Текст книги "10 безумных лет. Почему в России не состоялись реформы"

Автор книги: Борис Федоров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 19 страниц)

Борис Фёдоров
10 безумных лет
Почему в России не состоялись реформы

От автора

Это не мемуары, – для настоящих воспоминаний время еще не пришло. Это, скорее, попытка объективно взглянуть на последние десять-двенадцать лет, так как мифотворчество и искажение фактов уже захлестнуло нас. Хочется рассказать, как все происходило на самом деле: почему не состоялись российские реформы, прежде всего – экономические. В какой-то степени эта книга и ответ на выпады недобросовестных или малограмотных людей, пытающихся переписать историю, принципиально не замечая ее творцов и свидетелей. Хочется рассказать и о некоторых событиях, память о которых, к сожалению, начинает стираться. Конечно, каждый человек видит только свой срез жизни, подчас весьма ограниченный. Однако, надеюсь, мой срез будет небезынтересен всем тем, кто хочет знать правду о недавнем прошлом России. Я не предлагаю писать историю этого периода, я буду излагать наиболее любопытные, на мой взгляд, и неизвестные события, к которым имел отношение. Постараюсь дать факты, а не домыслы. Понятно, что время вердиктов еще не пришло, многие участники исторической драмы живы, но все, к чему я имел отношение, будет представлено мною без прикрас и околичностей.

Лейтмотив книги – анализ причин печальной неудачи реформ и реформаторов. Сегодня становится понятным, что реформы эти проводились непоследовательно и не были доведены до конца. Именно ограниченность реформ (а не их избыток, как думают некоторые) привела к нынешней экономической и политической ситуации в России. Не спорю, были и достижения, я не собираюсь их замалчивать.

Я обещаю подтвердить свою репутацию и говорить то, что думаю. Выражаю искреннюю благодарность моим друзьям и коллегам, которые помогли мне вспомнить отдельные эпизоды этих безумных десяти лет. Особая благодарность моим помощникам и сотрудникам

Подготовка к реформам

ПЕРВЫЕ ШАГИ: ГОСБАНК СССР
(1980–1987 годы)

В начале января 1987 года я покинул Главное валютно-экономическое управление (ГВЭУ) правления Госбанка СССР. Шесть с половиной лет остались позади. Я поступил на работу 1 августа 1980 годах[1]1
  Печальный день: только что умер В. Высоцкий, убили Джона Леннона.


[Закрыть]. Это было первое и до сих пор самое длительное по времени рабочее место в моей жизни. Психологически трудный момент: покидать то, к чему успел привыкнуть, всегда страшновато.

В Госбанк я пришел сразу после Московского финансового института, международный факультет которого я с отличием окончил в 1980 году. А до института я учился в 29-й английской. школе на Кропоткинской (ныне Пречистенка) улице. Рядом Пушкинский музей – бывшая городская усадьба Хрущовых и небольшие старинные палаты, где после революции жил основатель Общества любителей русской усадьбы Згура. Места наших детских игр… Неудивительно, что с тех пор я влюблен в русские дворянские усадьбы.

Меня всегда тянуло посмотреть мир, ведь никто из моих близких родственников никогда не был за границей, да и, к слову сказать, не имел высшего образования. Поэтому понятно мое стремление стать международником.

Спасибо отцу, он заставил меня закончить школу. Дальше я уже сам пробивал себе дорогу в жизнь и всегда старался ставить перед собою самые трудные задачи[2]2
  Мои родители были рабочими. Они не москвичи: отец из Одессы, мать из Тульской области. Мы жили и в подвале, и в коммунальной квартире. Однажды узнал, что предки отца дворяне Соболевские (по линии его матери, я даже разыскал их герб и архивы). Отец всегда интересовался политикой, и я с десяти лет слушал вместе с ним «Голос Америки» и другие западные станции.


[Закрыть]. Я закончил институт, меня распределили во Внешторгбанк, самый непрестижный – по студенческим понятиям – департамент. Но в последний момент в ГВЭУ Госбанка СССР потребовался трудолюбивый парень без блата и высоких родителей («рабочая лошадка») и выбор пал на меня. Я был счастлив: уже в институте меня тянуло к практической экономике.

ГВЭУ дало мне многое. Здесь (а не в родном Московском финансовом институте) я получил по-настоящему качественное высшее финансовое образование. Здесь я стал настоящим банковским экономистом и кандидатом экономических наук.

Эти знания дали мне толчок в профессиональном развитии, столь необходимый в молодые годы любому человеку. Обстановка солидного бюрократического учреждения закалила меня для будущих политических баталий.

Сколь ни странно, но ГВЭУ было тогда одним из самых либеральных «оазисов» в СССР – здесь мне открылся доступ к западной рыночной информации и экономической литературе.

В отделе развитых капиталистических стран мне поручили Великобританию, Скандинавские страны и Нидерланды. Любой вопрос по этим странам – от положения валюты до хобби руководителя Центрального банка – ложился на мой стол. Я почти без задержки и практически без цензуры получал свой личный экземпляр «Файненшл таймс» (ее я аккуратно резал для досье), постоянно читал «Интернешнл Геральд Трибьюн», «Ле Монд», журналы типа «Бэнкер» и «Евромни» и десятки других профессиональных банковских публикаций и изданий. Я не шучу, когда говорю, что мои экономические взгляды в значительной мере были сформированы под влиянием квартального бюллетеня Банка Англии – одного из самых профессиональных банков мира.

Мой приход в Госбанк совпал с приходом к власти в Англии М. Тэтчер. Я внимательно следил за каждым ее шагом в экономической политике на протяжении почти семи лет. Каждый месяц я готовил анализ движения курса фунта стерлингов. Каждый квартал – обзор состояния экономики банковской системы и финансовых рынков Великобритании. Я знал такие подробности механизма и техники денежно-кредитной политики Банка Англии, что удивлялись даже его представители. Квартальные номера бюллетеня Банка Англии я зачитывал до дыр.

Мне повезло: мои начальники – О.Можайсков, а позднее А.Думнов – поощряли самостоятельность и не ограничивали профессиональную свободу сотрудников. Правда, при этом они тщательно правили все написанное нами, тем самым прививая нам «школу». А сейчас я говорю своим сотрудникам: «Максимум две страницы, достаточно крупный шрифт, небольшие абзацы, никаких иностранных или технических терминов и усложненных предложений. Глаз должен схватывать самую важную мысль. Заранее знай, что ты хочешь и что хотят или ждут от тебя. В противном случае бумага сразу отправится в корзину».

В Госбанке я расширил свой экономический горизонт. Я занимался практическими вопросами: от макроэкономической политики до положения конкретных западных банков; от экспортных кредитов до рынка евронот, фьючерсов и опционов, от товарообменных операций до венчурного финансирования новых компаний и многим другим.

Занятно: цензура и политический контроль стали у нас усиливаться с началом перестройки. Кто-то, видимо, проявил запоздалую бдительность, и всю западную периодическую литературу заставили регистрировать и сдавать в библиотеку. А в некоторых журналах вырезали даже целые страницы – чтобы мы не читали критику советского руководства. Правда, одновременно стало больше свободы творчества и мы впервые стали готовить материалы по независимости Центрального банка, конвертируемости рубля, желательности нашего вступления в международные финансовые организации: Международный валютный фонд (МВФ), Мировой банк реконструкции и развития (МБРР), Банк международных расчетов (БМР).

К этому времени я практически в совершенстве владел английским, и председатель банка В. Алхимов, а позже и В.Деменцев приглашали меня в качестве переводчика. Это позволило вращаться в кругах достаточно высоких и услышать множество весьма полезных вещей. Я часто видел спокойного и интеллигентного В. Алхимова во время переговоров. Он, безусловно, придал Госбанку СССР большой политический вес и, наверное, мог бы подняться по советской иерархической лестнице достаточно высоко, если бы не его дочь, которая вышла замуж за известного пианиста и не вернулась из Англии. Этот вполне бытовой (с точки зрения нормального человека) случай подорвал карьеру высокого советского чиновника.

Алхимов проявил бешеную активность тогда, стремясь защититься и выжить, например: первый западный деятель бизнеса, доктор Кристианс из Дойчебанка, встретился с Горбачевым весной 1985 года, сразу после того, как Горбачев стал Генсеком ЦК. Привел Кристианса в Кремль Алхимов. В журнале «Дружба народов» тогда же появилась повесть о Герое Советского Союза В. Алхимове, который некогда на фронте совершил подвиг – вызвал огонь на себя. По телевидению был показан документальный фильм об Алхимове. Но это не помогло, Алхимова убрали, и к нам был назначен бывший первый заместитель министра финансов СССР В. Деменцев. Это был совсем другой человек. По уровню культуры, образования и профессионализма его никак нельзя было сравнить с Алхимовым. Помню, целую неделю хозяйственники министерства занимались тем, что передавали с баланса Минфина СССР на баланс Госбанка СССР любимое антикварное кресло В. Деменцева с дырочками в сиденье («чтобы зад не потел»).

Потом пошли резолюции с орфографическими ошибками. Деменцев путал департаменты и забывал имена начальников подразделений («Эй, ты, борода, сделай это…»), давал задания не тем людям и т. д.

Иностранные банкиры на переговорах только брови удивленно поднимали. Помню, как, медленно разворачивая конфету, он мог запросто пообещать разрешить открыть отделение западного банка в СССР (!). Мне было жаль профессионалов типа председателя Внешторгбанка Ю.Иванова, которым приходилось терпеть на моих глазах явное хамство председателя Госбанка СССР.

При этом реальная роль самого Госбанка СССР в экономике была еще крайне незначительна, и первые коммерческие банки появились вообще без санкции Госбанка СССР в 1988 году.

Тогда я начал понимать, насколько дремучи и некомпетентны наши доблестные руководители. Вскоре после моего ухода из Госбанка, в 1987 году, В.Деменцева, слава Богу, сняли.

Вообще правление Госбанка СССР дало мне многое, так как отсюда – с верхушки банковской системы – многое было видно гораздо лучше. Я оказался довольно близко к вершине «пирамиды», к «инстанциям», как тогда говорили, и окончательно понял то, что теперешнее молодое поколение вряд ли поймет: безвозвратно (будем надеяться) ушла особая атмосфера партийно-советского учреждения.

В отделе, где я работал, была довольно хорошая моральная обстановка (особенно в первые годы) и ощущалась некая сопричастность к чему-то очень солидному и важному. Присутствие ветеранов банковской системы помогало мне почувствовать преемственность поколений, ныне совсем утерянную в государственных учреждениях. Квалификация сотрудников нашего отдела капиталистических стран была черезвычайно высока, Достаточно сказать, что Д.Тулин и Б.Сергеев сегодня возглавляют Внешторгбанк России, а до этого работали на руководящих постах в Центральном банке, МВФ, Токобанке и т. д. А.Филипьев – один из создателей Онэксимбанка. А.Мовчан – возглавляет банк Еврофинанс, Е.Мягков – заместитель директора в Мировом банке, А.Ефремов работает в банке в Австрии, В.Королев – в США, О.Можайсков – в Московском международном банке (теперь вернулся в Центробанк заместителем председателя), а А.Думнов является единственным российским партнером западной аудиторской фирмы «Делойт Туш».

Именно, работая в Госбанке, на банковском семинаре в Центре международной торговли я впервые встретился с Андерсом Ослундом, тогда еще секретарем шведского посольства, а теперь одним из самых известных западных исследователей нашей экономики.

Там же я познакомился и с Сергеем Дубининым – он был тогда всего лишь скромным преподавателем МГУ. Он приходил к нам в Госбанк собирать материалы для своей диссертации по бюджету Италии. Вряд ли он подозревал, что однажды станет главой Центрального банка России.

В Госбанке же в сентябре 1985 года, благодаря дружеской помощи А.Мовчана и поддержке моего научного руководителя В.Мусатова (исключительно порядочного человека), я защитил кандидатскую диссертацию на тему о финансовых фьючерсах и опционах. Защита состоялась в МГУ, на кафедре зарубежной экономики экономического факультета.

Любопытно, что для получения справки о практическом использовании материалов диссертации мне пришлось во Внешторгбанке прочитать целую лекцию валютным дилерам этого крупнейшего банка о фьючерсах и опционах, о которых они тогда почти ничего и не слышали.

Большую роль в моей научной деятельности сыграл журнал «Деньги и Кредит», в котором я опубликовал, наверное, около десятка статей. Однажды по просьбе редакции я рецензировал статью сына будущего министра финансов В.Павлова (тогда, кажется, первого заместителя министра финансов) и дал ей заслуженную, на мой взгляд, негативную оценку. Следующую мою статью рецензировал Международный инвестиционный банк, где работал младший Павлов, и в их заключении появились многозначительные слова об антимарксистском подходе к проблемам рынка капиталов (!).

Участвовал я и в создании трехтомного финансово-кредитного словаря, который был признан классикой этого жанра у нас. Работал я и на свое непосредственное начальство (статьи появились за их подписью). Оставалось время и для работы на себя.

Еще в Госбанке я заинтересовался совместными предприятиями и участвовал в подготовке некоторых материалов по этому поводу. Помню, приходилось процитировать В.Ленина как аргумент в пользу допустимости совместных предприятий (мол, даже Ленин одобрял концессии…).

Я написал несколько статей о совместных банках, и мои приятели среди западных банкиров до сих пор вспоминают, что я предсказывал развитие такой важной формы международного экономического сотрудничества еще до ее появления.

Результатом моего увлечения международными товарообменными или бартерными операциями («каунтертрейд») и подготовки предложений по созданию организации, которая специализировалась бы на таких операциях и погашении долгов нам товарными поставками, позднее было создание компании «Совфинтрейд», которая существует и сегодня.

Было и множество других специальных тем, которыми я интересовался в Госбанке СССР. Например, новые финансовые инструменты и рынок золота (тема диплома в институте), валютные курсы и международные финансовые организации. Именно в Госбанке СССР появился интерес к банковской терминологии, что позднее привело к составлению англо-русского банковского словаря.

Однако в служебном продвижении в Госбанке СССР мне это, надо признать, не помогло. Дальше старшего экономиста я не дослужился, в командировки меня не посылали, а в аспирантуру не отпускали. Тогда я взял и написал диссертацию.

Помню, что в день защиты с утра готовил материалы для советско-финского банковского семинара, куда меня, понятно, не пригласили (каждому свое место), а потом спокойно пошел защищать диссертацию. Мы тогда шутили, что являемся старшими и ведущими экономистами, а К.Маркс был всего-навсего простым экономистом.

Однако мой непосредственный начальник О.Можайсков постепенно стал недоволен моей излишней самостоятельностью и часто хмурился, когда я в чем-то обходил его «любимчиков». Зато писать за него статьи он поручал весьма последовательно, причем гонорары получал сам. Также меня раздражала его манера заставлять сотрудников помогать знакомым или детям начальников в написании липовых диссертаций. Причем даже спасибо за такую работу начальник никогда не говорил.

Поскольку я не был блатным, на мне до поры до времени «ездили». Но однажды я решил, что больше не буду на побегушках, и испортил отношения с начальством. Об этом я никогда не жалел.

Постепенно у меня стала накапливаться неудовлетворенность работой в Госбанке СССР. Структура банка была иерархичной и, что греха таить, в значительной мере замешанной на блате и связях. С моим в основном пролетарским происхождением и достаточно независимым характером я в эту структуру, видимо, не очень вписывался.

Меня первым посылали на овощную базу, в народную дружину, на демонстрации, в пионерлагерь и колхозы. Я смог подробно познакомиться с самыми различными сторонами жизни страны. Ничего, выдержал. В том числе и беспробудное пьянство всех и вся (от комсомольцев до начальства). Правда, подобное «погружение» в жизнь мешало профессиональному росту.

Последним из всех меня – экономиста-международника – посылали за границу в служебные командировки. Достаточно сказать, что, годами отвечая за Англию и Финляндию, я никогда в них не бывал. Вообще за шесть с половиной лет работы в Госбанке СССР побывал только в Венгрии, и то всего лишь три дня.

Однажды меня собрались, наконец, послать в Лондон на летнюю молодежную банковскую школу. Был уплачен взнос в 1400 ф. ст. и заказаны билеты на самолет. Я находился в предчувствии знакомства с лондонским Сити, легендарным Банком Англии, рынками валюты и золота. Но не тут-то было.

На дворе стоял 1984 год, и СССР бойкотировал Олимпийские игры в Лос-Анджелесе. Нужно было проявлять политическую «бдительность». Поэтому начальство тогда решило не посылать именно меня в Англию, так как на банковской школе якобы возможны провокации (!). Дело в том, что из социалистических стран на школу был заявлен только я, а из Южной Кореи, Израиля и Южной Африки собирались приехать молодые банкиры.

Меня вызвал заместитель председателя Госбанка В.Пекшев и сказал, что стране важно (!), чтобы я не поехал. Потом, мол, тебя куда-нибудь пошлем (скорее «пошлем»). Тогда я отбил телекс о своей болезни и никуда не поехал. Было чертовски обидно: до меня на этой школе смогли побывать некоторые мои коллеги.

Запомнился мне период борьбы с пьянством после начала перестройки весной 1985 года. Надо сказать, что эта проблема действительно существовала в банковских кругах (как и во всей стране) и погубила многих хороших людей. Были даже несчастные случаи: люди иногда выпадали из окон или спивались до смерти.

Никогда не забуду, как один из сотрудников банка донес в партком на своего начальника отдела (от него пахло спиртным). Началось многочасовое и весьма неприличное коллективное осуждение этого человека (он побывал за день до этого на поминках отца), причем зашел на это собрание «проявить бдительность» и сам председатель банка.

Еще до этого проходило яркое публичное обсуждение нашего бывшего начальника управления, который уехал заместителем председателя Московского народного банка (Моснарбанка) в Лондон. Там он умудрился в декабре 1984 года в момент первого визита туда М.Горбачева (еще просто секретаря ЦК КПСС) попасть в полицию за управление автомобилем в нетрезвом виде. Партийное собрание по этому поводу производило просто отвратительное впечатление – например, детально обсуждалось количество выпитого спиртного и почти всех ведущих сотрудников ГВЭУ заставляли выступать.

Уже тогда я стал понимать, кто у нас ездит за границу в служебные командировки и чем там занимается, В Лондон обычно отправляли людей, не знающих английский язык, а в Париж – французский. Было очевидно, что контролируют важнейшие банковские дела нередко крайне некомпетентные люди, преследующие чисто личные интересы.

Интересно было наблюдать, как обсуждаются характеристики для выезда за границу. В какой-то момент было приказано указывать в них все замечания по прошлым загранкомандировкам. И вот мы наблюдаем, как партбюро согласно направить человека с двумя или тремя замечаниями в новую командировку, так как где-то «наверху» решение уже принято без нас. Лицемерие и двойной стандарт процветали

В мою бытность в Госбанке СССР рухнул советский «Восход Хандельсбанк» в Цюрихе (Швейцария). Убыток для нашей страны составил не менее 400 миллионов швейцарских франков. Между тем было известно, что проверявшие банк ревизоры и посещавшее его руководство вкусно кушали и за счет этого банка покупали себе различные дорогие вещи, включая даже картины.

Я как-то случайно видел некоторых загранработников, поздно вечером направлявшихся с огромными чемоданами в кабинет руководства банка. Был еще один неприятный скандал, когда во время ремонта здания Госбанка финскими строителями куда-то без следа исчезли тонированные (затемненные) стекла на все здание. Так что корни воровства надо искать не в реформах.

В.Алхимов и пришел в Госбанк СССР в конце 1970-х годов на волне предыдущего скандала с банкротством отделения Моснарбанка в Сингапуре. Однако необходимые выводы не были сделаны, и страна вновь потеряла огромные деньги. Кстати, порочная практика назначения непрофессионалов на высокие посты в наше время отнюдь не уменьшилась и не исчезла. Достаточно посмотреть на некоторые экономические ведомства и тем более на вице-премьеров.

…Еще одно воспоминание. Связано оно с тем, что люди типа В.Геращенко и В.Павлова распространяли слухи о том, что якобы в Госбанке я был комсомольским работником и на этом сделал карьеру. В действительности я всего год (1985-й) был неосвобожденным секретарем комитета комсомола, продолжал работать в своем отделе и управлении, и нагрузку с меня никто не снимал. Точно так же год побыл секретарем и Д.Тулин, нынешний председатель Внешторгбанка России.

Надо сказать, что без общественной работы тогда было не на что рассчитывать. Все молодые люди с маломальскими амбициями автоматически становились в очередь на вступление в партию, а для этого надо было проявить себя в комсомоле. Всех интересовало продвижение по службе. Однако никакой карьеры в Госбанке СССР я не сделал. Причем с комсомолом я расстался довольно любопытно.

После последнего фестиваля молодежи и студентов пришла к нам в банк партийная разнарядка наградить орденом «Дружбы народов» какого-нибудь комсомольца. Партком соответственно решил наградить одну нашу в принципе неплохую и очень активную девушку, которая сидела во время фестиваля в каком-то комсомольском штабе на телефоне. Ну не отказываться же от разнарядки на орден! Типичная советская история.

Но я наивно начал задавать дурацкие вопросы и в конце концов отказался участвовать в этом фарсе. Другие члены комитета ВЛКСМ и мои заместители, разумеется, все, что надо, подписали. А я, конечно, скоро уже не был секретарем комитета ВЛКСМ Госбанка СССР. Еще до того мне вынес выговор райком комсомола за игнорирование каких– то его предписаний.

Какая мне была разница? Можно было промолчать. Но мне казалась оскорбительным так раздавать государственные награды, которые другим доставались кровью и потом. Я пострадал за строптивость – это был не единственный факт. Но сегодня не жалею о случившемся. Конечно, этот случай давно все позабыли. Зато моя совесть осталась чиста.

В тот же год была у нас другая история, когда одна милая и симпатичная девушка официально донесла на своего коллегу по управлению, проходившего кандидатский стаж в КПСС, что он крестил ребенка. Сегодня это выглядит, по крайней мере, смешно, но тогда такое обвинение могло человеку навсегда испортить жизнь и служебную карьеру[3]3
  Меня однажды вызывали в райком ВЛКСМ. Каким-то образом партийные органы добывали данные обо всех крещениях в Москве и затем выявляли, в чьих организациях работают родители. Парткомам и комитетам комсомолов передавали эти данные «для принятия мер».


[Закрыть]. ЧП на весь банк!

От меня и моего заместителя Д.Тулина потребовали жестко осудить отступника вплоть до исключения из комсомола. Мы же так провели собрание, что «отступник» остался в комсомоле, и тем сильно обозлили парткомовское руководство.

А на заседание комитета ВЛКСМ, где надо было отказать этому парню в рекомендации в партию, я – секретарь комитета – идти просто отказался. Может быть, надо было открыто протестовать, но и эти действия были весьма трудными и опасными в той обстановке.

Кстати, «развивающаяся вредность» моего характера еще раз проявилась и тогда, когда весьма нагло стал судиться с ХОЗУ Госбанка СССР по поводу украденного у меня из стола в охраняемом здании калькулятора японского производства стоимостью, как сейчас помню, 113 рублей. ХОЗУ требовало, чтобы я заплатил им эту сумму, а я был против этого. В конце концов на О.Можайскова нажало наше начальство, и он отдал свой калькулятор, полученный от кого-то из иностранных гостей в качестве сувенира, и дело «замяли».

После всего этого я понял, что в Госбанке СССР мне больше ничего не «светит». Через год, который я, по требованию парткома «отслужил» заместителем уже нового секретаря комитета (той самой девушки-орденоносца), я начал искать себе новую стезю.

К тому же мне казалось, что я уже накопил определенный опыт, защитил диссертацию и пора двигаться дальше. Переругавшись с партийным руководством и не имея благосклонности своего непосредственного начальства в управлении, я больше не видел в Госбанке перспектив профессионального и должностного роста.

Первым вариантом нового места работы был Госплан СССР, где в отделе внешней торговли в валютном подотделе работал наш бывший сотрудник А.Зверев. Сотрудники подотдела занимались валютным планом и другими сугубо практическими делами. Я прошел собеседование, заполнил все документы, но что-то там застопорилось.

Тогда совершенно случайно меня пригласили на обсуждение диссертации М.Ершова в Институте мировой экономики международных отношений (ИМЭМО) Академии наук СССР. Там я случайно познакомился с заведующим сектором, чуть позже отделом и заместителем директора института И.Королевым, который неожиданно сделал мне лестное предложение перейти в ИМЭМО старшим исследователем (старшим научным сотрудником).

Поскольку все мои однокашники по Московскому финансовому институту в ИМЭМО были просто научными сотрудниками, то предложение было «царским».

Немаловажным, а может быть и решающим, фактором было и то, что у меня уже было двое детей, зарплата в Госбанке составляла со всеми надбавками 258 рублей, а в ИМЭМО мне предложили с языковыми надбавками целых 350 рублей в месяц. Сомнений не оставалось.

Кстати, в некоторых СМИ упорно распространяется версия, что меня кто-то познакомил с Е.Примаковым и тот меня позвал в институт. Намекают на существование какого-то «блата». На деле ничего этого не было и приглашал меня лично И.Королев.

Однако в то время просто уйти даже мелкому клерку из. государственной структуры было непросто. Нужен был «перевод», гарантирующий непрерывность трудового стажа, а его все не давали, и месяц проходил за месяцем.

Лежала нужная бумага где-то в сейфе нового начальника ГВЭУ Ю.Пономарева (позже президент нашего «Эйро-банка» в Париже и «Моснарбанка» в Лондоне). Пришлось обратиться за содействием к сыну одного из заместителей председателя банка – он был мне обязан: не столь давно я помог ему с диссертацией. В конце концов, я получил все необходимые документы и мгновенно перестал быть государственным чиновником.

Тем не менее адрес – Неглинная, 12 – навсегда останется для меня своеобразной альма-матер, и я всегда буду считать, что Центральный банк – самое интересное для работы государственное учреждение в России. Жаль, что вернуться туда не довелось.

Если честно, то самым позитивным результатом первых лет работы в Госбанке, наверное, стало знакомство с моей будущей женой Ольгой, работавшей тогда в Главном вычислительном центре Госбанка. Знакомство произошло в пионерлагере, где мы вместе оказались вожатыми.