Текст книги "Участник поисков"

Автор книги: Борис Иванов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 34 страниц) [доступный отрывок для чтения: 13 страниц]

Он со значением втянул носом воздух. Таким носом, каким наделил его Создатель, можно было втянуть значительную часть атмосферы планеты, и побольше, чем Планета Чуева. Убедившись, что должное впечатление произведено, он с достоинством закончил:

– А для Каца весь мир – его! В кармане – только сунь руку и...

Он выразительно простер перед собой холеную длань и тут же получил по ней с размаху изящной и когтистой лапкой своей партнерши.

– А вот не надо совать руки!

Теперь ощетинилась уже и Каманера.

– Что ты имеешь против рыжих, пегий, разноглазый полукровка!?

Орри только сейчас заметил, что глаза у Бэзила, действительно, разные. Правый – черный, как антрацит, а левый – желтый, как Больная Луна. А вот у Каманеры оба глаза были зеленые – ведьмины. А сейчас даже, показалось ему, зрачки у нее от гнева сошлись в вертикальные щелочки. Орри даже мороз подрал по коже.

– Полукровка?! – окончательно завелся Бэзил. – Да мы, Кацы из Гаммельна, никогда...

– Брек! – шепотом крикнул Орри, и оба задиры с удивлением уставились на осмелевшую малявку. Но оба таки и стихли.

– Тут в Бэ-Ка все – полукровки, – запальчиво пояснил Орри.

Почему-то тоже шепотом.

– Может, и я тоже...

– Вот! – тихонько поддакнула Элен, перенося сделанный упрек почему-то целиком на своего спутника. – Я-то здесь провела детство и уж точно знаю. Все тут поперемешались. И никто не знает, кто кому еврей... А кому – цыган. Так что давайте жить дружно...

– Вот что...

Орри шмыгнул носом.

– В общем... Вы как, мне поможете? Или...

Вражды между бродягами сразу как не бывало. Оба его новых знакомых тут же расплылись в общей сияющей улыбке. Та часть этой улыбки, за которую отвечала Элен, выглядела вполне убедительно.

– Конечно, Орри, – вкрадчивым, словно котенок с холода, голосом промурлыкала она. – Неужели ты думаешь, мы покинем тебя в этом мокром лесу? Да еще голодного...

– Сейчас еще и снег будет, – заверил ее Орри. – Ты знаешь, если родилась тут...

– Сейчас зайдем к Косте, – с воодушевлением поддержал разговор Бэзил. – Заправимся, как следует, переночуем по-человечески, а там, как говорится, утро вечера мудренее...

– Тогда поклянитесь! – потребовал Орри и подчеркнул серьезность своего требования, сурово шмыгнув носом. – Клятвой звеннов...

– Клянусь! – воскликнул Бэзил охотно и торопливо.

– Ты хоть и Кац, а таки – дурак! – уведомила его Элен. – Хоть спросил бы, в чем клянешься... И чем...

– И Клятву звеннов делают не так, – по-прежнему сурово поддержал ее Орри.

Он быстро отошел под крону огромного птичьего дерева, отыскал место посуше и, сдвинув в сторону мокрую листву, стал сооружать из сухой листвы обрядовый костерок.

– Зажигалка есть? – спросил он у подошедшего к нему Бэзила.

Голос его стал глух и отрывист.

– Есть вот что.

Он протянул Орри шикарную штучку, коробок настоящих деревянных спичек – сделанная на заказ фиговинка. Прямая доставка из Метрополии. На этикетке были золотым вензелем по красному оттиснуты инициалы – В. Р. Ни Бэзилу, ни Элен они принадлежать явно не могли.

– А как этим зажигать? – озадаченно спросил Орри, вертя спички перед своим укороченного образца носом. Бэзил добродушно нагнулся над ним.

– Вот так, – показал он и поднес загоревшуюся спичку к кучке сухих листьев. Костерок занялся. В отличие от собрата, недавно испустившего свой едкий дух под кроной крауна, этот – подкормленный ароматно-горькой листвой птичьего дерева – почти не чадил. Горел ярко и светло, словно род свой вел от солнца и звезд.

Орри остался доволен.

– Протяните руки над костром, – попросил он.

Бэзил, опасливо хмурясь, осторожно, чтобы не подпалить рукава фрака, выполнил его просьбу. Каманера, зачарованно уставившись на огонь, как-то инстинктивно подалась назад. Орри словно не видел ее.

– Надо сказать так: Огню и Ветру... – подсказал он Бэзилу.

– Огню и Ветру, – повторил Бэзил, пожав плечами, словно показывая, что обряд сам по себе – каков бы он ни был – не может смутить урожденного Каца, потомка Кацев из Гам-мельна, что на Земле-матушке.

– Погоди клясться! – с неожиданной злобой в голосе остановила его Каманера.

Она с силой вцепилась в его рукав, словно не давая вскочить в какой-то поезд, невидимый, но явно не туда, куда надо, отходящий. И глаза у нее стали точно глазами ведьмы. Ведьмы, готовящейся перевоплотиться в лесную рысь.

– Ты уже поклялся один раз – Одноглазому. И отоварил нас работкой... Функцией... Теперь я от тебя отвязаться не могу, а ты – от меня...

– Так то была Клятва Рока... Я ведь не знал, что она магическая...

Бэзил снова пожал плечами, демонстрируя тем самым свою полную непричастность к чему-то очень для него и для его спутницы неприятному.

– Ты никогда не знаешь, чем клянешься! Из-за тебя я опять вернулась сюда – под луны...

– Ну и что, что под луны?! Ну и что, что под луны?!! – затрепыхался Бэзил, пытаясь вырвать рукав своего концертного фрака из цепких коготочков подруги. – Отпусти меня! Оставь меня в покое, фанатичка!! Я есть хочу!!!

Упоминание о процессе поглощения пиши произвело на Элен магическое действие. Она недоуменно, словно вспомнив о чем-то крайне важном, уставилась на Бэзила и сглотнула слюну, на долю секунды явив миру остренький кончик розового язычка, которым стремительно облизнула губы. Потом был оставлен в покое рукав пианиста, а взгляд Элен, на глазах наполняясь надеждой, переместился на насупленного Орри. Она убрала руки за спину.

– Ну, в самом деле... Почему бы и не поклясться, – милостиво молвила она. – Не обращай на меня внимания, Орри. Это так, нервы... У меня... У нас очень тяжелые времена были недавно... Давай, мальчик, говори, в чем тебе поклясться двум проходимцам?

Орри опять недовольно шмыгнул, сердито подобрал губы и уточнил:

– Да не мне. Клятву звенны дают Огню и Ветру... И вы оба не должны себя называть проходимцами... Если дадите клятву, то вы уже будете мои друзья. А не проходимцы какие-нибудь.

Он сурово глянул на Элен:

– Вынь руки из-за спины! Держи вот так!.. И ты, мастер, тоже, – повернулся он к Бэзилу. – И если хотите клясться, повторяйте...

Каманера нехотя расплела скрещенные за спиной пальцы, вытащила руки из-за спины...

И вдруг зачарованно уставилась на яркий – почти без следов какого-либо рельефа – лик Чистой Луны. Вновь явившиеся в небе тучи – теперь уже ночные, снеговые – еще не затмили его. Но совсем другое изменение совершалось с этим правильным, словно в мастерской небесного ювелира выкованным диском. На краю его появился изъян. Стал стремительно увеличиваться... И вот уже на сияющем фоне белого пламени лунного серебра означился черный диск. Поменьше – в треть лунного. Почти совершенно черный, изъеденный едва намеченными в непроглядной копоти его поверхности язвами кратеров и шрамами горных кряжей...

Приют – третья и самая низкая луна Большой Колонии – пересекал лик ее луны первой – Чистой. Чуть пониже центра, если смотреть из этого полушария.

– Прохождение... – тихим, упавшим голосом вымолвила Элен. – Нельзя...

– Вот он... – тоже расстроенно произнес Бэзил. – Легок, как говорится, на помине... Приют... Мы тут, кажется, поминали одного стихоплета? Так вот, можешь полюбоваться на его недавнее местонахождение, дорогая... Там о нем хорошо заботились. Есть кому... Зачем, спрашивается, было снова тянуть его сюда?

– Заткнись! – коротко оборвала его Каманера. – Прохождение... Такое не каждый год бывает. И вот – надо же...

А у Орри, наоборот, азартно вспыхнули глаза.

– Ну давайте! Надо успеть, пока не кончилось!..

Каманера вздрогнула и вместе с Бэзилом стала повторять следом за мальком: «Огню и Ветру – клянусь. Здесь, в Лесу звеннов, – клянусь. Клянусь, что Орри Нолан будет моим другом, пока есть Огонь и есть Ветер. И пусть Огонь и Ветер не дадут мне нарушить эту клятву. А нарушу ее – пусть Огонь сделает меня пеплом, а Ветер сделает пепел ничем. Все».

– А теперь так, – быстро сказал Орри, закатывая рукава.

Он прошептал слово-оберег и, присев над умирающим уже костерком, вытянул над ним руки. Элен еле слышно втянула воздух сквозь губы – ей показалось, что мальчишка сейчас обожжется насмерть. Бэзил просто отвернулся, морщась и жмурясь.

Орри затараторил быстро-быстро:

«Огню и Ветру – клянусь. Здесь, в Лесу звеннов, – клянусь. Клянусь, что Кац и Каманера будут мне друзьями, пока есть Огонь и есть Ветер. И пусть Огонь и Ветер не дадут мне нарушить эту клятву. А нарушу ее – пусть Огонь сделает меня пеплом, а Ветер сделает пепел ничем».

Поклявшись, он быстро вскочил и стал морщясь хлопать себя по обожженным-таки рукам.

– Это... чтобы... клятва... вернее... была! – объяснил он, отрывисто, так же, как и Каманера, сквозь зубы, втягивая в себя воздух.

Окажись здесь Агент, он, наверное, сделал бы то же самое.

– Надо... для... этого – обжечься, – закончил Орри свои объяснения и принялся затаптывать костерок. – Пошли к вашему Косте...

Приют покинул сияющий лунный диск. И снова стал невидим.

* * *

Вообще говоря, Коста Ставрос не собирался задерживаться в Большой Колонии надолго. Хотя бы потому, что за все время его пребывания в этой галактической глуши ни одна брачная контора и никто из наемных сватов-одиночек не смог найти ему в жены чистокровную гречанку. А честь рода Ставросов требовала, чтобы все его члены вели свое происхождение только от истинных греков. Да не просто от тех, кого угораздило иметь папу и маму подходящей национальности, а от потомственных греков-контрабандистов, которым просто гены не позволили бы опуститься до того, чтобы зарабатывать себе на хлеб банковским ремеслом или изготовлением софтвера.

Нет, контрабандистов в Большой Колонии, состоящей из неполной сотни «субъектов Федерации» с установившимся благодаря мудрому руководству Сети невероятно нелепым соотношением цен и таможенных правил, хватало. Можно было, сильно поднапрягшись, найти и чистокровную гречанку (из числа новеньких в Бэ-Ка). Но либо в семье подходящих контрабандистов дедушка оказывался португальцем, либо чистокровная красавица-гречанка происходила непременно из семьи, которая всю свою долгую историю прожила в мире и гармонии с законом, что было уж вовсе неприемлемо.

Надо было радикально менять ситуацию – поджимал возраст.

Для этого требовалось немногое. Всего лишь накопить сумму, потребную для того, чтобы убыть с нужным для открытия своего дела капиталом в более подходящие для его матримониальных планов места, – и только. Но накопить ее, даже продав перед отбытием чертовых «Чертей» (тут уж даже в мыслях Коста перестал обращать внимание на случайный каламбур), Ставрос мог только после десяти лет неустанного и убийственно нервного труда в порядком осточертевшей ему таверне. Был и еще вариант – пойти на какую-нибудь особо доходную, но и особо опасную авантюру. От первого варианта начинало ломить затылок, от второго – тянуть под ложечкой. А от все более и более глубокого осознания неизбежности окончательного выбора между этими вариантами Коста чернел ликом и мрачнел этого лика выражением, громоздясь – как правило, в полном одиночестве – за стойкой пустующего бара.

В таком положении – за две минуты до закрытия заведения– его и застала вломившаяся в «таверну» с ночного холода странная компания.

Котяру – Бэзила Каца – Ставрос знал еще с тех далеких теперь времен, когда тот был наводчиком на Океании, а по совместительству действительно пианистом-виртуозом, вхожим во многие дома тамошнего высшего света. О чем эти дома теперь горько жалели. Тогда ни он, ни Коста не помышляли ни о какой богом забытой Большой Колонии. Но времена меняются, и вот – судьба свела их в населенной свихнувшимися рабовладельцами глуши. Собственно, свела только позавчера.

Нельзя сказать, что с самого начала Коста был безумно рад появлению старого приятеля. Тем более что свои «е-2 – е-4»: «Знаешь, дружище, я что-то поиздержался в дороге, но когда выкуплю на таможне мой багаж...» с последующей просьбой о помощи в размере полусотни баксов – Бэзил сделал, еще не переступив толком порога «Зеленых чертей». «Плох стал Котяра», – умозаключил тогда Коста, объясняя старому другу, что тот может покинуть гостеприимных «Чертей» точно в том же темпе, в каком явился, – и без всяких баксов, разумеется. Максимумом дипломатических успехов Каца было соизволение Косты воспользоваться его настольным блоком связи – и то при условии, что тот сделает не больше одного звонка.

Теперь – двадцать восемь часов спустя – Коста решил, что Котяра вконец тронулся умом. Или ограбил рейсовый автобус. Что вообще-то было одно и то же.

В здравом уме Бэзил не притащил бы с собой к Косте девицу. Причем – тут у Косты был глаз наметанный – девицу такую, которой палец в рот класть не следовало бы даже за большие деньги. Лицом она была изящна и конопата, одета – пристойно, а окрасом вышла в осеннюю лисицу. Только вот изысканный профиль ее украшал почти незаметный уже, но когда-то основательный «фонарь» под левым глазом. Свитерок был явно с чужого плеча и на одном рукаве, как ни маскируй, заметно надорван, а на другом – запятнан (да уж не кровью ли?.. Не-е-ет... Кетчупом, видно, – чур меня – конечно же, кетчупом...). Ну, а медно-бронзовая прическа все еще демонстрировала следы ножниц тюремного цирюльника.

«На Харуре сидела девка, – определил про себя Коста. – Точно, на Харуре. Там женщин в каталажке наголо не стригут, а такой вот шиньон делают...»

Того пуще был сопровождавший Котяру и его спутницу малек – шустрый, явно из местных, даже вроде на глаза попадался как-то. Одет бедновато, но не в лохмотья. И Котяру не боится. Да и уголовницу, что с ним, – тоже. Так или иначе, это не киднэппинг. И то слава богу. Кто ж он есть? Китайчонок – не китайчонок... Для вьетнамца слишком приземист, для казаха – наоборот... А против света поглядеть, так и за славянина сойдет, есть у них там такие – скуластые и раскосые. На Святой Анне плюнуть нельзя, чтоб в такого не попасть. Метис. Точно – метис, как и все здесь.

В любом случае это была не та компания, которую ожидал и вроде уже не дождался Ставрос.

Мальчонка, как ни странно, приглянулся Косте.

«Есть попросит – накормлю, – решил он. – И спереть мелочь какую-нибудь дам. До полутора баксов включительно. А что сопрет – это точно. По глазам вижу. Но не стану „ухи крутить“. Если, конечно, хамить не будет».

Хамить мальчонка вроде не стал – чинно уселся на лавке справа от вальяжно развалившегося за самым удобным столиком Котяры и слева от стриженой уголовницы и принялся разглядывать их снизу вверх, как диковинных зверушек. Ноги у него до полу не дотянулись, а потому заплелись одна вокруг другой хитрым кренделем. Уголовница погладила малька по криво стриженной макушке.

От компании разило холодом, голодом. И кострами.

С видимым безразличием Коста выгрузился из-за стойки, обмахнул клетчатой салфеткой сначала соседний столик, а уж затем и тот, за которым устроились гости. Потом разместил на своей физиономии необходимый минимум вежливого внимания и осведомился, терпеливо глядя в пространство, чего, собственно, господам мастерам надобно.

– Нам... – определил Котяра, с глубоким пренебрежением рассматривая слегка засаленный буклет с меню. – Нам, э-э...

– Нам пару сандвичей, – опередил его малек. – Можно вчерашних... Для старших. А мне гренку, если можно. И можно тоже вчерашнюю. И колы на всех...

Тут Бэзил заставил его умолкнуть громогласным «И-и-и-эппп!!!» и страшно выпученными глазами, а Элли больно придавила ему ладонь, которой малек держался за скамью.

– Да, – весело заявила уголовница, игриво повернувшись к Косте тем из своих профилей, что можно было помещать на обложке модного журнала. – Подайте нам пару вчерашних сандвичей – только без лука и без печенки, разумеется, а также гренок для Орри. Проследите, чтобы гренок был вчерашний. Ну и, конечно, – всем колы. Только не из холодильника. На дворе прохладно, знаете ли.

Она задумалась, перебирая в тонких пальцах изъятое у Бэзила меню.

– Н-ну... Ну а к этому, будьте добры, добавить... Ага – вот! Копченых языков... Ну, чтобы хватило на всех... Языки у вас телячьи?

– Нет, мадам, свиные, – ответствовал Коста, принимая правила непонятной еще ему игры. – И, знаете ли, мадам, они не вчерашние...

Орри озадаченно крутил головой, переводя взгляд с Элли на Бэзила, а с Бэзила на Косту.

– Тогда – отставим языки, – милостиво приняла Элли шутку трактирщика. – Пусть это будут... пусть это будут... Ага – пусть это будут ростбифы!

– Просто ростбифы, мадам? – уточнил Коста.

– С гарниром, разумеется. И вовсе не обязательно вчерашние...

Элен мило улыбнулась и на лице у нее появилось мечтательное выражение.

– Итак, – все так же мечтая о чем-то, продолжила она, – просто ростбифы. По двойной порции. И мне... Мне лично – с кр...

Тут она запнулась, преодолевая что-то в себе, и решительно закончила:

– С кровью! Мне двойной ростбиф с кровью! Чтобы был почти сырой!

– Элли... – тихо произнес Бэзил, с опасливым упреком глядя на спутницу своим злым желтым глазом. – Что – Полнолуние?

– Бэзил! – томно отозвалась та и положила свою ладонь на его руку. – Луна, Бэзил... Это всего лишь Полнолуние Чистой Луны. Это не страшно. Двух ростбифов с кровью вполне хватит... Ты же ведь не хочешь, чтобы...

Бэзила передернуло.

– Нет, дорогая, не хочу... Но ты обещала...

– Ах... – вздохнула Элен. – Ведь это всего лишь коровы...

– Бог с тобой, Элли.

Бэзил погасил желтый огонь в глазах, отобрал у Каманеры меню и сделал вид, что углубился в него.

– Но все дела надо будет закончить пораньше... – буркнул он уже примирительно и зыркнул на подругу уже другим – непроницаемо-антрацитовым глазом. – Тебе надо убраться отсюда вовремя. До того как Больная Луна...

– Оставь это! – уже резко и нетерпеливо оборвала его Элен.

Орри не понял этого разговора. Эти двое вообще говорили много непонятного.

Тем временем Бэзил распорядился, чтобы Коста в дополнение к ростбифам обеспечил усталых путников еще кучей всякой снеди – пирожками с курятиной, крабовым салатом, бужениной, артишоками («Нет у меня никаких артишоков! Они там для красоты вставлены!» – невозмутимо поправил его Ставрос), принес свежую дыню, бутыль хереса и какао для малька. Коста глядел теперь уже не в пространство, а куда-то меж разноцветных глаз заказчика. И взгляд его становился все более и более подозрительным.

– Вы кончили? – осведомился он, мрачно смахивая со стола клетчатой тряпицей что-то одному ему только зримое и делая вид, что отчаянно старается, чтобы это «что-то» не попало в физиономии клиентов.

– Пожалуй, все, – подумав, заключил Бэзил. – Да, вот еще – не забудьте о зубочистках, пожалуйста...

– А ты помнишь, Котяра, – с чувством спросил его сполна испивший всю чашу унижения, преподнесенную ему клятым прощелыгой, Ставрос, – что у меня не подают в долг?

– Что за тон? – возмутился поименованный Котярой потомок тех самых Кацев из Гаммельна, которые...

– Так в чем же проблема? – разрядила назревающий конфликт милейшая и снова благорасположенная ко всему миру Элен. – Обслуга э-э... сомневается в нашей платежеспособности?

При этом она окинула Косту рассеянным взглядом, не оставляющим сомнений в том, что она и не думает держать его за кого-либо, кроме невоспитанного полового.

– Элен! – поспешил усугубить унижение старого приятеля Бэзил. – Ты ошибаешься! Это же не ночной сторож и не мойщик полов... Позвольте вас представить друг другу: это...

Тут он сделал изящный жест в сторону своей спутницы:

– Это мисс Элен Каманера, артистка... А это...

Он чуть приобнял нависшего над ним Косту за необъятную талию.

– Это – мой ближайший друг Коста... Судьба наконец свела нас в столь далеких от мест нашей первой встречи краях... Коста, ты помнишь, как это было?..

Орри, не сподобившийся быть представленным хозяину заведения, ничуть не страдал от этого, а только лишь рыскал вокруг шустрым взглядом. Доносившиеся откуда-то с кухни запахи недавно приготовленной пищи придавали этому взгляду особую остроту и цепкость.

Коста тем временем освободил свой просторный торс от несколько навязчивых объятий старого приятеля и осведомился:

– Вот что, господа художники и артисты. Платить чем будем? Я предпочел бы увидеть шуршики, прежде чем изводить на вас съестное...

– О господи! – снова взяла на себя инициативу Элен. – Какие пустяки! Орри!

Она повернулась к Орри тем своим профилем, на котором синяк под глазом еще был заметен.

– Дорогой Орри, покажи господину э-э... Покажи дяде Косте свою замечательную кредитную карточку...

Орри с некоторым замешательством и с очень большой неохотой извлек на свет божий и повертел в воздухе золотистый кусочек пластика.

– Но... – хотел сказать он, однако не сказал: такой суровый взгляд устремили на него одновременно оба глаза Бэзила и один (подбитый) глаз Элен.

– Ну что ж, – все еще мрачно произнес Ставрос. – Дай-ка я гляну на твою игрушку, малек...

Орри с беспокойством проследил за путешествием карточки Пятого Галактического банка из его рук к носу Косты. В этот пункте своего маршрута кредитка задержалась. Не отводя взгляда налитых кровью глаз от свидетельства платежеспособности своих клиентов, Коста вытянул из кармана своего засаленного, но зато отороченного мехом жилета мобильник и настукал на его клавишах номер дежурного по банку.

– Вот что, – буркнул он в трубку, как только в ней зазвучал сладчайший голос робота, благодарящий его за то, что он решил воспользоваться услугами столь надежного банка, как...

– Вот что. Меня интересует платежеспособность карты серии...

Он назвал роботу серию и номер кредитной карточки Алекса Триза.

– Можете не беспокоиться, мастер, – заверил его любезный автомат. – Названная вами карта вполне платежеспособна. И – если вас интересует этот деликатный момент – не объявлена ее хозяином в розыск. Вы можете...

Ставрос упрятал мобильник в карман и, пожевав губами, недоуменно мотнул головой. Потом вернул карточку Орри.

– Кирак! – крикнул он в дверь кухни. – Кирак, ты слышал заказ? Принеси господам все по списку...

– Скажи, Коста, – весело поинтересовался Бэзил. – А что, здесь, в этих местах, действительно встречали зеленых чертей? Или такое название просто так, для красоты?..

– Святая правда, – неприязненно морщась, заверил его Ставрос. – Здесь они и жили, в развалинах мельницы, на которых потом построили мотель. Ее еще первопоселенцы соорудили – мельницу эту... А может, она и раньше здесь была, еще до людей... И не мельницей была вовсе...

– Ну, может быть, не совсем уж черти? – не унимался Бэзил, почувствовавший, что задел крайне неприятную для старого приятеля тему, и вовсю эксплуатируя это обстоятельство. – Может быть, твари поменьше – ну, ма-а-а-аленькие такие чертики?

– Нет, – отрубил Ставрос. – Тогда и мотель называли бы «У Зеленых чертиков»... А тут черти. Многим они до сих пор, говорят, попадаются – ближе к полуночи. Довольно крупные – экземпляры...

С тем он и убыл с поля боя, недовольно хмурясь и недоуменно тряся своими сединами.

– Не беспокойся, Орри, мы вернем дяде Алексу все деньги за этот ужин, все до копеечки! – ласково заверила Элен встревожившегося мальчишку. – Ну, подумай сам – разве он не накормил бы тебя, окажись он здесь? И разве он не угостил бы при этом нас, твоих друзей?

* * *

Кирак – самый корявый и плосколицый из андроидов, каких только видел Орри за всю свою коротенькую жизнь, – судя по всему, или подслушивал под дверью, или обладал обостренным слухом, потому что тут же засновал между кухней и столом, расставляя на нем заказанные блюда и обеденные приборы. Вид у него был обиженный, хотя никаких обид от новоприбывших клиентов он еще не потерпел. Бэзил тут же поспешил исправить это несоответствие:

– Скажи, Элен, – спросил он, указывая вилкой с нацепленным на нее ломтиком буженины в сторону услужливо спешащего к столу, груженного подносами Кирака, – неужели ты и после ознакомления с этим индивидом будешь твердить мне, что андроиды – не уроды?

Элен рассерженно бросила салфетку на стол.

– Ты еще не выпил, Бэз, а уже начинаешь задирать андроидов! Как это мерзко! Ты же ведь прекрасно знаешь, что несчастная дубина не сможет ответить тебе оскорблением на оскорбление...

– Конечно, не сможет, – не без гордости за свое положение отозвался Бэзил и, отправив буженину в рот, сделал андроиду знак наполнить его бокал. – Потому что знает – оскорбляя человека, он наносит ему вред. Так ведь, милейший Кирак?

– Именно так... – подтвердил Кирак, наливший Бэзилу херес и замерший по левую руку от него в позе «чего изволите?» – Я могу только углубить и развить вашу мысль, уважаемый клиент...

– Углуби и развей, – барственно заметил Бэзил, отхлебывая вино и откидываясь на спинку скамьи. – Философия дебилов порой бывает невероятно забавна...

– Я хотел всего лишь заметить, что, оскорбляя того, кто не может ответить на оскорбление...

Тут он принял у Элен опустевшую салатницу и услужливо наполнил хересом и ее милостиво подставленный бокал.

– Оскорбляя того, кто не может ответить на твое оскорбление, – продолжил андроид, – человек наносит вред прежде всего самому себе... А мы, андроиды, не должны допускать своим бездействием, чтобы...

Бэзил помрачнел.

– Мы недовольны тобой, милейший, – прервал он экскурс Кирака в моральную философию. – Где же вчерашние сандвичи, скотина? Ведь мы их заказывали...

Орри, напоминавший сейчас встревоженного воробья, мел подряд все съестное, оказавшееся в радиусе его досягаемости, и припрятывал кое-что из того, что не крошилось и не растекалось, в карманы своей куртки. В разговор старших он не вмешивался, но на Бэзила нахмурился. Он давно заметил, что многие новички в Большой Колонии сразу начинают вести себя с андроидами вот так – по-хамски. А у Бэзила явно был на андроидов какой-то свой, довольно большой, зуб. Похоже, что присутствие Элен заставляло этот зуб ныть с особой силой.

– Хозяин не держит у себя на кухне вчерашнего... – вежливо ответствовал тем временем Кирак. – Кроме того, я понял, что это была шутка. Андроиды отнюдь не лишены чувства юмора, что бы вы о них ни думали, мастер. Оно, видите ли, помогает нам в нашей жизненной борьбе...

С тем он в очередной раз и канул в недра кухонного зала – за ростбифами для Элен.

– Нет, – воззрился Бэзил на свою партнершу. – Каков этот недоделанный философ? Ты слышала, они уже и о борьбе стали рассуждать, эти ваши...

Тут «недоделанный философ» снова явил себя клиентам «Зеленых чертей» и водрузил перед каждым из них небольшую гору прекрасных ростбифов. У Элен гора эта истекала натуральной кровью.

– Ты знаешь, дубина, что ростбиф с кровью – это не просто сырое мясо? – вскинулся на него дипломированный пианист. – Такие кулинары-философы, как ты, вызывают у меня желание открутить им голову и вставить ее туда, где ей самое место!

Он подставил опустевший бокал, и Кирак послушно наполнил его вином.

– Не придирайся! – оборвала его Каманера, ноздри которой хищно расширились, вдыхая запах крови. – Ростбиф – самое то!

– Я должен предупредить вас о надвигающейся на вас опасности, мастер... – скорбно уведомил Кирак Бэзила.

– Что за опасность? Отравиться твоей стряпней, дурень?

– Отнюдь нет, мастер. Санитарный контроль доволен моей работой...

Кирак тяжело вздохнул.

– Дело в том, мастер, что я по опыту знаю, что люди, подобные вам, после второго или третьего бокала вина от слов переходят к делу... В смысле того, что вы говорили о перестановке моей головы... Так вот, мастеру Ставросу такие вещи не нравятся. Он нас – своих андроидов – защищает, словно отец родной... Своих – это значит, «своих друзей», – торопливо поправился он, припомнив пункт трудового законодательства. – Кроме того, господин Ставрос очень физически силен... И простите, но я заметил, что он не очень-то жалует вас, мастер... И я вряд ли смогу помочь, если мастер Ставрос начнет причинять вам вред... Это крайне прискорбно, но...

– Это какой же, спрашивается, вред станет причинять мне мастер Ставрос? – грозно выпятил грудь Бэзил.

Каманера, забыв про ростбиф, с интересом наблюдала за развернувшейся пикировкой.

– Он всегда мешает тем, кто обижает андроидов, тех, что помогают ему здесь, – с тяжелым вздохом пояснил Кирак. – Если, конечно, черти не начинают им мешать раньше... Не далее как вчера он помешал господину муниципальному советнику Терракоте намазать горчицей физиономию Мурри...

– Какому такому Мурри? – поморщился Бэзил, поднося ко рту бокал.

– Это мой помощник по кухне, мастер... У него еще не сформировались нужные рабочие навыки, но он подает большие надежды. Иногда хозяин выпускает его в зал обслуживать посетителей. Обычно нареканий к нему не бывает... Но у мастера Терракоты, по всей видимости, возникли...

– М-да?.. И какие же, позволь спросить? – поинтересовался Бэзил, смакуя действительно неплохой херес местного изготовления.

– Это мы не скоро узнаем... – скорбно склонил голову Кирак. – Мурри не понял смысла предъявленных ему претензий, а сам мастер Терракота вряд ли появится здесь скоро. Он пересек мост там, невдалеке от перекрестка – тут я позволю себе употребить выражение, которым воспользовался мастер Ставрос, – «далеко обгоняя собственный визг»... Мне будет жаль, если вам э-э... придется повторить этот своеобразный рекорд. От себя замечу, что визг господина Терракоты весьма напоминал визг поросенка, которому...

Бэзил поперхнулся хересом, и тот немного разбавил вылившиеся ему на колени струи горячего какао. Орри не сдержался и прыснул в свою чашку. Каманера весело расхохоталась и наконец впилась зубами в ростбиф. Ела она его самозабвенно – высасывая телячью плоть до последней капли, а потом, вяло и меланхолично, мечтательно прикрыв глаза, дожевывала обескровленные ломтики. Происходящим за столом она уже больше не интересовалась.

Не найдя окрест ни малейшего сочувствия своему гневу, Бэзил досадливо бросил андроиду:

– Подай мне салфетку и, будь добр, избавь от своего общества...

* * *

– Вот давно бы так, – заметил Ставрос, подходя к нему сзади. – Я это здесь быстро понял – почти сразу, как прилетел. Не трогай андроидов, и будешь жить спокойно. Они здесь умеют досадить тем, кто их утомляет. А мне так с моими надо еще и дружить, чтобы Комитет по наемному труду не придирался по разным поводам... Ну, вот что: не будешь заказывать еще чего на ужин – оплачивай счет и вали ночевать в домик. Они за изгородью, справа. Я включил ночлег в счет. Паренек ваш пусть переночует в гостевой, наверху. Там будет теплее. Что до мадам, то...

– Я останусь в гостиной, – благодушно уведомила его Каманера. – Сна ни в одном глазу. Полнолуние... Посмотрю новости по Ти-Ви. Давно не смотрела здешних новостей...

– Да, – торопливо подтвердил Бэзил. – Когда у Элен бессонница, ей лучше вот так...