто позднее не мог превзойти. Мы никогда никому не врали и никогда не пытались ввести в заблуждение общественность.

Мы регулярно проводили пресс-конференции в Минфине, а в первый период в правительстве у меня даже были совместные пресс-конференции с А.Чубайсом. Бессменным пресс-секретарем у меня весь этот период была О.Леонова. На пресс-конференциях у нас нередко собиралось такое количество людей, что яблоку было некуда упасть: ведь мы действовали и добивались результатов, а это всегда привлекает средства массовой информации.

Я считал необходимым немедленно реагировать на все недобросовестные и лживые выпады противников, никогда не оставляя подлость незамеченной. Мы оперативно отвечали на все провокации в средствах массовой информации, давая разъяснения или требуя опровержений.

К сожалению, в то время было довольно много слухов, тщательно распространяемых политическими оппонентами. Например, о моих многочисленных домах в разных странах и о моих детях и жене (почти агенте ЦРУ), которые якобы живут где-то за границей, и прочей нелепой ерунде.

Были вопросы и по существу. Газета «Коммерсант» в лице некоторых горе-экономистов, отягченных комплексами неполноценности, постоянно делала мелкие уколы. Тогда я позвонил им и предложил открыто обсудить все проблемы. Насколько помню, заводилой там был Н.Кириченко, идеологически ориентирующийся на А.Шохина.

Встреча произвела на меня плохое впечатление: в открытой дискуссии (не исподтишка) противники оказались не слишком грамотными экспертами. Насколько я понимаю, это была первая для «Коммерсанта» встреча такого уровня. Сам Н.Кириченко без устали пытался меня уколоть и все последующие годы, в том числе в своем новом издании «Эксперт».

Думаю, что такая вендетта (есть и другие примеры) некоторых журналистов вызвана, прежде всего, их собственными комплексами. Моя независимость и решительность вызывает у них (почти на генетическом уровне) чувство собственной несостоятельности.

Я горжусь и тем, что на меня появлялись даже карикатуры. Особенно мне нравилась одна из «Независимой газеты», где, кстати, работал еще один вредный горе-эксперт – И.Засурский. Там я был изображен этаким крепышом в броне, принимающим на себя удары.

Это вполне соответствовало действительности. Конечно, такие карикатуры были лучше надписей на плакатах коммунистов, где меня периодически предлагали поднять на вилы или требовали отдать деньги, которых нет.

С другой стороны, я признаю, что следовало создать настоящий аппарат по профессиональной пропаганде экономической политики правительства и распространению элементарных рыночных знаний. К сожалению, сделать этого не удалось.

ДЕНЕЖНАЯ РЕФОРМА

В силу убогости экономического мышления, в СССР и в России всегда было полумистическое отношение к денежной реформе как средству решения всех проблем. Особенно прочно вошла в общественную мифологию нашей страны сталинская конфискационная реформа 1947 года, после которой вроде бы как по волшебству началось всеобщее процветание. Об этом особенно любят вспоминать люди, которые не знакомы с реальными фактами. Примерно так же иррационально воспринимали и воспринимают у нас послевоенную денежную реформу в Германии («реформа Эрхарда»).

Поэтому и спустя многие годы идея денежной реформы всегда привлекала советских администраторов и экономистов. Еще в ЦК КПСС я писал подробную записку о денежных реформах разных стран. Я уже говорил о «секретном оружии» Е.Ясина в 1990 году в программе «500 дней».

В январе 1991 года министр финансов СССР В.Павлов и председатель Госбанка СССР В.Геращенко (в самом банке отцом реформы был, как обычно, его заместитель А.Войлуков) объявили о новой денежной реформе. По сути дела, они предприняли редкую по степени идиотизма попытку решить проблемы экономики путем изъятия из обращения крупных купюр в 50 и 100 рублей. Паники было много, а результатов – никаких.

В.Павлов потом по телевидению проникновенно объяснял нам что-то о заговорах капиталистов, готовых «вбросить» огромные суммы из-за границы, о стремлении «наказать» спекулянтов. На самом деле это было традиционное решение всех проблем за счет других – в данном случае – за счет собственного народа.

Причем правилом всегда был прямой обман – все прекрасно помнят, как В.Геращенко обещал отдать руку на отсечение, если будет денежная реформа. В результате денежная реформа была проведена, а руки остались целы. И таких людей привлекли делать экономическую реформу в 1992 году, а потом и в 1998-м.

Мне кажется, что я был абсолютно прав, когда в конце июля 1993 года открыто и жестко выступил против обмена банкнот, затеянного председателем Центрального банка В.Геращенко. Сделать это было очень сложно, учитывая, что В.Черномырдин и Президент свое мнение (сдержанное одобрение) уже высказали. Отказались открыто протестовать даже такие люди, как А.Чубайс, А.Вавилов, С.Дубинин и другие представители реформаторов в правительстве (скорее всего, они просто не разобрались в сути вопроса).

Не было никаких признаков реформ, и я был очень удивлен, прочитав в книге Б.Ельцина, что В.Черномырдин сообщил ему дату операции. Там же написано, что якобы была договоренность Б.Ельцина, В.Черномырдина, В.Геращенко и Б.Федорова решать все важнейшие финансовые вопросы совместно.

Далее следует еще более любопытная фраза: «Концептуально за собственную рублевую зону всегда высказывался и министр финансов Борис Федоров, поэтому Геращенко считал его в этом вопросе своим союзником».

В.Геращенко вроде бы считал меня своим союзником! Такое даже вообразить невозможно. Концептуально я был всегда против участия в рублевой зоне других стран СНГ (в отличие от В.Геращенко), но никогда не предлагал проводить для этого денежную реформу.

При существовавшем тогда уровне инфляции через год все бумажные рубли за пределами России обесценились бы едва ли не до нуля. Главное было не поставлять новые деньги, а В.Геращенко именно это и делал в огромных масштабах. Обмен денег ему был нужен, чтобы прикрыть свою неблаговидную деятельность.

Когда же с обменом денег разразился грандиозный скандал, то основная часть обвинений легла на голову Президента, а не премьер-министра или председателя Центробанка. Очевидно, что Б;Ельцина в очередной раз «подставили».

Я был в тот момент в отпуске в США, и у меня сложилось впечатление, что моего отсутствия ждали, чтобы провести эту безумную акцию. Я узнал о реформе из «Нью-Йорк Таймс» (!), будучи в компании с А.Колоссовским и его американскими знакомыми где-то под Бостоном. Я немедленно связался с Москвой и говорил по телефону с В.Черномырдиным, А.Вавиловым, В.Шумейко и другими.

Я потратил несколько часов, но так и не смог переубедить премьера. Он явно находился под влиянием В.Геращенко, который капитально заморочил ему голову. Аргументы за реформу весьма напоминали аргументы В.Павлова в январе 1991 года – со стороны бывших республик и даже Китая к нам двигаются эшелоны с наличными деньгами, которые будут «вброшены» и нанесут нам ущерб. И это говорили люди, которые старательно снабжали в неограниченных масштабах российскими деньгами бывшие советские республики.

Удивительно, что В.Черномырдин опять наступил на те же грабли, что и В.Павлов. А теоретиком этой новой полумистической и вредной операции, конечно, был старый банковский «волк» А.Войлуков.

Мне было очевидно, что обмен не только ничего не дает России, а по существу, нанесет вред борьбе с инфляцией (темп роста цен резко взлетел в августе). Аргументы «за» были настолько абсурдными, что и обсуждать их нет (и не было) смысла.

Вокруг обмена денег было много подозрительных обстоятельств, вроде явно незаконной и даже криминальной передачи 50 млрд рублей Узбекистану заместителем В.Геращенко А.Войлуковым вскоре после проведения реформы (вне межгосударственных соглашений).

Пресс-конференцию протеста мне не дали проводить на Старой площади (как вице-премьеру), и пришлось это делать в здании Минфина. На пресс-конференции, где присутствовало множество людей, я несколько раз громко назвал фамилию главного виновного: «Виктор Владимирович Геращенко. Для тех, кто не расслышал, – Виктор Владимирович Геращенко. Еще раз повторяю – Виктор Владимирович Геращенко».

Когда я позже встретился один на один с Б.Ельциным, он меня ни в чем не упрекал, фактически согласился с моими доводами и оперативно изменил дискриминационные условия обмена. Он видел сюжет с моим выступлением по ТВ и понял, что его опять «подставили».

Никто его толком не предупреждал. Для него самого все случившееся было неожиданностью. Даже члены семьи Ельцина были поражены и звонили ему из отпуска, чтобы получить разъяснения. В.Геращенко же получил какую-то санкцию как бы между прочим, а потом коварно использовал. На слушаниях по этому вопросу в Верховном Совете РСФСР В.Геращенко драматично потребовал удаления из зала журналистов из соображений секретности и фактически все свалил на Президента. Сам он был как бы ни при чем.

Верховный Совет сначала страшно возбудился против правительства и меня, но когда услышал мои резкие протесты, сменил «пластинку». Уже больше не требовали увольнения кого-либо, так как виновен был не я. Это еще раз подчеркивает лицемерие политиков, которые не имеют ни четких взглядов, ни моральных принципов. Единственный принцип – всегда нужно выступать против того, что поддерживает твой противник, независимо от существа дела.

Результатом обмена денег были психоз и паника в стране. Огромные очереди в банках. Все, у кого были наличные деньги, в тот день кинулись делать закупки любой ценой, и розничные цены взлетели, сведя в значительной степени на нет усилия шести предыдущих месяцев. До сих пор никто так и не ответил за совершенную глупость, нанесшую гигантский материальный урон нашему государству.

Поскольку я резко критиковал Центробанк (и даже напечатал обличительные статьи с прямыми намеками на возможность коррупционных причин такой акции), то руководство банка сильно занервничало. Они даже официально подали на меня в суд – иск был составлен весьма издевательски. Однако, понимая слабость своей позиции, они сразу отозвали свой иск, и я о нем ничего никогда больше не слышал.

Сразу после этих событий я потребовал от Гознака, который входил в мое ведомство, регулярно давать нам информацию о заказах бумажных денег, с тем чтобы больше никогда не быть в такой идиотской ситуации. В.Геращенко это не понравилось, и он пригрозил обратиться в Прокуратуру РСФСР, чтобы воспрепятствовать моему «вмешательству». Понятно, что никто не мог мне запретить руководить своим ведомством, и его претензии приняты не были. В прокуратуре он тоже не нашел поддержки.

В свою очередь, я тоже подал в Генеральную прокуратуру ее руководителю А.Казаннику некоторые документы по Центральному банку, в частности в связи с упомянутым выше «узбекским» делом и некоторыми другими неприятными событиями. Он мне сказал, что документы представляют интерес. Как обычно, формального ответа я жду до сих пор, хотя уже сменилось два генпрокурора…

Поразительно, в каких неблагоприятных условиях нам приходилось тогда работать. Сегодня денежная реформа образца 1993 года всем кажется нелепой, но в тот момент было совсем не до смеха. Экономические реформы натолкнулись на очередной «риф» и вновь сбились с курса.

ОТНОШЕНИЯ С МЕЖДУНАРОДНЫМ СООБЩЕСТВОМ

Поскольку я уже сам поработал к тому времени в двух международных экономических организациях, то для меня было несложно установить нормальные деловые отношения с международным финансовым сообществом, в частности с МВФ. Многих ведущих деятелей в финансовой сфере других стран я уже знал.

С самого начала я приступил к активным консультациям с МВФ по вопросам экономической политики России.

В основном они состояли в разъяснении наших намерений и их реакции на наши предложения.

Обычно реакция была положительной, но иногда возникали и проблемы. Я хорошо помню, что начальник департамента России Дж. Одли-Сми настойчиво советовал нам делиться сеньоражем[16]16
  Сеньораж, или эмиссионный доход, представляет собой разницу между себестоимостью выпуска бумажных денег и их номинальной стоимостью.


[Закрыть] со странами бывшего СССР и сохранять их в рублевой зоне, то есть продолжать субсидировать. Я же был категорически против, и мы в конце концов настояли на своей точке зрения.

Сразу надо сказать, что в период моего пребывания в правительстве никогда МВФ не оказывал на нас какого-либо серьезного «давления». МВФ никогда не писал за нас программ, а наши собственные предложения зачастую были гораздо радикальнее взглядов их специалистов. Это позднее МВФ стал работать за российских чиновников.

Надо также честно признать, что мы часто использовали МВФ для оказания своеобразного давления на собственное начальство. Причем по очень простой формуле: «Не сделаете – не получите денег от МВФ». Этим потом пользовались и другие лидеры экономической части правительства.

Получать большие деньги хотели все. Всем казалось, что, заткнув очередную финансовую дырку, они решают проблемы. Точно так же, как и сегодня, такие иллюзии были в 1999 году у Е.Примакова и Ю.Маслюкова, а потом и С.Степашина. Только после меня уже не Россия выдвигала свою программу, а МВФ давал свои предложения, и Россия на них со скрипом и не вполне искренне соглашалась ради очередной финансовой инъекции.

Уже вскоре я был вовлечен и в процесс взаимодействия с «большой семеркой» и даже стал ответственным за подготовку саммита в Токио, к неудовольствию вице-премьера А.Шохина и отчасти российского МИДа. Произошло это не столько по моей инициативе, сколько по стечению обстоятельств. Так нередко бывает в российской власти, что отсутствует логика некоторых назначений или распределения ответственности. Хотя на самом деле это было логично, только по должностному статусу я был слишком высок для шерпы[17]17
  Шерп (от названия проводников в Непале) – официальный представитель президента или премьера страны, который непосредственно отвечает за подготовку и проведение саммитов. Как правило, шерпов бывает два – экономический (от Минфина) и политический (от МИДа). У нас в разговорной речи это слово иногда имеет женский род – «шерпа».


[Закрыть].

Да, тогда я стал первым российским официальным лицом, приглашенным на встречу шерп «большой семерки» в Гонконге в феврале 1993 года. До этого они никогда с нами прямо не имели дела, и никто от России не участвовал в их регулярных встречах. В тот год за встречи «большой семерки» отвечала Япония, и предложение участвовать поступило от них за два или три дня до начала встречи.

Мне нелегко было объяснить В.Черномырдину, кто такие шерпы и зачем они встречаются. Я срочно вылетел в Гонконг вместе со своим помощником А.Морозовым. Я был болен (простудился) и плохо себя чувствовал, летели мы «Аэрофлотом» через Дубай и Бангкок, и всю дорогу я лихорадочно работал на компьютере над английским текстом своего выступления.

В помощь нам из группы макроэкономического анализа при Минфине был выделен молодой экономист Питер Бун (теперь работает в брокерской фирме «Брансвик»), и он помогал мне довести текст выступления до совершенства.

…В порядке отступления скажу, что эта группа экономистов появилась по инициативе Дж. Сакса и А.Ослунда еще в 1992 году при Е.Гайдаре и тогда работала в тесном сотрудничестве с Рабочим центром реформ во главе с экономистами С.Васильевым и А.Илларионовым.

Однако после прихода к власти В.Черномырдина эту группу выкинули со Старой площади и я их «приютил» в Научно-исследовательском финансовом институте при Минфине.

Возможно, немедленной практической пользы от них было не так уж много. Однако именно они первыми наладили более совершенную финансовую статистику и были трудолюбивы как «пчелки», постоянно генерировали новые идеи и могли оперативно провести элементарную экспертизу проектов. При отсутствии в правительственных структурах достаточного числа рыночных экономистов и аналитиков эта группа была крайне полезной.

Сам Дж. Сакс был удивительным человеком. Его отличала бешеная активность, заставляющая метаться по всему свету и писать различные бумаги буквально килограммами. Ему нравилось участвовать в процессе реформ одновременно во множестве стран, и – после Польши – Россия стала тогда его главным «проектом».

А.Ослунд в значительной степени больше специализировался на России и гораздо меньше гнался за политической славой. С ним мы поддерживаем дружеские связи и сегодня, когда он работает в фонде Карнеги в Вашингтоне. Для него Россия, ее экономика и экономические реформы – дело всей жизни.

С момента появления «гарвардской» программы «Право на шанс» Г.Явлинского (1991 г.) Дж. Сакс стремился в Россию и при Е.Гайдаре получил определенный «доступ» к реформаторам. Я встречал его множество раз на разных конференциях, и надо сказать, что у многих людей он вызывал раздражение своей напористостью и гиперактивностью.

На некоторых важнейших международных встречах (например, в Ванкувере) Дж. Сакс появлялся без предупреждения и напрашивался на беседы, постоянно звонил мне и присылал записки. Тем не менее, в отличие многих реформаторских членов кабинета, я считал полезным общение с такими международными экспертами и консультантами, так как это позволяло быстро опробовать самые разные идеи на уровне, который в России отсутствовал.

Кстати, Дж. Сакс лишен ненужных эмоций и может быть очень жестким. Например, он сразу уволил из своего института при Гарвардском университете своих сотрудников А.Шлейфера и Дж. Хея, когда в 1997 году разгорелся скандал с неправильным использованием американской финансовой помощи российским реформам (оказалось, что часть технической помощи идет фирме, в которой они имеют личный коммерческий интерес).

…И вот мы в Гонконге. Поздно вечером наш доклад на английском языке готов, но его нужно было обработать, откорректировать и распечатать. Я ложусь спать, а А.Морозов и П.Бун половину ночи работают над текстом, а потом с большим трудом и хлопотами распечатывают его на компьютере. К утру все было готово.

Начинаются длительные и изнурительные официальные встречи, но мы быстро устанавливаем хороший рабочий контакт с западными шерпами, начинаем понимать друг друга. Первый шаг к равноправному диалогу с «большой семеркой» был сделан именно тогда, а логично завершился в июне 1997 года созданием «большой восьмерки». Сегодня (в 1999 г.), правда, есть ощущение, что «восьмерка» вновь превращается в «семерку».

Следующая важная встреча представителей «семерки» и России была в апреле 1993 года в Токио почти сразу после нашего референдума о доверии реформам и власти. Встречались министры финансов и иностранных дел стран «семерки» плюс Россия – от России были я и министр иностранных дел А.Козырев.

Наша делегация в этот раз была более представительной и включала начальника отдела правительства С.Выборнова, моего советника А.Ничипорука и некоторых других специалистов. Одно из первых впечатлений – вокруг меня было столько японской охраны, что я чувствовал себя как в осаде. Впереди шел необычайно высокий японец, он держал в руках чемоданчик, который легко мог превратиться в пистолет-автомат.

Эта встреча была подготовкой к саммиту «семерки» в Токио летом того же года. Основные предложения по экономическому сотрудничеству с Россией были достаточно четко сформулированы, и весь «пакет» конкретных мер был готов. И можно понять, что я испытал, когда по телевидению вдруг неожиданно узнал о назначениях О.Лобова и О.Сосковца первыми заместителями Председателя правительства (правительство «укрепили»).

…В мае 1993 года я в значительной части сам написал проект первого совместного заявления Центробанка и правительства. Мы вынудили яростно сопротивлявшегося В.Геращенко подписать его – это также открывало путь к успешному саммиту «семерки» в Токио. Было смешно читать потом несерьезные рассуждения некоторых журналистов об успехе сотрудничества В.Геращенко с В.Черномырдиным. Ни тот ни другой, мне кажется, до конца не читали и не понимали, что и зачем написано в том соглашении.

Токийский саммит «восьмерки» был для меня самым крупным экономическим и политическим событием 1993 года. Мне впервые довелось увидеть таких величайших лидеров мира, как Ф.Миттеран, Б.Клинтон, Г.Коль, Дж. Мэйджор и других, одновременно.

На самих встречах руководителей государств «вось'мерки» только я один от России сидел за спиной у Б.Ельцина и помогал ему отвечать на специфические экономические и другие вопросы, которые задавали главы других государств.

У меня был телефон, по которому я в любой момент мог позвонить в комнату экспертов, где был, например, министр атомной промышленности В.Михайлов и другие важные люди, они мне могли тут же направить факс или позвонить (вместо звонка у меня на телефоне мигала лампочка).

Любопытными были переговоры на высшем уровне с американцами и потом обед с Б.Клинтоном, где произошло немало анекдотичных происшествий и где мне дали сказать несколько слов по вопросам экономики президенту США.

Наш посол в США В.Лукин очень хотел обратить на себя внимание, постоянно «высовывался» и со своего конца стола что-то неловко «вставлял» в разговор лидеров. Тогда Б.Ельцин сделал весьма язвительное замечание (мол, посол слишком долго живет в Америке и оторвался от наших реалий), и я очень не хотел бы в тот момент оказаться на месте В.Лукина.

Когда говорили о будущей комиссии по сотрудничеству между Россией и США, то Б.Клинтон предложил, чтобы комиссию возглавили А.Гор и А.Руцкой, но Ельцин сказал, что А.Руцкого лучше было бы послать на ракете в космос, а комиссией должен заниматься более надежный и солидный – премьер-министр В.Черномырдин[18]18
  Судьба поста вице-президента была уже, видимо, решена.


[Закрыть].

Кто-то из присутствующих записывал все это на салфетке, а затем забыл на столе, и вездесущие журналисты ее унесли. Был маленький скандал. Цели комиссии тогда были мне абсолютно непонятны, и, как известно, она так ничего конкретного пока и не достигла.

А.Козырев тогда говорил мне, что В.Черномырдину будет полезно поездить в Америку и поучиться – больше будет пользы для России. Так и получилось. С другой стороны, комиссия Гор-Черномырдин предоставила регулярный форум для обсуждения важнейших проблем с США и определенную позитивную роль сыграла.

После того как в начале июля первая часть «системного кредита» МВФ нами была получена, большая часть нашего правительства тут же забыла о реформах и о системной трансформации экономики. Все пошло вкривь и вкось.

Затем летом 1993 года произошел скандал с денежной реформой имени Геращенко. Положение становилось критическим, инфляция вновь существенно подскочила. Наиболее негативную роль во всем этом саботаже финансовой стабилизации играли А.Заверюха, В.Геращенко, О.Лобов и некоторые другие.