Текст книги "История античной литературы. Книга 1. Древняя Греция"

Автор книги: Борис Гиленсон

Глава IV
Лирика VII–VI в в. до н.э

1. Лирическая поэзия: истоки и жанры. 2. Архилох. 3. Мастера элегии. 4. Монодическая лирика. 5. Сапфо. 6. Анакреонт. 7. Хоровая лирика. 8. Пиндар.

В развитии древнегреческой литературы замечена закономерность: некоторые исторические эпохи характеризуются преобладанием определенных жанров. Архаический период, «гомеровская Греция» – время героического эпоса. VII–VI вв. до н. э. – пора расцвета лирической поэзии.

Почему происходит подобная смена в художественных вкусах? Ответ надо искать в глубоких социальных сдвигах в жизни греческого общества. Уходила в прошлое архаическая Греция. Традиции рода, отношения внутри племени, во многом определявшие поступки и мировидение величественных гомеровских героев, переживали кризис.

Происходило разложение родовых отношений. Возвышалась знать, захватывавшая общинные земли. Углублялось имущественное расслоение, разделившее аристократию и демос. Начали возникать небольшие города-государства, полисы. Власть в полисах могла быть демократической, как в Афинах, или олигархической, как в Спарте. От слова «полис» происходит и наше слово «политика».

В результате борьбы между знатью и простыми бедными людьми в полисах власть захватывали т. н. тираны; при этом само понятие «тиран» первоначально означало в полисах «господин». Оно не обязательно соответствовало современному негативному значению, не связывалось с жестокостью и насилием. Тираном считали того, кто пришел к единоличной власти, не имея на то наследственных прав. – Тираны, нередко выходцы из низов, в основном проводили политику, ориентированную на улучшение участи демоса, они поощряли ремесла, торговлю, понимали нужды культуры. Нередко тиранов свергали их соперники. Позднее, когда в Афинах, уже в V в. до н. э., сложилась зрелая демократическая система, тирания стала восприниматься отрицательно, поскольку покоилась на принципе единовластия. Чтобы придать блеск своему правлению, тираны приглашали поэтов, художников, скульпторов, покровительствовали' им, оказывали материальную поддержку.

С развитием полисов менялось и мироощущение эллинов. Если раньше грек осознавал себя частью родо-племенного коллектива, воплощал его настроения, то теперь он все более самоопределялся как личность, индивидуальность. Конечно, как гражданин, он нередко был патриотом родного полиса. Но у него была собственная судьба, чувства и переживания. Обращаясь к художественному творчеству, он говорил уже не от имени коллектива или народа, а от себя лично. Преобладающим стала не эпическая, а лирическая поэзия.

ПОЭЗИЯ И МУЗЫКА Первоначально понятие лирика относилось к тем поэтическим произведениям, которые исполнялись в сопровождении музыкального инструмента, лиры или кифары. Слово «лирика» в античности означало поэзию, предназначавшуюся для пения. Кифара была одним из распространенных щипковых инструментов в античной Греции. У нее был деревянный корпус с прямыми или фигурными очертаниями, по бокам возвышались две стойки, к корпусу крепились струны, число которых увеличилось с 4 до 7. Кифара использовалась как сольный или аккомпанирующий пению инструмент. На кифаре играли стоя, держа ее перед грудью. Лира была струнным инструментом с более сложной, чем кифара, конструкцией. В основном на ней играли дети и подростки.

ЖАНРЫ ЛИРИЧЕСКОЙ ПОЭЗИИ. Греческая лирическая поэзия уходит своими корнями в устное народное творчество. Она связана с любовными, свадебными и застольными песнями, с обрядовыми прославлениями и гимнами, а также погребальными заплачками. Важнейшими лирическими жанрами были элегия и ямб; оба они восходили к фольклорному песенному творчеству. Истоком элегии были заплачки, но в литературном виде этот элегический жанр не обязательно носил грустный характер. Элегии исполнялись на пирах, народных сходках, иногда содержали призыв (как это было в знаменитой элегии «Саламин» Солона, о которой пойдет речь ниже). Нередко элегия строилась на чередовании гексаметра с пентаметром – это был т. н. элегический дистих.

Ямб восходил к песням, исполняемым на земледельческих празднествах, для которых характерны разгул, стихия, брани и злословия. Ямбическая строфа состояла из краткого (безударного – U) и долгого (ударного – /—/) слогов: U – /—/. Наиболее употребительный ямбический размер – триметр. К лирической поэзии относится и эпиграмма (от греч. надпись), законченное короткое стихотворение, посвященное какому-либо лицу или событию. Ее создателем считается Симонид Кеосский. Кроме того, бытовала и эпитафия, надпись на надгробном памятнике, написанная гексаметром или элегическим дистихом.

В VII–VI вв. до н. э. в Греции творили около десятка блистательных поэтов, оригинальных и высокоталантливых. Однако до нас дошла лишь малая часть их наследия, буквально крохи. Но крохи – бесценные. Лишь несколько стихотворений сохранилось полностью. Остальные же – фрагменты, иногда состоящие из нескольких строк. Но и по тому немногому, чем мы сегодня располагаем, можно представить, сколь совершенны были эти создания. Как верно заметил один из критиков, впечатление от знакомства с древнегреческой лирикой таково, словно находишься в музее прекрасных скульптурных фигур, но ни одна из них не уцелела полностью. Перед нами – груда обломков: человеческая голова, рука, часть торса. Но эти обломки производят впечатление благодаря изяществу отделки каждой детали, предполагающей классическую гармонию целого. По ним можно судить, сколь прекрасны были эти шедевры.

Первым в этом перечне должен быть назван Архилох, живший между 689 и 640 годами до н. э… Это была самобытная, мощная фигура: его по праву ставили в один ряд с Гомером и Эсхилом, хотя до нас дошло до обидного мало его стихов. Наиболее интересно Архилох работал как мастер ямба.

БИОГРАФИЯ. Он родился на острове Парос в центре Эгейского моря. Остров представлял собой огромную мраморную глыбу, омываемую волнами, покрытую тощим слоем малоплодородной почвы. На каменистом плато паслись скудные стада, на скалистых склонах зеленели виноградники. Мрамор, главное богатство острова, еще не добывался. Тяжелые условия вынуждали многих паросцев уезжать на заработки или жительство в другие части Эллады. На самом острове не угасала борьба между знатыо, владевшей лучшими землями, и простыми людьми. Архилох был сыном богатого купца Телесикла и рабыни фракиянки Эсипо, т. е. был незаконнорожденным, о чем находим признание в его стихах. Это «низкое» происхождение, своеобразное «клеймо», всегда над ним довлело. С одной стороны, он был гражданином Пароса – с другой, не имел права наследовать имущество своего отца.

Шаткость своего материального положения Архилох компенсировал тем, что выбрал опасную долю наемника. Он возглавлял отряды воинов наемников, сражавшихся на острове Фасос и во Фракии. Называя себя «слугой Ареса», бога войны, он соединил, казалось бы, не сочетаемое: труд воина, исполненный лишений и тревог, с горячей любовью к поэзии, к «сладостному дару муз». С жадностью не уставал перечитывать он Гомера, величавая манера которого была созвучна его суровой поэзии. Он говорил, что копьем замешан его хлеб, копьем добыто вино, и он пьет, опершись на копье. Ратная стезя определила тот дух волнующего драматизма, которым пронизаны его стихи. В стихотворении «О кораблекрушении» он повествует о катастрофе на море, жертвой которой стали некоторые граждане Пароса и один из его родственников. Динамичный, энергичный стиль Архилоха чувствуется в строках стихотворения:

 
Скорбью стенящей крушась, ни единый из граждан, ни город
Не пожелает, Перикл, в пире услады искать.
Лучших людей поглотила волна многошумного моря,
И от рыданий, слез наша раздулася грудь.
 

На полях сражений во Фракии он многое увидел и пережил. И вынес убеждение в том, что человеку должно являть отвагу и стойкость среди жизненных невзгод. Его кредо высказано в таких строках:

 
Сердце, сердце! Грозным строем стали беды пред тобой.
Ободрись и встреть их грудью и ударим на врагов!
Пусть везде кругом засады – твердо стой, не трепещи!
Победишь – своей победы напоказ не выставляй,
Побелят – не огорчайся, запершись в дому не плачь!
В меру радуйся удаче, в меру в бедствиях горюй;
Смену волн познай, что в жизни человеческой царит.
 

Военная, походная доля пришлась по вкусу Архилоху. Но это не мешало ему высмеивать и товарищей, похвалявшихся мнимыми подвигами, и тщеславных, порочных командиров. Суров он и к самому себе. В одном из стихотворений признается, что однажды «бросил свой щит». Архилох понимает, что иногда надо выжить любой ценой. Он – отнюдь не трус. Бросив щит, он туг же добавляет, что это ничего не изменило, ибо он может добыть новый.

Человек мужественный, он не стыдится сознаться в том, что пришлось уступить превосходящему противнику. Но стихотворение это навредило репутации Архилоха. Рассказывают, что, когда он прибыл в Спарту, жители этой страны потребовали, чтобы он удалился, ибо осмелился утверждать кощунственную для лаконцев мысль, будто жизнь дороже славы, предпочтительнее потерять оружие, чем умереть.

«ЯЗВИТЕЛЬНЫЕ ЯМБЫ». Архилох – первый греческий поэт, в творчестве которого тема любви звучит горестно, даже трагически. Архилох был влюблен в девушку Необулу и сватался к ней. Отец ее, богатый старик Ликамб, поначалу согласился выдать дочь замуж за Архилоха, но затем по не совсем понятным причинам отказал поэту. Он опасался, в частности, что Архилох, будучи незаконнорожденным, а следовательно, человеком без средств, собирался жениться, чтобы завладеть деньгами Необулы.

Уязвленный Архилох его жестоко высмеял. Его стихам, «язвительным ямбам», вообще была свойственна ироническая, сатирическая интонация. Архилох был человеком бурных, необузданных чувств и в любви, и в горечи. Обращаясь к Ликамбу, он писал:

 
Что в голову забрал ты, батюшка Ликамб,
         Кто разума лишил тебя?
Умен ты был когда-то. Ныне ж в городе
         Ты служишь всем посмешищем.
 

Он не уставал обличать Ликамба, который забыл и «клятву великую, и соль, и трапезу», видимо, имея в виду несостоявшуюся свадьбу. Человек необузданных страстей, мало заботившийся о мнении окружающих, Архилох в ряде стихов не устает повторять, что не простит подобного поступка Ликамбу.

Как и некоторые поэты, он облекал свои мысли в аллегорическую, басенную форму. В одной из таких басен фигурируют два персонажа орел и лиса, под которыми, очевидно, надо разуметь Ликамба и Архилоха. Орел и лиса заключили договор, но орел его нарушает и занимается кормлением своих птенцов лисятами. У лисы отсутствуют крылья, дабы отомстить орлу, и она обращается за помощью к Зевсу:

 
О Зевс, отец мой! Ты на небесах царишь.
      Свидетель ты всех дел людских.
И злых и правых. Для тебя не все равно
      По правде зверь живет иль нет!
 

Орел же, радуясь своей безнаказанности, еще и издевается над лисой. Но справедливый Зевс отзывается на мольбы лисы. Когда орел похищает мясо, приготовленное для жертвоприношения, то вместе с ним прихватывает и горячие угли, которые заносит в свое гнездо. Там загорается пожар, и гибнут птенцы орла, понесшего заслуженное наказание.

Существовала версия, правда не подтвержденная, что язвительные стихи Архилоха, позорившие Ликамба и его детей, заставили последних покончить жизнь самоубийством. Но даже если это вымысел, то он отражает атмосферу в греческом обществе.

АРХИЛОХ И НЕОБУЛА. Стихи Архилоха позволяют понять характер его отношений с Необулой. Поначалу их чувства были взаимны. Поэт не таит своего восторга перед девушкой. Сравнивает ее с прекрасной розой, с веткой миртовой:

 
Она так радовалась. Тенью волосы
На плечи ниспадали ей и на спину.
 

Необула – неотразима; даже «старик влюбился бы в ту грудь, в те мирром пахнущие волосы». Архилох – поэт откровенных чувств:

 
От страсти обезжизненный,
Жалкий, лежу я, волей богов вкусив несказанные муки.
 

В другом стихотворении мы читаем:

 
Сладко – истомная страсть, товарищ, овладела мной!
Ни ямбы, ни утехи мне на ум нейдут.
 

Андре Боннар, блестящий знаток эллинской культуры, оценивает характер поэта: «Архилох – любовник по своему темпераменту, и любовник страстный. Желание его потрясает и миг наслаждения приводит в восторг. И он бы силой вырвал этот миг счастья, если бы он только мог его схватить. Но если предмет желаний от него ускользает, любовь его сразу переходит в ненависть».

Возможно, отказ Ликамба от свадьбы, вызвавший такое озлобление Архилоха, он перенес и на его дочь. Его раздражали пассивное принятие Необулой решения отца, равно как и ее холодность к нему. Мы об этом можем лишь догадываться. Он начинает оскорблять ее, откровенно радуется тому, что отцветает ее красота, которая ему не досталась:

 
Нежною кожею ты не цветешь уже:
        Вся она в морщинах,
И злая старость борозды проводит.
 

Он осыпает ее браныо, но, словно споря с собой, признается:

 
Если бы все же Необулы коснуться рукой.
 

Уязвленное самолюбие, жгучая обида словно соперничают со страстью, которую не утаить:

 
Эта – то страстная жажда любезная,
                             переполнив сердце,
В глазах великий мрак распространила,
Нежные чувства в груди уничтоживши.
 

Он обрушивается на нее с такой горячностью, что она – верное свидетельство его неумершего чувства.

Архилох первым выразил противоречивую природу неразделенной страсти, когда от «любви до ненависти рукой подать». Пройдут годы, и прославленный римский лирик Катулл выскажет сходные чувства в знаменитой поэтической формуле: «И ненавижу и люблю».

На протяжении XX в. было найдено несколько папирусов с отрывками из стихов Архилоха. Самая блестящая находка произошла в 1974 г.: это был папирус из античного издания его стихотворения. В нем 35 строк, представляющих диалог между юношей и девушкой, который заключается достаточно откровенной любовной сценой. Считается, что в нем отразились отношения Лрхилоха с Необулой. Но, возможно, отрывок имеет и более широкий смысл: лирического героя нельзя полностью отождествлять с автором.

Архилох подкупает искренностью и безоглядной откровенностью, на которую способны крупная личность и большой талант. Видимо. Архилох погиб в одном из сражений.

Его значение для поэзии эллинов – трудно переоценить. Архилоха считают вершиной эллинской лирики, подобно тому, как Гомера вершиной эллинского эпоса. В Ватиканском музее хранится герма с изваянием бюстов Гомера и Архилоха. Можно предполагать, что современникам его наследие было известно в несравненно большем объеме, чем нам. Он практиковал поэтические размеры и формы, которыми питались как позднейшая эллинская, так и римская поэзия.

Два века греческой лирики – это щедрая россыпь поэтических имен, ярких судеб. И всякий раз – как скромен урожай строк, нам доставшихся!

ТИРТЕЙ. Одной из популярных поэтических форм была элегия, а ее мастером по праву считается Тиртей (2-я пол. VII в. до н. э.). Это один из немногих известных нам поэтов спартанцев, впрочем, спартанцем его можно назвать с большой натяжкой. Биография его мало известна, окружена легендами. Сохранилось предание о том, что он был афинским гражданином, работал учителем и страдал хромотой. Во время второй Мессенской войны (VII в. до н. э.) спартанцы обратились к оракулу в Дельфах с просьбой дать совет, что надо сделать, чтобы победить. Оракул рекомендовал попросить афинян, чтобы те дали им вождя. Согласно этой версии, афиняне направили им Тиртея, хромого школьного учителя, причем явно в насмешку, памятуя, как жестоко относятся спартанцы к физическим недостаткам. Тиртей, однако, не командовал войском, но сочинил ряд боевых песен, которые подняли дух спартанцев и помогли им взять верх над врагами. В одной из его «воинственных элегий» мы читаем:

Славное дело – в передних рядах со врагами сражаясь.

Храброму мужу в бою смерть за отчизну принять!

Доля ж постыднее всех – в пишете побираться по свету.

Город покинув родной, тучные бросив поля.

Если достойна участь отдавшего жизнь за родину, то позором покрыты и род, и имя того, кто «дрогнул» в бою. Тиртей, постоянно взывавший к отваге и стойкости, явился создателем маршевых песен, т. н. эмбатерий. Исполняя их, спартанцы рвались в бой. Боевые песни Тиртея были исключительно популярны в Спарте, они бытовали почти на протяжении всей истории страны. Устраивались специальные состязания на их наиболее удачное исполнение, причем победитель награждался истинно спартанским призом – куском сырого мяса.

Имя Тиртея стало нарицательным для поэта, стихи которого исполнены боевого, «зажигательного» пафоса. Римский поэт Гораций называет Тиртея рядом с Гомером как поэта, воспитывавшего в согражданах мужество. «Хрестоматийной» для поколений эллинов стала крылатая строка Тиртея:

 
Сладко и почетно умереть за родину.
 

СОЛОН. Мастером элегии был афинянин Солон (VI в. до н. э.), выдающийся государственный деятель, именем которого назван знаменитый свод законов. Но Солон был автором «Нравоучительных элегий», в которых в доходчивой поэтической форме излагал свои политико-философские взгляды. В элегии «Наставления афинянам» он убежден: государство пребудет сильным, пока Аттику хранит Афина Паллада. Бедствия афинян проистекают не от богов, причина – в них самих, в несправедливости и своекорыстии вождей. Выход – в соблюдении законности, которая умерит жадность и направит судей на праведный путь. Элегии Солона подготовили афинян к принятию нового законодательства, ориентированного на расширение личных свобод.

Уникальна судьба его прославленной элегии «Саламин». Поводом к ее написанию явилось то, что афиняне были утомлены длительной и бесплодной войной с Мегарой из-за захваченного ею острова Саламин. Попытки отвоевать его кончались неудачами и человеческими жертвами. В итоге был даже принят закон, согласно которому под страхом смертной казни запрещалось вести агитацию в пользу похода на Саламин. Рассказывают, что Солон, облачившись в одежду бедняка, притворившись безумным, явился на центральную площадь Афин и начал декламировать свою элегию. В ней он без обиняков укорял сограждан, навлекших на себя позор, ибо они смирились с утратой исконной земли. Завершалась элегия призывом:

 
На Саламин мы пойдем, сразимся за остров желанны»!
Прежний же стыд и позор с плеч своих снимем долой!
 

Элегия произвела сильнейшее впечатление на сограждан, вызвала взрыв патриотического чувства. Был организован новый поход, приведший к освобождению острова.

ФЕОГНИД. Видным поэтом-лириком был Феогнид (VI в. до н. э.), живший в городе Мегара на одноименном острове. Принадлежавший к аристократам, «хорошим людям», он в результате политической борьбы был изгнан демосом из родного города. В его стихах звучала открытая неприязнь к «черни», к «подлому люду»; так называл он простой народ. Отношение к нему он высказывал в стихах:

 
Крепкой пятой придави эту чернь неразумную насмерть.
Бей ее острым бодцом, шею пригни под ярмо.
 

Феогнид, вообще, опасался, как бы бедность не уравняла аристократа и бедняка:

 
Знатного бедность гнетет сильнее всех зол вместе взятых.
Даже и старость и хворь столько беды не дают.
 

В элегиях Феогнила решительно отразились важные стороны современной ему общественно-политической жизни Он осуждает жажду иных своих сограждан любым, даже противозаконным способом достичь желанного богатства:

 
Лучше прожить с невеликим достатком, блюдя благочестье.
Чем достояньем большим несправедливо владеть.
 

С горечью наблюдает он. как прорвавшиеся к власти «народные вожди» демонстрируют скудоумие, некомпетентность, а скверно руководимый ими государственный корабль наскакивает на рифы или садится на мель.

В одной из элегий Феогнида – символический образ корабля. застигнутого бурей в открытом море. Корабль – метафора государства, раздираемого междоусобной сварой. Кстати, этот образ, счастливо найденный Феогнидом, в дальнейшем многократно обыгрывался в мировой поэзии, например, в стихотворениях Лонгфелло «Постройка корабля» и Уолта Уитмена «О, капитан, мой капитан». У французского поэта Артюра Рембо в знаменитом стихотворении «Пьяный корабль» судно без руля и ветрил, мечущееся в океане, – символ человечества, пребывающего в смятении, утратившего верную дорогу.

Элегии Феогнида были любимы и современниками, и потомками. В одной из них Феогнид высказал мысль о том, что поэт бессмертен, если остается живым в памяти поколений. Эту идею реализовал Гораций в знаменитом стихотворении: «Я воздвиг памятник». Она получила развитие у многих поэтов, но особенно ярко в бессмертном пушкинском «Памятнике».